~
У Галлагера теперь появилось столько вопросов к Микки, что он был до ненормального взволнован, вот бы поскорее увидеть его; он хотел увидеть, как тот изменился за всё это время, потому как Йен помнил лишь человека, который просто до безумия любил его, несмотря ни на что. Но он боялся, что теперь этот парень куда-то исчез, и он совсем этого не хотел. Когда они вновь встретятся, Йен не хотел бы, чтобы на месте Микки оказался совсем другой человек — не тот, которого он знал. И Йен — не тот, кто повлиял на эти изменения, ведь Галлагер не был там с ним, когда он был так нужен. И Йен не глупый, он понимал, что из такого места, как тюрьма люди не возвращаются такими, как прежде. Поэтому он и пытается бороться с собственным любопытством, говоря себе, что лучше ему ничего не знать. Но он настолько ужасен во вранье, что даже самому себе не верит. Тревор не слепой и, скорее всего, замечает, как Галлагер странно ведет себя с ним, но Йен не собирается открываться ему. Он не хочет, чтобы тот знал. Он уже совершил ту же самую ошибку с Калебом и не хочет, чтобы это повторилось. Он ведь даже не знает, как рассказать о его первых, настоящих отношениях, не перекладывая всю вину их расставания на Микки. Его терапевт говорит, что таким образом он просто пытается защитить себя. Всё потому, что он не может справиться с тем, что он наделал; он не может справиться с правдой — тяжелой, но правдой. И эта правда в том, что Микки хотел всё исправить, хотел поговорить, но проблема была в Йене, который не хотел и не позволил ему этого.~
Он держится всего две недели. И половину этого времени ему кажется, будто он задыхается от незнания того, что сейчас с Микки. Другую половину он злится на себя из-за того, что он не может просто забить на Микки и отпустить всё это. И он, наконец, сдается, когда к нему заявляется Мэнди; его невероятно красивая подруга, которая так, блядь, сильно похожа на Микки, что он иногда даже смотреть на неё не может. Однако оказывается, что у него нет никаких шансов узнать хоть что-то от неё или Кевина со Светланой, но он знает Ви; знает её слабое место, так что именно к ней он и направляется. Но прежде он убеждается, что выглядит измученным и капельку больным. Хорошо, да, он обещал себе, что никогда больше не будет использовать свое расстройство, как туз в рукаве, но сейчас у него больше нет никаких вариантов. Тревор уже давно открыл бы рот, чтобы сказать, что иногда лучше быть честным с другими, но он нихера об этом не знает. Он никогда не подводил кого-то так сильно, что даже его друзья отвернулись бы от него. А Йен готов на все, чтобы получить ту информацию, которая ему сейчас необходима. Так что сейчас он слоняется вокруг Вероники, делая вид, что ему ужасно плохо и строя ей щенячьи глазки, говоря с ней при этом своим самым мягким, печальным голосом. И хоть она понимает, что и как Йен пытается провернуть, девушка все равно теряет всё самообладание рядом с ним, потому что, в конце концов, она всё еще любит этого парня, как собственного брата. В итоге он, положив голову ей на колени и лежа на диване, тихо спрашивает: — Можешь рассказать мне о Микки? Пожалуйста. Ви тяжело вздыхает, словно это последнее, о чем она хочет говорить, но всё равно начинает: — С ним правда всё хорошо. Работает вместе с Мэнди. Ну, то есть не с ней, они просто занимаются одним и тем же. Было бы как-то неправильно, делай они это, типа, вместе, понимаешь? Честно говоря, это чутка странно: мужики из кожи вон лезут, чтобы потрахаться с ним, так что он сейчас, вроде как, дохера, блядь, занятой. Но он хорошо справляется с Евом, впрочем, как и с нашими малышками. Гуляет с ними, покупает всякое, кажется, он и правда любит их. И иногда так странно, знаешь, когда он уходит, и я понимаю, что какой-то богатый парнишка сейчас нагнет его и трахнет, пиздец, а он ведь такой бандюга раньше был, правда? Да и кроме того… Вот чёрт, Йен, детка, ты как? — да, пусть Йен и плачет, ну и что с того?~
