Опасный папочка

Поздно вечером Санс заперся в своей комнате, спрятался под одеялом и начал творить... некоторые вещи. Он смущался своих же действий, своего же тела и его реакции на осторожные прикосновения. Поначалу скелет всегда пугался и дрожал, но потом входил во вкус и наслаждался. Теперь о том, что именно он творил и, что стало этому причиной. Санс был в том возрасте, когда магия часто шалит, а близкие монстры кажутся такими соблазнительными и желанными... Этими монстрами, к несчастью, являлись отец и брат. Они были всегда так добры с Сансом, любили его, заботились о нём. Конечно же, скелет отвечал им той же монетой. Вот только когда его накрывает горячей волной возбуждения, Санс уже не может думать ни о чём другом, кроме любимых скелетов. Он думает о том, как бы они ласкали его, он представляет, как им хорошо было бы втроём в одной постели. Он мечтает, чтобы отец и любимый брат поняли и приняли его чувства. Вопреки мечтам, Санс никогда не посмеет сказать это вслух. Он слишком любит свою семью, чтобы рушить её из-за своих глупых желаний. Но каждый раз магия вынуждает его приглушённо стонать в подушку и звать любимых монстров. Несколько раз Санс был на грани и стонал слишком громко. Гастер думал, что сыну плохо, но не смел врываться в его комнату. Только благоразумие отца и брата спасало ситуацию, поэтому они до сих пор не узнали, что делает их маленький скелет, заперевшись в своей комнате. Сансу очень хотелось. Магия бурлила, вынуждая нежную душу дрожать и бешенно биться под рёбрами, пробуждала небольшой голубой орган между малых косточек таза, дразнила возбуждённого скелета грязными желаниями. Санс как ни старался, но не мог противостоять этой силе и начинал ублажать себя, закатывая голубые зрачки в чёрных проёмах глазниц. Разыгравшееся воображение подбрасывало интересные и сладкие образы родных скелетов, от чего контролировать пошлые звуки и стоны становилось труднее с каждой минутой. Санс, спрятав лицо в подушке, негромко звал отца, быстро двигая под одеялом рукой. В разбушевавшемся воображении скелета Гастер быстро срывал с себя одежду, Папайрус дразнил младшего брата приятными поглаживаниями по рёбрам, и потом они оба, обнажённые, принимались ласкать Санса, целовали его, покусывали гладкие кости. Гастер входил в сына длинным плетевидным членом и двигался так долго, пока младший не издаст хриплый довольный стон. Потом он меняется с Папайрусом местами, и Санс принимает в себя магию брата, нежась в обьятиях отца. После небольшого перерыва оба скелета входят в развратного Сансика и двигаются до тех пор, пока все трое не кончат от горячей магии друг друга. - А-ах, Гасте-е-ер! - Санс почувствовал, как магия заливает ладонь и лишь быстрее задвигал рукой, выдавливая из себя излишки липкой субстанции. На сегодня было вполне достаточно. Санс понадеялся, что очередной "костячок" посетит его не скоро и довольно выдохнул. Всё, конечно, хорошо, но краем глазниц скелет уловил движение возле двери комнаты. - Отец?! Очевидно, Гастер услышал зов сына и открыл дверь магией, ибо просто так она бы не открылась. - Санс... Я... У скелета слова застряли где-то в несуществующем горле. Он смотрел на сына, как на нечто совершенно не свойственное этому миру, он понимал, что зря, ох зря открыл дверь. К сожалению, Гастер успел на концовку "представления" и застал сына кончающим и громко зовущим его по имени. - Папа, я... - голос Санса дрогнул. Он никак не ожидал такого, он и представить не мог, что будет, если отец узнает об этом секрете. Он никогда и не думал рассказывать кому-то об этом, не хотел ни с кем делиться. И тут оказывается, что Гастер видел всё и даже больше. По-сути, он должен понять своего сына, у которого такой "странный" возраст, но... - Кхм, Санс... Прости, что вломился. Я думал, что с тобой что-то не так... - Гастер поспешил отвести взгляд от обнажённого сына, но всё равно скулы его приобрели лёгкий фиолетовый оттенок. - Прости дурака. Я, наверное по- - Что случилось, бать? - как некстати, в дверях вырос