Шальной Рей: двойное наказание

— Ну, и что это такое? — вопросил Франкенштейн, добавив строгости в голос и с трудом сдерживаясь, чтобы не вздохнуть так, словно на его плечах вся тяжесть этого мира. В ответ на него уставились невинно-непонимающие большие красные глаза. Юный благородный усиленно делал вид, что он тут совершенно не при чём. Панорама открывалась ну просто восхитительная: разруха в гостиной преодолела все мыслимые пределы и, судя по луже, распространяющейся из-под двери кухни, точно не собиралась на этом заканчиваться. «Не это я себе представлял, когда оставлял его одного дома…» — подумал Франкен, глядя на распотрошённые диваны с торчащими из них пружинами, перевёрнутый кверху ножками стол, весь измазанный в чём-то липком и, судя по всему, сладком (уж не абрикосовый джем ли?), в углу нагромождение из стульев, которые до сего дня располагались в столовой (и у некоторых из них раньше было определённо больше ножек), всюду разбросана смятая и порванная бумага (в одной из которых директор с ёкнувшим сердцем опознал годовой отчёт, над которым вчера корпел полночи), из пуфиков (включая тот, на котором любит сидеть за чаепитием Мастер) вытащена вся набивка и сложена в что-то отдалённо напоминающее песочные замки, а из оставшихся металлических каркасов чуть поодаль сооружён шалаш, накрытый одеялами, явно притащенными из комнат остальных жильцов, и шторами, которые ещё утром бытовали на окне, пока рядом весело искрил сложенный пополам ультратонкий телевизор… Завершал эту картину сам разрушитель, в момент, когда его застали на месте преступления, с увлечением разбирающий случайно забытый Тао сегодня ноутбук. Кадис Этрама Ди Рейзел оказался очень активным ребёнком. — Мастер, вам не стоило так поступать и устраивать бардак, — попытался воззвать к его совести человек, но тщетно. — Мне было скучно, — возразил Ноблесс. — Мастер… вы могли бы просто позвонить, — терпеливо продолжал глубоко несчастный Франкенштейн. — Мне или кому-нибудь ещё из домашних, они бы пришли. — Но это тоже скучно. — А превращать обстановку в… кхм, хлам — не скучно? Ответ был очевиден. * * * Никто так и не понял, почему это произошло, но в одно относительно прекрасное утро к завтраку вместо всем привычного Рея спустился в одной пижамной рубашке, которая была ему велика настолько, что волочилась по полу, сонно потирающий глазки и позёвывающий прелестный черноволосый малыш шести-восьми лет. Обитатели Франкенхауса не сразу поняли, кто это вообще есть и откуда он там взялся. Первым свершившееся осознал сам домовладелец. — Мастер?.. — поражённо вопросил он. — Р-рейзел-ним?! — Это действительно он?! — Но… почему?! — Что с ним произошло?! — Это что, какие-то происки Кромбеля?! — посыпался следом град вопросов и бессмысленных восклицаний от остальных. Ноблесс осмотрел собравшихся и сделал важное заявление: — Кушать хочу. Разумеется, ни о каком его походе в школу и речи не шло. Отправив всех причастных и неравнодушных в «Е Ран», велев сказать, что Рейзел уехал на родину по делам, Франкенштейн отправился со своим Мастером, заблаговременно переодетым привычным чистокровным благородным способом в повседневный костюмчик по размеру, в лаборатории, чтобы тщательно исследовать и расследовать произошедшее. Полученные данные поставили его в тупик: Ноблесс действительно был ребёнком. Правда, он не помнил ничего из своей взрослой жизни, но благополучно знал в лицо и по именам своих домочадцев, и даже не спрашивал, где его папа и мама, как будто это в порядке вещей. Или это действительно было таковым?.. Из рассказов лояльных к нему каджу человек помнил, что у Кадиса Этрамы Ди Рейзела был как минимум брат, имени которого почему-то никто так и не назвал, но в нынешнем своём состоянии Мастер о нём даже и не упомянул. Своими домыслами и результатами обследования Франкен