Семья?

Девушка с белыми волосами незаметно выскользнула из комнаты, в которую её поселили Наберри, и прислушалась. В коридоре не раздавалось ни звука, поэтому любому другому могло показаться, что тут никого нет, что дорога свободна, но она прекрасно слышала громкие мысли одного очень знакомого ей джедая. Э*— Ну, зачем строить такие лабиринты? Сюда Бантотавра можно селить! Идеальное местечко! Так, вроде, её комната на этом этаже. И куда дальше? Она, стараясь ступать также тихо, как и он, придвинулась к юноше и прикоснулась холодной рукой к его протезу. Он дёрнулся, не ожидав, что она подкрадётся, не грохоча бронёй, как стадо гандарков. — Ката, … Как только он нашёл свою цель, все слова сразу вылетели из головы, оставив вместо себя Жангландскую пустошь во время затишья. Э*— Да, что ж я хотел сказать? Ай, ладно! Она немного удивилась, услышав такую странную реакцию на её появление, но всё сразу встало на свои места, как только он наклонился к ней и вцепился обеими руками в её бронированные плечи. — Эн, ты что тво… Джедай немного приподнял её и, удостоверившись, что она крепко держится за него, переложил протез на талию, а левую, живую, запустил в её волосы. Девушка мысленно хихикнула и обняла его обеими ногами вокруг бёдер. — В каждой комнате стоят камеры, а здесь может появиться кто угодно. Она пролистала последние воспоминания и вспомнила одну маленькую комнатку, кажется, давно заброшенную. — Там, по коридору и направо, нет видеонаблюдения. Он, придерживая её тело, только бы ей не пришло в голову идти самой, зашёл в небольшую кладовую, сильно запылённую и грязную. Посередине комнаты стоял дюрасталевый обеденный стол. Энакин аккуратно посадил на него свою возлюбленную и, наконец, вцепился в её губы. Она резко взмахнула руками, не ожидав такого напора, но тут же оказалась в весьма неустойчивом положении. Он прижал её к себе и, с сожалением, отняв, от неё протез, опёрся на столешницу. Она почувствовала какое-то волнение в Силе, будто кто-то ещё направлялся сюда, но оно сразу пропало. Воспоминания о Падме, которую они так некрасиво обманывают, пусть она и начала первой, захлестнули её. Она приоткрыла глаза, уставившись на рыцаря-джедая, самозабвенно изучавшего её дёсны. Ей совершенно не хотелось отрываться от него, но врать было неприятней, чем ненадолго прекратить поцелуй. — Прекрати, Эн! Сейчас не время! Рыцарь-джедай оторвался от шеи девушки, которую только что покрывал поцелуями и серьёзно посмотрел в её глаза. — Ката, тебе неприятно? Она приобняла его покрепче и, проведя руками по плечам, опустила ногу с его бедра. — Нет, приятно. Но, Падме совсем рядом, я не могу… Он оборвал последние слова очередным поцелуем, вжав её в себя. Сейчас им казалось, что кроме них никого не существует, будто все планеты — миф, война — сказка, а окружающие их люди придуманы ими. Девушка подцепила руками, уже без перчаток, его виски и отняла от себя. Он непонимающе уставился на неё. — Эн, а вдруг кто-то зайдёт? Ты ещё женат на ней… Да, Перестань же! Влюблённые резко дёрнулись, почувствовав странное ощущение, движущееся сюда. Они, каким-то невообразимым кульбитом, отпрянули друг от друга и, оббежав стол, на котором восседала Н'Ката, спрятались в нижний ящик одного из шкафов, стоящих в этой заброшенной комнате. По странному совпадению, между отделениями не было стенки, и они снова оказали прижаты. Н'Ката еле успела увернуться от очередного поцелуя «шторманутого» джедая и скрыть их присутствие в Силе, когда в комнату влетела озверевшая Падме и начала колотить ни в чём не повинный стол. — Папа! Я хочу убить эту девчонку! Почему мне нельзя?! Вслед за ней вошёл ни кто иной, как Палпатин, придерживающий за руку Джобал Наберри, маму Падме. — Корде, милая, конечно, ты убьёшь эту Н'Кату. Но не сейчас. Мы хотели поговорить о другом. Он повернулся к женщине. — Джобал, чего именно ты боишься? — А вдруг эти Мойры почувствуют, что Падме умерла? Энакин тихо охнул в ухо мандалорке, на что получил весьма ожидаемый тычок в живот. — Они не так сильны, как я. Он повернулся к дочери. — Твой, кхм, напиток сможет продержать Избранного в подчинении достаточно долгое время, поэтому волноваться нет смысла. А он, надеюсь, имеет достаточное влияние на свою мать, чтобы она не высовывалась. Женщина вцепилась в свои руки и подскочила к Канцлеру. — Но, Шив! Они уже пытались расспросить меня про детство Падме, про её привычки! Да и Сола отказывается общаться с Корде! Я не смогу дальше врать! Джобал заглянула в глаза мужчине, но увидела там только те самые ледяные огоньки, которые зажигались при ней