Личное солнце

Баки думает, что встречает ее впервые. Впервые, на самом деле, оказывается снова, но он об этом уже не знает. Его будто бьет куда-то в солнечное сплетение, отпечатывая в подкорке мозга рыжие волосы и зеленые глаза. Когда она начинает ему снится, он почти не удивляется. Удивление вызывает разве что, странное чувство дежавю сопровождающее некоторые из его снов. Понять пытается, не получается. И хочется, чтобы наяву, по-настоящему, чтобы она, такая родная, рядом была. Лишь бы была. Только, даже если волком завоет, этого не произойдет. Хотя все, что ему нужно, лишь немного тепла. Оно нужно даже солдатам, а Баки чувствует — свое Солнце он уже нашел. Разум услужливо добавляет — давно, а Барнс не понимает отсылку. Знает только, что не заслуживает, а подвиг Икара повторить все же хочется. Останавливает его только чувство самосохранения. Оставаться на одном месте опасно. А Баки в последней квартире отсиживается уже больше месяца. Знает, что ищут. Пусть находят, думает он. На языке вертится, а с губ не срывается, адресованное только ей: «Пожалуйста, найди меня». Уверен, что она сможет, читает обещание в ее зеленых глазах, в кошачьих повадках, в едва промелькнувшей улыбке. А может ему это снится. Он не знает. Ничего больше не знает, сомневается во всем и совершенно не доверяет своему разуму. Надеется, что это окажется правдой. И не помнит, вроде, вот только вопрос немой застывает в горле: «Почему нужна?» Ее имя теряется в глубинах мозга. Барнс думает, что это нечестно, потому что для него это важно. Во снах Баки ее. Теплый, нежный, как кот к ней ластится, а она смеется и говорит, что любит. Не обманывает. Он знает, чувствует и тепло в груди разливается, отогревая. Ему там остаться хочется, потому что холод квартиры напоминает об одиночестве. А во снах его личное Солнце — зиму в сердце лечит. Ему начинает казаться, что это когда-то было, хочется верить, что еще будет. Проскальзывает мысль, что у них есть общее что-то. А в виски дробью отбивается: Красное. Знает, что с этого начинается, но вспоминать почему-то страшно. Почти молится, лишь бы не кровь — ее, потому что уже никогда не отмоется. Спать уже не получается, как только глаза закрываются перед глазами она — слишком красивая. Прикоснуться хочется, а в руках — пустота. Отпустить бы уже давно, только паутина окутывает все сильнее. Он бы и рад рассказать, чтобы не мучиться, да некому. А она уже под кожей гнездо свила, да так, что не вытравить, как не старайся. Рюкзак стоит у двери собранный, уже как неделю. И Баки, полный решимости, в который раз, обещает себе, что завтра точно покинет это место. А в голове бьется почти болезненное: «А вдруг я уйду, она придет?»