Flashback продолжение
На протяжении недели чувства были на пределе, ощущался каждый запах, каждый человек, проходящий мимо одинокой квартиры. На протяжении недели Чонгук медленно угасал, теряя всю ту жизнерадостность и миролюбие вместе со слезами и воспоминанием о высокой стройной фигуре, медленно уплывавшей из виду.
Через семь дней из запущенной квартиры вышел уже не дружелюбный Чон Чонгук, а выжатая, словно губка, оболочка без имени и смысла жить. Всё повторяется заново, будто Гук снова пережил смерть дяди. С работы сто процентов уже попёрли, ибо нехрен даже трубку не брать, и что теперь делать обложке без души — совершенно неизвестно. Хотелось лишь одного — утопиться в литрах крепкого алкоголя, несмотря на то, что за свои шестнадцать он ни разу не прикладывался, как остальные сверстники.
***
Ночной воздух действительно свеж и лёгок, как и говорят. Пустынные тротуары привлекают одиночеством, заверяя, что ни одна душа не тронет, пока ты будешь идти до нужного места.
Яркая неоновая вывеска уже слепит глаза,
скромно прячась от навязчивых взглядов за низкими крышами бутиков и кафешек, но Чону они и не нужны. Ловко огибая миниатюрные строения, он всё же находит скрытый от смертных вход.
Отлично, первое дело сделано. А вот как попасть внутрь — уже проблема. Чонгук нервно топчется около входа, вызывая подозрение и у охранников-дылд, и у редких посетителей сия престижного заведения. И только две скалы решили выпроводить застенчивого недопосетителя, как на его плечо ложится тяжёлая рука, а затылок опаляет горячее дыхание.
— Хэй, малыш, долго ждал? — громкий, немного с хрипотцой голос, в самой непринуждённой форме, пытается выпутать влезшего не туда Чона, а незаметный толчок в бок так и кричит: «Подыграй, если не хочешь видеть синяки на своём милом личике».
— Н-нет, только пришёл, — голос немного дрогнул, но Чонгук был уверен, что охранники особым умом не отличаются, и не заметят такую маленькую оплошность в восхитительной игре странной парочки.
Неизвестный парень с вызовом смотрит на неудавшихся работников, пока толкает застывшую тушку вглубь красного коридора. Даже здесь — далеко от танцпола — биты оглушают и пьянят переливами звуков. Стены отделаны бархатом, а под ногами приятно мнётся ворсистый ковёр, цвета свежей крови. Дико. Глаза будто обволакивает алая пелена, пока его ведут по длинному коридору навстречу танцующим телам и изысканным напиткам.
Очень скоро взору открывается невиданная доселе картина: молодые альфы и омеги вразнобой двигаются под оглушающую музыку, свободно заигрывают друг с другом, опьяняют дыханием, потираясь об потные тела партнёров. От увиденного захватывает дух, а над ухом уже знакомый голос издаёт смешок.
— Могу поспорить на всё своё состояние, что сегодня ты впервые познакомился с ночной жизнью, — получив положительный кивок, парень продолжил, — и ещё, советую пить блокаторы, перед тем, как приходить в подобные места. Если, конечно, ты не собираешься становиться шлюхой, — и снова согласный кивок, — Чон Хосок.
— Чон, — голос сел, поэтому представление звучит, как жалобный писк, — Чонгук, — но вопреки этому, Гук уверенно пожимает руку Хосока, пытаясь уверить себя, что этот парень может помочь ему обрести цель в жизни.
— Выглядишь отвратно, Чон Чонгук, зато пахнешь шикарно, — парень ржёт аки лошадь, чем вызывает непонимающий взгляд и лёгкую усмешку у омеги, — понял, шутка не удалась.
Ни слова не сказав, Гук медленно направляется за своим сегодняшним спутником, как оказалось, к бару, где Хосок незаметно протягивает официанту несколько купюр, и с улыбкой приобнимая омегу, опять куда-то его ведёт.
Снова коридор. Снова дикий красный цвет. А впереди стоит одинокая дверь, за которой, хрен знает, что находится.
