Казаки-разбойники

Синева под глазами Джима стала немного бледнее. Сами глаза лихорадочно блестели, но шеф, определённо, был в сознании. Иначе не шипел бы на Шкодрана, пытающегося напоить его бульоном. Моран вздохнул, привычно подавив очередную вспышку раздражения. Раньше Джим умудрялся одновременно бесить и заводить; сейчас возбуждения не возникало – Себастьян не любил слабых и беспомощных. Оно и к лучшему, наверное. Не стоит отвлекаться на мелочи, когда на кону их жизни. – Шкодран, возьми ребят, посидите в кафешке внизу. Пива выпейте, орешки пощёлкайте... Асадулла проследит за безопасностью. Афганец принципиально не пил спиртного, зато спокойно вызывался в это время походить по улице и поглазеть на европейских женщин. В разговоры с ними не вступал – что можно обсуждать со шлюхами? – но разглядывать не отказывался никогда. Особое внимание уделял одетым в бесформенные пуховики: встреча с российской женщиной-спецагентом в Санкт-Петербурге после взрыва тамошнего законодательного собрания произвела на Асадуллу неизгладимое впечатление. Теперь он знал, сколько всего может пронести невысокая крепенькая девица под курткой, и был настороже. Джака кивнул и ушёл на кухню. Вскоре хлопнула входная дверь: ребята отправились развлекаться. Моран взял полуостывший бульон, сунул туда ложку и строго велел: – Рот открой. – Ещё чего… амммм! – Чем быстрее мы это сделаем, тем раньше сможем нормально поговорить. Тебе надо восстанавливать силы. Так врач сказал. И не стоит прожигать во мне взглядом дыру, ты ещё не поправился для таких упражнений. Хорошо. Глотай. Теперь ещё ложку. Попытаешься выплюнуть – ударю. Это доставит мне удовольствие. Джим неплохо знал подчинённого, уловил лёгкую хрипотцу на последнем предложении и молча принялся глотать наваристый бульон. Только спустя минуту пожаловался: – Соли мало. – Её вообще нет. Врач пока что запретил, не знаю, почему. – Современные доктора – ублюдочные садисты, вот почему! Идиоты, свихнувшиеся на долбанном здоровом образе жизни! – Тебе виднее. Ещё ложку, давай, открывай рот. Наконец процесс кормления был завершён. Моран подумал, затем потянулся к памперсу. – Стой! – Джим не кричал, скорее, шипел, но глаза стали совершенно безумными. – Пусть этот твой истукан, когда придёт, сделает! Секунда размышлений: – Хорошо. Ты готов побеседовать? – Давно уже готов, чёрт тебя подери! Хватит изображать мать Терезу, говори уже, что там у тебя в печёнках засело, и прекратим балаган! Моран позволил себе холодно улыбнуться: – Говорить? Да не хочу я с тобой говорить. Вообще. Я хочу долго тебя избивать, а потом отдать своим парням, чтобы и они по разу приложились от души. Или по паре раз. Тунде замечательно умеет пинать по рёбрам, человек ещё долго помнит знакомство с этим ботинком. А как Анри работает по почкам – ты не представляешь, Джим. Но я мечтаю о дне, когда ты не только начнёшь это представлять, но и спустя десятки лет сумеешь в точности рассказать о произошедшем потомкам. Разумеется, если ты везунчик, и после того, как Шкодран влепит тебе коленом в пах, сумеешь обзавестись детьми. Да и вообще выжить после этой обработки. А разговаривать с тобой мне неинтересно. – Зарываешься, – хмыкнул Джим, осторожно пытаясь приподняться на локте. Себастьян встал, подсунул больному под спину несколько подушек, одёрнул простыню. Мориарти скривился – голова у него явно болела, но Моран понятия не имел, какие именно таблетки можно дать шефу без риска для его никчёмной жизни. Так что переживёт. Джим величественно продолжил: – На первый раз прощаю, пар всем нужно время от времени сбрасывать, но больше я такого слышать не желаю. И молодец, что додумался отослать подчиненных, а то знаешь – ты не один-разъединственный снайпер на всей этой засранной планетке. Себ прекрасно это понимал, как и то, что слова о прощении – лишь сотрясение воздуха: злость у Джима наверняка осталась. Ну и пусть себе дуется: в конце концов, Мориарти тоже не единственный работодатель в мире. – Кофе-то мне можно? – Джим явно давал понять, что острый момент позади. – Нет. – Это тоже доктор сказал? – Здравый смысл. Толковый советчик, слыхал о таком? – А, этот. Удел никчёмных, не умеющих думать глобально и выбираться за пределы серой обыденности людишек. Это не про меня. Кофе дай. – Нет. Чуть сощурился, но спорить не стал. Моран отвечал на банальные вопросы, описывал ситуацию, в которой оказались снайперы, не имеющие возможности свалить из Британии поодиночке, и очень хотел крови. Желательно – прямо сейчас. Наконец, Джим задал вопрос, которого Себастьян всё это время ждал: – Как прошла операция по уничтожению Шерлока Холмса? – Что, прости? Какая