На этот раз он хочет попытать удачу с Мэнди, но сейчас она внимательно наблюдает за ним, будто ждет. И это не та игра, в которой он может победить, но он всё равно попытается. — Можешь дать мне его номер? — спрашивает он, пытаясь не показать то, как он нервничает сейчас. — Нет. Я не хочу, чтобы ты связывался с ним. — Почему? — Йен мог бы придумать множество ответов на этот вопрос, но он хочет услышать именно тот, который так волнует его подругу. — Потому что весь тот чертов год я выбирала тебя, Йен. Снова и снова я выбирала твою сторону, даже если ты был не прав, и я знала это. Я выбирала тебя, когда Микки было больно. Он заботился обо мне, а я причиняла ему боль на пару с тобой. Я не поступлю с ним так снова. Никогда больше. Ладно, это не тот ответ, который он ожидал услышать, но тем не менее, такой ответ бьет сильнее, чем любой из тех, который он мог бы предположить. Но это заставляет его понять то, что когда у него были его родные и друзья, у Микки тем временем был только он сам. И когда Йен оставил его, то тот остался совершенно один. Что касается братьев Микки, те всегда были простыми ребятами и, судя по их воспитанию, они всегда считали, что мужчине не нужна никакая там поддержка. Так что он забрал у Микки всё, оставив его в полном одиночестве.~
Йен крадет карточку с номером. По крайней мере, он надеется, что это тот самый номер, пусть тут и нет его имени, но карточка под названием «Король эскорта» дает ему немалую надежду на то, что это именно то, что он ищет. И у него в животе крутит от одной такой мысли об этом, заставляя содрогнуться. Он смутно помнит всех тех мудаков, с которыми он спал за деньги, и у него, честно говоря, нет особых проблем с тем, что этим же занимаются Светлана и Мэнди. Но совсем другое, когда дело касается Микки. Это совсем другое, когда дело касается того, кого ты любишь. Но злость наконец стихает, когда он лежит на своей кровати и не может уснуть в то время, как все остальные в доме уже давно видят сны. Правда, у него все равно остается этот горький привкус во рту. И что такого особенного в Микки, что другие ребята готовы платить такие деньги за его жопку? Несомненно, из него вышел отличный любовник и он чертовски горяч, но таких великое множество. Так что он начинает поиски в интернете, пока злость снова вскипает в нем. Конечно, он мог бы просто позвонить по этому номеру, но что, если бы его спросили, где он его взял? Можно ведь просто молча повесить трубку. Но нет, в итоге он просто находит сайт эскортной компании, в которой работает Мэнди, однако Микки нет на их веб-сайте, что кажется ему немного странным; может, они все просто решили так ужасно подшутить над ним. Но затем он находит, по-видимому, какой-то частный сайт, оформленный в черных и темно-красных тонах, выглядящий очень профессионально. Здесь не так много фотографий, и, вдобавок, он не может разглядеть лица парней на фото, потому что они по большей части скрыты в тени, но он точно узнаёт эти полные губы одного из них, который стоит, обхватив себя руками. На фото Йен может разглядеть лишь его обнаженную спину и плечи, которые он когда-то целовал. Это Микки, без сомнений. Под его фотографиями множество номеров, но это и не удивительно. Здесь также есть небольшая форма для заполнения заказа, и в итоге он выбирает второй вариант. Ведь если он позвонит, то Микки сразу узнает его по голосу. И пока он заполняет форму для заказа, то задумывается всего дважды. Первый раз, когда ему нужно отправить им фотографию в качестве меры предосторожности. Тогда он просто прикрепляет одну из тех немногих фото Калеба, которые у него остались. Во второй раз это происходит, когда ему приходится выбрать время (когда и на сколько) и дату заказа, а затем он видит стоимость. Оказывается, он даже может заказать его на целую ночь или выходные, но цена просто заоблачная, и Йен не может себе этого позволить. Придется оформить всего на час. И почему здесь вообще можно заказывать такого, как Микки на час? Он нажимает на «отправить» и на экране тут же выскакивает сообщение о том, чтобы он дождался подтверждения. Ладно, это оказалось немного сложнее, чем он себе представлял. Ведь те, кто работают в эскорте, по сути, те же шлюхи, так зачем заморачиваться с их заказом и прочим, если это занимает столько времени и усилий? С бо́льшим успехом можно найти себе проститутку на любом углу Чикаго. Что касается Йена: парень сейчас делает всё с точностью до наоборот по понятной всем причине.~
