Красота в глазах смотрящего

У каждого есть темная сторона. Тони жил с уверенностью в этом и всегда оказывался прав. А если не темная — то просто другая. У Романовой — невозможность иметь детей и ощущение обделенности женским счастьем. У Беннера — его Халк и постоянное напряжение, чтобы держать эту сущность под контролем. Клинт скучал по жене и детям, а Сэм так и не простил себе смерть напарника. Барнс не верил, что триггеры сняты и все ждал, что кто-нибудь опять его «переключит», Ванда тосковала по брату, Т’Чалла усердно старался не посрамить отца и быть хорошим королем. Скотт хотел жить с дочерью, Тор мечтал вразумить Локи, а Вижн — понять, как мыслят люди. Питер все еще был забитым ботаником, Роуди сожалел, что полеты больше не для него, а Стрендж в душе так и остался нейрохирургом с идеальными руками. Сам Тони грешил мечтой о мире здесь и сейчас и жалел, что не обнял маму в тот самый последний вечер. О второй стороне Стива Роджерса он узнал совершенно случайно. Раскопав всю историю до конца и поняв, в чем дело, раз за разом спрашивал себя, как же мог оставаться слепым так долго. Его разум, с блеском анализирующий массивы разрозненной информации, просто обязан был сделать выводы из явных закономерностей. Но Тони, как и все остальные оставался в неведении. Правду говорят: хочешь спрятать — оставь на поверхности. Ну кто начнет волноваться, если человек спит? Нет закона, запрещающего спать вволю. Тем более в выходной. А даже если и не в выходной — нет такого дела, которое нельзя было бы перенести или поручить другим. Стив раз в месяц проваливался в сон часов на тридцать. Просто спал. Ну, а что, суперсолдат тоже человек. И нуждается в отдыхе. Пару часов в сутки на протяжении остальных дней — это крохи. Стив добирал недосып оптом. Потом еще день был заторможенный, вялый, но на следующее утро — уже сосредоточенный, невероятно выносливый и непробиваемый. Первая странность проявилась через год после злосчастной истории с соглашением. Росс к тому времени уже понял, что красивая на бумаге идея на самом деле не защищает население, а лишь утраивает жертвы, пока идет одобрение очередной миссии. Когда террористы взорвали Уэмбли и скрылись, а связанные по руками Мстители или то, что от них осталось, просто стояли и смотрели, соглашение рухнуло. Каждый из десятков тысяч погибших унес его с собой в могилу. Тони стоял у дымящихся развалин и с трудом вдыхал напитанный гарью воздух. Рядом с ним сжимал кулаки Питер и матерился сквозь зубы Барнс. Хорошо, что Стив остался отсыпаться в Башне. Только потом, уже немного придя в себя, Тони понял, что концы с концами не сходятся. Как мог Фьюри отдать добро на разработку миссии без Стива? Вернее, он даже не спросил, почему Стива нет. Самый очевидный вывод, что тот все еще в опале, отпадал сам собой. Тогда его просто не допустили бы ни к одной миссии и уж точно не реабилитировали бы Барнса. Пару дней назад Стива подняли с кровати срочным вызовом, хотя дело было пустяковое, а в этот раз о нем просто забыли?.. Осторожные расспросы, да и неосторожные тоже, ни к чему не привели. Никто не знал, почему так случилось. И никто не видел в этом ничего необычного, даже Барнс. А он знал Стива куда лучше остальных. Взламывать секретные архивы Щита пришлось долго и нудно. Но Тони еще зеленым юнцом ДЖАРВИСА написал, а уж пара десятков обманных шифров — просто потеря времени, вот и все. Зато когда заработал распаковщик, стало не до лирики. Сыворотка была недоработана. Барнс сумел избежать побочки, Стиву не повезло — у него была. И какая! Продравшись сквозь нагромождение терминов и формул, Тони понял: вновь образующиеся клетки сначала нормальные, потом в них, как вирус, проникает сыворотка из соседних и меняет. Стив, по идее, должен