ещё операция? Лицо Джима стало непроницаемым: – Объяснись. – Ты не давал мне указаний относительно уничтожения Шерлока Холмса. Я должен был исполнять твои приказы: держать детектива и его докторишку на мушке и по приказу застрелить… или отпустить – это уж как твоя левая пятка пожелает. И свою часть договора я исполнил, а потом, когда ты начудил и всё полетело к чертям, вытащил тебя из-под мусора и приволок сюда. Холмсом и его дружком занялись местные спасатели. Вроде как спасли – во всяком случае, оба по состоянию на прошлую среду были живы. Ребята пару дней присматривали за их квартирой, затем я приказал наблюдение снять. – Почему? – на этот раз Джиму даже удалось почти закричать. – По двум причинам. Во-первых, ни Холмса, ни Уотсона там не было. Их поместили в правительственный госпиталь, под охрану половины Скотланд-Ярда и пары десятков спецов из антитеррористических подразделений. Соваться туда я не рискнул. Я, видишь ли, – Себастьян угрюмо взглянул на работодателя, – не был уверен в кредитоспособности полумёртвого типа, валявшегося на попечении моих ребят. И делать лишнюю работу не стал. – Зря не стал, – Джим облизнул губы. Раньше этот жест казался Морану невыразимо похабным. Сейчас же... Себастьян просто налил воды в стакан и протянул Мориарти. Тот жадно выпил. Благодарить не стал, и Себ слегка расслабился: если бы Джим снизошёл до «спасибо», то действительно стоило бы последовать совету дока и запихать шефа в клинику. Желательно, в психиатрическую. – Зачем ты сделал то, что сделал, я не спрашиваю. Мне и так ясно: ты зациклился на этом детективе, а он взял да и предпочёл нормального человека придурку, – Джим резко вскинул глаза, но Себастьян намеренно не обратил внимания, продолжая тем же холодным, размеренным тоном: – На его месте я бы поступил аналогично, да вот беда: придурок мне крепко задолжал. А я не привык прощать долги. – Это верно, – Джим коротко усмехнулся. – Ты не привык прощать долги... даже смерти. За что и ценю. – Тогда плати. Я тут как раз недавно раздумывал над счетами. Они разрослись, Джим. Мориарти сжал зубы, явно пытаясь не застонать. Жалости к нему Моран не испытывал, но желание выглядеть достойно оценил. – Заплачу, даже не сомневайся. Пока что нам надо покинуть Британию... – Я бы предпочёл расчёт на месте. Хрип, который издал Мориарти, мог сойти за смех лишь в пьяном бреду. И тем не менее, Джим пытался расхохотаться: – Себ, я не придурок, что б ты там себе ни думал. И даже не банальный идиот, которых ты привык расстреливать пачками. Я тоже тебя знаю: так просто мне пулю в лоб не закатать. Или оставайся без денег. Ясно, сукин ты сын? Поможешь мне – получишь всё, даже с надбавками. Откажешься – полиция будет просто счастлива отчитаться о поимке крутого снайпера и его компашки. Слушай. Под Эшфордом есть частный аэропорт. Моран потянулся за нетбуком. – Сначала по трассе А2, затем выезжаешь на М20. Точные координаты я тебе, уж извини, не скажу. У пилота имеется разрешение на вылет в конкретные дни и часы. Летим... ну, ты знаешь все мои квартиры и замки там, где можно снять сбережения. Выбирай сам. – Пола де Лена, – немного поколебавшись, сказал Себастьян. Тихое испанское поселение, несколько тысяч жителей, курортный городишко... Сейчас там совершенно точно нет никого из охранников Джима. Квасят в Овьедо или Леоне, строят глазки знойным красоткам – испанцы не слишком аккуратно относились к своим обязанностям, чем всегда злили Морана. И Джима: он тоже прекрасно всё понял, и выражение его лица сулило массу неприятностей каждому, кто посмел оставить купленную пару лет назад виллу. То есть, всей охране скопом. Впрочем, даже если пара человек случайно задержится на рабочем месте, ребята Себа их сделают без труда. Джим это тоже отлично знал. А банк в Пола де Лена имелся. Точнее, целых три банка – городок туристический, а значит, заезжие гуляки не должны испытывать нужды ни в чём, особенно в наличных. Тут Джим не отбрешется невозможностью снять деньги. – Хорошо, – сказал Мориарти после выразительной паузы. – Нам всем нужно отдохнуть, а там свежий воздух, который приносит свежие мысли. Например, об одной девице, которая мне просто необходима. Рассчитаемся – и достань мне её, Себ. Живой. Просто привези, хочу с ней немного поговорить. Плачу по обычной ставке, плюс, двойные премиальные твоим людям. Тебе премию не дам – не заслужил. – Сначала отсюда выбраться надо, – буркнул Моран, понимая, что, кажется, опять проиграл. Вроде, Джим не сказал ничего особенного, но хозяином положения снова был именно он, а Себастьян – так, на подхвате. Ценный работник, но не господин. К чёрту. Всего одно дело – и затем можно свалить. – Как девку-то зовут? – На данный момент – Ирэн. Ирэн Адлер. Сейчас она... то ли в Эмиратах, то ли в Швейцарии, уточнять надо. А отсюда мы, разумеется, выберемся. Завтра же и уедем. Чёрт, устал я. Спать хочу. И не надо так таращиться, сам виноват – я же просил кофе! – Тебе нельзя, – но Джим уже откинулся на подушки и прикрыл глаза, показывая, что разговор закончен. Моран хотел сплюнуть, подумал о том, что полы сегодня, если что, будет мыть Анри, а у него старые проблемы со спиной. Вышел на кухню, налил воду в кофеварку. И всё-таки плюнул – в раковину. – Шеф, – ребята вернулись из кафешки, просочились на кухню, Тунде серьёзно посмотрел Морану в глаза, – шеф, когда ты всё-таки надумаешь этого пидора шлёпнуть, можно, мы его подержим? Аккуратно, ну просто, чтоб не дёрнулся не туда. Или пистолет тебе почистим, патроны поднесём... – Короче, поприсутствовать можно? – деловито осведомился Анри. Губы его ухмылялись, но глаза смотрели пристально. Что ж – в каждой шутке есть доля шутки. – Можно, – устало вздохнул Моран. – Я сообщу, когда. – Ну и ура, – тихо рассмеялся Тунде, и в этот момент у Себастьяна зазвонил мобильный. Асадулла был лаконичен: – Район оцеплён. Я у машины. Выходите быстрей. *** Джим на попытку поднять его отреагировал вяло: простонал что-то неразборчивое и отрубился. Шкодран ухватил его, посмотрел на Морана почти беспомощно. Третьей руки, для пистолета, у албанца не было, а тащить больного на всю башку Мориарти на плече, чтобы тот подпрыгивал на каждой ступеньке... Себастьян сжал зубы, глазами указал на дверь. Он понимал подчинённого, как никто другой: без оружия выскакивать ещё хуже, чем голым, но куда деваться. Анри встал чуть левее албанца, Себ прикрывал Шкодрана справа. Тунде длинно выдохнул, провернул ключ в замке и выскочил первым. То ли полиция ещё не знала точного адреса, то ли у Асадуллы действительно было звериное чутьё, и до укрытия просто не успели добраться, но на лестничной площадке оказалось тихо. Снайперы бросились вниз, не сговариваясь, повернули к чёрному ходу. – Эй, вы куда? – портье встрял очень не вовремя. Анри практически не глядя вытянул левую руку, в которой держал пистолет с глушителем. Пуля попала не в меру любопытному парню точно в лоб, его отшвырнуло к противоположной стене, и он осел там, под прошлогодним календарём с фотографией «роллс-ройса». – Быстрей! – буркнул Анри. Шкодран уже слегка задыхался, но прибавил ходу. Они выскочили на задний двор. Фургончик, разрисованный пиццей, бибикнул с дороги. Моран пригляделся: за рулём сидел Асадулла. Снайперы за несколько секунд преодолели тихий дворик, Тунде перескочил через невысокую ограду, принял с рук на руки обеспамятевшего Джима; Анри открыл заднюю дверь фургона. Вместе с подоспевшим Шкодраном они втянули Мориарти в салон. Губы Джима снова посинели, и Моран длинно выдохнул, подавив желание выругаться. Если шефа опять вырубит надолго, шансы выбраться из передряги живыми выглядят призрачно. Тунде локтём отпихнул Асадуллу, усаживаясь за руль. Шины взвизгнули: когда было нужно, Огунмола чихал на все правила скопом и на каждое в отдельности. Сейчас, по его мнению, наступил именно такой случай. – Полегче, – недовольно зашипел Анри, – ещё не хватало, чтобы нас засекли из-за превышения скорости. Нигериец свирепо поглядел на товарища, но скорость послушно сбавил. Бросил через плечо: «Куда едем-то?». Моран ненадолго задумался: – Давай через Сити. Там неплохие развязки, и полиция поостережётся устраивать крутые гонки. Слишком много по улицам ходит мирных клерков и беременных монахинь. Тунде оскалился и завернул на тихую улочку, которая разделяла оживлённые магистрали. Два человека в неброских костюмах, скучавшие возле чёрного «форда», проводили фургончик задумчивыми взглядами. – Думаешь, сейчас погонятся? – Асадулла почти неохотно потянул из-за пояса пистолет. – Кто их знает, – Моран, не отрываясь, следил в зеркало заднего вида, как один из полицейских достал рацию. Затем дорога вильнула, и форд скрылся за углом дома. – Похоже, сверяют ориентировки. – Откуда у них ориентировки? – возмутился Тунде. И тут из-за их спин донеслось тихое, но вполне отчётливое: – Из Интерпола. Ты всё-таки зря не шлёпнул детектива, Себ. Очень зря. Он гений, а гений всегда на шаг впереди ремесленника. – Ты тоже гений, – огрызнулся Моран, – вот и скажи нам теперь, куда дальше. – Через Сити, тут ты прав, – Мориарти выталкивал слова, говорил на выдохе, с явным усилием. – А дальше делаем вот что... *** Лестрейд только покачал головой, получив звонок от наблюдателей со внешнего кольца, о «лице, похожем на ориентировку». Но долго