Райхенбах

Коридор был завален громадными кусками штукатурки, местами проход перекрывали прогнившие доски. Через потолок можно было увидеть верхний этаж, такой же ветхий и опасный, как и всё здание. Морс ступал осторожно, ставя шаг, как его учили — с пятки на носок, аккуратно перенося вес тела. Вечерело, и видимость начала потихоньку сходить на нет. Тяжело дыша от внутреннего напряжения, такого, что даже пот выступил на лбу и теперь медленно скатывался по лицу, Морс проклинал себя за то, что оставил фонарик в машине. Если он провозится здесь ещё час, то перспектива пролететь вниз несколько метров раскроется перед ним во всей своей жестокой реальности. Морс целиком и полностью обратился в слух, ведь он знал, что преступник именно здесь. Прячется в укромном месте или, что ещё хуже, сам следит за тщетными попытками детектива пройти злополучный этаж. Сколько Томас Грин провёл здесь времени, прячась от правосудия, сказать было сложно. Если он был здесь с самого начала, то, вероятно, уже успел изучить все укромные местечки этого здания. И это играло отнюдь не на руку Морсу. Особый страх навевала очередная лестница, соединяющая этажи. Металлическая с искусными узорами, она представляла собой ещё большую опасность, чем всё здание, потому что была подвесной и проржавевшей. Угрожающе покачиваясь, лестница скрипела, словно сигнализируя о своей ненадёжности. Но Морсу было просто необходимо по ней подняться. Однако перепачканные ржавчиной и сажей руки предательски колотил тремор. Где-то далеко внизу был инспектор Фёрсдей. Его машину, как и небольшой автобус с другими полицейскими, Морс увидел здесь, с высоты пятого этажа. Вид отсюда был единственным плюсом этого места. Всё как на ладони, и даже прощавшийся с этим миром солнечный закат выглядел по-особенному волнительно. Сержант надеялся, чтобы никто из полицейских не рискнул совершить ту же ошибку, которую допустил он — начать проверять верхние этажи и оказаться в ловушке собственного страха спуститься обратно. Теперь же оставалось идти только вперёд, заводя в тупик не только себя, но и Грина, убийцу, которого разыскивали уже неделю. Он сбежал из тюрьмы, где до недавнего времени ожидал своего приговора. Морс не мог ошибиться, ему не показались осторожно крадущиеся шаги прямо над головой. Но тогда детектив был ещё на третьем этаже. Сейчас же он едва мог разобрать нечёткие следы, петлявшие от дыры к дыре, — лучи солнца, ещё недавно окрасившие серое заброшенное здание в яркие цвета, спешно покидали это место. Морс слышал голоса, доносившиеся с первого этажа. Эхом они долетали до его уха, и очень, очень сбивали с толку. Он рисковал не услышать того, кто находился совсем близко. Морс подумал, что, если бы убийца был безумнее, чем он есть на самом деле, то они оба сейчас полетели бы с этой высоты и разбились насмерть. Детектив не мог унять внутреннюю мелкую дрожь в теле, но и страх ещё не сковывал его движений. Что-то толкало, заставляло его идти дальше, цепляясь за торчащую арматуру, за широкие трещины в стенах, куда свободно пролезала ладонь, за ветхие балки, когда ничего иного не оказывалось под рукой. Морс видел перед собой ещё одну металлическую лестницу и мысленно проклинал того, кто решил привнести в архитектуру постройки этот незабываемый элемент. Он мог бы оставить эту затею и вернуться обратно, если бы не свежие следы, оставленные на ступеньках, перепачканные в штукатурке, которые сейчас выглядели как покрытые порошком отпечатки. Видимо, как раз из-за полицейских детектив проворонил подъём Грина по лестнице и не услышал заветного скрипа. — Морс! — громогласный