бессвязные

Комаэде Нагито девятнадцать лет и сорок шесть месяцев. Он не в силах сосчитать свои годы - но месяцы помнит с точностью. Он живёт на самом отшибе - все его сторонятся и коллективно выселили. Он и не в обиде - в одиночестве лучше всего познаётся прелесть возможности пообщаться. Жаль только, что практически все потенциальные собеседники убегают от него сломя голову. Но и это его, кажется, не задевает - он возделывает свой нехитрый сад, который каким-то чудом даёт плоды даже тогда, когда слабое здоровье надолго укладывает Нагито в постель. И однажды у него заводятся мыши. Почти все они белые - кроме одного, самого маленького мышонка. Мышонок робок, мышонок каштановый, с забавно торчащим между ушками кусочком шёрстки. Он нравится Комаэде, и тот долго играет с собственным именем - потому что не помнит чужих - составляя различные анаграммы. В итоге мышонка зовут Наэги Макото. И он явно очень удачлив - постоянно попадая в такие ситуации, где белые мышата терялись в панике, отчаянно пища, призывая помочь большого доброго бога с облаком на голове, он или находил выход, или хотя бы немного успокаивал остальных, чтобы не лезли те бестолково, толкаясь и кусая друг друга, в руки Нагито, их доброго мышиного бога. Белые мышата растут. Белые мышата обзаводятся своими интересами, потомством и делами. Им не особо-то и нужен добрый мышиный бог с облаком на голове. Только самый маленький мышонок не особо меняется, каждый вечер приходя на руки к пишущему что-то человеку. Обнюхивает щекотно и юрко его запястья, забирается на подставленную ладонь. Не пугается однажды прозвучавшего стука в дверь, но пробирается в рукав к Комаэде, пока тот идёт открывать, торчит любопытным носом наружу. За дверью совсем юные лица - старший мальчик, наверное, немногим младше самого Нагито, ему на вид и вкус лет семнадцать и ...сколько-то месяцев. Нагито вряд ли знает такие числа. Девочка явно младше - уверенные семнадцать. Оба похожие - зелёные глаза, мягкие черты лиц, только девочка посмелее будет. Ну и у обоих торчащие вихры (почти как у того мышонка, что сопит любопытно в рукаве), хоть и цвет волос у обоих разный. Брат и сестра?.. ...собака убежала. Ну, ничем Комаэда помочь не может, он довольно давно не выходил уже за пределы своей территории. Но стоит ему закашляться - недавно простудился и до сих пор не долечился - как незваные гости окружают его такой заботой, что от неё даже неловко. И очень непривычно - он-то привык, что все сторонятся. Его и должны сторониться, разве нет?.. Но нужно совсем немного времени, чтобы эти двое буквально сроднились с интерьером в доме, стали казаться родными - настолько явно, кожей, ощущается исходящее от них тепло. И даже не удивляет, что мальчика зовут так же, как и мышонка, который, осмелев, выглянул из рукава и тоже получил свою долю ласки и заботы. И когда за окном слышится заливистый лай, и от него, и неожиданности, Наэги, который Макото, проливает на себя чай - Нагито понимает, что это его шанс. Это ведь такая удача! Потому, когда Комару уходит ловить собаку и домой, согласившись, что в мокрой одежде идти не стоит, а гостеприимный хозяин слишком высокий для того, чтобы старший брат выглядел прилично в его одежде, Комаэде стоит большого труда не выдавать предвкушающую дрожь в руках. Не то, чтобы он собирался причинять Макото боль, или делать с ним что-то плохое... он не хочет его пугать и очень боится сделать что-то не так, ведь он так давно не общался с людьми... да и кто станет по своей воле общаться с мусором подобным ему, тем более, отбросом, отличающимся в ориентации. Как хорошо, как удивительно, что гость принимает его волнение за обычную неловкость, что касается успокаивающе плеча