был сдуваться-надуваться. Как вскипающее молоко. Эрскин пытался стабилизировать этот процесс. С Красным Черепом произошел обратный эффект — клетки словно взорвались все разом, что привело к замене мягких тканей келоидоподобным покрытием. Сыворотку для Барнса дорабатывал Зола. Он сумел создать стабильный процесс почти естественного обновления тканей, но основой была формула Эрскина, которую тот унес в могилу. Говард почти повторил ее, однако побочным эффектом была неустойчивая психика солдат. Даже хорошо, что Земо их не разморозить хотел, а лишь использовать для своих целей. Они натворили бы дел похлеще Халка. Стив же стал неким промежуточным звеном. Эрскин добился только периодичности процесса. Но он был. Когда накапливались повреждения в организме, запускался механизм обновления. За короткое время делились миллионы клеток, сыворотка распространялась, тело менялось. Если говорить простым языком, раз в пять недель Стив примерно на шестнадцать часов превращался в себя прежнего. Усыплять его на это время решил еще Эрскин. Он думал, что процесс будет болезненным. Уже в наше время сканирование тела Стива в момент трансформации показало, что боли нет. Исследования делали, пока Роджерс был в коме после разморозки, но Фьюри тут же распорядился вшить ему имплант со снотворным. Все просто: раз в месяц он выделяет в кровь определенное количество снотворного. Объема вживленного в брюшную полость резервуара должно было хватить лет на двести. — Хитрый одноглазый манипулятор, — процедил Тони, читая отчеты и протоколы. Дошел до точного названия препарата, прикинул, что можно взять в качестве антидота. Наутро Стив предсказуемо помрачнел, услышав про стадион. Его даже новость об отмене соглашения не обрадовала. Тони пил кофе, отмечая про себя заторможенность движений, явные признаки спутанности мыслей и дезориентацию. Все сильнее он хотел вырвать Фьюри последний глаз и запихать ему в зад. Стива травили. Препарат, что ему вводили, был токсичным, прошлого, если не позапрошлого поколения. И через сто лет постоянного применения Роджерса придется обнулять так же регулярно, как Зимнего солдата. Только не для того, чтобы не помнил, кто он, а чтобы не забыл себя. Следующий месяц Тони разрывался между желанием рассказать Стиву правду и боязнью, что такие известия бравого Капитана раздавят. Слишком любил он свое сильное большое тело. Нормальная реакция страшненького заморыша — Тони вот тоже обожал свои костюмы. А еще хотелось посмотреть на такого Стива. Глупо, конечно, уж сколько вместе пройдено, как-то даже едва не убили друг друга и помириться смогли после этого, но Стив Роджерс до сих пор был тем самым Капитаном Америкой. Тони и себе-то не признавался, а уж другим и под пытками не рассказал бы, но каждый раз вид сине-бело-красного костюма и капитанского щита вызывал трепет. Стив же в момент своей трансформации становился обычным человеком. С редкими волосами, впалой грудью и некрасивыми, резкими чертами. Сдерживать свои желания удавалось без малого год. Тони подобрал коктейль из пары лекарств, убирающих из крови Стива токсины от снотворного. Уговорить его раз в месяц, когда чувствовал себя усталым, принимать витамины было легко. Все шло своим чередом. Мстители, как и прежде предоставленные, сами себе, вновь стали командой. Даже отморозок Барнс вписался. Миссий и угроз меньше не становилось, жертвы среди обывателей по-прежнему случались, однако к людям пришло понимание: никто и никогда не даст гарантий, что все будет хорошо. Но Мстители, в отличие от многих, не пожалеют жизни, чтобы защитить и спасти. Тони иногда вспоминал об особенности Роджерса. Хотел посмотреть на него другого, а порой язык чесался выложить все, что знал, прямо в лицо этому идеальному