Он расстается с Тревором на следующий же день, потому что — давайте быть честными — если он заплатил за секс со своим бывшим, то он уж, блядь, точно трахнет его. Ну и еще он расстался с ним, потому что хотел раз и навсегда покончить со всем враньем в отношениях. Ну, и если бы Йен спросил у Тревора, может ли он трахнуть Микки, то тот, мягко говоря, вряд ли бы это одобрил. Но главная причина в том, что он на самом деле этого хочет — хочет трахнуть своего бывшего. Он чертовски скучает по сексу с Микки. Да, он скучает даже по его запаху. И есть ещё кое-что: он, конечно, никогда не говорил об этом Тревору, но он всё равно никогда не принимал его таким, какой он есть. Потому что это, на самом деле, полная поебень. Нет, в начале Йен пытался врубиться во всю эту трансгендерную херню: он много читал об этом, пытаясь понять, но в итоге осознал лишь то, что просто не может этого сделать, как бы он ни пытался. И именно поэтому Тревор после их расставания изо всех сил пытается сделать так, чтобы он чувствовал себя виноватым, отчего Галлагер и злится. Может, он в чём-то и виноват, но точно не в том, что он — трансофоб. Но не важно, что Йен скажет, ведь Тревор все равно преподнесет всем свою версию этой истории. Не то чтобы он расстроен этим, нет, он скорее вообще ничего не чувствует, кроме волнения, но даже это чувство не имеет ничего общего с Тревором. Он и вправду никогда не был так сильно взволнован новым уведомлением, но сейчас его руки дрожат, когда он открывает его и видит сообщение о том, что Адам принял его предложение. Адам. Это самое простейшее и распространённое имя, которое Микки мог взять для себя, и оно явно ему не подходит, но для той работы, которой он занимается — самое то: его легко запомнить, но и так же легко забыть, спустя время. Только вот Йен, конечно же, не собирается так обращаться к нему. Вообще-то, у него голова забита совсем другими мыслями: всю неделю он думает о том, что Микки не захочет даже пустить его на порог. Йену дали номер в каком-то весьма дорогом отеле, и как только он тянется к двери, чтобы постучать, внезапно леденящая волна накрывает его с головы до ног, заставляя застыть на месте. Может, ему совсем и не стоит стучать в эту дверь, а просто уйти, чтобы Микки подумал, что его клиент просто-напросто сбежал отсюда или ещё что. Может, ему нужно было прислушаться к Мэнди.~
Он стучит в дверь. И это выглядит так, будто его собственное тело, проигнорировав мозг, начало двигаться по собственной воле. Йен на самом деле и не помнит, чтобы он сам решал постучать. Но этот стук выходит невероятно громким в тишине коридора, и через несколько секунд после него сам Микки открывает ему дверь. Йен тут же вглядывается в его лицо и первые несколько секунд он видит те настоящие, живые эмоции на его лице. Это удивление. Правда, оно быстро сменяется злостью. — Какого хуя ты здесь забыл? — Это я. Я снял тебя. Под именем Калеба. — И нахера? — Узнал, что ты вернулся, мне нужно было тебя увидеть. — Это Мэнди разболтала тебе, чем я занимаюсь, так? — Нет, да и не важно, кто сказал мне. Слушай, я могу войти? — А у тебя есть деньги для этого? — Да, есть, — Микки на это лишь пожимает плечами и, оставляя дверь открытой, уходит в глубь номера. А номер оказывается просто шикарным, но при этом Йен не может отделаться от собственных воспоминаний, ведь в подобных номерах он сам спал с богатенькими старпёрами. Отсюда он, как и тогда, видит весь город, будто на ладони, и лишь отсюда он выглядит таким красивым, с такой высоты не видно ни грязи, ни людей, живущих в ней. И это совсем не тот город, который он знает, как и Микки — совершенно другой человек для него теперь. На нем облегающая, темно-фиолетовая рубашка вместе с черными брюками, что так кстати обтягивают все его нужные места: задницу, бедра и даже его промежность. При этом он выглядит ещё более подтянутым, чем был раньше, видны все мускулы через рубашку. Но в отличие от всего остального, стрижка осталась всё той же, не считая того, что теперь эта прическа была синонимом слова «дорого». Весь его внешний вид говорил о том, что кто-то приложил немалые усилия к тому, чтобы этот парень выглядел сейчас так хорошо. А так и есть: он выглядит настолько хорошо, что Йен чувствует, как у него член напрягается от одного взгляда на Микки, который всё так же смотрит на него своими донельзя холодными глазами. — Ну и как ты хочешь? — А? — Всё та же обычная херня, Галлагер? Отсосу тебе, а потом ты мне вставишь? Или хочешь чего-то другого? Может, хочешь засунуть кляп мне в рот? Связать меня? Не знаю, засунуть в меня всю руку? — Что? — Да, я могу сделать всё это для тебя. И ты удивишься, насколько глубоко она может войти. Или, может, хочешь помочиться на меня? Трахнуть прямо в нижнем белье? — Что? — снова повторяет Йен, не в силах