и говорит немного виновато о том, что постарается не затруднять Нагито ничем, и всерьёз берётся сделать ужин, после того, как Комаэда даёт ему свою футболку. И стоит большого труда не капать слюной на такой вид - уж на что сам хозяин футболки предпочитает вещи, которые ему велики, но Наэги в ней буквально тонет, она ему чуть ли не по колено. И это смотрится неожиданно трогательно и по-домашнему, хоть он и смущается немного, чуть-чуть натягивая подол ниже. И от этого жеста Нагито отворачивается, стараясь не выдать себя, делая вид, что он очень увлечён мышами. И когда они оба ложатся спать, Комаэда выжидает какое-то время старательно, наконец, не выдерживая, отворачиваясь от гостя к стене, прикусывая губу и пробираясь ладонью в свои же штаны, стараясь быть максимально тихим, это так щекочет нервы и накаляет - что за его спиной лежит кто-то, кто не отверг Нагито с первой же минуты и он может заметить, и понять наконец, какой же Нагито Комаэда мусор, какой мерзкий отброс... Но Комаэда просто не может не, потому что вспоминает Макото в футболке, когда он готовил ужин, и как пару раз взгляд хозяина кухни не мог не цепляться за приятную округлость ягодиц, когда Наэги наклонялся за чем-либо... И у него стоит, как уже давно не стоял. Ну да, люди - вживую - куда более ярки и манящи, чем воспоминания о них. И когда в его спину утыкается чужой лоб, а тёплые маленькие руки - намного меньше, чем у Комаэды - обнимают его, гладят по груди... Утешающе? Боже, действительно утешающе!.. Нагито не выдерживает этого, пачкает штаны, простынь и руку, и, сконфуженный, молчит. Кажется, из-за сбитого дыхания Макото решил, что он плачет, как стыдно! Но так тепло... Комаэде Нагито девятнадцать лет и семьдесят два месяца. В третий день последнего по счёту наступившего месяца, Наэги Макото - который человек - заходит к нему без сестры и собаки, неся в руках бутыль вишнёвого, мешочек зёрен для мышат, а в голове пронося контрабандой свои волнения и расстройства. Память и боль, горькую смесь жизни с надеждой. И Комаэде отнюдь не привычно видеть Наэги - таким. Не очень готовым стоять на ногах и дальше всю продолжительность оставшейся жизни, как-то быстро растерявшим силы и навыки держать себя в руках. И как-то корёжит от того, как такой Макото всё равно бросает себя навстречу ему, и, скорее всего, как обычно, любому, кто попросит, даже если просящему это не нужно. Но Нагито молчит об этом, шутя и отвлекая Наэги, отбирая у него вишневую, разливая её на двоих. Макото пьянеет быстро, блестит глазами то ли пьяно, то ли слезно. Не рассказывает Комаэде о том, что у него произошло, свято убеждая, что всё хорошо, что всё будет хорошо. И Нагито верит, презирая себя за то, что пользуясь опьянением, приобнимает гостя за талию немного слишком откровенно, слишком развратно. С кончиков пальцев Комаэды стекает метафорическая, несуществующая грязь, грязь, которой он пачкает этого светлого и чистого человека. Жалкий мусор, осмелившийся прикоснуться к чему-то, что выше и лучше его - Нагито не обманывается тем, что Наэги выглядит и ведёт себя большую часть времени, как кто-то самый обычный. Совершенно обычный. Но обычный человек не стал бы так тепло относиться к кому-то вроде Комаэды. И только поэтому ладонь Нагито скользит по тёплому боку Макото, слегка задирая его кофту, но не пытаясь под неё пролезть, гладит длинными пальцами бедро прижавшегося к нему сбоку юноши, прислонившегося головой к плечу Комаэды. Только поэтому? Комаэда разве собака, готовая идти за первым встречным, кто приласкает? Нет. Но Нагито явно привязался к старшему Наэги. Младшая его так не заинтересовала - слишком уж она нормальная, клише на клише. А вот её брат чем-то