Хаос, поселившийся в душе

— Голубая лагуна, — сказала привлекательная блондинка шатену за барной стойкой и присела. Парень взял хайбол, добавил туда все ингредиенты и соорудил коктейль, дополнив его ломтиком ананаса. — Для прелестной дамы, — подал он ей. В ответ та одарила его лёгкой улыбкой и решила начать разговор: — Что делает такой обаятельный мужчина в таком захолустье? — Работаю барменом-психологом, а также пытаюсь напоить красоток и переспать с ними. Но простите, меня ожидает другой заказ, — и с этими словами он передвинулся дальше. Следующая, кого следовало обслужить оказалась девушка лет двадцати пяти с вьющимися, цветом корицы, волосами. Она посмотрела своими янтарными глаза прямо в его, и он замер. — Пина Колада, пожалуйста, — проговорила та. Он долго глядел на неё и сказал со злобой в голосе: — Что ты здесь делаешь?! — Барри я.. Но парень её перебил: — Кейтлин, уходи, — не дав ей ответить, вышел из-за стойки, взял ту блондинку за руку и повёл за собой. — Куда мы идем? — на бегу говорит она. — Решил поменять роль на обычного человека и пойти к тебе, — и с этими словами они скрылись за деревянной дверью бара. Кейтлин просто смотрела им в след и чувствовала, как слезы подступают к горлу. «Это уже не тот Барри, которого ты знала раньше», — звучало у неё в голове. Барри всегда просыпался ночью. Не давали спать его собственные мысли. Барри не мог умерить их; они словно чудовище в темноте — становились больше и больше, а уйти было невозможно. И вот сейчас он встал тихо с постели, дабы не разбудить девушку, с которой переспал пару часов назад. В поисках своей одежды наткнулся на открытые «Мальборо», взял пару из пачки и надел толстовку и джинсы. Вообще он не курит, но когда слишком дерьмово, выбора нет. Спустился, накинул капюшон, захлопнул дверь и пошёл, куда глаза глядят, раздумывая о случившимся. «Зачем? Зачем приехала Кейтлин? Почему она искала меня? Только она здесь или вся бригада подъехала? Почему именно когда у меня все хорошо в жизни, то стоит лишь появиться маленькой трещине в ней и она, кажется, рушится на глазах. А было ли все хорошо на самом деле? Раньше я бы никогда не стал спать с кем попало, курить, затуплять боль всей этой херней, — размышлял он, — Раньше. Раньше и я сам был другим. Так что же случилось? Неужели моя сущность вышла наружу? Или я всегда был таким?» Барри достал из кармана зажигалку, зажёг сигарету и затянулся. На миг голова его закружилась, разум был затуманен. Он хотел, чтобы это продолжалось вечно, но ничто не вечно, как и жизнь. Вдруг в воспоминаниях всплыл сам он, нет, не он; флэш, его альтер-эго. Бежит, помогает справиться с Маджентой, бежит, спасает людей от Гродда, бежит, ловит в ловушку Зума. Что он чувствует? Он давно ничего не чувствует. Последний раз он использовал свои силы в тот день. ТО, что тогда случилось, изменило все раз и навсегда. Перечеркнуло все. Он был сам противен себе, ненавидел, истязал себя, как мог, не давал себе спуску, считал, что заслужил это. Оттолкнул всех, кому был дорог и в одно мгновение взял и бросил все, уехал жить в небольшой канзасский городок, Гранвиль. Хотел все забыть. Но боль, причинённая однажды, никогда не сможет уйти. Ты только можешь на некоторое время забыть о ней, отвлечься, притупить, но рано или поздно все о себе даёт знать. И Кейтлин побудила на это. Барри, как ни странно, ходил к психологу, доктору Веббер Хаус. В какой-то степени эти разговоры с ней ему помогали, но чаще всего он был в забытье; останавливался то на одной, то на другой картинке, висевшей на стенах в кабинете, смотрел в определённую точку и поток не прекращавшихся мыслей посещал его разум. Она говорила ему что-то о том, что держать в себе боль — это все пойдёт против него, мол, будет чувствовать тягостное ощущение, будет страдать больше, чем есть и в итоге закроется от всех. Что смерть близкого надо принять, но, конечно, не сразу, это само придёт. Постепенно, но боль уменьшится, что будет смотреть фотографии и вспоминать то хорошее, что связывало его с НЕЙ. Для него это была закрытая тема. Вдали виднелся малиновый рассвет, словно кто-то разлил пурпурный цвет. Он наступил и не заметил, как забрал всю краску надежды в себя. Барри поднялся по скрипящим ступенькам к дому и заметил, что кто-то лежит на старом хлопковом диване на веранде. Кейтлин. «Я же сказал ей уходить». Он сходил за шерстяным пледом, укрыл её и наклонился. Наблюдал, как она спит: лицо, обрамлённое локонами, утончённый нос, бархатные ресницы и нежные губы, как розовый эфир. «Она ведь практически не изменилась… Только пряди волос немного белые». Барри долго смотрел на неё, потом присел рядом и, наклонив голову, заснул. Айрис с отцом медленно направлялась к арке, полностью украшенной азалиями. Свет солнца светил прямо в глаза, но это не мешало ей рассмотреть обстановку: радостные гости, сидевшие на стульях, счастливый отец, звук играющего оркестра вальс Мендельсона, каменная дорожка, осыпанная лепестками роз, по которой она шла в сказочно-белоснежном платье, состоящим из воздушного материла с открытыми плечами. Весь её образ завершал колье из белого жемчуга и свадебный букет белых лилий. Джо, доведя свою дочь до арки, отошёл в сторонку, а Айрис встала прямо напротив своего возлюбленного и смотрела с теплотой в зелёные глаза, в которых так и хочется утонуть. Его немного взъерошенные волосы шоколадного цвета, его искренность в лице, его обворожительная улыбка. О, как она любила все это в нем. Он поднёс свою руку к её лицу. Лёгкая усмешка играла в уголках губ — взгляд стал холодным, даже, сказать, бешеный; рот искривился в надменной улыбке. Барри как будто играл с ней и вмиг нежное касание пальцев превратилось во что-то жестокое; он начал душить её. — Барри, — с трудом говорила она, — что ты д-делаешь.