поделился с домашними. — Босс, может, это нормально? Ну, в смысле, когда ему, — Тао посмотрел на что-то сосредоточенно рисующего на выданной ему кипе бумаги юного благородного, — ну, уже пора, наступает предел, и всё откатывается до… вот этого? И всё по новой. — Да ну, бред какой-то, — неуверенно возразил М-21. — А что говорит Лукедония? Сейра развела руками: — Никто там ещё не сталкивался с подобным. Мне сообщили, что сейчас поднимают архивы. — И что нам теперь делать? По очереди сидеть с ним? Насколько быстро взрослеют благородные? Или Ноблесс? — Ну… — Я уверен, что нет нужды в дополнительном присмотре за Мастером, — подвёл итог совещанию Франкенштейн. Знал бы он тогда, как ошибался… * * * Малолетний разбойник никому не давал покоя. Прошло всего три дня, а домочадцы уже с ног сбились, пытаясь поспеть за Рейзелом, и недолгие часы спокойствия наступали лишь тогда, когда утомившийся от дневных приключений мальчик засыпал, чаще всего — где придётся. Вот и сейчас все ходили на цыпочках, оберегая чуткий детский сон. — Чёрт, я уже скучаю по тому, каким он был спокойным, — развалившись на новеньком диване в свежеотремонтированной гостиной, заняв всю его доступную для этого поверхность, задумчиво промолвил хакер. Такео, покосившись на него, вздрогнул, вспомнив, как вчера им пришлось с криками и растворителем отмывать чёлку Ноблесс, который вымазал прядь добытым из чьего-то письменного стола корректором, подражая Тао. За свой новый цвет волос ребёнок сражался до конца, пока Сейра, вздохнув, не сказала, что либо они сейчас приведут всё в порядок, либо придётся стричься, потому что краска ссохлась и висела сосулькой, а Франкенштейн пообещал нормальное средство. Окончательно конфликт был исчерпан, когда Регис добавил, что изменять цвет своей причёски для благородных неэлегантно, и при здравом размышлении Рей с этим согласился. — Мне кажется, или он слишком долго спит? — невзначай заметил М-21, который уже интуитивно осознал главное правило воспитания: чем тише ведёт себя ребенок в соседней комнате, тем страшнее туда заходить. Тао лениво щёлкнул парой клавиш на ноутбуке и побледнел. — Не спит. Его там вообще нет. …когда сбившаяся с ног троица, наконец, разыскала Ноблесс, тот вдохновенно рисовал чёрным несмывающимся маркером на кипенно-белых стенах лаборатории своего контрактора и тем самым был чрезвычайно занят. — Босс нас убьёт, когда это увидит… * * * — С этим надо что-то решать. — Он совершенно неуправляем! — Как мы можем воспитывать Ноблесс, если он вообще никого не слушает? За текущую неделю (а с того момента, как он резко убавил в возрасте, прошло уже десять дней) Кадис Этрама Ди Рейзел успел доставить своим невольным нянькам массу хлопот, даже не выходя из дома. Это маленькое бедствие вырезало снежинки из договоров с поставщиками, дырки для глаз в простыне (в надежде таким образом получить костюм привидения), и едва не остригло Сейру; каталось по паркету, разлив на него масло; вылило в ванну все шампуни, гели для душа и запас жидкого мыла, и затопило ванную комнату и коридор, «чтобы было много пузырей»; размазало по обоям многострадальной гостиной крем для обуви и пластилин по деревянным панелям в спальне Франкенштейна; поменяло местами соль и сахар, смешав последний с мукой; украсило одеяло Региса попугайчиками; постирало пистолеты Такео в стиральной машине, бухнув туда пятикилограммовую упаковку порошка, и попробовало на зуб пилочку М-21; разукрасило лицо заглянувшего ненадолго с отчётом о том, что информации в архивах нет, и повидать внука Геджутеля; наконец, как апофеоз, самовольно ушло из дома через балкон и дня три беспечно гуляло по улицам, едва не попавшись на глаза членам Союза (к счастью, домочадцы успели найти его первыми). Последняя эта его выходка переполнила чашу их терпения. — Вообще-то, детей, которые совершают