сейчас заставить свой мозг работать. Тогда он опускает взгляд на свой кулак: и правда большой. — Хочешь так? Ну ладно, блядь, давай уже сделаем это. Микки тут же срывает с себя одежду, не пытаясь даже выглядеть при этом сексуально, но если по правде, то ему и пытаться не нужно. Как только тот избавляется от рубашки, взгляд Йена падает на его грудь в ожидании увидеть там собственное имя. Вместо этого там красуется довольно сложная татуировка дракона, который уставился прямиком на него. И у Йена от этой картины практически колом встает, ну, просто, как такое может выглядеть на ком-то настолько красиво? Микки тем временем опускается перед ним на колени, быстро расстегивает его джинсы и достает оттуда уже вставший член. Несколько раз проведя по нему ладонью, он открывает упаковку презерватива и, зажав его между губами, опускается ниже, раскатывая его по твердому члену. А уже секундой позже его горло даже не напрягается, когда член, длиной в двадцать три сантиметра проникает внутрь него. А ведь раньше, когда он делал минет, то это выходило крайне неуклюже, он давился им, никогда не мог взять весь полностью. И сейчас он делает ему глубокий минет, как, блядь, настоящий профессионал. Но это ведь тот, кто он и есть — профессиональная шлюха, которой по силам любой размер. — Я хотел поговорить, — Йен пытается заговорить с ним снова, но его голос оказывается предательски слаб. Микки же, не обращая внимания на его слова, встает с колен, и Галлагер некоторые время просто пялится на его губы, которые стали еще ярче и полнее, чем были до этого. Он приходит в себя, когда парень толкает его к кровати. И рядом с этой кроватью, на тумбочке, стоит огромная, красная бутылка смазки, отчего Йен начинает извиваться. — Смажь всю руку до локтя и приступим, у тебя и так осталось всего 40 минут, — говорит Микки почти непринужденным тоном, залезая на кровать и становясь на четвереньки. — Нет, блядь, я не хочу совать в тебя руку! — Да без разницы, просто уже возьми меня. — Тогда ложись на спину, — парень на это никак не реагирует, поэтому Йен хватает его за руку и переворачивает. — На спину, я хочу видеть твоё лицо, — Микки вздыхает, но послушно разводит перед ним ноги и чуть приподнимает бедра. Йену тем временем хочется одного — сорвать с себя гребаный презерватив, ведь раньше они никогда не предохранялись, а ему хочется кончить внутрь. Но он понимает, что за это Микки точно выставит его из номера, поэтому он осторожно проталкивается внутрь тела, которое помнит так хорошо. Он не ощущает никакого сопротивления: Мик растянутый, даже слишком. Милкович в этот момент, кажется, прочитав его мысли, говорит: — Был один клиент перед тобой. Оттрахал меня так, что заставил кончить дважды. Вылизал мою попку, будто это были ебучие рождественские конфеты. Из-за его слов Йен начинает вбиваться в него жестче, обхватив чужие бедра руками, он убеждается в том, что трахает его настолько быстро и сильно, насколько это только возможно. Йен помнит, как Микки обычно тихо стонал и тяжело дышал во время секса, но сейчас он не издает ни звука, будто просто позволяет Йену использовать его тело вот так. У него даже член обмяк. — Ты говоришь так со всеми своими клиентами? — Только с теми, кто обращался со мной, как с дерьмом. Оставлял меня в одиночестве; брал деньги за то, чтобы прийти ко мне в тюрьму. А, ну точно, так поступал только один единственный человек. — Ты сказал мне, что ты там на восемь лет! Ты солгал мне! — И что? Что это меняет? Я всё равно не хочу больше видеть твоё уродливое лицо когда-либо ещё, — Мик говорит это с лёгкой ухмылкой на лице. Не выдерживая, Йен хватает его за горло: не так, если бы он на самом деле хотел задушить его, но достаточно, чтобы у того сбилось дыхание. — Раньше ты любил это лицо. — Потому что не было никого лучше. Да, в Саутсайде с тобой было весело, но здесь? Здесь я могу найти члены намного больше и толще твоего, плюс ко всему, тут знают лучше, как ими пользоваться. Сюда придет один парень после тебя, заказал меня на всю ночь. Он собирается хорошенько отшлепать меня, облить меня воском и трахнуть, пристегнутого к кровати. И я буду наслаждаться этим каждую долбаную секунду. Микки удивленно вздыхает, когда Йен набрасывается на его губы. Он целует его. И Микки на вкус, как мята смешанная с кровью, и Йен всасывает его язык в рот, чтобы ощутить этот вкус. И сейчас он не может даже вздохнуть, он не видит