Папайрус, сосущий свою излюбленную карамель на палочке. - Сансу плохо? Сансу было ох как плохо. Внутри закипали слёзы, вызванные стыдом и смущением. Он накрылся одеялом, дабы не рекламировать свои белоснежные кости и задрожал. Что сказать? Что сделать? - Папа, п-прости... Я... Это ничего не значит! Папайрус переводил взгляд с отца на брата и гонял карамель во рту. Гастер прикрыл фейс ладонью и задумался на пару секунд. Душа Санса выбивала такой бешенный ритм, что рёбра должны были уже треснуть. - Санс. - Я... - скелет набрал воздуха и звёздочки в его глазах ярко сверкнули от набежавших слёз. - Прости! Я... я ужасен! - Санси, - Папайрус сделал было шаг вперёд. - Нет, брат, не подходи ко мне! Я ужасен. Я... - скелет не выдержал двух взглядов разноцветных глаз и позволил слезам течь. - Прости, папа. П-Папайрус... - Ну-ну-ну, Санс, не надо плакать. Я не злюсь, - Гастер улыбнулся сыну и рискнул подойти к его кровати. - Ничего ужасного в этом нет. Не плачь, косточка, не плачь. Объятия отца были тёплыми и приятными. Санс всё ещё дрожал, поэтому Гастер крепко прижал его к себе, про себя отметив, что сын понемногу возбуждается от его прикосновений. - Хэй, что произошло? - Папайрус всё так же оставался в неведении, что ему уже не нравилось. - Папи... - Санс с трудом улыбнулся брату, подавляя мысль о том, что несколько минут назад он мечтал о близости с долговязым скелетом. - Папи, прости меня. Я такой ужасный брат... - Да что тут- - Санс, ты возбуждён? - тихо заметил Гастер, когда почувствовал, как что-то упирается ему в рёбра. - Только не растраивайся, всё хорошо. Мы с Папайрусом любим тебя таким, какой ты есть, и мы не станем ненавидеть тебя за это. Правда. - Папа, но ведь... Мы семья..? - А разве в семье не принято помогать друг другу? - Гастер отстранился и посмотрел сыну в глазницы. - Как часто ты делаешь это? - Р-раз в день... или реже... - В последнее время ты часто запираешься у себя в комнате. Почему ты не рассказал об этом мне? - Ты бы разозлился и возненавидел меня... - Глупости. Я никогда не сделаю этого, ведь ты мой любимый маленький сынок. - Прошу прощения, что прерываю вашу идиллию, - Папайрус успел заскучать и уже собрался уходить, ибо вряд ли ему что-нибудь перепадёт. - Но время моего пребывания здесь истекло. Я пойду к Маффет. - Братик... не уходи... - тихо попросил Санс, заливаясь голубым румянцем. Только не сегодня, только не сейчас. Брат не должен уходить! - Папайрус, Санс сейчас не в лучшем состоянии. Мне понадобится твоя помощь. Правда, это будет надолго, но это не страшно, верно? - Понял. Папайрус расстегнул толстовку, так как в комнате становилось всё жарче, и, на удивление Санса, залез на кровать, уселся позади брата и перехватил того под рёбрами руками. - Брат? - скелет занервничал, чувствуя копчиком что-то неладное. - Не нужно боятся, Санс. Всё хорошо. - Гастер одарил сына нежной улыбкой и поспешил снять с себя свитер. - Мы никогда не сделаем тебе больно. Ты же наш любимый брат и сын. - Не дрожи, Санси, - Папайрус стукнул челюстью о затылок брата, как будто поцеловал. Скелетик обратил внимание на отца: у того магия вытворяла что-то очень необычное. За спиной Гастера вились и извивались длинные отростки. Тентакли. - Са-а-анс-с-с... - голос скелета стал ниже, но гораздо сексуальней. Папайрус сильнее прижал брата к себе, совершенно спокойно реагируя на вмиг изменившегося отца и вообще на всё происходящее, как будто так и должно быть. Сансу же становилось страшно и неуютно, даже если старший брат обнимал его. Гастер изменился на глазах: кости потемнели от избытка тёмной магии, длинные отростки извивались, притягивая к себе взгляды скелетов, а из чёрных брюк наружу выглядывал член. Видок был ещё тот, а Санс, в первый раз увидев такое, серьёзно испугался. В его мечтах отец был вполне нормальным скелетом, точно таким же, как и сам Санс, и у него не было тентаклей, не было этой зловещей улыбки на лице. - П-Папи, - испуганно позвал брата скелетик, желая спрятаться в его руках. - Всё хорошо, Санси. Не