зануде. Чтобы сошла спесь и поубавилось уверенности в собственной неповторимости. Удерживало осознание, что худой мир лучше доброй ссоры. Они это на своей шкуре проверили, хватило. К тому же Стив занудствовал нечасто и, как правило, по делу. Выволочку Барнсу и Клинту надо было устроить, потому что даже суперснайперы не должны идти вдвоем против дивизии. И осадить Наташу, потому что она уже запуталась в своей лжи. Да и Тони надо меньше пить, больше спать и «Не выражаться!». А еще всем остальным стоит помнить, что бессмертных нет, зато есть люди, которым они дороги, а потому не высовываться, когда не просят, не искать приключений на глупые головы и не в меру активные задницы. Про задницы это Кэп зря сказал. Тони машинально глянул на его пятую точку, обтянутую джинсами, и вдруг подумал, а какая она в тот самый день? Маленькая, наверное одной ладони хватит, чтобы укрыть обе половинки. Упругая, хотя, скорее, просто жесткая. Ямочек над крестцом и в помине нет, а между тощих бедер видна мошонка… Стоп! Он замотал головой, прогоняя непрошенную картинку. Еще дрочить на образ немощного Стива не хватало. Вот только подумать о том, что это плохая идея, и принять это не так-то просто. Тони чувствовал себя предателем, осквернителем алтарей и извращенцем, но все равно сказал: — ПЯТНИЦА, включи камеру в восьмой спальне. Картинка мигнула, и он жадно взглянул на монитор. Хоть и день на дворе, но шторы были задернуты плотно. Пришлось напрягать зрение, чтобы рассмотреть силуэт спящего Стива. Он был укрыт кучей одеял, из-под которых торчала только светлая макушка. Контуры тела совсем не угадывались под слоями пуховых наполнителей. Разочарованно и вместе с тем облегченно выдохнув, Тони выключил камеру и на долгих три месяца успокоился. Пока неизвестная никому террористическая группировка не выбрала тот самый день, чтобы захватить президента Соединенных Штатов. Фьюри растерянно мямлил что-то, парни и Наташа с Вандой осиротело торчали в зале. И все смотрели на пустое кресло, где обычно сидел Стив. — Я сейчас, — решился Тони. Он не дал себе даже минуты, чтобы поглазеть на спящего. Откинул одеяло, быстро вколол иглу в худую руку и надавил на поршень. — Старк, — Стив проснулся мгновенно. Голос, как и обычно, твердый, властный. Из кровати он подорвался так же резво, как из джета выпрыгивал. И замер, прислушиваясь к себе. — Объяснения потом, — Тони протянул ему свой спортивный костюм. Широковат, конечно, но хотя бы штанины по земле волочиться не будут. — У нас ситуация ноль плюс, — и все-таки сжал костлявое плечо. — Не волнуйся, завтра снова будешь Капитаном-горой. — Ну ладно, — Стив дернул плечом, освобождаясь, и скрылся в ванной. — Что случилось? — спросил через минуту, уже переодевшись. Остальным хватило еще более короткого объяснения. Тони только сказал: — Очередной секрет Фьюри, — и все потеряли интерес к новому облику Стива, углубившись в просмотр присланных террористами видеообращений и многочисленных роликов, снятых очевидцами. Разрубить гордиев узел из паники обывателей, ступора остальных мировых лидеров и наглости и отчаяния членов новоявленной «тайной силы», удалось только через полсуток. Роджерс все же полез в джет, но благоразумно остался внутри и в штурме участвовал только как координатор. Что кстати, было очень кстати: в панике и толчее разглядеть, где свои, а где террористы и не поубивать случайно не тех, без его подсказок вряд ли получилось бы. Вернувшись в Башню, он, конечно же, умчался к себе и заперся — даже Барнса не пустил. А через пару часов явился в общую кухню уже снова Капитаном Америкой. Огромным, мускулистым, писанным красавцем и все такое. — Тони, ты документы обещал, — сказал спокойно. Будто об отчете о миссии говорил, а не о секретных