ничего, кроме голубого цвета перед глазами, когда кончает, а его крик теряется в этом поцелуе. Мгновением позже, его уже мягкий член выскальзывает из тела Микки, но он не хочет отстраняться от него ни на миллиметр. Он прикасается ладонью к его лицу, его кожа не такая мягкая, какой он её запомнил, вместо этого он может видеть лишь заострившиеся черты, и Йен сожалеет, что не был с ним здесь, чтобы заметить даже такую мелочь. — Мне так жаль. Я не знаю, как всё исправить, но я правда сожалею обо всём, что сказал и сделал, — когда Микки едва прикасается к его щеке кончиками пальцев, то Йен понимает, что тот едва хочет касаться любой части его тела, кроме члена. — Но ты сделал всё это. Ты не можешь ничего изменить. Несмотря на его слова, Йену хочется оставаться с ним дольше и на самом деле поговорить, а не обмениваться и дальше оскорблениями и прочим дерьмом. Но у него остается всего пять минут, после чего он должен уйти. Уйти до того, как придет следующий клиент. Мик тем временем уходит в ванную комнату, чтобы подмыться для следующего парня, который трахнет его. И Йен ну вообще не хочет соглашаться с такой херней.~
Он может позволить себе только две таких встречи в месяц. И «позволить» означает, что вместо того, чтобы как обычно откладывать эти деньги, он тратит их на своего блядского бывшего, пытаясь таким образом хоть чуточку наладить их отношения. И это, кажись, не работает. Йен трахает его в любой позе, которую только может придумать, но у Микки никогда не встает, потому что его либо уже выебали, либо трахнули в глотку, по крайней мере, раза два, если не больше, и всё это до того, как к нему придёт сам Галлагер. Он выглядит во время секса так, будто ему совершенно похуй на происходящее, и Йену кажется, что Микки ведёт себя так только с ним. Он ведь должен вести себя иначе с другими клиентами, потому что пусть секс с ним шикарен всегда, но это не назвать страстью. И Йен очень много думает об этом: думает о том, как бы всё было по-другому, если бы в прошлом он старался чуть больше. Ему не нужно было бы ничего исправлять, если бы он просто дождался его.~
— Ты же знаешь, что трахаясь с моим братом, ты не заставишь его вернуться к тебе, так? — вдруг спрашивает Мэнди, лениво перелистывая странички журнала в поисках новой прически. — Он рассказал тебе? — Да. Теперь он рассказывает мне о таком дерьме. Йен, я просто говорю: он не вернется к тебе, если эта херня будет продолжаться и дальше. — Но он не хочет видеться со мной где-то ещё, что я нахуй могу с этим сделать? — И ты что, намека не понимаешь? Это ведь только к лучшему. Ты и так только и делаешь, что забираешь у него всё, но ничего не отдаешь взамен. Всё, что тебе нужно — это держаться от него как можно дальше. Просто оставь его, пожалуйста. Пожалуйста, Йен, оставь моего брата в покое. Но проблема Йена в том, что он не привык говорить себе «нет». Даже хуже, он не привык ставить чужие нужды выше своих, он не привык отказывать себе. Да он ведь даже не думает, что он недостаточно хорош для Микки. Они оба не были ангелами, но потом Микки стал лучше. Йену потребовалось для этого больше времени, но сейчас он другой. И он точно не согласен с тем, что вся эта эскортная херь подходит для Микки. Хотя бы потому, что он представляет типичных клиентов, которым нравится Милкович — старые пидоры с полным кошельком, чья жизнь немного пошла по пизде лишь потому, что они геи, вынужденные скрывать это и которые, плюс ко всему, слишком старые и уродливые для того, чтобы снять себе мальчика на ночь, не платя за это денег. Но однажды Йен понимает, что был неправ, когда заявляется в гостиницу на полчаса раньше назначенного времени и застаёт одного из клиентов, который уже собрался уходить. Ему точно не больше двадцати пяти, у него совершенно идеальное лицо. На самом деле, он весь идеален, каждая его часть. И Йен понимает, что этот парень определенно очень привлекателен, из-за чего и начинает комплексовать. Конечно, ведь этот чувак выглядит так, будто у него в штанах припрятано, по крайней мере, столько же дюймов, сколько и у Галлагера, и это уже больше, чем Йен может выдержать. Он разворачивается и просто-напросто убегает оттуда. После звонит Микки за пять минут до назначенной встречи, которую он же и отменяет, прикрываясь работой. Да, он прекрасно понимает, что это, черт возьми, просто смешно, но не может ничего с собой поделать. Он чувствует, что не