«… Ведь только твердая вера и крепкая дружба могут сотворить чудо. А вы верите в чудеса?»
Погрубевшие, еле двигающиеся пальцы отложили гусиное перо в сторону. Доброе морщинистое лицо озарила грустная улыбка. Женщина убрала поседевшую прядь за ухо. Сегодня, в день своего 118- летия, она написала последнюю страницу к своей сказке. Сказка, которую она писала на протяжении всей своей жизни была закончена. Сказка о Хвосте феи, ее любимая… Из малахитовых глаз выпала маленькая слезинка, падая на желтую бумагу, расползаясь все шире. Женщина сглотнула подступающий к горлу ком и глубоко вздохнула, стараясь не расплакаться. Окунув в чернильницу гусиное перо, она сделала красивую завитушку странного знака, напоминавшего фею, а рядом поставила подпись с именем:«Mavis Vermilion-Dragneel»
За окном уже зажигались первые фонари, коралловое небо приобретало темно-синий оттенок. Яркая полная луна вступала в свои полноправные владения. В дали слышался стук колес убегающего в даль поезда. Легкий холодный ветер, что проникал сквозь щели окна, слегка качнул мелкое пламя уже почти расплавившейся на столе свечи. Мавис поёжилась и сильнее укуталась в теплую мягкую шаль. Сказочница невольно взглянула на почти расплавившийся воск. Последние вздохи огня освещали портрет семьи Драгнилов, который зарисовал уличный художник в Харгеоне. На нем они так молоды, ведь только поженились. Свеча озаряла улыбки супружеских лиц теплым беглым лимонным светом и дарила тепло в глубине души. Угасающее пламя отразилось на золотом узоре музыкальной шкатулки. Маленький красивый механизм, помещающийся в ее теплой, хрупкой ладони и имеющий большие размеры в ее старческом сердце. Первый подарок ее покойного мужа, самый дорогой, самый неожиданный. Он был дорог для них двоих, словно первое слово младенца в колыбели, услышанное родителями. Мягкая музыка, дарившая им минуты нежного танца, красивых улыбок и ярких эмоций. Теплые слезы потекли по щекам старушки. Чувство радости от воспоминаний и грусти от утраты смешались внутри ее доброго сердца. Всё, что было прожито: все страдания и радости, все горести и печали, все слова и все молчания, все страницы истории - всё оставалось далеко позади, пылая в ее воспоминаниях ярким огнем жизни… Женщина бережно взяла подарок в руки, прикоснулась к фиалкам на верхушке шкатулки, очертив их пальцами. Темно-пурпуровые лепестки металла соприкоснулись со старушечьей кожей Мавис. Шкатулка была прекрасна в ее маленьких хрупких ладонях. Цветы сиреневых оттенков в позолоченных узорах и маленьких драгоценных камнях – истинное дело рук мастера, который вложил в свое творение часть души, которое Зереф подарил своей тогда будущей супруге. Мавис улыбнулась, вытирая слезы прошлого. Ее муж, ее любимый покойный муж, подаривший ей эти прекрасные воспоминания и любовь, широта которой не могла быть не соизмерима ни с чем, скрепленная верностью и глубоким доверием. Мавис сжала крохотный кулон в руке, что висел на ее шее. Еще одно маленькое украшение, связанное с большим воспоминанием. Маленькое украшение, играющее в ее жизни большую роль. Она всегда хранила его рядом с сердцем, никогда не снимая ключ от шкатулки. Узор вещицы напоминал те самые фиалки, искусно изображенные на музыкальном механизме, говоря о их совместимости. Красивое украшение с изящной гравировкой, позволяющее услышать музыку воспоминаний еще раз. «For My Lady» Старушка зажгла новый свет, сдувая огонек со старого фитиля. Комнату озарило пламя новорожденного теплого огня, чуть колыхавшегося от наружного ветра. Мавис поднесла кулон к шкатулке, аккуратно заводя старый механизм, тихо, еле слышно напевая давно осевшую в душе мелодию. Музыка нежно полилась, окутывая старушку волной счастья. Она была волшебна. Теплая и звонкая мелодия вальса, которую Мавис так любила. Механизм раскрылся, показывая свое нутро: крохотную пару танцоров, кружащихся под прекрасный вальс. Опуская заведенную шкатулку на стол, писательница улыбнулась, расслабляясь в уютном кресле. Душа радовалась легкости и умиротворению внутри. Что-то теплое разливалось по всему телу и создавало фриссон*. В голове не было ни единой мысли, была лишь мелодия и спокойствие. Мавис была счастлива. Она ощущала те давние дни. Воспоминания убаюкивали старушку. Мягкие объятия заставили ее обернуться. Нежная улыбка помогла ей подняться. Яркий свет вызывал у нее новые слезы. Она не могла поверить своему счастью. Это было невозможно. Зереф стоял перед ней живой. Он улыбался, смотря на свою жену. Также, как и когда-то молод, нет и следа старости на его лице. Он такой, как на портрете, он здесь, словно и не покидал ее. Мавис уткнулась в его плечо, тихо