экспериментах над собой. Взял протянутый планшет и сел в соседнее кресло читать. Ему не понадобилось много времени — Тони успел только кофе выпить, а он уже отложил гаджет. С минуту смотрел в стену, а потом медленно, будто через силу произнес: — Нужно избавиться от импланта. Остальные восприняли новость о жизни Кэпа на удивление спокойно. Даже Барнс лишь усмехнулся и выдал довольно: — Я наконец-то вспомню, каким мелким ты был, — и сжал плечо Стива. Клинт с Сэмом и вовсе не обратили внимания, их интересовало лишь то, что даже не выходя в «поле», Стив не откажется от руководства. Девушки зашушукались. И, кажется, принялись договариваться, что будут готовить, чтобы поддержать силы «бедняжки Стива» в эти дни. Тони мысленно фыркнул и очистил память планшета. Он был уверен в защите периметра башни, но лучше будет избежать утечки информации. И все вернулось на круги своя. Стив по-прежнему руководил, временами нудел, безумно много времени проводил в тренажерном зале и запоем читал. Частенько в этом занятии к нему присоединялся Барнс. Они валялись на диване каждый со своей книжкой, ели яблоки. Могли за несколько часов друг другу и слова не сказать, но Тони нутром ощущал, как крепка нить, что связывала их все эти годы. Первого дня опасались, кажется, все. Беннер был задумчивее обычного, Ванда и Наташа подозрительно притихли, Сэм и Клинт чаще, чем нужно, мелькали перед глазами, а Барнс, кажется, твердо решил все это время от Стива не отходить. Тони до боли стискивал зубы и старательно не смотрел на часы. Самому себе врать глупо: он хотел, чтобы завтра в Башне никого не было. Но свой шанс провести время один на один Тони прошляпил в прошлый раз, когда вытащил Роджерса на похищение президента. День прошел обыденно и даже скучно. Стив проспал почти до обеда — не под снотворными, а сам. Потом появился в общей гостиной. Непомерно большие уши торчали в стороны, нос выдавался вперед, о скулы, кажется, можно было порезаться. Он кутался в свой слишком большой сейчас свитер и жадно пил кофе из любимой кружки. Знакомые глаза смотрели с чужого лица, голос и интонации были те же. Народ вился вокруг Стива с полчаса, а потом всем надоело. Парни нашли себе срочные дела, девушки упорхнули бродить по магазинам. В гостиной остались Роджерс, домосед-Барнс и Тони. Эти двое снова оккупировали диван в обнимку с книжками — Барнс сидел, Роджерс привалился к нему боком. Барнс привычным жестом, почему-то вызвавшим у Тони зубную боль, обнял Стива за плечи, поправил съехавший свитер. А потом укрыл пледом, не отрываясь от чтения. Тони вдруг понял, что для этих двоих словно и не было семидесяти лет. Они так же, как в начале прошлого века, читали книги. Барнс кутал вечно болеющего Стива, а тот совсем привычно вжимался в его теплый бок. Никакого сексуального подтекста. Ни тогда, ни сейчас. Просто лучшие друзья. Из тех, что не задумываясь пойдут за тобой и в огонь, и в воду. * * * Постепенно все вошло в обычную колею. К изменениям Стива все привыкли уже на второй раз. Хелен Чо провела операцию по извлечению имплантата, а Фьюри как ни в чем не бывало сказал, что все делалось в интересах самого Роджерса. Вывернулся, как и всегда. Барнс усердно опекал Стива, тот по-прежнему раздавал нравоучения и гонял на тренировках. Всякие безумцы нападали на мирных граждан, и Мстителям снова и снова приходилось браться за оружие. Все было как обычно. Стиву бодрствование в период «перезагрузки», как он сам назвал этот процесс, даже пошло на пользу. Его организм не просто трансформировался, как было во сне, он активно обновлялся. Реакции Стива стали быстрее, сила и выносливость увеличились, хотя куда уж больше. Все очень скоро перестали даже вспоминать о происходящем. За исключением Тони. Этот Стив не шел