Coffee

В наушниках играла ненавязчивая песня rude группы magic!, когда Алек зашёл в небольшое, светлое помещение с многочисленными столиками. В этой кофейне он периодически бывал с самого ее открытия: здесь готовили превосходный американо, и располагалась она прямо в центре – удобно во всех отношениях. В основном Лайтвуд занимался здесь проектом, который готовил для дипломной работы, но сегодня все было иначе. По-настоящему неудачный день заставил парня круто поменять свои планы и прийти в одно из тех малочисленных мест, где обычно он мог отвлечься. Стоит отметить, что начиналось все вполне неплохо: зачёт на экзамене и отмена занятий по другому предмету. Хорошо было ровно до того момента, пока преподаватель не начала перечислять список тех, кто идёт на зачет по автомату по ее предмету. В этот лист попал и Лайтвуд. – Делаете сиротке поблажки? – раздался голос Себастьяна на всю аудиторию, и студенты притихли, не желая влезать в очередные разборки. Моргенштерна недолюбливали, но боялись из-за влиятельного отца, поэтому предпочитали не связываться. Промолчал и Алек, прекрасно понимая, что имеют в виду его – больше сирот здесь не было. Родители Лайтвуда погибли в автокатастрофе, когда он только поступил на первый курс самого престижного университета штата. – Моргенштерн! Я столько раз поясняла тебе, как ребёнку, что статус сироты не даёт никаких привилегий в выставлении зачёта. Сирота – это большое горе для человека, которое, будем надеяться, никому, кроме Алека, здесь не познать. Кроме того, сирота... – продолжение монолога миссис Блэк парень, к счастью, не услышал. Александр не любил публично показывать свои переживания, но сейчас, казалось, все вышло из-под контроля. Количество слова "сирота" на одну минуту времени превысило все допустимые нормы. Кто бы знал, как его ненавидел Алек. Почти также, как Себастьяна Моргенштерна. Лайтвуд взял сумку и осторожно выскользнул из аудитории, провожаемый сочувствующими взглядами нескольких знакомых студентов - друзей у него здесь так и не появилось. Сейчас был выбор: пойти домой и зарыться в конспекты, чтобы не дать вновь появившемуся чувству неполноценности разрушить то, что с таким трудом Лайтвуд в себе воспитывал, или пойти в любимую кофейню. Атмосфера этого места всегда помогала Алеку взбодриться, поэтому выбор был очевиден. Вот так Лайтвуд и оказался в этом месте. Музыка в наушниках совершенно не соответствовала настроению парня, но она помогала не чувствовать себя совсем уж отвратительно. Алек стянул наушники и подошёл к стойке. – Простой американо без сахара, пожалуйста, – на автомате проговорил парень, даже не поднимая глаза на бариста. Кошелёк, как назло, куда-то завалился, и, конечно, этот день не мог стать ещё хуже. Или мог. – Плохой день? – поинтересовался обладатель приятного бархатистого голоса. Алек даже сначала подумал, что ослышался. Слишком уж неожиданно прозвучал вопрос. – Простите? – Лайтвуд поднял голову, наконец отдавая карточку бариста. Перед ним в фирменной форме кофейни стоял высокий азиат довольно... интересной внешности. Лакированные чёрные волосы были зачёсаны наверх, и некоторые пряди, окрашенные в – серьёзно? – малиновый, аккуратно спадали на лоб незнакомца, подчёркивая лёгкую небрежность образа. Глубокие карие глаза он подвёл простым чёрным карандашом, а сверху, кажется, добавил пару тонн блёсток. Александр завис. Нет, конечно, на улицах Нью-Йорка он встречал людей и с более яркой внешностью, но даже они, пытаясь выделиться, в итоге походили друг на друга. Этот человек отличался. – Ну, знаете, такой заказ делают обычно либо очень серьёзные люди, либо грустные. Вы, наверное, относитесь к первой категории, но раньше вы заказывали американо с двумя ложками сахара. Так что, я подумал, что сегодня вы не просто серьёзный, но ещё и грустный, – Магнус – Алек кое-как догадался разглядеть имя на