распространяться о правилах английского языка было некогда: фургон быстро выезжал из района. Прошляпили, мерзавцы, всё-таки прошляпили! – Движутся по трассе А4, по направлению к Регент-стрит. – В Сити! – Донован почти шипела. – Эти ублюдки направляются в Сити! Грегори только кивнул. Итак, они рассчитывают... на что? Оторваться в деловой части города? Броситься в Темзу с моста Ватерлоо? Что задумали проклятые преступники? – Боже мой! Там же правительственные здания... Они и их взорвут? – Андерсон был белее мела. – Ну, это вряд ли, – Лестрейд лихорадочно соображал. Нет, действительно, вряд ли. Но рисковать... Рисковать, наверное, не стоит. Звонок в Ярд – запуск операции по перехвату. Личный звонок Майкрофту Холмсу: номер, предоставленный молчаливой секретаршей старшего Холмса, сработал как часы. Разбивка центра города на зоны, назначение ответственных... Бюрократическая машина, скрипя шестерёнками, разгонялась. Грегори буквально видел, как поднятые по тревоге полицейские, усиленные правительственными агентами, занимают перекрёстки, как одна за другой берутся под контроль улицы... Над головами протарахтел вертолёт. Теперь оставалось лишь сидеть и ждать. Больше Грегори сделать ничего не мог. *** Преступники уходили слишком явно, слишком нагло. Безусловно, наглость – это первое имя Джима Мориарти, но излишняя простота – нет. А потому было совершенно ясно, что фургон окажется пустышкой, должен ею оказаться, и главный вопрос – где теперь искать его пассажиров? Вряд ли у них есть вторая квартира в Сити, да и светиться там будет неумно, значит, они уедут. А где лучше всего держать автомобиль? Правильно, там же, где их держат другие. На стоянке. На которой? Есть варианты, но всё-таки относительно недалеко от их маршрута находится огромная автостоянка на Оллхэллоус-лайн. И, что прекрасно, она относительно недалеко и отсюда, если Шерлок поторопится и срежет дорогу дворами, то сможет перехватить их там. Что он будет делать, если перехватить Мориарти и компанию получится, Шерлок пока не представлял. В таких случаях он предпочитал действовать по обстоятельствам. *** Джон любовался хорошо поставленной полицейской операцией. Лестрейд выглядел как дирижёр: раздавал приказы, отслеживал передвижения фургона, который рано или поздно попадёт в клещи. Полицейские докладывали чуть ли не ежесекундно: « я на… сворачиваю на…» и слышали: «он сейчас едет туда-то», отвечали «понял, продолжаю преследование». Это было красиво, это было как в кино, и Джону ещё не доводилось наблюдать подобного, но всё же он увлёкся недостаточно, чтобы упустить момент, когда Шерлок, до того внимательно наблюдавший за происходящим и нависающий над Лестрейдом, вдруг распрямился, сложил губы, будто хотел сказать «оу», и спокойным, сдержанным шагом вышёл из помещения. Джон не стал задавать вопросов, обращать внимание занятых полицейских на тихий уход детектива, просто поспешил следом. Не нужно быть Холмсом, чтобы понять – Шерлока посетило озарение, он сейчас ринется ловить шайку Мориарти и, скорее всего, найдёт. Джон не поставил бы на это всю месячную пенсию, но половиной, пожалуй, рискнул бы, решись кто-нибудь сейчас с ним поспорить. Едва осознав происходящее, Джон вскипел: Шерлок, как обычно, не поделился своими соображениями! Даже не подумал, что стоило бы позвать кого-то прикрыть ему спину. Нет, Джон должен догадываться сам. Как всегда. Впрочем, злость сейчас была ему на руку. Бежать следом за длинноногим детективом и не отставать взведённому, как тугая пружина, Джону было проще. И потому он позволял себе злиться, торопясь за Шерлоком, который нырнул в лабиринт лондонских двориков и так и норовил исчезнуть из поля зрения. *** На что Шерлок никак не мог рассчитывать, так это что их пути с Мориарти снова пересекутся, на этот раз буквально. Преступники решили сократить себе путь там же, где срезал дорогу детектив. И это можно было бы назвать удачей, если бы Шерлок успел спрятаться, увидев, как навстречу ему шустро рысит компания с самодельными носилками в руках. Но он не успел. *** Между Чипсайдом и Кэннон-стрит Тунде, повиляв между двумя большими коробками из бетона и стекла, на пару секунд сбросил скорость. Этого хватило, чтобы остальные выскочили из фургона, прихватив с собой и Мориарти. Джиму снова стало худо, когда машина набирала скорость, грохоча и немилосердно трясясь на «лежачих полицейских». Пришлось сооружать импровизированные носилки из валявшегося в фургоне брезента, отодранного в кабине водителя и распотрошённого стула, а также длинного пояса Асадуллы. Сейчас Мориарти валялся в полной отключке, и сомнительная честь таскать его туда-сюда выпала