дурные поступки, принято наказывать, — поразмыслив, сообщила Сейра. Все крепко призадумались. Наказать Ноблесс за то, как тот себя ведёт… это казалось чем-то немыслимым. Окружающие слишком привыкли к нему-взрослому и неосознанно переносили это отношение на него-ребёнка. Тот, в свою очередь, пользовался безнаказанностью, как мог, пропуская робкие попытки нравоучения мимо ушей. — Что здесь происходит? — раздался грозный голос, услышав который, многие вздохнули с облегчением. Благородные, за исключением Рея, склонились в поклоне: Франкенхаус посетила немного запыхавшаяся Лорд, которая примчалась на поиски пропавшего, как только смогла. — Мы нашли его, — коротко поведал домовладелец, пока девушка стремительно приближалась к ним и встала, нависнув над сорванцом. — Кадис Этрама Ди Рейзел, — строго проговорила она. — Что это было? Уже привычный к такому тону мальчик промолчал, на всякий случай сделав выражение лица а-ля «маленький ангелочек». Увы, с той, кто железной рукой правит целой страной, такой фокус не удался. — Я разочарована твоим поведением. Ты ведёшь себя недостойно титулу, — отчеканила Раскрея. — Заставил всех поволноваться. Ты будешь наказан, — и в этом её праве никто из взрослых не сомневался. Ребёнок же лишь недоумённо похлопал глазами. — Как мне докладывали, ты ни минуты не сидишь на месте, а потому твоим наказанием станет бездействие. Иди в угол и стой там два часа! Ноблесс подчинился и медленно поплёлся в указанное место. Сначала он, разобиженный донельзя, попытался проковырять дырку в обоях, но это его занятие также было пресечено, и всё оставшееся время наказанный провёл, трагично и пафосно вздыхая оттуда, куда его поставили, и глядя через плечо на всех большими печальными глазами. Домочадцы невольно жалели его, но против прямого приказа пойти не могли, и лишь Франкенштейн немного сердился на непутёвого Мастера, а потому первые минут пятнадцать развлекал его тем, что выговаривал ему на тему «нельзя убегать из дома, никого не предупредив, мир полон опасностей, а что, если бы мы так и не нашли вас, и с вами что-то случилось?», после чего в красках расписывал возможные варианты, отпуская своё постоянное беспокойство за него и его состояние в целом, заставив богатого на воображение ребёнка содрогнуться и сделать кое-какие выводы, которые он озвучил Раскрее, когда пришло время покинуть угол: — Я подумал над своим поведением. — Ну? — Я больше не буду, — смущённо пробормотал Рейзел. — То-то же, — хмыкнула Лорд. — Геджутель, собирайся, мы отправляемся в Лукедонию. — И, Франкенштейн, — добавила она, уходя, и усмехнулась. — Если он ещё что-то натворит — назначь ему наказание сам. Нечего отвлекать меня по пустякам. * * * — Мастер, вы совершенно не заботитесь о своём здоровье. Тот аккуратно стёр с губ кровь предложенным платком и сделал вид, что не при чём. Франкенштейн подумал, что на самом деле ребёнок-Рейзел не сильно отличается от взрослого, разве что последний откалывает номера пореже, но более масштабно. Дело в том, что по тем же загадочным причинам на исходе второй недели, когда в доме вновь установился мир, покой и взаимопонимание с наконец-то усмирённым стихийным бедствием имени Кадиса Этрамы и далее по списку, Ноблесс проснулся в том возрасте, в котором его тело пребывало последние тысячелетия — а именно юноши семнадцати-восемнадцати человеческих лет. Того, что происходило в краткий период впадания в детство, он практически не помнил, но самые сильные потрясения, включая явление Раскреи, всё-таки остались. — Вам необходимо беречь себя и поменьше использовать силу. Я бы вполне справился там сам! — Франкенштейн. — Мастер, — он проникновенно улыбнулся, зная, что победа будет на его стороне. — Вам придётся это делать. Смею всё-таки напомнить, что Лорд так и не отозвала дарованных мне относительно вас полномочий…