три года назад, когда он отдал приказ о уничтожении её второй дочери. — Значит, ты мне больше не нужна. Корде, ты же хотела кого-нибудь убить. Убей её. — Прощай, мамочка. Девушка повернулась к матери и, хищно оскалившись, подняла вверх правую руку. Набуанка подлетела вверх и вцепилась в горло, попыталась закричать, подать хоть кому-нибудь знак, что ей нужна помощь. Она бросила последний взгляд, в котором промелькнула искорка надежды, на отделение шкафа, где прятались влюблённые, и с тихим хрустом сломанной шеи, закрыла глаза. Н'Ката испуганно вжалась в Энакина, не замечая, что на её лице проступили тогрутские узоры, а волосы немного собрались в монтралы. Он почувствовал её страх и прикоснулся к холодной щеке. Пока, как выяснилось, ситх не уйдёт, они не могли успокоить друг друга словами, только жестами. Палпатин улыбнулся дочери и, взяв её под руку, точно также, как до этого держал Джобал, вышел из комнаты. — Ты превзошла мои ожидания, Корде. Ты действительно готова заменить графа. Ш*— Пока не приведёшь ко мне Избранного. Энакин вылез из шкафа и уселся на стол. Тому не понравилось, что на нём сидят, и он, с громких хрустом, проломился точно посередине. Н'Ката, схватив любимого за руку, выдернула его в окно. — Бегом! Они пролетели несколько метров, когда девушка вспомнила, что, во-первых, дом Наберри расположен около озера, а во-вторых, они находились на четырнадцатом этаже. Она истошно заорала и вцепилась в юношу руками и ногами. Он, перед самым ударом о воду, сконцентрировал вокруг себя Силу и смягчил падение. — Ката… Он вынырнул и оглянулся, на далёкое пространство от берега к горизонту располагалась гладкая поверхность воды, не движимая ни малейшим колыханием, показывающим нахождение его любимой. Он поплыл глубь озера, набрав как можно больше воздуха. Панораму дна можно было бы назвать прекрасной. Абсолютно ровное дно, покрытое бледно-жёлтым песком, красивые водоросли, цветущие белыми и розовыми бутонами, прозрачная вода, пропускающая лучики набуанского солнца гулять по поверхности. Единственным уродливым пятном тут было тело молодой девушки в мандалорских доспехах, медленно опускающееся на дно, будто кто-то держал её за ноги. Она пыталась пошевелить руками, но вес, тянущий её на дно, был слишком большим. Она подняла голову вверх, стараясь рассмотреть, далеко ли до поверхности, но увидела лишь темноту, такую же, как и внизу. Она не хотела открывать рот, чтобы не выпустить такие важные крохи воздуха, оставшиеся в её лёгких. Н*— Энакин! Он услышал её мысленный вопль и, дёрнувшись вниз, схватил за руки, прижимая к себе. Сила, тянущаяся их вниз была слишком большой, чтобы они смогли вынырнуть вместе. Н*— Эн, пожалуйста… Э*— Ката, что, что мне сделать? Н*— Поцелуй меня. Напоследок. Э*— Не смей! Ты не ум… Мы выплывем! Она устало опустила голову на его плечо и закрыла глаза, готовясь к смерти. Он мысленно вздохнул и уткнулся носом в её затылок. Их переплетённые тела опустились на светлый песок, и давление, тянувшее девушку вниз, ослабло. Он упёрся ногами в землю, удерживая её от падения, и, понимая, что они уже не выплывут, приподнял её подбородок левой рукой. Э*— Пожалуйста… Она удивлённо взглянула на него, но, поняв, что именно он собирается сделать, грустно улыбнулась. Он наклонился к её лицу и прикоснулся, не требуя, не передавливая её, желая лишь в последний раз насладиться близостью к ней. Их губы, преодолев солоноватую воду, соприкоснулись, заставляя два сердца забиться в одном ритме. Он запустил руки к ней в волосы, чувствуя странное волнение Силы вокруг них, а её пальцы безвольно лежали на его плечах, чуть подрагивая от движения воды и собственного страха. Она никогда не думала, что её жизнь оборвётся вот так, не в бою, не на дипломатической миссии, не от выстрела вражеского снайпера, а на дне набуанского озёра в объятьях рыцаря-джедая, который, при этом, ещё и будет её целовать. Конечно, такая смерть очень романтична, но не для неё. Лучше уж пуля. Они почувствовали тепло, зарождающееся рядом с их сердцами. Оно раскалялось всё сильнее и сильнее, пока не стало совсем невыносимым. ЭН*— Только не уходи! Они прижались плотнее, стараясь слиться с этим огнём, пожирающем их изнутри. Никто не замечал, что пальцы, вдавленные в тела, оставляют немаленькие кровоподтёки, а их тела всплывают всё выше и выше, к поверхности. Силу, спасающую влюблённых от неминуемой гибели, всегда называли по-разному, кто-то считал её Ашлой, кто-то Боганом, кто-то отрекался от неё, а кто-то, наоборот, черпал из неё силы. Правдой было лишь то, что имя этой силы — Любовь.