Наступит день, и я...

Как часто они оставались одни, в этой комнате, с открытыми окнами, предназначенной для каких-нибудь тренировок. Как часто Аларак пропускал выпады Матриарха Неразим, а после все же получал куда-нибудь особо болезненный удар, и видел снисходительную усмешку на ее лице. Как часто сама Матриарх промахивалась своей изящной варп-косой, которая так и сияла, так и вертелась в ее руках. Промахивалась и злилась на себя. За то, что проглядела, и на талдарима, за то, что оказывался таким ловким и гибким, несмотря на длинное платье и обширную броню. И как часто тренировочная борьба порой переходила во что-то большее, когда талдарим, не выдержав вожделения, валил Матриарха прямо на пол, на тонкий ворс ковра и терся об нее, стараясь впитать в себя приятный женский запах. А как она при этом нещадно била его и отбрыкивалась, пытаясь убрать когти талдарима из-под своей одежды, и не давая стонам вырваться из груди. После первого подобного инцидента, получив жестокий отпор и нося на себе крупный синяк у паховой области, который отдавался болью при каждом шаге, Аларак боялся, что она расскажет. Расскажет, что напыщенный Владыка не устоял перед неразимской красотой, хотя всегда унижал эту фракцию и всех ее членов на советах. Расскажет, прежде всего, Артанису и его Хранителю, а они дружно, как говорится, посмеются. Но она смолчала. Первый раз. Второй и третий. И приходила каждый день туда, куда он ее звал, крутя косу в руках, и маня талдарима нанести первый удар. Он всегда велся. Рвался к ней, и в недоумении останавливался на полпути, проклиная неразимов и их Путь Тени, на чем свет стоит. Матриарх смеялась. И каждый день все заканчивалось одинаково. Изо дня в день, пока к вечеру не наступало время расходиться, подарив на прощение друг другу отчасти уважительные и благодарные взгляды. За хороший показательный бой. За ласку. Но дальше талдариму продвинуться не удавалось. Пока что. И все же Аларак знал, что рано или поздно, Воразун поддастся его желанию, ведь отчасти…. во время этих боев…оно передалось и ей. Вечерело. Так казалось. На борту Копья Адуна день смешивался с ночью, и лишь по усталости организма протоссы осознавали, что уже пора готовиться ко сну. Все планеты казались сейчас далекими, особенно потерянный Айур, и уничтоженный Шакурас. Аларак ничего не говорил по этому поводу. У него был дом, пусть и он не был на Слейне уже много лет. Впервые за неделю, он надышался терразином к вечеру. Во время боя он нанес Воразун несколько сильных ударов, которые она высокомерно стерпела, и теперь, опьяненный наркотиком и собственным желанием, прижимал ее к стене, и грубо ласкал. Рукой, телом, мыслями, всем, чем мог протосс ласкать девушку. Его плотное колено, закованное в броню, находилось между ее ног, и даже через ткани причиняло легкое неудобство. Она ерзала, обнимая его руками, и Владыке талдаримов, от газа потерявшего свое и чужое желание, показалось через туман, что ерзает она от того, что ей уже не терпится прекратить эти каждодневные ласки. Прекратить и продвинуться так далеко, как они еще не заходили. Он прошелся руками по ее бедрам и легонько приподнял. - Пойдем ко мне…. – мысленно послал он телепатему в эфир, окрасив ее в такие алые и бесконечно страстные тона, что Матриарх едва не задохнулась от этого желания. - С одним условием… - мягко ответила она, обнимая Аларака за шею, чтобы удержаться. В конце концов, ее в первый раз носили на руках. Аларак несомненно услышал это условие, хотя сделал вид, что его партнерша ничего не говорила. Пока шли, они не увидели никого на своем пути, кроме узкой фигуры Артаниса, который стоял у мостика к ним спиной, обхватив голову руками. Он был совершенно один, и, один, не считая любовников, казалось, не спал. Воразун ощутила его ментальную скорбь. Аларак молчал. Он принес Матриарха в свои покои, и прикрыл дверь, но не запер ее. Мысли о том, что наконец-то он получит то, что желал так давно, затмили здравый разум, и всякие предостережения…. И, в конце концов, кто может зайти? Разве что скорбящий Иерарх, да и что ему делать в покоях Владыки Талдаримов? Не давая девушке приготовиться и не собираясь даже хоть как-то обласкать ее, длинные когти прошли по ее оголенным рукам, пока она осматривала черно-красные покои талдарима, не лишенные изящества. Она не заметила, как он снял череп зерга с ее плеча и положил куда–то довольно аккуратно, а не небрежно. Он