голос шефа не перепутаешь ни с кем другим. Его было слышно так отчётливо, словно он стоял здесь, на этом же этаже. Конечно, он видел чёрный "ягуар", одиноко стоявший у ворот. Безусловно, Морс ещё выслушает тираду на тот счёт, что он уже давно и явно мечтает свести начальство в могилу. И откуда только шеф узнал, что он будет здесь? Но у Морса не было времени ждать. У него никогда не было на это времени. — Шестой этаж, сэр! — мелкий мусор посыпался прямо на затылок. Из-за его ли голоса так начал трястись потолок или всё-таки наверху кто-то был? Не важно. Теперь отсюда нет выхода. — Осторожнее, сэр! Лестницы... — Морс оборвал фразу, потому что, задержав дыхание, вступил на металлическую ступеньку, след в след. Скрежет эхом прокатился по зданию. Внизу разом притихли, возможно, они увидели, как детектив начал своё восхождение. Морс понял, что уже никогда не сможет спокойно смотреть на выступление гимнастов в цирке... если доживёт. Ему повезло, лестница выдержала. Но, едва сержант вступил на твёрдую землю, предательски подогнулись колени. Глубоко дыша, Морс пополз подальше от этого жуткого места. Пол шестого этажа был испещрён дырами, причём такого размера, словно он сыр маасдам. Одна стена и вовсе отсутствовала. Морс понял, что в этой борьбе он проиграл. И выстрел над его головой, прозвучавший так близко, что в ушах зазвенело, поставил точку в этом вопросе. Он откатился в сторону, спрятавшись между открытым, чудом уцелевшим, шкафом, в котором лежали набитые пожелтевшими бумагами папки, пахнущие плесенью, и стеной с ярко-красной кирпичной кладкой. Теперь детектив мог осмотреть помещение. Здесь, по всей видимости, было когда-то большое бюро. Коридор как таковой отсутствовал, за место него лишь большое открытое пространство. Множество головешек, оставшихся от стульев и столов. Перевёрнутые шкафы, тоже сгоревшие. Здание покидали в спешке, и неудивительно, ведь причиной заброшенности стал пожар, который так и не удалось локализовать. Оно хранило в себе тошнотворный запах гари, плесени, древесной гнили и известковой пыли, который теперь никогда не покинет это место. Морс посмотрел в сторону, где он только что лежал. Пуля застряла в кирпиче, пробив слой штукатурки, аккурат над головой. Если бы Грин захотел — он бы разом расправился с Морсом. У него было столько моментов. Но тот чего-то выжидал. Чего именно? Морс слышал, как галдят констебли. Он живо себе представил, как они, чертыхаясь, поднимаются по этим треклятым лестницам. Детектив надеялся, что Фёрсдей остался внизу, не рискнув подвергать свою жизнь куда большей опасности, чем это сделал сержант. Однако Морс не слышал Томаса, и это настораживало ещё больше. Не мог же тот передвигаться подобно тени или призраку. Сержант, морщась от боли, неудобно вывернул руку, пытаясь дотянуться до пояса, на котором висела кобура, чтобы достать пистолет. Прижав его как можно ближе к себе, чувствуя на щеке холод металла, Морс осторожно выглянул из своего не столь надёжного, но всё же укрытия. Почти на середине комнаты стоял человек. Уходящее солнце слепило прямо в глаза, и Морс, прищурившись, мог видеть только его очертания, тёмный силуэт. Высокий, крепкий и широкоплечий — одно только это описание уже подходило под профиль-ориентировку, который составлял лично сержант. Мужчина держал пистолет в вытянутых руках. И снова выстрел раздался очень рядом. Неудивительно, ведь солнце с головой выдавало Морса. — Эй, детектив! — весёлый голос убийцы был полон бравады. — Может, уже выползешь? Твои дружки не торопятся составить тебе компанию! Что же он задумал, чёрт