дотягивает, что не слишком то он и хорош. Может, ему и правда стоит держаться подальше от Микки. Ведь, скорее всего, есть кто-то лучше него, кто-то богаче, и этот кто-то только и ждет шанса, чтобы быть с Миком. Думая об этом, он проводит целую ночь, рыдая в подушку. И осознание вдруг приходит этим утром, когда он зажигает вторую сигарету подряд. Он ведь, блядь, наконец оплакивает свои потерянные отношения, кто бы мог подумать. Раньше он не позволял себе думать об этом, да и все вокруг нормально относились к тому, что он не хочет говорить о Микки. Он вообще-то и не думал, что ему это нужно, когда вся его жизнь стала такой наполненной после их разрыва. Но сейчас он плачет, пока его мокрые веки не опухают, но хотя бы теперь ему становится немного легче дышать.~
На этот раз он не врет насчет всего этого. Он на самом деле пытается и дальше жить своей жизнью, пусть и без Микки. Теперь он проводит больше свободного времени с родными. Теперь он замечает, что Дебби удивительно хорошо справляется со всем, даже будучи матерью-одиночкой без постоянной работы. Тем не менее, у Фрэнни много новехонькой одежды и всяких игрушек. А когда Йен вдруг спрашивает у Карла, куда Дебби пропадает каждым вечером, тот отвечает, что она посещает какие-то курсы. Но при этом она не оставляет Фрэнни дома с ними, и это ещё страннее. — Микки платит за няньку. Хотя, иногда он сам сидит с детьми, ну когда не занят сосанием яиц. — Какого хуя, Карл?! — тут же кричит на него Дебби. — Чёрт возьми, ладно, «не пизди о других, Галлагер», но мы ведь все здесь Галлагеры, между собой можно, — ворчит Карл. — Он платит за всё твое дерьмо? — прерывая их перебранку, встревает Йен. — И Карла тоже. Отчасти. Но это не твое дело. — Я твой брат! — И что дальше? Микки — тот, кто помогает мне, а не ты. Теперь Йен и не знает, за что браться в первую очередь. Он давненько не вмешивался во всё это семейное дерьмо, пытался игнорировать это, но лишь для того, чтобы огородить себя, защитить. Он не мог позволить всему вот так рухнуть на него одного. Но возможно, он должен был думать об этом чуточку больше; больше времени уделять своим младшим братьям и сестре. До этого времени он даже и не замечал, что Карл стал лучше, чем был, он на самом деле планировал стать полицейским, и кто-то явно помогал ему идти к этому. И как он мог всё это пропустить?~
Он спускается по кровати вниз, прижимаясь к Микки всё ближе и ближе, пока тот внимательно смотрит на него. Он, как обычно, молчит, но Йен уверен, что парень думает о нем. Думает о том, не была ли причина того, что он не пришел тем вечером в очередном маниакальном или депрессивном эпизоде. Галлагер мог бы ответить ему, почему он на самом деле не пришел тогда, но он не хочет отпугнуть его. Так что он просто наклоняется ниже, чтобы взять его член в рот, медленно насаживаясь на него почти полностью и так раз за разом, отчего Микки быстро становится твердым, пусть сам он этого и не хочет. После, когда он входит в него, то тот прикрывает глаза и прикусывает кулак, чтобы не стонать. В конце Мик отсасывает ему, и один взгляд на его лицо — это лучше любой награды, которую он мог бы получить. В итоге они делят одну сигарету на двоих, и Йен обжигает пальцы, потому что он просто не хочет, чтобы это заканчивалось. Да, он никогда не бросит курить.~
Йен влюблен. На самом деле, он и не переставал любить. И когда он признается в этом Липу, то самое ужасное, что его брат просто кивает, будто он и так знал это. — Ты слишком старался полюбить кого-то другого, понимаешь? Как если бы ты хотел обмануть себя, думая, что то, что ты чувствуешь — только для них, а не для того, чтобы забыть Микки.~
Он чувствует, будто они застряли на одном месте и им обоим это не по душе, но затем кое-что происходит. Ни то и ни другое нельзя назвать чем-то хорошим, но в итоге из этого что-то, да выходит. — Слушай, мы не сможем встретиться. Не смогу трахаться с тобой сегодня, — Микки обычно никогда не звонил ему первым, и перед тем, как поднять трубку, Йен надеялся, что он решил-таки дать ему шанс. Но пусть всё оказалось и не так, всё равно голос Микки, в котором он явно чувствовал боль, беспокоил его намного больше. А это именно то, чему со временем учатся некоторые люди, посвятившие свою жизнь медицине — они слышат боль в голосе человека, пусть тот и пытается сделать вид, что всё в порядке. — Скажи в каком ты номере, я всё равно приду. Я не хочу трахаться, — после этих слов Микки даже не пытается начать ссору с ним, отчего Йен почти паникует, ведь это означает, что с ним точно что-то произошло, но он просто хватает свою сумку и направляется в гостиницу.~