Мне б-больно, хватит. И тут он опомнился, отпустил её, склонился над ней и кричал: «Айрис, нет, нет, нет.». Слезы боли медленно катились по его щеке, не прекращая останавливаться. Барри повернулся ко всей аудитории, но уже никого не было. Была лишь одна темнота, грязновато-серый туман окутал все окружавшее его; вот он, хаос. Вдалеке он увидел Эдди, навзничь лежавший в крови на холодном асфальте. Потом с другой стороны начали появляться неизвестные лица людей. Лица людей, которых он не смог спасти. Аллен задыхался. Вдруг где-то в самой глубине тот услышал женский голос, кричавший: «Проснись, проснись, Барри». Он открыл глаза и увидел перед собой Кейтлин. Это она кричала. Минута молчания, длившаяся вечно, прошла и тут они разом проговорили: — Что ты здесь делаешь? — Ты кричал во сне. Снова молчание. Барри решил взять все в свои руки: — Кейтлин, зачем ты здесь? Не читать ли мне нотации? — Я приехала забрать тебя в Централ-Сити. — Обойдёмся без этого. Все, хватит. Уходи, — с этими словами он встал, но Сноу взяла его за руку, тот вдруг почувствовал, как маленький холодок пробежался по нему и резко отдёрнул. Девушка обогнала его и преградила путь к двери со словами: — Бартоломью Генри Аллен, я никуда не пущу тебя, пока мы не поговорим. Первая его часть понимала, что в любую секунду может снести её с порога, но вторая всё-таки хотела поговорить, где-то в глубине души точно хотела. — Хорошо, только зайдём в дом, окей? — с усмешкой спросил он. Его дом нельзя было назвать домом: мусор валялся по всем комнатам, вещи были свалены в кучу, старые табуретки, ужасное зелено-жёлтое освещение. Можно было подумать, что это дом бродяги. Барри сделал ей крепкий кофе; отпив немного, она начала: — Прошло два года. Сдавило грудь. — Хватит. — Боже, почему ты ведёшь себя, как маленький ребёнок? Что с тобой стало после смерти Айрис? -эти слова как пощёчина.- В кого ты превратился? Спишь с кем попало, живёшь как отшельник, работаешь барменом в какой-то дыре! Где тот Барри Аллен, которого я знала? Тот, который бескорыстно помогал людям, тот, который защищал свой город, тот, который всегда пытался жертвовать собой. Ты — все, что было у Централ-Сити; герой этого города. Только ты и вселял надежду в людей, был спасителем. В тебе осталась ещё жизнь, чувства. — Тот Барри умер, вам пора смириться, — резко сказал он. У Кейтлин текли слёзы. — Прошло два года со смерти Айрис. Все мы потеряли кого-то дорогого нам, — голос дрожал, — Тебе пора смириться и принять это. Она не вернётся. Барри был на грани и начал выплёскивать свои эмоции на своей подруге: — Да что ты знаешь о жизни, а, Кейтлин? Что потеряла ты? Я лишился своих родителей, своей девушки; все они погибли из-за меня!!! Тебе не понять меня… Я уехал из города, перестал использовать свою скорость только потому, что всё это напоминает о НЕЙ: наша квартира, в которой мы должны были жить, дом Джо, в котором мы выросли. Ох, Джо… Я его бросил тогда, когда был нужен. Никогда не прощу себе этого. Да я даже имени её произнести не в силах!!! В его глаза стояли слёзы, которые он тут же смахнул. — Я тоже потеряла любимого человека, и я тебя прекрасно понимаю, — тихо проговорила она. В этот момент в Барри кипела злость. Он больше не мог сдерживаться. Аллен быстрым рывком встал, подошёл к Кейтлин, приблизил к ней своё лицо и надменно сказал: — Ты говоришь, что во мне что-то осталось? Если это так, то ты сильно ошибаешься, — под конец перешёл на шёпот, — я уже совсем другой, а может быть и всегда был таким. После сказанных слов Аллен нагло отодвинул прядь волос Кейтлин и коснулся её нежных губ. Он почувствовал снова холод, но не остановился. У неё бешено билось сердце, и она резко отстранилась. — Что ты делаешь?! — начала Кейтлин. Барри самоуверенно улыбнулся. — Пытался доказать тебе, что я другой. И ты же хотела сама этого, я чувствовал. — Я. Нет, я… — запиналась она. Он резко взял её руку и придвинул к себе, держа твёрдой хваткой. Девушка была ошарашена и смотрела на него испуганными глазами. В глазах друга она видела что-то злое, тёмное. — Ты делаешь мне больно, отпусти! — вырывалась. Что-то заставило его отпустить. Вырвавшись из его цепких рук, Кейтлин побежала к двери и уже была за ней, как Барри окликнул: — Она мне снится в кошмарах. И возможно то, что сейчас происходит со мной — к лучшему. Я сломался, прости. Сноу только одарила его печальным взглядом.