бейджике – оказался очень словоохотливым человеком, и Лайтвуду понадобилось время, чтобы переключиться с завораживающей внешности незнакомца на его слова. Тем временем, бариста пробил заказ и протянул карту. Наконец Алек понял, что молчит, да ещё пялится, и быстро перевёл взгляд на стойку, забирая карту. По щекам начал расползаться предательский румянец. – В какой-то мере вы правы, – все же выдал парень, по-прежнему отчаянно стараясь произвести хорошее впечатление. И зачем только? Вдруг карточка выскользнула у него из рук, а следом за ней и весь кошелёк. Мелочь с жутким шумом рассыпалась по кафельному полу. "Ты жалок, Лайтвуд, это просто финиш", – парень едва сдержал стон, полный невысказанного отчаяния, и быстро присел все подобрать. Магнус что, хихикнул там? – Ну да, я вижу, – серьёзно покивал бариста, но улыбку сдержать не смог. Он вышел из-за стойки и помог все собрать, искренне стараясь не засмеяться от вида красного, как рак, брюнета. – Спасибо, – Александр тяжело выдохнул, но все же улыбнулся. В ответной улыбке Бейна не было ни грамма насмешки. – Пустяки. Вы присаживайтесь, я все принесу, – с этими словами Магнус принялся готовить кофе и, пользуясь моментом, Алек пошёл – откровенно говоря, сбежал – в самый скрытый от взглядов других посетителей уголок. Щеки все ещё пылали огнём. Только Лайтвуд мог так провалиться. Во всем, что касалось общения с незнакомыми людьми, он был откровенным неудачником и всегда попадал в какие-то глупые ситуации, но в этот раз просто побил все рекорды. Или так казалось, потому что он все ещё ловил взгляд Магнуса на себе? Черт, этот парень все-таки смеётся над ним?.. Хорошо, что людей в кофейне было не так много. Александр снова тяжело выдохнул и откинулся на спинку маленького диванчика, прикрыв глаза. Это был действительно не его день и, казалось, теперь ничто это не могло исправить. Слова Себастьяна все ещё звучали отвратительным эхом в голове, напоминая о том, что вспоминать совсем не хотелось. Это случилось три года назад. Они представляли собой по-настоящему счастливую, крепкую семью. Конечно, не все было идеально: Алек часто ссорился с отцом из-за будущего образования, а мать вечно была не на его стороне. Но они действительно были счастливы, даже не осознавая этого. Сам Александр был счастливым ребёнком, имея любимых и любящих родителей, не зная финансовых проблем и заботясь только о каких-то мелких, насущных проблемах. Однако один день перевернул все, как это чаще всего и бывает. Роберт и Мариза Лайтвуд возвращались из командировки по трассе во время дождя. В какой-то момент их машину занесло на полосу встречного движения, шансов не было изначально. Так Алек, его младшая сестра и брат лишились родителей, а их беззаботное детство закончилось. Сейчас Лайтвуд уже почти не помнил ни похорон, ни первых дней жизни после них, но точно мог сказать, что ему и не хочется это вспоминать. Потому что больнее всего не стоять возле этих издевательски пафосных гробов в окружении толпы людей, знающих откуда-то тебя, хотя сам ты ни разу их не видел. Нет. Намного больнее придти домой после процессии и просто вдруг осознать, что больше там никто тебя не будет ждать: не будет шума по всем комнатам, мелких бытовых ссор, таких редких, но желанных совместных ужинов и просмотра какого-нибудь глупого фильма после всей семьёй. Дальше – только тишина и попытки унять тот раздрай в душе, в который превратился весь твой внутренний мир. Конечно, со временем приходит осознание, что ты должен держаться ради близких людей, что ты должен улыбаться знакомым, что жизнь вообще-то продолжается. Ты можешь упиваться своим горем, тебе может быть очень больно, но миру все равно. Ещё чуть позже ты понимаешь, что должен стараться ради родителей, в память о них, потому что ты бы очень хотел, чтобы они гордились тобой. И последнее, что наконец до тебя доходит, ты