стащил с нее лямки платья, оголяя верхнюю часть тела, и бесцеремонно когтями скользнул под одежду ниже. Матриарх грубо схватила его рукой и остановила, чуть повернув голову. - Талдаримы занимаются любовью в одежде? - Нет. - Сними броню, мне не прельщает мысль быть оцарапанной твоими когтями…. - Я постараюсь нежнее…. – пообещал ей Аларак, убирая от нее руки. Воразун лукаво улыбнулась. - А будешь груб - я в долгу не останусь. - Она показала ему четырехпалую ладонь, и он зашелся теплым смехом. Уж кто-кто, а Воразун царапаться умела. И делала это довольно изысканно. Но, раздевшись до платья, Аларак даже не мог и подумать, что ткань любовница снимет с него сама. Теперь вел не он, и это подкосило. Воразун грубо толкнула его прямо на кровать и нависла сверху, а ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться, принимая ее власть в их общей постели. Когда он потянулся рукой, чтобы снять ее диадему, она согласилась, а когда скользнул дальше, к нервным отросткам, то предупреждающе сощурилась, и поэтому талдарим не рискнул соваться к ним. Он лежал под ней совсем нагой, но, чтобы не сдавать таких позиций, оглаживал ее половые органы, сунув руку под складки платья, пока она не сняла его с себя, и не предстала мужчине во всей красе – изящная, тонкая и гибкая, как и любая молодая и полная сил девушка-протосс. Они оба ласкали друг друга, чтобы наконец-то соединиться, сделать то, чего Аларак ждал так долго. Владыка талдаримов изгибался. Привыкший к связи только с Нижними, и будучи в этом полным доминантном, он забыл, что такое женские руки и влага женского лона. И сейчас узнал, какого это, когда подчиняют тебя. Держа Воразун за плечо, он двигал бедрами навстречу ее теплой и влажной руке, показывая, что сейчас она владеет им, и никак не наоборот. Движения изводили, она будто мучила его, и больше всего Аларак боялся, что они на этом закончат. Неразимы были все еще для него народом странным, и способным на всякие резкие действия. Их культура им позволяла обрывать все на пике блаженства. Так казалось Владыке. Девушка, еще несколько раз, без всякого стеснения проведя руками по половому органу, полностью показавшемуся из складок кожи между ног, мягко и самостоятельно ввела его в себя, чуть изогнувшись для удобства, и услышала первый и тихий стон партнера, который невольно сжал ее тазовые кости, притягивая ближе. В первую же секунду Аларак почувствовал странный дискомфорт – то ли он настолько отвык от женщин, то ли Воразун была действительно слишком для него узка. Или он был слишком большим для нее…. Это доставляло неудобство, но Матриарх, которая медленно начинала двигаться, давая телам привыкнуть, казалось бы этого не замечала. И Аларак несколько раз дернув головой, попытался избавиться от такого навязчивого и болезненного ощущения. Но их первую связь, он представлял более… нежной. Воразун упиралась руками в его широкую грудь, оставляя мягкие бородки на темно-серой коже, и скакала на нем, заставляя кровать немного поскрипывать, а одеяла, которые они смяли, шуршать. Аларак придерживал ее, пока она не сковала его руки своими, зафиксировав у него над головой, будто бы не позволяя совершать никаких вольных действий. Аларак оказался полностью подчиненным, и, что странно, ему это невообразимо понравилось. Под интенсивными скачками его тело выгибалось так, как он и представить себе не мог даже в самых откровенных фантазиях. Казалось, что Матриарх вынула из глубин того самого искреннего и чувствительного Аларака, который умеет не только язвить, но еще и отдаваться с небывалой для холодных талдаримов страстью. Она причиняла ему легкую боль, смешанную с немыслимым удовольствием, и у него не оставалось желания возмутиться ей. Он вертелся под девушкой, двигаясь бедрами ей навстречу, желая этой связью проникнуть так глубоко в ее естество, как только можно, растворить девушку в себе, и раствориться в ней самому. Чтобы соединиться сейчас и навсегда, словно в архонта. Что оказалось бы слишком большой жертвой. - Все неразимы такие грубые?