всё тому же афганцу и Анри. Себе и Шкодрану Моран решил оставить руки свободными: с пистолетом несостоявшийся полковник обращался получше бывшего талиба и парня из Иностранного легиона, привыкшего к МИ-16. А Джака в своей Албании вообще ходил с короткостволом. В крайнем случае таскал обрез. Радовало, что план Джим рассказать всё же успел. Моран на ходу внёс некоторые коррективы – жертвовать Огунмолой ради блага босса он не желал – и сейчас Тунде на полной скорости летел по Лондон-Уолл, создавая у полиции чёткое представление, будто фургон будет прорываться через Тауэрский мост. А снайперы дворами бежали совсем к другому мосту – железнодорожному, на Оллхэллоус-лайн. Нет, он вовсе не был их целью. Но под его мощными опорами находилась многоэтажная автостоянка. И там Морана с компанией ждала машина с тонированными стёклами и правительственными номерами. Поддельными, разумеется. Но это неважно. Пока разберутся, пока выяснят... В суматохе погони за Тунде особо проверять не станут. «Главное – ведите медленно, аккуратно, без эксцессов, – говорил Джим слабеющим голосом. – Не лихачьте, соблюдайте правила, держитесь солидно. Документы в бардачке. Вас пропустят». Себастьян тогда ещё подумал: насколько же это в стиле Джима – не скрываться, не прятаться по углам, а величественно выехать на правительственной машине... и чтобы все пропустили. Ну, поглядим. Деваться-то всё равно некуда. Маленькая улочка, даже не улочка, а так, тупичок, выходящий на склады здешних супермаркетов и торговых центров, был завален картонными коробками, обрывками бумаги, досками... Себастьян вертел головой, стараясь не пропустить нужные дома – те, которые стояли не сплошной стеной, между которыми можно было протиснуться. Где-то неподалёку завывали полицейские сирены, пару раз отчётливо послышался рокот вертолётов. Начало темнеть. Возможно, поэтому Моран и не отреагировал сразу на человека, выскочившего из нужного простенка и попытавшегося укрыться за очередной коробкой. Упустил буквально секунду. А затем... Нет, лицо несостоявшегося полковника не перекосила злорадная ухмылка. Он просто поднял руку с пистолетом и выстрелил. А потом ещё раз. И ещё. Целился в корпус, чтобы наверняка. В область грудной клетки. Человек упал. Теперь бы контрольный в голову... – Быстрее! – Анри уже втискивался в щель между домами. Сирены завывали всё ближе, и в быстро падающей на Лондон темноте Моран не стал возвращаться к телу, распластанному на асфальте. Пальнул на бегу, целясь в голову. Вроде бы, попал. А может, и нет. Какая, к чертям, разница? За убийство Шерлока Холмса ему всё равно не заплатили. Да и Джим не видит, некому порадоваться или заорать от горя. Просто почему-то очень хотелось верить, что попал. В последнее время прыткий детектив Себастьяну действовал на нервы. Наконец-то втиснувшись в щель и благополучно переведя дыхание с другой стороны дома, Моран увидел впереди нависающую над Темзой громаду моста. – Сюда! – Анри кивком указал на обшарпанную дверь с потёками краски. Да, Джим говорил именно о ней. Утверждал, будто хорошо платит за то, чтобы её всегда держали открытой. И лишь когда Джака вскрыл машину, Анри устроился за рулём, а Моран осторожно положил голову Джима себе на плечо – лишь тогда пришло ощущение победы. То самое, долгожданное. Оставалось подобрать Тунде, привести в порядок Джима и ехать к аэропорту. *** Как Джон ни старался, от Шерлока он всё же поотстал. Разница в росте и возрасте имеют значение. Потому он даже не увидел, как Шерлок столкнулся с людьми Джима. Зато услышал. Четыре выстрела и глухой шлепок упавшего тела – такие звуки ни с чем не перепутаешь. Ещё несколько шагов он мог надеяться, что стрелял Шерлок, а упал его противник, но потом выскочил из-за поворота и увидел тело друга, лежащее на земле. Когда его подстрелили в Афганистане, он точно узнал, что истории про жизнь, проносящуюся пред глазами за секунды – полнейшее враньё. Некогда о таком думать. Сначала пытаешься укрыться, чтобы не застрелили окончательно, потом теряешь сознание, а потом – если повезло – приходишь в себя в больнице. И уже там есть долгие часы на то, чтобы обдумывать и переживать, и прокручивать в голове, что захочется. Можно и жизнь от начала до конца просматривать, заниматься-то особо нечем. Но сейчас всё было иначе. Наклоняясь над Шерлоком, Джон успел представить, что будет, если тот окажется мёртв. Он будто воочию увидел череду тоскливых, не наполненных ничем будней, себя, лишённого смысла, беспомощного и бесполезного, постаревшую миссис Хадсон, Майкрофта с посеребрившимися висками, печального Грега, который навещает Джона по привычке – и разрывающую