The Dragon's Charmer

Сынхён вспоминает про гадалку и дракона совсем не вовремя: его вот-вот побьют, и это, кстати, в свете сложившихся обстоятельств выглядит не самым худшим вариантом развития событий. Может быть и хуже. Впрочем, про дракона он вспоминает по вполне понятной причине. Буквально сегодня утром молодая и очень красивая женщина остановила его на улице. И без всяких объяснений сообщила, что "заклинатель обязательно встретит своего дракона". Сынхён еще подумал, что его мама может им гордиться: без всякого раздражения и с искренней улыбкой он поинтересовался, что женщина имела в виду. К сожалению, после ее ответа понятнее не стало. В его голове никак не хотели раскладываться слова про "ты его можешь не узнать сразу", "вы нужны друг другу", "он всегда придет к тебе на помощь". Похоже, подсознание реагирует на это обещание прийти на помощь, потому что именно сейчас это было бы как никогда кстати. Сынхён с плохо скрываемой надеждой оглядывается по сторонам, из-за чего пропускает удар. В первую секунду Сынхён захлебывается болью, пугается, что нос сломан, а передние зубы наверняка придется нести домой в кармане, отшатывается, мысленно представляя следующий удар, и удивленно распахивает слезящиеся глаза. Его передумали избивать? Царапины на правом крыле спортивного ниссана самопроизвольно исчезли? Его обидчики устыдились и поняли свою ошибку? Да быть такого не может! Сынхён украдкой бросает взгляд на автомобиль: царапины на месте. В чем тогда дело? Девушка - спутница этих двоих, что столкнули его на тротуар на светофоре, а после еще и обвинили в порче их автомобиля - по-прежнему сидит в салоне, вот только смотрит совершенно в другую сторону. Куда? Сынхён отслеживает направление ее взгляда и машинально втягивает голову в плечи. Неспешно приближающиеся люди воплощают собой все, что он слышал об уличных бандах, и пугают до холодного пота. Не сразу, но Сынхён догадывается, что что-то не так: они двигаются молча, почти бесшумно, если не считать звука шагов. Они оказываются рядом как-то очень скоро, как набегает приливная волна, смыкаются вокруг все еще припаркованного у обочины ниссана, плотным кольцом окружая всех участников потасовки. Даже не напрягаясь, Сынхён мгновенно вычисляет лидера этой толпы, причем лидера безоговорочного и жесткого. Впрочем, холодного и строго контролируемого безумия во взгляде мелкого худощавого парня хватило бы, чтобы повернуть за собой целую армию, а не каких-то два десятка человек. Вскоре он останавливается напротив Сынхёна, цепко хватает того за подбородок, поворачивает лицо к свету и оценивающе цокает языком. Потом хмурится и принимает решение. Даже не будучи телепатом, Сынхён догадывается: сейчас будет очень больно. Больнее, чем было. - Давай домой. Родители заждались небось. Скажешь, что неудачно упал, - коротко инструктирует его лидер, но Сынхён до того настраивается на неприятности, что не сразу понимает, что обращаются к нему. - Эй, ну чего стоишь? Давай, двигай отсюда, - а лидер, оказывается, не из терпеливых. Сынхён не переспрашивает, а только хватает свой велосипед и старается убраться подальше, как можно быстрее. Звук догоняет его на повороте: это пронзительный женский крик, смешанный со звоном бьющегося стекла, воплями сигнализации и здоровым мальчишеским смехом. Дома Сынхён прошмыгивает в свою комнату, запирает дверь и только потом смотрит на себя в зеркало: половина лица покрыта запекшейся кровью, волосы взъерошены, а глаза горят бешеным огнем. Только сейчас он осознает, что отделался легким испугом, да еще и отомстил своим обидчикам, пусть и чужими руками. Сынхён думает, что хотя и не горит желанием когда-либо еще встречаться с этой компанией и ее сумасшедшим лидером, но испытывает к нему благодарность и что-то еще, более теплое и необъяснимое. Вторая встреча настигает его неожиданно, как настигает убийца в темном переулке. Сынхён с горем пополам ходит в старшую школу и изредка на свидания с девочками: каждый раз с разными, чтобы не было особых проблем. Они даже не занимаются сексом, так, целуются и тискаются, испытывая друг к другу сугубо научный интерес. Или сидят, вот как сейчас, запустив руки друг другу под одежду, торопясь потрогать где получится и боясь, что их спугнут взрослые. Когда дверь в комнату его нынешней подружки - Сынхён не уверен, что точно помнит, как её зовут, поэтому смело пользуется безликими зайками, кисками и детками - распахивается во всю ширину, а разъяренный глава семейства щелкает выключателем, Сынхён чувствует себя кроликом, по собственной дурости выскочившим на шоссе. Он теряется и даже не сразу догадывается убрать ладонь из-под юбки своей подружки. Но стоит ему только это