На первый взгляд кажется, что с Микки всё в порядке: на нём нет синяков, да и ходит он, вроде, прямо. Но когда он пытается снять с Йена штаны и тот останавливает его со словами: — Нет, погоди, не надо. Давай сядем, — и плюхается на кровать, то Микки даже и не думает двинуться в его сторону. Он качает головой и стороны в сторону. Он не может. — Что такое? — спрашивает тогда Галлагер. — Это мой клиент. Был слишком груб со мной. — Он поранил тебя? Микки лишь пожимает плечами, говоря: — Ну, кровь была. — Вот же пиздец. Сними джинсы, я проверю, — и пусть Микки и начинает отнекиваться, но Йен точно видит, что он смущен. — Снимай! Я взял с собой аптечку, и я не собираюсь тебя трахать, успокойся. Вздохнув, Микки медленно, с осторожностью начинает раздеваться, а после, наконец, ложится на кровать. И Йен сразу же замечает немного крови, но это не так ужасно, как он представлял себе. После он сразу же надевает на руки перчатки и разводит его ягодицы, прежде чем прикоснуться к покрасневшему отверстию и как можно осторожнее вставить в него два пальца, чтобы ощупать. Когда он вытаскивает их, то его пальцы полностью в крови, но им вряд ли придется ехать в больницу. Там не больше двух надрывов и они не такие большие, так что он просто обрабатывает их нитроглицериновой мазью, а после помогает Микки натянуть на себя боксеры. И пусть все оказалось не так плохо, Йен все равно не может избавиться от желания найти мудака, который сделал это с Микки, и избить его до такой степени, что его лицо станет лишь кровавым месивом. — Как его зовут? — Да не важно уже. Игги об этом позаботится, раз я из-за УДО не могу. Без разницы, он в любом случае не вернется сюда. — Ты должен быть осторожнее. — Я и так осторожен, спасибо и иди-ка ты нахуй. Йен лишь садится на пол, рядом с кроватью и их лица находятся чрезвычайно близко друг к другу. И даже в таком состоянии Микки остается таким же красивым. Они просто смотрят друг на друга какое-то мгновение, и это самое удивительное, что происходило с Йеном в последнее время, так что он даже не задумывается, когда выдает: — Я, блядь, умру, если с тобой что-то случится, понятно? Отдыхай пока что, — он целует его в макушку и уходит прежде, чем Микки может даже что-либо ответить.~
Это уже второй раз, когда Йен теряет кого-то. Это случалось и раньше, когда он всё еще был с Тревором, но на этот раз это ребенок, которому и десяти нет. Это ребенок, который умирает прежде, чем Йен даже попытается его безуспешно реанимировать. Он слышит, как люди вокруг перешептываются, а кто-то даже плачет, и Йену самому хочется заплакать вместе с ними. Но он держится, пытается показаться сильнее, чем он есть, ведь он должен; ведь это всего лишь его работа. Он просто не может расклеиться и разреветься тут у всех на глазах, как какая-то девчонка. Он солдат, черт возьми, поэтому он заканчивает свою смену и делает вид, что ему плевать на ребенка, который умер на его руках минутами раннее. Но это не так, поэтому он набирает настоящий номер Микки, по которому еще ранее никогда не звонил. Еще даже шести утра нет, так что, когда Микки поднимает трубку, то звучит он сонно, но по большей части зло, когда практически рычит в трубку: — Чего тебе?! — Ты нужен мне, Мик. Ты мне нужен, — рыдает Йен, после чего следует несколько секунд молчания. — Я кину тебе адрес.~
Когда он приезжает в назначенное место, то это оказывается не отель, как он предполагал. Нет, дом находится в благополучном районе и всё такое, и это не отель. Скорее всего, это его квартира, и лишь одно то, что Микки позволил ему прийти сюда, заставляет его рыдать еще сильнее. Когда он стучит в дверь, то она тут же открывается перед ним. И никого не волнует, что в квартире полный беспорядок, когда Микки тянет его внутрь, а после помогает избавиться от куртки и обуви, сразу же после ведя его к своей кровати. — Ну же, почему ты плачешь? — Я потерял ребенка, Микки, он был просто ребенком, — он так сильно плачет, что всё его тело трясется от рыданий. Но другой парень даже не пытается его успокоить, он лишь снимает с него его рубашку и брюки, оставляя Галлера стоять лишь в одних боксерах. — Ложись, — говорит он, и Йен делает то, что ему говорят. Он так