у него из головы. Его уязвимость, его хрупкость. Пусть всего несколько часов в месяц. Хотелось утащить его ото всех, спрятать за надежной броней. Тони почти полгода не решался предложить это, но потом все же не выдержал. Стив не отказал. Он даже не удивился особо и не сопротивлялся, когда раздухарившийся Тони показал ему 3D-макет будущего костюма. — Тебе придется раздеться, ПЯТНИЦЕ нужны точные параметры тела, — сказал Тони, глядя в монитор. Он бликовал, в крошечном световом пятне отражалось острое худое лицо Стива. — Ладно, — в очередной раз удивил тот и принялся стягивать с себя одежду. Капитан Америка не боялся холода. Расхаживал в футболке в любую погоду, самая теплая его одежда — замшевая или кожаная куртка. Стив из Бруклина был ужасным мерзляком. Тони смотрел, как он выпутывается из свитера, потом стягивает футболку с длинным рукавом, с коротким, а под конец — майку. Вслед за этим он избавился от утепленных джинсов и лыжных носков и, ежась, встал перед камерами. Пока шло сканирование, Тони рассматривал Стива. Сейчас можно, он же должен убедиться, что все идет правильно. Бледная кожа покрылась мурашками, маленькие плоские соски напряглись. Впалый живот еще сильнее втянулся, выставляя напоказ ребра. Тони без труда насчитал восемь пар из двенадцати. Можно было предположить, что этот Стив будет носить старомодные семейные трусы или архаичные кальсоны, но нет. На нем были простые узкие черные плавки. Они резко выделялись на белой коже и удобно обтягивали неожиданно внушительную выпуклость спереди. Тони пытался, но не мог заставить себя отвернуться. Смотрел и смотрел на эти плавки, на острые колени и костлявые плечи. — Кажется, все, — голос Стива отвлек его от размышлений на тему «а мальчишка-то, похоже, весь в корень пошел». — А, да, — Тони принялся поспешно просматривать файл с результатами. — Одевайся. Стив стучал зубами, пока натягивал на себя обратно все эти футболки и свитера. Потом потоптался малость по мастерской, кажется, хотел что-то сказать, но Тони буквально прилип к мониторам, так что Роджерс скоро ушел, поняв, что не до него сейчас. Когда дверь захлопнулась и в коридоре стихли шаги, Тони отъехал на стуле от стола, сжал сквозь штаны до боли возбужденный член и коротко застонал. Он все-таки извращенец. Даже Барнс до такого не докатился. Барнс на ум пришел очень вовремя. Стоило представить, как Тони схлопочет от него левой, если когда-нибудь его тайна выплывет, стояк начал опадать. Холодный душ окончательно привел тело и мысли в порядок. Тони поежился, натянул чистые штаны и футболку и пошел посмотреть, как там с расчетами для костюма. ПЯТНИЦА уже обработала данные и даже запустила программу виртуальной примерки. Все доводы, логические построения и нежелание подставлять лицо под удар железного кулака вылетели у Тони из головы, когда он увидел на экране Стива в одних трусах. Изображение вращалось, и он мог полюбоваться на то, что воочию не видел никогда. Выступающие позвонки, острые лопатки. Маленькая, но крепкая задница и темное полукружье обтянутой трусами мошонки между худых бедер. Воздух в мастерской вдруг стал горячим. Главная ошибка всех историков — они описывали Стива до сыворотки как хлюпика, почти урода. А он был просто худым и болезненным. Телосложение и тогда было неплохим. Ноги ровные и длинные, обозначены контуры мышц. Да, ребра и подвздошные кости торчат, и в грудь словно великан кулаком ударил, вдавливая внутрь. Коленки по-детски острые. А вот задница, вопреки всему — круглая, вздернутая, упругая. — Барнс, а ты и впрямь Зимний, что ни разу даже не пощупал такое, — выдохнул Тони. — Заказывай детали, крась и собирай костюм, — отдал команду ПЯТНИЦЕ и свернул окно программы. Надо выпить. И сегодня лечь спать