сделать, как она начинает трястись в рыданиях. Её искаженное страданием лицо настолько откровенно некрасивое, что Сынхён удивляется: неужели так плохо идут его дела, что он готов польститься на подобный кошмар? Театр абсурда набирает обороты: к истерике дочери подключается мать, отец поливает всех присутствующих отборной бранью, а после просто выставляет Сынхёна за порог, попутно угрожая какими-то большими проблемами. Размах этих проблем Сынхён оценивает уже утром, когда учитель без каких-либо объяснений с порога отправляет его в кабинет директора. Там его уже ждут: вчерашняя подружка теребит подол юбки, не отрывая взгляда от пола, а её отец, кажется, уже брызжет слюной. Сынхён не успевает сделать и трех шагов, как на него обрушивается шквал информации. Он старательно пропускает все, что не напечатали бы в приличной книге, и вычленяет следующее: девчонка беременна, а отцом ребенка, кажется, оказывается Сынхён. Сказать, что Сынхён в шоке, означает не сказать ничего. Он даже не находит сил, чтобы сказать, что от пары неловких прикосновений беременность наступить не может, причем об этом знают даже младшеклассники. Впрочем, лет двадцать назад об этом в школе еще могли не говорить. Сынхён не представляет, откуда ждать помощи. Директриса на своем веку видела и не такое, поэтому держится холодно и равнодушно, относясь к конфликту, как к неизбежной издержке профессии. Девчонка, еще вчера хорошенькая и не обремененная моральными рамками, сегодня ведет себя как послушница монастыря, обманом завлеченная на сеновал, а ее родитель отыгрывает роль токующего глухаря с такой самоотдачей, словно их снимают для Оскара. Когда дверь в директорский кабинет распахивается, судя по звуку, от удара ногой, Сынхён цепенеет. Он узнает вошедшего, хотя видел его в своей жизни только раз, да и то всеми силами стремился забыть об этой встрече. - Привет, детка, - небрежно бросает парень, смело проходя в центр кабинета и останавливаясь ровно напротив девушки. Сынхён не удерживается от смешка: похоже, этот парень тоже не помнит имени виновницы сегодняшнего переполоха. - Ты решила попробовать с хорошими мальчиками? Он не повышает голос, не выражается как-то совсем уж по-особенному, но после его слов в кабинете наступает тишина. Сынхён переступает с ноги на ногу и думает, что если и на сей раз обойдется, то он зайдет в какой-нибудь храм и даже свечку поставит. А потом переедет в другой город, в другую страну, на другую планету, если понадобится: лишь бы подальше от этого сумасшествия. - Что это значит? - сорванным от долгого крика голосом интересуется отец семейства, когда его дочь перестает менять цвета и останавливается на землисто-сером оттенке. - Сама справишься, или мне помочь? - все тем же равнодушным тоном интересуется парень, а Сынхён бросает взгляд на директрису. Та слегка озадачена таким поворотом событий, но по-прежнему не предпринимает активных действий, мудро надеясь, что все обойдется само собой. Не дождавшись ответа в течение нескольких секунд, парень начинает рассказывать, как обстоят дела на самом деле. За короткое время Сынхён выясняет для себя много интересного. Оказывается, в школе он считается весьма перспективным кадром, пусть и не блещет особо в учебе. Настолько перспективным, что его пытаются взять в оборот таким вот отработанным способом. Сынхён вздыхает, когда окончательно осознает, что проблемы в очередной раз проскользнули мимо. И снова благодаря этому человеку. - Ну чего стоишь? Иди уже, - внезапно толкает его в бок парень и кивает головой в сторону двери. - Спасибо, - вместо этого бормочет Сынхён и снова косится на директрису, но та лишь растерянно пожимает плечами: она понимает в ситуации не больше, чем он сам. - Все, давай же, - его берут под локоть, снова подталкивают в двери, буквально силой выставляют в коридор и только там отпускают. - Эй, Дракон, все по плану? - спрашивает кто-то в сторону, а Сынхён вздрагивает, крутит головой, как будто ожидает увидеть среди учеников мифическое огнедышащее существо. - Когда у меня было иначе? - самодовольно улыбается Сынхёнов спаситель, после чего снова обращает внимание на замершего рядом с ним Сынхёна: - Тебе повезло, малыш. Впредь выбирай менее проблемных партнеров. Секс должен приносить только удовольствие. По его интонациям Сынхён догадывается, что парень знает, о чем говорит. А еще он очень надеется, что не краснеет и не смущается совсем уже явно, когда спрашивает: - Как тебя зовут? - Дракон, ты же слышал, - фыркает парень, после чего цепко, по-охотничьи осматривается, оценивает обстановку и уверенно удаляется куда-то вглубь коридора. За ним безмолвно следует его свита. И хотя она состоит преимущественно из таких