податлив в его руках, что даже не в силах остановить дрожь, пробегающую по его телу каждый раз, как Микки касается его. — Я и раньше терял кого-то, это не впервые, — продолжает он, пока Микки оставляет поцелуи от его шеи к груди, и Йен думает о том, что его губы такие нежные, словно крылья бабочки. — Но другое дело, когда это ребенок. Я себя пиздец каким бесполезным почувствовал. Он невольно вздрагивает, когда дыхание Микки касается его кожи, а сразу же после теплый, влажный язык дотрагивается до мочки его уха. И даже сейчас, когда он так расстроен, Йен не может не посчитать это приятным. Это простая ласка, но это слишком интимно для них обоих, они не делали этого раньше, во время их встреч. — Ты не можешь спасти их всех, ты не обязан. Ты обязан лишь постараться помочь им. Но люди всё равно будут умирать, дети будут умирать, но это не твоя вина, пока ты делаешь всё, на что способен, — шепчет Микки, все так же прижимаясь губами к его мочке, всё ближе с каждым произнесенным словом. Он проводит рукой по всему его телу, пока не проскальзывает ладонью под ткань боксеров. Его короткие, но сильные пальцы обхватывают его твердый член, поглаживая снова и снова. — И я знаю, что так оно и есть. Ты отдаешься на все сто процентов, делаешь всё, что только можешь. И посмотри, как далеко ты зашёл. Просто подумай о всех тех людях, которых ты сумел спасти, а их немало, — пальцы Микки начинают дразнить головку, и дыхание Йена тут же сбивается, а бедра бесконтрольно начинают содрогаться с каждым его движением. — Ты очень хороший, Йен, такой смелый, — Микки оставляет еще один поцелуй на его щеке, прежде чем отстраниться. Йен и не замечает, когда парень успел раздеться, но на нем остается всего лишь футболка, которую он так же сдергивает с себя, прежде чем оседлать Галлагера и приставить его член к своей заднице. Внутри него так горячо и тесно, что его тело практически дрожит от удовольствия, которое завладевает им. Тем временем слезы высыхают на его щеках, а паршивые чувства уходят прочь. Так что, теперь это не тот секс, который ему нужен в эту самую минуту, и он надеется, что Микки тоже это понимает. — Скажи это еще раз. Скажи моё имя, скажи это, — почти умоляет он. Но он ничего не может с собой поделать, сейчас он отчаянно нуждается в этом, нуждается в прикосновениях, так что он просто не может себя остановить. Поэтому он позволяет себе начать разминать и гладить эти мягкие, стройные бедра, а после проводит ладонями чуть выше, чтобы схватиться за его упругую попку. Он раздвигает его ягодицы и прослеживает растянутое кольцо мышц своими длинными пальцами, так и оставляя их там. Да, теперь он в полной мере чувствует их связь. От его слов на лице Микки появляется маленькая, добрая улыбка, как если бы он пытался подбодрить его, и Йену, если честно, незнакома эта улыбка. — Йен, ты такой сильный, — его бедра ритмично покачиваются в определенном темпе, это действует на Галлагера почти успокаивающе. Это не слишком быстро или грубо, но достаточно, чтобы довести их обоих до самого пика. — Я так горжусь тобой, Йен. Ты прошел через ад, но все равно не сдался. Никогда не сдавался. — Блядь, я люблю тебя, — ему кажется, что он сейчас попросту начнет плакать, но Микки очень вовремя наклоняется к нему, чтобы поцеловать. — Я знаю, детка, — шепчет Мик прямо напротив его губ, прежде чем снова одарить их поцелуями. Йен и не думал, что уже так близко, но оргазм подкатывает незаметно. Тяжело дыша, он со стоном кончает, пока Микки, обхватив его член еще сильнее, продолжает прыгать на нем, выдаивая всё до последней капли. Только позже до него доходит, что он кончил прямо внутрь, чего раньше еще не случалось. Впервые за два года этот парень перед ним позволяет ему всё, и Йен просто хочет навсегда быть погребенным внутри него. Чуть позже он тянется рукой к его члену, и Микки позволяет ему и это тоже. Позволяет ему мягко поглаживать и грубо дрочить ему, пока теплая сперма не испачкает всю его ладонь. В то время, пока они оба приходят в себя, Микки поднимается и это немного больно, когда он в последний раз так сильно сжимается вокруг него, но Йену сейчас так чертовски хорошо, что ему попросту плевать. Сейчас он слишком счастлив, когда они оба снова так сильно влюблены. И сейчас он понимает, что все те отношения, которые у него только были — не значат абсолютно, блядь, ничего, особенно когда Микки, сидя на нем, стонет его же имя.