пустоту в душе. Целые годы промелькнули в воображении за секунды. Он успел распрощаться со своим другом и только тогда обнаружил, что тот жив, но в обмороке. Бегать с сотрясением мозга, а потом падать, ударяясь головой, всё-таки вредно для здоровья. Но куда менее вредно, чем получать пулю в сердце – а снайпер выстрелил точно, и если бы не бронежилет… Джон ударил кулаком по асфальту. Ничего он поделать не смог, никак Шерлоку не помог, а тот, кто едва не убил его друга, сейчас резво убегал от полиции. И Джону оставалось лишь надеяться, что ему удастся оказаться менее бесполезным потом. А пока он оттащит домой Шерлока. С сотрясением ходить не рекомендуется, потому нужно вызвать такси, затем позвонить и доложить Лестрейду обстановку, после чего останется только ждать и думать. О том, как хреново жить без Шерлока, как он не готов терять своего друга, и как ему повезло, что Шерлок остался жив. *** Тунде не любил современную европейскую технику. Слишком быстро ломается. Не выдерживает хорошего напряжения. Да, скоростная – особенно, если немного покопаться в моторе. Но ненадёжная. Разве что очень хорошо покопаться в моторе. И поменять почти все детали. И помолиться как следует. И отключить ко всем предкам подушки безопасности! Почему за глупо сделанные вещи нужно платить такие деньги, Огунмола не понимал. Анри, правда, зубоскалил: мол, не все производители знают, что нужно для профессиональных убийц, однако если мы им сообщим, то обязательно, просто вот сразу запустят в серийное производство... Но Тунде отказывался считать подавляющее большинство европейцев тупее себя. А то недолго подхватить манию величия, вот как у нынешнего большого босса, и нарваться на противника, которого недооценил. Дорога, освещаемая фонарями, неоновыми вывесками и полицейскими мигалками, стелилась под колёса фургончика. Паршивого, да, но всё-таки выручившего, когда стряслась беда. Губить вещи, даже плохие, Тунде не любил. Поэтому шёпотом попросил у духа машины прощения. Перед мостом обнаружилась баррикада, спешно возведённая местными полицейскими. Хорошие ребята, умелые. Понаставили «ежей» и справедливо рассчитывают, что нарушитель затормозит или, в крайнем случае, попадёт в аварию. Тунде надавил на педаль газа и счастливо расхохотался. Этому трюку его научил старик Акинванде. Ну, то есть, все называли его «старик», этого совершенно седого, но крепкого мужчину с выбитыми передними зубами и татуировкой в виде кобры на левом плече. Акинванде был настоящим психом, когда дело касалось техники белых, Тунде до него далеко. Но кое-что может и Огунмола. Если фургон не рассыплется, конечно. Всё произошло быстро. Тунде притормозил куда позже, чем они рассчитывали, только чтобы рвануть снова, с разворотом, используя «лежачего полицейского», как трамплин – кстати пришёлся, что ни говори. Фургончик невероятным образом перелетел через заграждения, чиркнул напоследок колесами по металлу и свалился в реку. Крики, пальба, вой сирен. Темза оказалась удивительно грязной. Отплывший подальше от фургончика, дышащий через предусмотрительно захваченную в кафе соломинку, Тунде Огунмола весь путь под водой ругался без остановки. Неправильно это, когда после купания в реке невыносимо хочется помыться! Как говорят местные – бесчеловечно. *** За годы службы в армии и того, что Себастьян называл просто «работой», он налетался на разных транспортных средствах. И хреновина, уносившая их прочь от негостеприимного Альбиона, честно скажем, нервировала. Нет, в салоне всё было в порядке. Даже чересчур «в порядке» – дорвавшегося до здешнего бара Тунде уже пора остановить, пока он с описания вонючести Темзы не перешёл к наглядной демонстрации своего раззамечательного трюка, уконтрапупившего всю британскую полицию скопом и стоящих возле моста ублюдков в частности. Моран спокойно относился к словесному поносу, охватывавшему нигерийца после удачно завершённой операции. В конце концов, Огунмола действительно погеройствовал знатно. Но пора и меру знать. Рушить здесь всё в намерения Себастьяна пока не входило. – Тунде, тебе хватит. – Да я... – Хватит, Тунде. Секунду Себастьян глядел Огунмоле прямо в глаза – и чернокожий красавчик, надувшись, словно у него отобрали любимую игрушку, утопал в хвост салона, в сотый раз пересказывать подробности своего подвига невозмутимому Джаке. На всякий случай Моран задержал взгляд и на албанце: меньше всего сейчас нужны раздоры в группе. Шкодран едва заметно кивнул. Всё в порядке. Асадулла честно дрых, вытянувшись на роскошном диване. Ботинки стояли на полу: ну хоть этому Себастьян названого брата научил. Теперь бы ещё Огунмоле растолковать, зачем