же школьников, как сам Сынхён, выглядит это весьма внушительно. Сынхён запоздало радуется, что они с Драконом пока по одну сторону баррикад. Когда они встречаются в знаменитом на весь Сеул клубе, Сынхён даже не удивляется, только вздыхает с плохо скрываемым отчаянием. Ему кажется вполне закономерным, что его ждут крупные неприятности: Дракон не появляется на его пути просто так. Без особого удовольствия делая очередной глоток соджу, Сынхён думает, что лучше бы ему пойти сейчас домой, пока не случилось ничего катастрофического. Впрочем, Дракону сейчас явно не до него. Он по-прежнему окружен своей свитой, и Сынхёну кажется, что от него исходит какое-то особое сияние. Дракон волнами излучает самоуверенность, но Сынхён ни на секунду не сомневается, что у того есть все основания для подобного поведения. Сынхён откровенно засматривается, забывая и о соджу, и о том, что зачем он, собственно, сюда пришел сегодня. Его очень интересует, какие еще грани личности можно обнаружить в Драконе, как это сделать, чтобы не получить при этом в глаз, и как на самом деле зовут этого великого и ужасного Дракона. Впрочем, определение "ужасный" Сынхён тут же адресует Драконовской репутации, а о внешности его предпочитает высказаться иначе. Он не может назвать Дракона красивым в привычном понимании этого слова. Слишком мелкие черты, острые, даже злые, маленькие глаза, черные и безжизненные, как прицел снайперской винтовки, испорченные бесконечными экспериментами волосы. При этом Сынхён осознает, что не может представить кого-то более потрясающего. Дракон будоражит его, волнует и на самой грани сознания нервирует. Сынхён размышляет о том, может ли кто-то реальный, самый обыкновенный и ничем не выдающийся, приручить подобное существо. Когда он ловит себя на мысли, что строит рассуждения, исходя из теории, что Дракон - не человек, а порождение каких-то других, высших сил, а ему самому хочется испытать судьбу, Сынхён открыто смеется. В первую очередь, над собой и своими фантазиями. Над их неуместностью и безосновательностью, а заодно и над девушками, которые, внезапно, спрашивают разрешения присесть за его столик. Сынхён позволяет и тут же забывает о них, возвращается к объекту своего интереса и вздрагивает, когда понимает, что Дракон смотрит прямо ему в глаза. Обычно Сынхён в таких случаях прячет взгляд, смущается и еще долго испытывает неловкость, но сейчас он не чувствует желания бросить все и бежать дальше, чем видеть. Он просто смотрит. А Дракон просто улыбается. И вдруг машет ему рукой, как старому знакомому, зовет к себе за столик. Сынхён признается себе, что никогда прежде не испытывал такой слабости от пары бутылок соджу, а значит, дело совсем не в них. Однако он поднимается и даже вполне уверенно пересекает небольшой зал, практически не задевая танцующих. Дракон моментально освобождает ему место возле себя. Сынхён садится и долго, пристально изучает край стола: теперь ему снова неловко рассматривать Дракона, тем более, что расстояние между ними сокращается до минимального. - Мне захотелось спасти тебя от одиночества, - шепчет Дракон, совершенно неожиданно оказываясь к Сынхёну особенно близко. - Я был так жалок? - по-прежнему не поднимая глаз, спрашивает Сынхён, но ответа не получает. Вместо этого Дракон обнимает его рукой за шею, притягивает к себе и так держит, оставляя впрочем Сынхёну возможность вывернуться. Тот осознанно отказывается, подаётся к Дракону, касается носом его щеки и вздыхает. Что-то происходит, что-то меняется в окружающем мире, что-то - в нем самом. Он дышит запахом Дракона и думает, что теперь узнает его даже не из тысячи, а из всех семи миллиардов людей. Глубоко внутри зарождается темное, тягучее чувство собственничества, желание заявить всем, кто готов услышать, что Дракон - единственный в своем роде и его, Сынхёнов, и больше ничей. Сынхён даже готов взять на себя какие угодно обязательства, всю, что нужно, ответственность, только чтобы знать, что всегда - это вечность, а не просто очень долго. Между тем Дракон начинает что-то тихо рассказывать Сынхёну на ухо. Задумавшись о своем, тот пропускает начало, но вздрагивает, когда слышит знакомые слова: "заклинатель обязательно встретит своего дракона". Откуда он это знает? - Чтобы управлять драконом, заклинателю достаточно позвать его по имени, - тихо шепчет Дракон, после чего берет руку Сынхёна и поворачивает ладонью вверх. Прежде чем Сынхён успевает что-то спросить, Дракон начинает водить по его ладони кончиком пальца, будто пишет что-то. Сынхён читает написанное нервными окончаниями, обдумывает свои ощущения и все еще робко, будто пробуя на вкус неизвестное прежде лакомство, произносит: - Джиён...