его дери? Морс выстрелил. Но стрелял не наверняка, а куда-нибудь в сторону. Ответный ход. — Вот как, мы умеем огрызаться... — сержант видел, как Грин оценивающе повернулся в сторону выстрела. – Неплохо стреляешь, Морс, – в голосе Томаса сквозило неподдельное удовольствие от происходящего. «Психопат», – подумал детектив. – Мы можем тратить пули и дальше, но мне так неинтересно, – Грин наклонил голову на бок, и Морс мог только догадываться, с каким выражением лица тот произносит слова, тщательно скрывая свой акцент, который с головой выдавал в нём ирландца. – Я предлагаю тебе разоружиться и принять рукопашный бой, как в старой доброй Англии, а? Морс крепче сжал пистолет. Разоружиться? Он не самоубийца. С другой стороны… Детектив пересчитал патроны. Не густо. Всего четыре штуки, и заходящее солнце по-прежнему слепит в глаза. Можно было бы подождать. Но его укрытие было настолько ненадёжным, что любой выстрел со стороны Томаса мог угодить в уязвимое место. И к тому моменту, когда хоть кто-нибудь сможет взобраться на этаж на помощь, Морсу грозила вероятность истечь кровью. – Ну же, детектив, поговорим на равных! – торопил Грин, загнанный в тупик, но всё ещё сохраняющий бодрость духа. Или это сумасшествие давно говорило за него? Ещё один выстрел выбил щепку, и опять же, над головой Морса, осыпав того древесной пылью и частичками штукатурки. – Я не буду дольше ждать! Внизу что-то громко ухнуло. Видимо, одна из лестниц всё-таки не выдержала. – Чёрт с тобой, – буркнул Морс. – Я согласен. На счёт три в дальний угол. С изрядной долей сомнения отшвырнув своё оружие, он вышел из укрытия. — Ты окружён. Здание окружено. Тебе, – и он голосом почеркнул это, – некуда деваться. — Твоя жизнь всё ещё в моих руках, — теперь, находясь в тени убийцы, Морс теперь мог разглядеть его лицо. Ухмыляющееся, самоуверенное, наглое. — Ты же догадался, почему я веду тебя наверх, не так ли, умник? Морс фыркнул. Это-то было как раз проще простого. Почему он и хотел быть здесь один в этом здании. Тогда можно было бы говорить "на равных". А теперь он становился заложником обстоятельств. — Это ты их позвал, — не столько спрашивая, сколько утверждая, произнёс Морс. — Телефонный звонок? — От твоего имени, ага, — улыбка стала ещё шире. — Правда, забавно получилось? — Очень, — хмуро ответил Морс. — И что дальше? — Дальше? — тот деланно нахмурил лоб. — Дальше я беру тебя в заложники, всё правильно? Требую, чтобы мне дали уйти и не следили за мной. Этого времени хватит, чтобы скрыться. А если нет... — тут он взглянул на одну из дыр, которая была ещё не столь широка даже для одного человека, но всё-таки опасна, — ...то мы встретимся уже там. — Всё-таки ты сумасшедший, — ответил Морс, чувствуя, как комок предательски подкатывает к горлу. — Думаешь, они дадут тебе это сделать? Я для них большая заноза, поверь. – Ой, ли? — Томас Грин изобразил на лице наивность. — А вот мне показалось, что инспектор... как его там?.. Фёрсдей? Сёсдей? Не важно... привязан к тебе, как отец к сыну. Твоя смерть будет большой потерей для него, тебе не кажется? — Тебе так кажется, — резко парировал Морс, чувствуя, что преступник всё-таки попал точно в цель. — Ты проиграл. — Я всегда выигрываю, Морс. Сержант не успел сообразить, как случилось так, что человек, который стоял так далеко от него, вдруг оказался совсем рядом, так близко, что почувствовал его дыхание. Завязалась драка. Морс чётко и ясно осознал, что если он не окажет сопротивление, то отправится отсюда в свой первый и единственный полёт с шестого этажа. Конечно, он постарается прихватить с собой