сопя. Зереф засмеялся, прижимая свою старушку еще ближе к себе, касаясь ее рук теплыми ладонями. Даже в его объятиях она снова смущается как раньше. Драгнил погладил ее по волосам, мягко целуя в лоб. Мавис прижимается ближе, не желая отпускать мужа никогда. Ей так приятно здесь, с ним. Шкатулка продолжает играть музыку воспоминаний. И им более ничего не нужно. Есть лишь мелодия и они. Зереф учтиво кланяется, приглашая жену на танец. Мавис ярко улыбается и, тихо смеясь, делает реверанс в ответ. Драгнил берет ее за руку, ступая по воздуху как волшебник, удивляя старушку, и выходит сквозь окно, идя к звездам. Мавис крепко держит его ладонь, немного подрагивая, но она верит ему и следует за ним. Стекло оставляет за собой ее старость. Шаль с ее плеч падает на улицу города. Мавис больше не старушка. Мавис прекрасна, как и тогда в Харгеоне, в молодости. Ее блондинистые волосы развеиваются на ночном ветру, легкое платье немного подрагивает, в малахитовых глазах отражаются звезды. Она берет его вторую руку. Луна освещает их движения. Девушка опускает кисть на его плечо. Зереф обнимает ее талию. Мавис смотрит в его рубиновые глаза и тихо кивает, улыбаясь ему. Мелкая дрожь проходит по всему телу. Под ногами сонный город, над головой звездные небеса. Зереф делает первые па, начиная танец. Мавис скользит босыми ногами по воздуху, ветер щекочет ее пальцы. Писательница не замечает вечерний холод, она по-настоящему счастлива. Воспоминания рвутся из ее сердца. Он поднимает ее девичье тело и кружит над небосводом. Зереф делал так при жизни, чтобы согреть ее, пока они страдали в безденежье. Парень тихо отпускает ее вновь, держа за талию, снова кружа Мавис в вальсе прожитых лет. Белый месяц покрывает их мягким светом ночи. Легкие па напоминают взмахи крыльев ночных мотыльков, кружащихся на небе в темных сумерках. Вальс пропускает каждую ноту сквозь их сердца. Пара искренне улыбается, не отрывая взгляда друг от друга ни на секунду. Они плывут по воздуху, освещенные самой луной, благословленные звездами. Заведенный механизм отдает свои последние ноты небу. Свеча на столе догорает в расплавленном воске своего тела. Зереф последний раз кружит Мавис, останавливая движения. Девушка берет в свою маленькую кисть его ладонь. Она смотрит на него с легкой улыбкой на концах губ. Шкатулка стихла в немом молчании. Их танец окончен. Небо тихо светлеет, оставляя звезды в пелене рассвета. Диск восходящего солнца, окутанный алой полосой света, озаряет супругов. Зереф улыбается, убирая большим пальцем с ее щек слезы, и нежно обнимает Мавис, вдыхая запах утра. Девушка обхватывает его талию и прижимается ближе. Вдалеке слышен звон приближающегося утреннего поезда. Город начинает встречать новый день. Зереф взглянул на нее мягким взглядом и поцеловал в губы. Для них все завершилось, их время подошло к концу. Мавис последний раз посмотрела на восходящее солнце. Яркая радость разлилась внутри ее тела. Она поняла. Зереф пришел за ней, подарив самое лучшее воспоминание ее душе. Они взялись за руки и тепло прижались к друг другу, ощущая биение давно остановившихся сердец. Солнечные лучи растворили их тела и унесли силуэты упокоенных душ. Из почти исчезнувших губ слетело слово, уносящее ночь утренним ветром: «Вместе». Гул поезда пронесся по станции, говоря о своем прибытии. Молодой человек ступил на перрон, удерживая шляпу и багаж в руке. Вдохнув запах утреннего города, юноша улыбнулся. Он прибыл, как и просил отец, навестить старушку Мавис, увидеть свою бабушку. Лайкред Драгнил окликнул кучера и, называя адрес, уселся рядом с ним, ожидая долгожданной встречи... Ступени дома скрипели при каждом его шаге. Юноша оглянул рубиновыми глазами семейный дом. Здесь пахло стариной. Все, как и говорил отец, в теплых тонах персиковых цветов прошлого столетия. Именно так Август все и описывал своему сыну, рассказывая ему о своих родителях. Лайкред посмотрел на висевший портрет семьи: его маленький тогда отец, бабушка и дедушка - они все так красивы в отражении мелких солнечных лучей белого света. Такие живые, такие прекрасные. Дубовая дверь раскрылась под большим напором. Он улыбнулся, видя мать своего отца. Она лежала на кресле, закутавшись в мягкую шаль. Лайкред тихо обнял ее со спины и расплакался. Мавис уже не дышала. На ее устах была теплая старческая улыбка счастья. Она прожила 118 лет. Лайкред вытер слезы, раскрывая окно и впуская свет утра. Листы рукописи зашелестели от забравшегося в дом ветра. Пламя фитиля потухло, опускаясь на дно воскового озера. Молодой человек глубоко вдохнул и, опираясь на подоконник, мягко улыбнулся. Лайкред знал. Она ушла из этого мира с радостью.