… - простонал Аларак, подаваясь грудью навстречу девушке. Воразун коротко засмеялась – насколько позволяло ей это сбившееся дыхание. - Не знаю, - лукаво выдохнула она, продолжая двигаться на нем и крепко сжимая своими ногами его бедра, словно настоящая и искусная наездница. – Может быть, только я…. - Нежнее… - Не дождешься. Красные глаза талдарима засверкали, но Воразун, на пике блаженства, этого не заметила, скача на нем и откинув голову. Он резко вырвался из плена ее теплых рук, и приподнялся, и тогда она, наконец-то замешкалась, потеряв контроль над партнером, что Алараку было лишь на руку. Усыпить ее бдительность, и заставить получить удовольствие. Он резко опрокинул ее с собственных бедер и подмял под себя, как в одну из их бесчисленных тренировок. Она громко застонала от смены позы, и мысленно возмутилась, когда Аларак принялся овладевать ею самостоятельно - грубо и не стесняясь, так же, как и она им. Но возбуждение затмило возмущение. - Неужели…. – выдохнула она, чуть пошире разводя колени в стороны и проводя ступней по ноге Аларака, который не только интенсивно двигался в ней, но и терся об нее всем своим существом. Даже по меркам неразимов, Аларак был неестественно красив. Широкие плечи и невероятно узкий стан, красивые длинные и хорошо сложенные сильные руки, которыми он упирался у изголовья кровати, а пальцами гладил ее лицо. Она закрыла глаза, доверяясь одним лишь ощущениям, и обняла его, проходя подушечками пальцем по широким плечам. В некоторых местах кожа оказалась стянутой и невероятно гладкой, и Воразун поняла, что это затянувшиеся шрамы. И, если верить ощущениям, Аларак был весь ими испещрен. От грубой и искренней связи, оба протосса стали покрываться пятнами – от нахлынувших на них эмоций и ощущений, от столь интимной близости, которой каждый из них по-своему был лишен. Теперь они соединились один раз. И Воразун знала, что все это повторится. Будет, словно показательный бой, повторяться снова и снова, каждый день, каждую сладкую, наполненную страстью ночь. Это будет их секрет. И, может быть, когда отношения достигнут апогея, они откроются. Своим, чужим и вообще… всем. А пока…. Из девушки снова вырвался протяжный и умоляющий стон, и она выгнулась на постели, едва касаясь спиной простыней. Аларак приподнялся и взял ее, прижимаясь лицом к плоской и плотной груди, ощущая, что девушка уже готова закончить начатое, настолько мокрой она была. - Ты помнишь условие? – прошептала она, снова постанывая, и обнимая Аларака за шею. Вся грубость, что была от нее, испарилась, стоило Алараку взять весь процесс в свои руки, и теперь их любовь была нежной. Она продолжила двигаться ему навстречу, достигая своего оргазма, а он вышел из нее, изливая теплое и перламутровое семя ей на плоский и тонкий живот. Не желая прерывать физического контакта, он лег сверху, позволяя ласково гладить себя и обнимать, и все равно оставаясь между разведенных и широких бедер. Затуманенным взором, отходя от связи, Воразун глядела в потолок, ощущая, как остывает кровь, а телу, лишенному любви, отчего-то хочется продолжения. И Аларак испытывал похожие чувства. Слишком хорошо, чтобы заканчивать так. Но оба уже отдали себя и выдохлись. - Сегодня я сдержал слово, несмотря на наркотик… - проговорил талдарим мягко. Он приподнялся на локте, прижимая девушку прямо к своей груди. Она смотрела на него. – Завтра сдержу. И так много дней. Но помни, когда-нибудь, я нарушу твое условие. - Не стоит, - выдохнула матриарх, щуря зеленые глаза, и все так же обнимая Аларака за шею. – Из тебя паршивый отец. - Наступит день и я дам нам ребенка… - Аларак коротко улыбнулся, укладывая остывшую матриарх на прохладную подушку. - Посмотрим, что с тобой потом произойдет, - едко отозвалась Воразун, закрывая глаза, и ощущая прохладное прикосновения смятого одеяла к своей горячей коже. Это остудило ее, вызвало дрожь. Слабость, разлившаяся по телу, заставила ее уснуть практически сразу, так и талдарима, уснувшего на ее груди, дыхание которого уже более менее успокоилось. Увидев действо, невольным свидетелем которого он стал где-то в середине процесса, иерарх Дэлаамов, невольно потер место между голубых глаз, пытаясь вспомнить, зачем ему вдруг понадобилось зайти к Алараку. Мучимый бессонницей, он определенно нуждался в ком-то живом, с кем можно было бы поговорить. О чем угодно. И, решив выбрать себе в собеседники ехидного Владыку, Иерарх невольно наткнулся на дикую и страстную постельную сцену. Это никак не повлияло на него, он не почувствовал себя одиноким, обделенным или лишенным любви. Лишь ощутил укол разочарования – внимание Владыки уже забрали. Что ж…. - Да, жди пополнения, значит, - проговорил он мысленно самому себе, и, дождавшись пока любовники уснут, плотно закрыл за ними дверь. На всякий случай.