бойся, батя не сделает тебе больно, я обещаю. - Папайрус был до невозможности спокоен, это казалось странным. С трудом поверив, младший взглянул на Гастера. Тот пустил в ход скользкие тентакли, которыми тут же раздвинул ноги сына и обвил его тонкие кости рук. - Ох, Санс... - П-пап... П-папа... Папа, нет! ... * * * - Доброй ночи, Санс. - Гастер вышел из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь. Санс с трудом вздохнул, ёрзая под одеялом. Это было что-то. Он никогда не забудет то, что произошло здесь полчаса назад. Сначала отец ласкал его тентаклями. Они были влажные и скользкие. Они приятно обхватывали и сжимали голубой член, гладили рёбра и шею. Гастер тоже наслаждался, чувствуя тепло костей сына этими отростками. После этого скелет довёл сына до первого оргазма. Папайрус запомнил, как дёргался и стонал братик, и как его член выплёскивал голубую магию. Это было приятное зрелище и довольно возбуждающее. Не сдержав свою магию, Папайрус сотворил приличного размера член, чтобы Санс, двигаясь, потёрся об него. Маленький брат был слишком занят своими ощущениями, но заметил возбуждение Папайруса. Немного заскучав, Гастер сменил позицию тентаклей: одну засунул глубоко в рот Санса, а другую - в его таз. Звёзды были не только в зрачках скелета, но и плыли у него перед глазницами. В два заветных отверстия рвутся горячие отростки, ни на секунду не прекращая быстрых движений, а потом ещё и рот отца погружает в себя голубой член. Удовольствие было на высшем уровне, Санс о таком и мечтать не мог. Он кончал столько раз, что Гастер устал глотать его магию. Небольшой перерыв. Всё, что было дальше, Санс помнит отрывками. Гастер словно озверел, он ворвался в сына, пригвоздил его к рёбрам Папайруса и начал двигаться в бешенном ритме, не забывая работать тентаклями. Старший брат что-то жарко шептал Сансу куда-то в шею, но скелетик не помнит, что именно. Он по-настоящему наслаждался этой близостью, но это резкое изменение Гастера всё ещё пугало его. На протяжении двух часов отец жёстко трахал его, но иногда и нежно подразнивал медленными движениями. Санс был залит их общей магией, но никакого отвращения или дискомфорта не чувствовал. В итоге, Гастер высосал из сына всю энергию. Пока Санс приходил в себя, тентакли куда-то исчезли, тёмное сияние вокруг костей растворилось в воздухе и зловещий монстр Гастер превратился в обычного доброго отца-скелета, вновь нежно улыбающегося младшему сыну. Он оделся, стукнул челюстью о лоб Санса, погладил его по черепу, накрыл одеялом и тихо покинул комнату. Сансик свернулся в клубок костей, осознавая, что произошло в его комнате. Ему стоит теперь бояться отца или же... нет? - Бать, не стоило делать это с Сансом. Если я взрослый для твоих штучек, то братишка испытал приличный шок. Не скоро он отойдёт. - Прости, Папи, но ему нужна была наша помощь. Когда я вошёл, косточка была на самом пике удовольствия. Он звал меня. Думаешь, я бы смог прождать ещё некоторое время? - Гастер поправил сбившийся на шее ворот свитера и, как ни в чём не бывало, посмотрел на старшего сына. - Малыш сам позвал меня. - Просто не стоило врываться к нему. Твои садистские наклонности и игры с тентаклями однажды навредят кому-нибудь. - Папайрус застегнул толстовку и попытался рукой оттереть едва влажное пятно магии на своих шортах. - Обещаю, что кроме тебя и Санса об этом больше никто знать не будет. - И не лезь к Гриллби. Чёрт, похоже, поход к Маффет отменяется... - вздохнул скелет, когда понял, что пятно просто так не оттереть. - Не волнуйся, я найду тебе интереснейшее занятие, Папайрус. Пойдём, сын.... Санс чувствовал себя полностью опустошённым. Теперь ему можно не беспокоиться насчёт очередного "костячка". Конечно, отец напугал его до чёртиков своими тентаклями, но... это ведь было приятно, верно? И скелет не злился. Значит, можно как-нибудь всё это... Но сейчас Санси устал. Извинения он придумает завтра. Теперь можно спокойно уснуть, не обращая внимания на довольные звуки, издаваемые Гастером в соседней комнате.