на тот свет и убийцу. Но жить всё-таки хотелось больше. Томас действовал силой, напором, стараясь сбить с ног, задавить, переломить хребет. Оружием Морса в любой драке служили хитрость и ловкость. Он уходил от прямых ударов, выворачивался из захватов, хотя суставы и мышцы при этом предупреждающе ныли. Схватка продолжалась минут десять, может больше. Здесь Морс потерял счёт времени. Перепачканные бетонной пылью и сажей, они боролись уже не на жизнь — на смерть. И силы у Грина было куда больше. Он оттеснял Морса к самому краю, к этой чёртовой металлической лестнице. Лишь когда детектив спиной упёрся в перила, он позволил на мгновение взглянуть вниз... Эта была роковая ошибка. Грин, крепко схватив Морса за горло, смог одной рукой приподнять того над своей головой. Сержант открыл рот, как рыба, выброшенная на берег, пытаясь вдохнуть в грудь как можно больше воздуха. Он никак не мог решить: пытаться отбиться или всё-таки оттащить руку убийцы от горла? На долю секунды, когда горло с остервенением сжали до предела, перед глазами Морса возникла явственная картина того, что он увидел внизу. Да, ему не показалось... — Катись в Ад, Морс... — прошипел Томас. "Только вместе с тобой!" — хотел было ответить Морс, но сдавленное горло не могло выдавить из себя ни звука. Вместо этого, Морс крепко обхватил Грина и перегнулся с ним через перила, чувствуя, как металлическая лестница уходит из-под ног, потому что не выдержало крепление. Скрежет и грохот ударил по ушам, но ещё больше, завораживающим и ужасающим одновременно был полёт, туда, в самый низ. Теперь он понял, что чувствовал Шерлок... или даже профессор Мориарти, когда тот летел в объятья смерти Рейхенбахского водопада... Но не водная пучина и не земная твердь ждали его. Перед самым падением, Морс вспомнил, что он увидел. Внизу уже держали тент. И даже не один. Кажется, Фёрсдей решил подстраховался. И, видимо, не зря. В полёте Грин от страха ослабил хватку, а вот Морс держал его крепко, вцепившись в рубаху, которая уже трещала от напряжения и силы захвата. Приземление вышло жёстким. Но Морсу повезло. Лишь когда сержант увидел над своей головой с десяток испуганных лиц, он позволил себе потерять сознание. *** — Ну и везучий ты, приятель! — громогласно заявил Стрейндж, хлопнув коллегу по плечу. Он сидел у кровати Морса, положив ногу на ногу, одетый с иголочки, потому что вечером собирался на очередной приём, на который попал через знакомых своих знакомых. А тот, с перебинтованной головой, морщился от слишком громкого восклицания и от острой боли в плече. — Ты хоть понимаешь, что натворил? О, Морс это понимал, как никогда лучше. Фёрсдей за это время не зашёл ещё ни разу. Но сержант периодически видел маячившую за стеклом крупную фигуру, которую ни с кем не спутаешь. Он знал, что предстоял серьёзный разговор, и сотрясение мозга и парочка вывихов никак не помогут его избежать... Хотя оттянуть «казнь», сославшись на плохое самочувствие, не выглядело такой уж плохой идеей. Морсу сообщили, что в соседней палате, под усиленной охраной, лежит Томас Грин, и частые приходы коллег не были визитами вежливости. Они заходили к нему «просто по пути». Но он на них не был в обиде, ведь поначалу его даже пугало такое повышенное внимание. Заходил и Макс, с упрёком пытаясь вдолбить в и так больную голову Морса мысль, что «твоя самоуверенность когда-нибудь тебя же и погубит!». Словно он и сам об этом никогда даже не догадывался. И всё же, оставаясь наедине в тишине и покое больничной палаты, Морсу на мгновение чудилось, что он всё ещё слышит этот полный ужаса крик: «Индевор!»