должен в первую очередь жить дальше ради себя самого. Потому что выбора нет, потому что жизнь одна, и она слишком редкий дар, чтобы так безрассудно ее упускать. И первое время ты зарываешься в дела-заботы, чтобы хоть немного заглушить боль, а потом, в один прекрасный день, понимаешь, что стало совсем немного легче дышать. Тоска не уйдёт, шрам на сердце будет ныть, это неизбежно, ведь семья – самое важное, что есть у человека, но эти чувства уже не разрушают изнутри. Потому что ты наконец научился заново улыбаться миру искренне, а не потому что нужно. – Вы в порядке? – раздался уже знакомый приятный бархатистый голос прямо над ухом, и Алек резко открыл глаза. Он так ушёл в свои мысли, что даже забыл на какое-то мгновение, где находится, а тем временем ему принесли заказ. – Да, все хорошо. Извините, если напугал, – Алек вежливо улыбнулся и придвинул только что принесённую, ароматно пахнущую чашку свежего кофе к себе поближе. Он все ещё находился в каком-то оцепенении и не заметил, что Магнус чуть нахмурился. – Надеюсь, что это правда так. Такому красавчику, как вы, больше идёт улыбка, – сказал бариста как ни в чем не бывало и с удивлением понял, что его тактика подействовала. Алек смутился, покраснев, и наконец вышел из своих пугающих мыслей. – Спасибо, – запнувшись, поблагодарил Лайтвуд, и Магнус широко улыбнулся. Может, этот парень и не догадывался, но он выглядел просто очаровательно. Особенно, когда перестал наконец грустить. - Я Алек. – Александр... Хм, прекрасное имя. Приятно познакомиться, - бариста кивнул, и Алеку даже не захотелось исправить его, хотя Лайтвуд терпеть не мог свое полное имя. Кажется, ровно до этого момента. - Кстати! Вот это - подарок от заведения нашему постоянному клиенту, – Магнус пододвинул к Алеку пару пирожных-макарон, которые символизировали на тарелке глаза, и изогнутую в улыбку сахарную палочку. Вместе все это составило улыбающуюся рожицу, которую до этого Алек совсем не заметил. Сейчас он наконец обратил внимание на тарелку, и широкая улыбка помимо воли сама появилась на лице Лайтвуда. Этот парень ведь совсем его не знал, но он заметил подавленное состояние Алека. И не оставил без внимания. Мелочь, но безусловно приятная, очень приятная. В груди потеплело. – Спасибо, Магнус, – Лайтвуд едва сдержал смешок, заметив, как засияли глаза Бейна, когда прозвучало его имя. Немного подумав, Александр закусил губу и добавил. – Но я не съем так много один. И... поэтому... Можеттыпоможешьмнесэтим? – выпалил парень, снова густо краснея. Он никогда ещё не вёл себя так открыто с кем-то, кто ему предположительно понравился. – Оу, мне приятно твоё предложение, Александр, – Магнус расплылся в улыбке, словно Чеширский кот, и как бы невзначай очень элегантно – о чем, конечно, Алек совсем не думал, нет-нет, - поправил укладку. Как-то незаметно они перешли на «ты», что Бейна, без сомнений, радовало. – Но, к сожалению, здесь сегодня мой босс, и я не могу составить тебе компанию, – на этих словах улыбка Магнуса померкла, однако почти тут же засияла ещё ярче. – Но! У меня есть чудесная идея. Мы могли бы сходить куда-нибудь завтра вечером и разделить десерт, если ты не против. Как смотришь на это, сладкий? – Магнус даже немного ерзал на стуле от волнения, что позабавило Алека. Хотя обращение резануло слух своей... оригинальностью, из уст его нового знакомого оно звучало как величайшая похвала, и это льстило. – Ничего не имею против, – почему-то без сомнений ответил Лайтвуд. Его настроение поднялось так стремительно, как никогда прежде. Магнус словно излучал что-то вроде светлой энергии. Вскоре очень довольный Бейн ушёл вновь за стойку, а на салфетке, на которой лежали пирожные, Алек увидел его номер и подпись: «Тебе больше идёт улыбка, и я очень хочу ее вновь увидеть!». Весь последующий вечер просьба Магнуса была исполнена беспрекословно и