Мы с тобой теперь общество

— Это грубо, — она обижается и поджимает обветренные губы. — Зато честно, — отвечает он, пожимая плечами и устремляя взгляд в бледное утреннее солнце. Ветер играет с её угольно-чёрными волосами, а она убирает их за ухо и печально глядит янтарными глазами на рваные капроновые колготки и чёрную мини-юбку. Он откидывает голову, прикрывает голубые глаза и вздыхает холод утра. — Не обижайся на меня, — его губы тянутся в беззлобной улыбке, — я бы действительно переспал с тобой. Если тебе так привычней, я даже заплачу. Она хмурится и сводит тонкие брови, озлобленно глядя на парня. — Зачем мне твои деньги? Ты правда не понимаешь, что они все исчезли? — её пробивает мелкая дрожь и в глазах застывают слёзы. — Твои родители, семья, девушка, соседи и друзья. Их ведь больше нет. Тут нет никого, кроме нас, очнись! Она кричит и её слова оглушили бы каждого, но парень не шевельнулся. Он беззаботно наслаждается холодным одиночеством утра. — Правда? — спокойно вопрошает он, — А я и не заметил. — Ты чудовище, — в янтаре её глаз плещется обида, — ты самый отвратительный человек на Земле! Он переводит на неё насмешливый взгляд голубых глаз. В васильковых лужицах она выглядит ещё более бледной, маленькой, жалкой. — Думаю ты кое-что упускаешь, моя милая. Я единственный человек на Земле. Пока не единственный, да, но знаешь, так как все исчезли, у нас скоро возникнут проблемы с едой, лекарствами и комфортным жильём, так что если кто-то не перестанет вредничать — станет едой. Для меня или для животных. В конце концов, мы не знаем, исчезла ли живность. Она вздохнула. Так тяжело, как никогда прежде. Этот странный парень был прав и осознание его правоты было болезненным. В желудке было пусто, в кармане кожанки умещались деньги, заработанные за ночь. Она очень медленно перевела на него взгляд, будто решая говорит ей или нет. — Мы с тобою теперь общество? — Она спросила очень тихо, аккуратно, словно опасаясь своих слов. — Да. Если кому-то вдруг захочется узнать о жителях Земли — смело отвечай, что тут живут проститутки и сексисты-наркоторговцы. Она надула губы и отвернулась. Её опять не слушают, Она опять выглядит дурой. — Эй, ну не надо. Это действительно так. Если бы большая часть населения была чернокожей, нас описали бы как «чёрных существ». Если бы почти каждый парень резал девушек ради удовольствия, то в целом нас, мужчин, называли бы маньяками. А у нас всё гораздо проще. Ты и я. И всё. И больше никаких представителей нашего вида. Его слова звучали убедительно, но что-то мешало ей принять их. Вот только это уже не было важным. На обломках старого общества сидели двое. Молодая девчонка, наивная и бойкая, в прошлом она зарабатывала проституцией. И молодой парень, повидавший за свои двадцать лет такого дерьма, что хватило бы на три книги о вреде наркотиков. Они сидели на крыше старенькой машины и пялились в жгущее глаза солнце. — Если мы найдём ещё хоть одного — у нас всё получится, ладно? — А если нет? — Будем размножаться, практикуя инцест или подождём, пока животные построят своё общество на костях нашего. — Какой же ты идиот. — Другого у тебя не будет.