нужно снимать обувь, укладываясь в койку... Задание трудное, но, пожалуй, осуществимое. Пистолет Асадулла Хайбар, разумеется, не выложил, и тут Моран его прекрасно понимал. Сам он поступил бы точно так же. Анри тоже надирался, но по-своему: в баре француз отыскал бутылку «Шато д’Икем» семьдесят пятого года выпуска и сейчас смаковал благородное вино. От этой бутылки Тунде был отлучён практически с ходу и даже не обиделся: нигериец предпочитал пойло покрепче. Себастьяну подчинённый налил бокал, а затем забыл о существовании всего остального мира. Надо будет в Пола де Лена пройтись по винным и сувениркам: в Европе ребята бывают редко, де Марни немного ностальгирует по Франции... Хотя и испанские сорта, в случае чего, оценит. В общем, салон не вызывал нареканий. В отличие от корпуса самолёта и звука, с которым тот пошёл на взлёт. Себастьяну не нравилось, как гудит этот двигатель, и не нравилось, что больше никто его тревогу не разделяет. «Остынь, – сказал себе Моран, – ты в Европе. Никто не собирается сбивать эту лоханку ракетой «земля-воздух». И самолёт наверняка прошёл миллион тестов, иначе его просто не выпустили бы с аэродрома. Это Европа. Здесь лишние жертвы никому не нужны». Стало чуток полегче. Впрочем, ненамного. Полковник Моран мрачно отхлебнул из бокала. А вино чертовски хорошее. Вот что умеют делать в Европе – это вино. Повернул голову в другую сторону – и встретился взглядом с Джимом. Тот возлежал на втором диванчике и являл собою разительный контраст с Асадуллой. Всё-таки была в Мориарти некая чертовщинка: стоило ему хоть немного прийти в себя, как тут же возвращалась царственность в движениях, осанке, повороте головы. Когда Джим фиглярствовал, она пропадала, но ненадолго. А с подчинёнными некоронованный король преступного мира предпочитал общаться в таком вот облике. Корону ему, что ли, украсть и подарить? Только не какую-нибудь из британских – Себастьян слишком уважал Её Величество. Можно в Непал смотаться, там корона богатая, красивая, украшена пером райской птицы, Джиму подойдёт. В Иране тоже богатый выбор шахских корон... – Они тебе дороги, – вопросом слова Мориарти, собственно, не были. Себастьян напрягся. Впрочем... какой смысл в отрицании очевидного? – Да. Очень. «И любого из них я брошу, чтобы спасти остальных. Они не дураки, прекрасно это понимают. Сами поступили бы точно так же. Но потом мы обязательно вернёмся – и кому-то будет очень хреново...» Ничего подобного Себастьян, разумеется, не сказал. Зря цапаться с Джимом не хотелось. Мориарти разглядывал Морана, по-птичьи склонив голову набок. Затем захихикал, отдельные смешки переросли в настоящую истерику: Джим захлёбывался, тыкал в собеседника пальцем, явно хотел что-то сказать, но получались лишь всхлипы. Себастьян терпеливо ждал. – Ты... ты похож сейчас на наседку, Себ. На клушу, большую и толстую. Ну, успокойся уже, я не трону твоих птенчиков. У меня на уме совсем-совсем другое. «И кому тут надо успокоиться?» – хотел было спросить Моран, но не стал. Поднялся из кресла, подошёл к Анри, отобрал бутылку и наполнил ещё один бокал. Вернувшись на место, протянул вино Джиму. – А мне можно? – Понятия не имею. Вылить? – Дай сюда, варвар! – Мориарти поймал луч света, полюбовался на искрящуюся жидкость, затем театрально поднял бокал и произнёс: – За новую жизнь и долгое, плодотворное сотрудничество! Себастьян вежливо пригубил. Анри и Шкодран со своих мест внимательно следили, как Мориарти фиглярствует. Прекратил бубнить о собственном величии Тунде. Интересно, Асадулла действительно проснулся или случайно перевернулся во сне так, что рука легла на пистолет? Допив примерно до половины, Джим резко выдохнул и капризно-скучающим тоном произнёс: – Они тебе дороже меня, да? – Разумеется, – к чему все эти дурацкие расспросы, Себастьян решительно не понимал. Джим не мальчик, прекрасно знает, что существуют деловые отношения и... прочее. – Ну и ладно, – Мориарти резко опрокинул остатки вина себе в рот. Анри за его спиной поморщился: подобное обращение с коллекционными сортами он хронически не переваривал. Ничего, перебесится. – Портье ты убил, кстати, совершенно зря. Он был моим человеком. Угу, значит, когда Джима таскали по всему Лондону, он хоть временами, но соображал. Запомнить на всякий случай. – Выпишешь его семье пенсию, – Себастьян кривовато ухмыльнулся. – А вообще, предупреждать о таком надо заранее. – Я хотел предупредить. Ну ладно, не срослось – значит, не срослось. И насчёт новой жизни я совершенно не шучу, Себ. Новые планы, грандиозные перспективы... И никакого Холмса, обещаю! Оставайся со мной – не пропадёшь! Анри саркастически