пораньше. Но ноги уже несли его к восьмой спальне. Тони успокаивал себя тем, что дверь окажется запертой, что негромкого стука Стив не услышит, обещал, что в следующий раз уедет из Башни на сутки. Куда угодно, только бы не видеть тонких пальцев, обхватывающих горячую кружку, и болезненно-ярких губ. Замок тихонько щелкнул, ручка поддалась, и полотно плавно отошло внутрь. Разумных доводов, способных заставить не сделать последний шаг, не осталось. Стив был в кровати. Падать ниже, после того, как пялился на его сканированное изображение, было уже некуда, поэтому Тони, не останавливаясь, пересек небольшую комнату и улегся позади него. Вжался ноющим пахом в обтянутую толстым одеялом задницу, обнял за талию и уткнулся носом в светлые волосы. То, что Роджерс не спит, он понял когда поверх его руки легла невесомая, прохладная ладонь, а задница еще плотнее прижалась к животу. — Неужели я такой страшный? — хмыкнул Стив и с неожиданной силой притиснул руку Тони к себе, когда тот дернулся в безотчетной попытке сбежать. — В обычный день ты ко мне прикоснуться не решался. Иногда Тони просыпался от кошмаров. Сюжет уже много месяцев был один: Стив опускает щит ему на грудь. Его лицо кровоточит, черты исказились от наливающихся синяков и отеков, в глазах разрывающая сердце смесь отчаяния, тоски, ярости и боли. И еще чего-то, непонятного, но пугающего. Какой-то странной, нелепой нежности. — А нужно было подойти? — Тони зажмурился. Боже, он столько раз укладывал в постель и женщин и мужчин — казалось, все эти флирты-намеки-тайные знаки ему-то на раз-два. А нет же, сейчас он будто на краю обрыва стоял и вслепую нащупывал тонкую доску, переброшенную на другой конец ущелья. — Мне казалось, ты хотел, — Стив завозился, поворачиваясь на спину. — Завтра я не откажу. В спальне был полумрак, но Тони прекрасно видел его лицо и слишком легко читал в глазах понимание. Ему показалось, будто Стив ждет, что он отстранится, отведет взгляд. Роджерс достаточно часто оказывался в ситуациях, когда внешность перевешивает все остальные качества, и не верил, что бывает по-другому. — А чего хочешь ты? — спросил Тони, не двигаясь с места. — Только честно, Кэп. — Я всегда честен, — ухмыльнулся тот и подался вперед, касаясь губами губ Тони. Неумело, несмело. Но поцелуй был самым отчаянным, жарким и сладким из всех, что доставались Тони за его жизнь. Он обхватил Стива за шею, притягивая ближе, и впился в его рот. Роджерс поддавался, уступал. Тони раздвинул языком податливые губы, скользнул между ними и распахнул глаза, почувствовав ответное движение. Целоваться со Стивом оказалось сладко и горячо. Обнимать его за худые плечи — тоже. Тони потянул вниз сбившееся в комок одеяло, накрыл ладонью тонкую шею и медленно провел вниз. Стив шумно вздохнул и выгнулся навстречу ласке. Тони поцеловал его еще раз и отбросил одеяло. Он жадно разглядывал то, что уже видел тайком. Острые колени, выступающие ребра, впалый живот. Длинные худые бедра, непомерно большие ступни, худые плечи и ключицы с трогательной ямочкой между ними. Неожиданно яркие соски, плоские, небольшие, идеально подходящие этому хрупкому телу. Жесткую линию подбородка и выпирающий под тонкой кожей кадык. Стив Роджерс был болезненным, но все равно его тело было красивым. Его хотелось трогать, гладить. Им хотелось обладать. И не второпях сбросить напряжение, как Тони порой делал с мускулистыми парнями-спецназовцами, а обстоятельно, медленно. Кто-то, наверное, сказал бы, что он обманывает себя. Что такое странное влечение — это лишь отголосок тоски по Пеппер. Нет, Тони видел Стива Роджерса. И хотел именно его. И неважно, пятьдесят килограммов он весил или сто. Сила Роджерса была не в мышцах. Сыворотка изменила лишь тело, но способность вести