***
"Какой же большой этот магазин, где здесь выход? Ого, здесь даже такое продают", - думал Оливер, стоя рядом с прилавком с кучей мягких игрушек, напрочь загораживающих видимость. "Что это?". На полке лежал черный заяц, с оторванным ухом и свалявшейся шерстью. Покосившийся, некогда милый ротик теперь напоминал злобную ухмылку. Глаза-пуговки будто бы затягивали в некую бездну. Оливеру почудилось, что он слышит леденящий душу смех. - Фу, какой мерзкий.***
Скрипнула дверь. - Милый, ты сегодня поздно, - сказала ссохшаяся невысокая женщина с мышиными волосами в потертом фартуке. Краски давно покинули ее тело, как и выцветшую юбку, которую она носила. Морщинистое лицо ее говорило, скорее о глубоких переживаниях, нежели о возрасте. Единственный изгиб на ее лице, свидетельствующий о бывалой красоте притаился в складках под носом - улыбка, сияющая ярче солнца. Васильковые глаза нежно светились. - Я дома, мама, - тихо ответил парень с угольно-черными, растрепанными волосами и глубокими синими, глазами. - Работал. - Ты же учишься. А тебя за прогулы из института не выгонят? - Я купил твоих любимых сладостей. - О... Ну тогда ладно, пусть выпирают. Хо-хо. Больно люблю я эти конфеты, мы их когда-то с твоим отцом ели. Как же ты на него похож, особенно волосы, а глаза.. Глаза мои. - Не упоминай этого человека при мне! - Хорошо, прости. Я... Пойду чай поставлю. - Ты только не извиняйся, - сказал Оливер и стал подниматься на второй этаж. Подошел к двери своей комнаты, с усталым торжеством раскрыл ее и направился к кровати. Не раздеваясь, он плюхнулся на мягкий матрас, который тут же начал увлекать его за собой в удивительный мир. Усталость, казалось, была настолько сильной, что он не внимал зовущим его в реальность звукам шумной улицы. Очертания темной комнаты таяли и растворялись в сказке, которую ему еще предстояло увидеть во сне. Внезапно перед глазами вновь встал образ черного зайца. Будто бы ошпаренный кипятком, Оливер вскочил. Надо же было вспомнить именно это на пороге долгожданного покоя. В боку покалывало, а в глазах стоял туман. "Может это из-за того, что я резко встал?" - подумал парень. Комната налилась молчанием, словно ожидая чего-то. Тут живот "сделал сальто". Оливера начало выворачивать наизнанку. "Съел что-то не то?". Боль нарастала. Глаза будто бы начали вылезать из орбит. Туман сгущался. Тело знобило. Жжение словно разрывало его изнутри. Он не успел заметить когда оказался на полу. Единственное, что он сейчас видел - ручку от двери комнаты. Страх сочился из всех щелей, и Оливер его чувствовал. Чувствовал, как ужас захватывает его и уносит с собой в темную пропасть. Из последних сил парень пополз к выходу. Дыхание прерывалось. Воздух не доходил до легких, застревая в глотке вместе с криком и рвотой. Тело вот-вот готово было лопнуть, как водяной шарик. Глаза рвались, словно хотели убежать из глазниц. Ноги, будто порезанные на мелкие кусочки, волочились за хозяином. В ушах стоял звон, смешанный со свистящим шумом. Язык онемел. Лицо исказилось жуткой гримасой боли. Он чувствовал, как сердце билось чаще, сильнее. "Неужто я умру?" - мелькнула мысль. И тут, в маленьком пространстве, охватываемом почти незрячими глазами появилась ручка. Рука еле-еле тянулась вверх - это последнее, что она могла сделать. Но вот пальцы нащупали холодный металл. Спасение было за дверью. Он чувствовал это. "Сердце, не подведи, тело держи, пальцы, на вас единственная надежда!" Собравшись всей своей сущностью, Оливер пошел "ва-банк" и поставил все на один рывок. Сделав яростное движение, от которого боль разорвала его тело на части, он сомкнул ладонь на ручке. В ушах раздался ледяной смех, от которого мир вокруг как-будто замер, а сердце остановилось. - Мама, - прошептал он. Длинное обмякшее тело упало на пол. Лицо застыло в беззвучном крике. А помутневшие васильковые глаза были единственным, что освещало эту закрытую комнату.