ухмыльнулся, Асадулла перевернулся на другой бок. Хмыкнув, возобновил бесконечное повествование о себе любимом Тунде. Никакого Холмса? Да, разумеется. Особенно если Себастьян всё-таки добил чёртового детектива. Плакать на могилках – совсем не в стиле Мориарти. Но если кучерявый мерзавец и сейчас вышел живым из передряги... «Никакого Холмса», говорите? Ну да. Несомненно. Джим терпеливо ждал ответа. Слишком терпеливо, скоро разозлится всерьёз. – Да куда ж я от тебя, – вздохнул Моран. Он не добавил: «Пока что». Очевидное в уточнениях не нуждалось. Может, поэтому Джим улыбнулся так неестественно-весело? *** Джон пришёл с разговором в тот же день ближе к вечеру. Шерлок не ожидал подобного так скоро, но поведение соседа указывало на то, что он собрался с духом и настроился на серьёзную беседу. Поспешное решение указывало на одно – Джон собрался съехать. Поэтому Шерлок валялся на диване в гостиной, изображая скуку и пересматривая газеты за неделю. Не стоит тянуть кота за хвост, лучше побыстрее узнать всё официально и продемонстрировать деланное равнодушие, которое никого не обманет. Джон встал за креслом и ухватился за его спинку, будто искал опору. Будто силком его отсюда тащат, а он пытается задержаться. – Шерлок, я помню, что ты просил сделать вид, будто ничего не было, но мне тоже нужно высказаться. Один раз, и больше мы эту тему не затрагиваем. – Хорошо, – Шерлок отложил газету и уставился на Джона. Джон начал сердито: – Если ты хочешь, чтобы я ушёл, то тебе придётся меня прогнать, сам я не догадаюсь. Шерлок всегда считал, что его непросто шокировать, однако Джону это удалось. Детектив открыл рот, чтобы возмутиться, но не нашёл слов и закрыл его, а Джон продолжил: – Не знаю, что ты планировал и как себе представлял наше дальнейшее сосуществование, но учти: я слишком ценю нашу дружбу, чтобы позволить всяким… нелепостям её испортить. Ты дорог мне как человек, как друг… – Джон запнулся – в конце концов, делать подобные заявления наверняка так же странно, как рассказывать о своей влюблённости. – И я не хочу ничего менять и буду рад, если всё действительно останется по-старому. Ты ведь понимаешь, что иначе я не могу? Но я пойму, если ты решишь, что тебя подобный расклад не устраивает, что тебе слишком сложно видеть меня. Тогда так и скажи. Я не умею вычислять, что думают окружающие, как это делаешь ты, и теряюсь в догадках, как лучше поступить. Давай решим этот вопрос сейчас. Шерлок встал и подошёл к креслу. Заглянул Джону в глаза, улыбнулся немного грустно. – Джон, ты идиот. Конечно, меня всё устраивает, я же сам предложил делать вид, будто ничего тебе не говорил. Ты мой единственный друг, знаешь ли, и для меня это тоже важно, хотя, подозреваю, ты себе это представлял несколько иначе. Возможно, я кажусь несколько равнодушным, но мне не всё равно. Я тоже ценю нашу дружбу и тебя как друга. Но я понимаю, что тебе тоже нужно было высказаться. Что-то ещё? Шерлок подразумевал, не нужно ли ему ещё в чём-то убедить Джона, чтобы тот перестал колебаться, но тот ответил снова неожиданно: – Да! Шерлок, не убегай больше в одиночку, как ты это сделал сегодня! Когда ты уже привыкнешь работать в паре? – Когда-нибудь привыкну. Ты тоже ещё недостаточно силён в дедуктивном методе, я же не требую мгновенных результатов. Кстати, давай, сейчас достану пару своих решённых дел из тех, где достаточно документов, чтобы понять суть вопроса, и позанимаемся? Джон застонал: – Я хотел сегодня посмотреть телевизор и отдохнуть. Ты изверг! – Ладно, телевизор так телевизор. Если ты разберёшься, в чём была соль дела с норвудским подрядчиком, я посмотрю с тобой кино про Бонда, кто бы он ни был. Джон захихикал. – Договорились. – Учти, я не буду тебе подсказывать! – Шерлок напустил на себя строгий вид, но Джон рассмеялся пуще прежнего. – Не бойся, история Бонда не слишком длинная. Вот когда я решу показать тебе «Стар Трек» или «Доктора Кто»… Они шутили и дурачились, а в Чертогах ныл и плакал встрёпанный черноволосый подросток в корректирующих зрение очках – Шерлок в них не нуждался с тринадцати, но именно таким он помнил себя, влюбившегося впервые. «Он назвал мои чувства „нелепостью”, он меня не любит и никогда не полюбит, хотя и „ценит”, будто мне это нужно». Шерлоку это надоело, и он не выдержал, принялся урезонивать эту ещё не повзрослевшую часть свой многогранной личности. «Чушь какая, очень даже нужно и важно. И потом, меня никогда не любили, даже родители. Я их раздражал, и ничего, живу и очень даже неплохо», – возразил он себе. «Плохо, больно, невыносимо», – рыдал подросток. «Выносимо. Любовь живёт три года. Всего три года. Я продержусь».