— Е-если ты…
Договорить не даёт всё тот же звонкий смех, и, либо этот Хосок читает мысли, либо у Гука на лбу от волнения все страхи написаны.
— Чон Чонгу-ук, неужели ты действительно думаешь, что все альфы настолько похотливые животные? — рука парня ложится на талию Гука и подталкивает к металлической двери, — я просто немного напою тебя и заставлю выговориться. Кстати, можешь называть меня Джей-Хоуп, потом поймёшь, почему.
Неуверенно кивнув, Чон всё же заходит в таинственную комнату, которая, на самом-то деле, ничем и не отличается от обычной маленькой гостиной, и как-то слишком смело, со вздохом, плюхается на большой кожаный диван, пока Хоуп что-то химичит с напитками, стоящими на стеклянном столике. Спустя полчаса, Гук уже ластится к Хосоку, воет тому на ухо о том, насколько вся его жизнь гнилая, пока не засыпает под спокойные поглаживания по спине и волосам.
Окон в комнате нет, и только неизвестно откуда взявшийся будильник напоминает о том, что пора вставать. Голова болит до невозможного сильно, а таблетки, заботливо лежащие на столике, вообще похоже действовать не собираются. Чонгук кое-как сползает с дивана и осматривает себя в поисках подозрительных следов, вызывая у только что зашедшего Хосока смешок.
Этот Хосок вообще какой-то пугающе весёлый. Что бы Гук ни сделал, что бы ни сказал, ответом ему служит смех.
Но сегодня он какой-то по-особенному серьёзный и напряженный, поэтому Чонгук послушно садится обратно на диван и всем своим видом говорит, что готов слушать.
— Что ж, мелкий, порыл я на тебя информацию, честно говорю, так что не обижайся. Мне нужно было точно знать, что ты надёжный и ничто тебя не держит. И, не могу не согласиться с информатором, ты действительно появился очень вовремя, — Чон не понял ни слова из того, что говорил ему старший, но продолжил молчать, решив задать все вопросы потом, — Я убийца, — звучит как-то резко, устрашающе, — Киллер.
— И я тебе зачем-то нужен? — на душе подозрительно спокойно, и даже громкий грозный голос Хосока не навевает страх.
— Да, мелкий, нужен. В напарники ты мне нужен. Вроде парень дельный, здоровый, откормить бы только чуток да натренировать.
Терять нечего. Чонгук кивает. Боится, что если начнёт говорить, то что-то сделает не так, поэтому молча соглашается на всё, что ждёт его в новом будущем.
***
Четыре года. Значимая дата для Чон Чонгука. Четыре года назад умер его единственный близкий человек. Четыре года назад умерла любовь и душа. Четыре года Чон отбирает жизни у таких же богатеньких подонков, коим уже на протяжении четырёх лет считает Ким Тэхёна.
Ким Тэхён.
С одной стороны, Гук благодарен ему, ведь убивать намного интереснее, чем вести «задушевные» разговоры с подонками, которые тратят миллиарды в месяц на всякую мелочь. Но этот самый Ким Тэхён фактически сломал жизнь молодому омеге, отдав его в лапы беспредела и беззакония.
Теперь Чон работает с Хосоком. Теперь Чон не один. И в голове постоянно крутится памятный разговор. «Зачем ты согласился на мои условия? Неужели всё до того плохо, что ты реально решил забыть о мирной жизни?» «Так надо, хён.
Мне так надо».
***
Они стоят на крыше дорогого отеля, под ними люди в шоке кричат и в панике выбегают из здания, завидев в холле первого этажа три окровавленных трупа. По три пули в грудь — особый привет от Анаконды преступного мира. Где-то на другом конце города уже зашевелилась полиция, но это не мешает двум парням медленно, с усмешкой, потягивать дорогой алкоголь из украденных в баре бокальчиков и докуривать дешёвые, как и их жизни, сигареты.
— И всё же, почему ты тогда пошёл за мной?
Ответ очевиден. Чонгук всегда повторяет одно и то же, сколько бы хён его не спрашивал. Оба смеются, и думают о своём. И в этой тишине, будто не для Хосока, звучит тихое:
—Так надо.
Flashback END