людей за собой, особая, почти болезненная тяга к справедливости — это было в Стиве всегда. И это возбуждало, а не длинный, до самого пупка, толстый член, высунувшийся из-под резинки роджеровских трусов. Ну ладно, член тоже был хорош. На фоне общей миниатюрности он казался просто огромным, почти чужеродным. И в то же время был тем самым штрихом, завершающим всю картину. Тони быстро коснулся губами втянутого аккуратного пупка и решительно стянул трусы, выпуская этот прекрасный член на свободу. Тот тяжело шлепнулся на живот, потом дрогнул, приподнимаясь, когда Тони накрыл ладонью головку и мягко пощекотал уздечку подушечкой большого пальца. Стив не пытался спрятаться или прикрыться от взгляда и прикосновений. Он подчинялся чужим желаниям и наслаждался ролью ведомого. А Тони целовал, мял, трогал, гладил. Словно играл на сложном, уникальном инструменте, как талантливый композитор, рождал мелодию вздохов, вскриков и стонов. Наверное, он бы согласился оказаться и снизу, если бы Стив спасовал, но тот словно заразился безумием от самого Тони. С готовностью развел ноги, давая устроиться между ними, запустил руки в волосы Тони, когда тот буквально нанизался ртом на твердый, горячий член. Выгнулся, опираясь только на пятки и лопатки, проталкивая член в горло, хрипло вскрикнул. А потом поднял ноги, дал согнуть себя пополам и только комкал руками простыню, пока Тони вылизывал его от члена вниз, по крупным, налитым яйцам, чувствительной промежности и плотному, пульсирующему под нажатием анусу. Тони хотелось затрахать его только языком. Но от собственного возбуждения закладывало уши. Входить по слюне в тугую, неподатливую плоть было почти больно, но оторваться даже на минуту, чтобы найти какой-нибудь крем, не было сил. Он медленно двигался, поддерживал Стива под спину, прижимая к себе, шептал какие-то глупости. Про тепловое расширение Вселенной, и какой же Стив горячий внутри, и про флуктуации магнитного поля, и что он кончит прямо сейчас, если чертов Роджерс не расслабит свою задницу. Стив болезненно шипел, быстро дышал и фыркал от смеха. В какой-то момент его мышцы поддались, а помягчевший было член снова уперся Тони в живот. Выждав несколько секунд, Тони поцеловал припухшие губы, перехватил Стива поудобнее и мягко подался назад. Роджерс командовал и тут. «Быстрее», «Давай же» «Ну же, ну…» — приказы, сбивчивые, произносимые по слогам или выдыхаемые скороговоркой, Тони готов был исполнять всю ночь. Он держал Стива почти на весу, возя его по простыне копчиком, вбивался в жадное, ждущее его тело, сам дурел от тяжелого острого запаха возбуждения и ловил мутный, плывущий взгляд. Когда же Стив напрягся, как струна, замер, прислушиваясь к себе, а потом выгнулся, словно хотел спаяться с Тони, стать одним целым, по спине хлестнула первая обжигающая волна оргазма. Тони что было сил стиснул Стива и принялся двигаться почти остервенело. Пот, крики, сперма, слюна — все смешалось, выплеснулось на кожу, запачкало простыни и отразилось эхом от стен. Тони рухнул, накрывая собой Стива, и бессильно уткнулся ему в плечо. Прежде чем уснуть, он нашел в себе силы скатиться на бок и ответить на сытый, почти ленивый поцелуй. Стив устроился рядом, натянул на них одеяло и почти мгновенно задышал ровно и размеренно. Тони обнял его, улыбнулся и провалился в глубокий, спокойный сон. Утром ему предстояло сделать три открытия: спать, прижатым к кровати стокилограммовым Роджерсом, так же приятно, как и обнимать его тщедушного; сыворотка не повлияла на размер члена Стива и можно было не бояться быть разорванным пополам очень даже настойчивым и отважным в постели Кэпом; Барнс привык врываться в спальню друга детства без стука, но соображал быстро, а главное, молча сваливал за дверь.