зацепил. Хотя, казалось бы, он тоже ничего особого не представляет. Но он добр. Добрый и тёплый. Живой. Мягкий и ненавязчивый в характере. Постоянно беспокоящийся о всяких глупостях, вроде того, удобно ли самому Нагито, что он так часто приходит. И даже спокойно принявший тот факт, что Комаэда далеко не традиционно ориентирован в отношениях, когда, спустя восемь недель общения, краснеющий и изведший себя мыслями об этом Нагито всё же раскрылся ему. Сказал лишь тогда, что это вовсе не делает его плохим человеком. Потёр свою щёку указательным пальцем в своём обычном жесте лёгкого замешательства и добавил то, что так хоть меньше за сестру беспокоиться будет. И, взволновавшись от чего-то, суетно замахав ладонями перед собой, постарался убедить Комаэду в том, что и так не беспокоился бы. Ведь Нагито хороший человек. Но его мысли прерывает тихий, немного обречённый голос Макото. "Моя сестра вчера уехала в город". Он откидывается на спинку дивана, на котором они оба сидят, головой на плечо Комаэды, прикрывая запястьем глаза, чтобы люстра не слепила. "Она выходит замуж." И только сейчас "мышиный бог" понимает, почему к нему пришли в таких растрёпанных-расстроенных чувствах. И чувствует от этого даже что-то вроде восторга - его, такого отброса, кто-то настолько светлый и прекрасный использует как таблетку от одиночества! Он чувствует радость от того, что Макото доверился ему. Пришёл. И даже сказал о том, что именно так его расстроило и задело, несмотря на то, что так долго отмалчивался и отнекивался. И теперь очередь Комаэды согреть его и успокоить. И Нагито берёт тепло и мягко его руку, которой тот прикрывал глаза, в свою, сплетает пальцы, отводит в сторону, заставляя Макото чуть щуриться от света, глядя на него чуть встревоженно. Но не испуганно и почти не удивлённо. Ясно смотрит. Комаэда сжимается внутри, будто в предчувствии удара и, поворачиваясь к нему, касается губ своими, ощущая как сжались пальцы юноши на его пальцах. Но Наэги не отстраняется. Почему-то наоборот - тянется к нему ближе. Позволяет Нагито развернуть себя и толкнуть на диван так, чтобы Комаэда нависал над ним, всё ещё целуя. Раскрывая губы Макото своими смелее, опираясь свободной рукой на диван возле его головы, касаясь его языка своим и не встречая сопротивления. Наэги трезв - уже - однако, он и правда не против этого поцелуя. Закрывает глаза приоткрывая рот, касается неумело в ответ. Сжимает пальцы Комаэды. Почему позволил, отчего доверился. Ещё и никаких мук совести, ай-ай-ай. А в самом деле, чего ему стыдиться. Нагито не знает, но чуть ли не половину времени, которое они знакомы, Макото искренне им восхищался. Тянулся, как росток к свету, а мыши были только предлогом, чтобы в гости приходить. Чтобы любоваться исподтишка длинными красивыми руками делающими что-нибудь. Весь Комаэда красивый и длинный. Наэги даже не смел надеяться, что такой простой и обычный человек как он - сможет хоть чем-то заинтересовать "мышиного бога", человека, у которого столько разных интересных увлечений и такой необычный стиль мышления. И вот к чему они оба пришли. Макото ощущает себя растерянным и счастливым, лёжа под Нагито, ощущая его прикасания, то, как рука, которой он ранее сжимал пальцы юноши совпавшего с самым маленьким мышонком, задирает теми сами длинными и красивыми пальцами его кофту, гладит бледной и шероховатой ладонью голый бок и мягкое пузико, заставляя залиться краской. Ему и хочется и очень страшно спросить - делает это Комаэда от алкоголя ли, от долгого ли воздержания, или же... Или же потому что вот это вот обычное и неловкое под ним его привлекает? Потому что его привлекает Наэги Макото? Комаэда, наверное, боится того же. Поэтому Макото обнимает