Море

Безмолвное море, лазурное море, Стою очарован над бездной твоей. Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью, Тревожною думой наполнено ты. Василий Жуковский «Море»

Море было похоже на чудовище. Этакое синее, с пышной шевелюрой и сединой на висках монстрище! Грива его, густо-синяя, с тонкими прожилками голубизны, под солнцем переливалась множеством огоньков. Монстрище степенно качало головой, и синий пучок волос касался ног Эсми. На ощупь он был мокрым, склизким и холодным. На вкус — солёным, как невкусная похлёбка. Маме нравились эти ощущения. Как прикосновения любимого друга, она любила прикосновения монстрища, отдавая им не только тело, но и разум, волю, рассудок. Она нежно гладила гриву чудовища кончиками пальцев. Перебирала слабые кудри ногами. Подставляла будто бы робким ласкам монстрища спину, плечи, грудь. Улыбалась и даже закрывала глаза от избытка доверия и удовольствия. Чистая, подтянутая, молодая, с небрежным рыжим пучком на голове и в тёмно-зелёном купальнике мама. В то время как она свободно разгуливала по площадке яхты и ласкала монстрище, Эсми чаще всего пряталась в каюте, а если уж и приходилось выходить к монстрищу, то касалась его гривы исключительно ступнями ног, надев предварительно две пары штанов. Она ненавидела прикосновения чудовища. При этой пытке у неё леденели руки и сердце принималось ненормально часто и громко биться в груди. Она боялась. Кто-кто, а Эсми не повелась на дружеские заигрывания монстрища. Нет, не пальцы друга, а пальцы покойника, вырвавшегося из могилы, касались её ног. Море было лишь коварным зверем: снаружи дружелюбное и спокойное, а внутри такое глубокое, тёмное, страшное, с кучей всяких опасностей в толще души. Своим заманчивым блеском оно зазывало к себе своих жертв, а потом пожирало их без остатка, погребая где-то на смрадном зеленоватом дне желудка. Монстрище. Чудовище. Зверь. Хищник. Проглатывающий целые города, чтобы насытиться. Ставящий хитроумные ловушки в виде бурь, вихрей, штилей. А мама любила его даже больше, чем саму Эсми. Связала с ним всю свою жизнь. Дважды, а то и трижды в день она давала проглатывать себя чудовищу, но то ли оттого, что была невкусная, то ли оттого, что чудовище оказывало ей временное расположение, мама всегда возвращалась из его пасти целая и невредимая. Только раскрасневшиеся щёки и растрёпанные волосы говорили, что зубы монстрища её всё-таки потрепали. Сейчас мама снова собиралась в пасть к монстрищу. Со страхом Эсми наблюдала, как она натягивает на себя специальный костюм, надевает уродливо-большие очки, прячет красивые рыжие волосы под резиновую шапочку, взваливает на спину уродливый баллон, прикрепляя трубку к маске, закрывающей её обветренные губы. К горлу подступил липкий ком. От мамы остались лишь огромные, синие, блестящие глаза. Эти глаза улыбались, когда Эсми на свой день рождения измазала все щёки в креме. Хмурились, когда застукали её за поцелуем с Торри Грэмом. Светились гордостью, когда Эсми выиграла свою первую в жизни олимпиаду по математике. И теперь они отдавались в пасть чудовищу, будто преклоняясь перед его ещё более великой голубизной. У Эсми похолодели руки. По пальцам катились капельки пота. Голова чуть закружилась. Чтобы не упасть вместе с мамой, Эсми крепко вцепилась в бортик яхты. Подмяла мокрые ноги под сухую себя. Мама улыбнулась ей из-под маски и присела на край палубы. Грива жадно облизала резиновые ноги. Синие глаза сосредоточенно уставились в синюю шевелюру. Грудь Эсми зашаталась под свитером. Аккуратно, придерживаясь за борт, мама погрузилась в монстрище. Синяя грива припала к ней, заталкивая кулаками внутрь, и скоро мама исчезла в пасти чудовища. Только тонкая рябь говорила о её недавнем присутствии, но и это быстро прошло. Эсми с трудом проглотила крик. Потные пальцы соскальзывали с бортика. Машинально она переползла ещё ближе к проходу в каюту. Мозг еле ворочался в голове. Воздуха не хватало. Цепляясь за гладкую палубу, Эсми с огромным трудом пыталась дышать. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… Больше кислорода… Больше красноты в обескровленное лицо. Это упражнение всегда действовало. Через несколько минут дыхание пришло в норму. Румянец появился на щеках. Хотя холодный страх в теле ещё не прошёл, к Эсми вернулась способность думать. Она размяла затёкшие руки. Неуютно поёжилась. Вытерла мерзкие солёные ноги половой тряпкой. Обычная истерика, которая начиналась каждый раз, как мама уходила в море. Просто боязнь синего чудища. С лёгкой тошнотой Эсми удалось взглянуть на блестящую гриву. Будто бы приветливо она катила свои локоны по направлению к яхте. Выброшенного на поверхность трупа мамы не было видно. Значит, пожалеет ещё раз. Эсми, шатаясь, встала и пошла в каюту… …Мама проводила в море обычно не больше полутора часов. За это время Эсми успела кое-как пообедать, почитать рассказы о Шерлоке Холмсе и накрасить ногти новым фиолетовым лаком. Когда она снова вернулась на палубу, солнце продолжало ярко светить. Несколько лучей спряталось в засаленных локонах Эсми. Остальные поглотило монстрище. Синяя грива невозмутимо ластилась к яхте. Ни тени возмущения! Ни одного неправильного бульканья! Мамы не было… Эсми посмотрела на часы. Она должна была вернуться в эту самую минуту, но могла и ненадолго задержаться. Эсми села на палубе. При приближении гривы по её ногам пробежали мурашки. Несмело, раздумывая целую вечность, она свесила обе ноги в синеву, желая первой почувствовать возвращение мамы. Припекало… Прошло уже десять минут, но от мамы не было и следа. Сердце Эсми заволновалось. Что-то внутри онемело. Мама могла задержаться. В баллоне хватает воздуха на два часа, а мама отсутствует всего час и сорок минут. Солнечные зайчики, как тёплые камешки, грели бледные ладони Эсми. Тихий ветерок чуть заметно щекотал шею. Прошло двадцать минут… Полчаса истекли, а солнце продолжало жарить во всю. Циферблат плавился от зноя. Сейчас в баллоне закончился воздух. Но монстрище не могло! Оно выпустит маму обратно! Просто произошла заминка! Эта мысль, как барабан стиральной машинки, вертелась в мозгу Эсми в то время, как пересохший рот хватал жёлтый от солнца воздух, пальцы скользили, царапая палубу, ноги дёргались в гриве чудовища, глаза утопали в огненной ряби… Минуты её жизни отсчитывали стрелки часов. Мама ушла в море два часа и три минуты назад. Человек может прожить без кислорода пять минут. Надежда ещё осталась! Её ноги вот-вот коснётся резиновая рука. Вот-вот… Эсми пыталась дышать. Ей казалось, что сердце стучит слишком громко, как никогда не стучало. Такой ритм не для человека. Его слышит всё море. Всё монстрище… Прошло ещё две минуты… Ещё одна… А потом ещё три… Эсми разжала пальцы. Ей вдруг стало спокойно. Она вытерла с щёк слёзы и глубоко вдохнула тёплый воздух. Монстрище унесло жизни многих людей, поэтому его прикосновения были такими холодными и скользкими. Это были прикосновения мертвецов, унесённых им на дно. И среди них Эсми только что почувствовала ещё не до конца остывшее прикосновение руки своей матери…