Не сумасшедшая

Все смотрят на Джойс так, будто она выжила из ума. Шериф Хоппер, соседи, собственный старший сын, даже малые дети. В один голос они твердят — Уилл умер, его не вернуть, не вернуть, не вернуть. Но она точно знает — это неправда. Если ты сошёл с ума, ты не можешь верить собственным глазам, а Джойс своим глазам верит. Как верит и тому, что она слышала в телефонной трубке голос сына, как верит в то, что свет поможет ей с ним связаться. Она не сумасшедшая. Джойс повторяет это себе столько раз, сколько нужно, чтобы поверить самой, но недостаточно, чтобы фраза потеряла смысл. Она знает, что Уилл где-то там, руку протяни — и вытащишь, вот только почему-то не получается. Наспех намалёванный алфавит на стене — единственное, что позволяет ей связаться с сыном, и в последнюю очередь она позволит всем этим недалёким кретинам отобрать у неё надежду на спасение её Уилла. И это вовсе не игры разума. Свет не может сам по себе складываться в слова. Он говорил с ней, и она в этом уверена. Точно так же, как уверена и в существовании Чудовища-Без-Лица, хотя ещё полгода назад она сама бы покрутила пальцем у виска и, может, даже благоразумно вызвала бы санитаров. Материнская вера и любовь подпитывают её силы, и Джойс сжимает рукоятку топора крепче — она намерена просидеть здесь всю ночь, и если Чудовище снова появится, она будет готова. Если понадобится, она будет защищаться. Если понадобится, она убьёт. Там её сын, и он в опасности. Она, как мать, должна его защитить. Часы тикают, и Джойс всё ещё не сумасшедшая. Ночь тянется так медленно, как будто слеплена из патоки или ещё чего похуже, и Джойс иногда вздрагивает плечами, отгоняя от себя непрошенный сон. Но ей нельзя сейчас спать, только не сейчас, не тогда, когда её сын в опасности. Топор всё тяжелее держать в слабых руках, но она не отступается, просто падает рядом с диваном на пол, ей только надо немного прийти в себя. И не спать, ни в коем случае не спать. Она вытащит своего мальчика, чего бы ей это ни стоило, но почему-то с каждой секундой мысли всё сумбурнее, а пальцы всё слабее. Не спи, Джойс. Не спи. Она закрывает глаза всего на пару секунд — и когда открывает, из дыры в стене почему-то светят фары. Топор остаётся ей верным другом даже сейчас, хотя это всего лишь бывший муж, такой ненавистный, но, боже, спасибо-тебе-за-то-что-ты-приехал. Он шепчет ей на ухо какие-то дурацкие утешающие слова, и Джойс не выдерживает — ревёт на плече, как маленькая девочка, как будто ей совсем уже ничего не осталось, кроме как плакать. Но это не так. У неё всё ещё есть надежда, и она не угаснет ни от чьего слова, сколько бы ни крутили пальцем у виска. Она спасёт своего мальчика. Джойс знает, что делать. И совершенно точно не сумасшедшая.