его за шею, касается пальцами спутанных блеклых прядей. А после и вовсе оглаживает по щекам, смотрит прямо и трезво в глаза человека-облака, который немного приподнялся над ним зачем-то. Макото улыбается ободряюще и тепло, и радостно, находя во взгляде сверху ответы. Понимая, что дело всё-таки в них двоих, обоих, они друг друга влекут без всякого. И поэтому даже жаль немного, что они выпили, но... Но всё в порядке. Они достаточно трезвы, чтобы отдавать себе отчёт в происходящем, даже когда перебираются с неудобного узкого дивана в кровать и долго лежат там в темноте, обнимаясь, касаясь мягко и осторожно друг друга под одеждой. Никакого пошлого смысла или подтекста, они просто как будто котята тычущиеся носиками, исследуя мир внезапно открывшийся перед ними. Исследуя новые границы допустимого. И Нагито даже признаётся тихо под влиянием момента в том, что ему очень нравится Макото. Возможно, это даже любовь, но само слово Комаэде никак не удаётся произнести. Но это и не важно, потому что Наэги улыбается смущённо, прижимаясь к нему чуть ближе под одеялом, чмокает в кончик носа и говорит что тоже его любит. Очень сильно. И они засыпают в обнимку в эту ночь, так и не перейдя границы невинности, удовольствовавшиеся поцелуями и теплом, оба внимательные и бережные друг к другу до невероятного просто. Макото-то ещё ладно, он воспринимает это как должное, а Нагито пытается ждать подвоха - ведь невозможно же, чтобы о таком как он, кто-то заботился, так нежно и чутко. Как-то совсем незаметно Макото перебирается жить в дом Комаэды. Нагито сам не сразу осознаёт это - насколько мягко и деликатно вещи Наэги занимают пространство, настолько легко хозяин дома привыкает к тому, что каждое утро его встречает либо тепло под боком, либо бодрящий вкусный запах кофе с кухни. И так проходит время, сменяя времена года за их окнами и поколения мышей в деревянном, неуклюже сделанном Макото для них домике. Уже давно постарел и ушёл из жизни тот мышонок-тёзка, прожив долгую и счастливую хвостатую жизнь со своими собратьями. Играя и общаясь с ними и с двумя "мышиными богами", оставив после себя потомство. Размеренно и уютно, даже несмотря на то, что между ними иногда проскакивают разногласия. Несмотря на проблемы Нагито со здоровьем. Но они засыпают каждую ночь рядом, под одним одеялом, даже когда неумолимое время покрывает сединой каштановый вихорок на макушке. Каждую ночь на протяжении такого количества месяцев, что просто оба сбились со счёта. Да и это не так уж и важно им обоим, выстроившим свой быт так, чтобы с работы, со встреч с друзьями или рынка, Макото всегда возвращался к ожидающему его Нагито. Возвращался домой. К их саду, размеренному и тихому счастью. Дереву, которое они посадили вдвоём и полюбили сидеть и читать рядом с ним, подросшим, смеясь и обсуждая написанное. И всё же... Наэги Макото - совершенно обычный юноша, не представляющий из себя ничего интересующего. Но такой тёплый и мягкий, несмотря на все недостатки. Комаэда до самого конца так и не понимает, что именно привлекло его. Но... его тёплое, светлое влияние будто излечивает искорёженную и изломанную душу человека "с облаком на голове". Обратное, вероятно, верно тоже, если присмотреться и подметить, как много сил и уверенности придала и Наэги их связь. Неправильная и порочная для остальных людей - чистая и невинная для них. Настолько сильная и прочная, не рвущаяся. Прочная настолько, что даже после того, как их время закончилось, пожелтевший листок с их общего дерева оборвался и упал на лицо сидящего под ним маленького мальчика, который засмеялся и прижался щекой к шероховатому стволу. - Нагито! Поднимись с земли - строгая мать всегда успевает вовремя...