совершенно искренне, а плохие мысли не имели уже над Лайтвудом никакой власти. Теперь он с нетерпением ждал новой встречи с Магнусом. Стоит отметить, что и Магнус очень хотел вновь увидеть "голубоглазое совершенство", о котором прожужжал лучшему другу Рафаэлю все уши, став трижды проклятым им самыми изощренными словесными конструкциями. *** - И-и-и? Это все? - с волнением спросил Макс, ерзая на кровати также, как это делал его отец, если нервничал. - Нет, конечно, это только начало, - Алек рассмеялся спокойно и легко. Если бы это было все, вряд ли бы он сейчас пытался уложить их с Магнусом сына спать. - Но на сегодня – да. Продолжение я расскажу тебе завтра, потому что сейчас уже очень поздно. - Не честно, - надулся ребенок. О каком сне вообще может идти речь, если тут такие интересные истории рассказывают? - Спи, Макс, завтра рано вставать. Доброй ночи, - Алек мягко улыбнулся, но остался непреклонным. Он поцеловал сына в лоб, поправил одеяло и, погасив в комнате свет, вышел в гостиную, где Магнус как раз работал над какой-то новой коллекцией для ближайшего показа. Лайтвуд-Бейн на секунду застыл в проеме двери, не желая нарушать творческий процесс, но муж сам его заметил. - Я закончил, дорогой, - Магнус отложил карандаши и альбом, а после встал, хорошенько потянувшись - от долгого сидения у него затекла, кажется, каждая мышца. - Уложил Черничку? - Вроде того. Но я уверен, что он сейчас читает под одеялом с фонариком комиксы, - усмехнулся Александр и вдруг задумчиво закусил губу. Вопрос крутился у него на языке уже довольно долго. - Послушай, когда мы познакомились, как ты узнал, какой кофе я обычно заказывал? Я тебя раньше не видел там, я бы точно запомнил. Магнус озадаченно заморгал, удивленный вопросом. - Ты снова рассказывал ему историю нашего знакомства, - через пару секунд, когда оцепенение спало, догадался он. Вопрос прозвучал действительно неожиданно. Щеки Александра уже начали алеть, когда Лайтвуд-Бейн мягко рассмеялся, очевидно, что-то вспомнив, и обнял мужа за талию. - Магия, мой дорогой. Я же волшебник, ты что, не знал? - Магнус. - Что? Вчера ночью ты сказал именно это. - Магнус! - Ладно-ладно, - Магнус засмеялся и поцеловал Алека в уголок губ, чтобы не обижался. Прошло уже восемь лет, а реакция парня на некоторые специфические шуточки его мужа осталась та же. - Если честно, ты был очень симпатичным и вежливым, ты мне понравился. Клэри просто решила помочь мне познакомиться с кем-то впервые за долгое время и сказала, какой кофе ты любишь. Вот и все, - Магнус пожал плечами. - В таком случае, я должен сказать спасибо ей, - Александр хмыкнул. С этой рыжеволосой бестией, работающей в смене с Бейном, они, как оказалось позже, учились в одном университете, и стали неплохими друзьями. Все было бы еще лучше, если бы Клэри не бесила Лайтвуда так сильно через каждые пять минут. – Ты тогда пришел очень... вовремя. Ты помог мне. Знаешь, я ведь думал о родителях в тот день. Сейчас, спустя так много лет, говорить об этом уже не было чем-то неудобным. Он рассказал Магнусу о своей ситуации вскоре после того, как они стали встречаться, и очень оценил тактичность Бейна. Он не выражал глупые соболезнования, не комментировал, не проявлял свойственную большинству жалость. Просто выслушал, принял и притянул для объятий, даря безмолвную поддержку. Правда, через пару дней Алек узнал, что Себастьян выпил в кофейне неподалеку от университета коктейль из несвежего молока и теперь мучался дома, но этот вопрос он вежливо не стал поднимать, хотя улыбка Магнуса от уха до уха тем вечером говорила сама за себя. - Я просто не хотел, чтобы ты грустил. Это все, - сдержанно улыбнулся Бейн и потянул Алека за собой в спальню. - Идем спать, дорогой. Я, наверное, старею, но я просто ужасно хочу спать. Вот стану дряхлым и... - И я стану таким же дряхлым, - Лайтвуд фыркнул на заявление мужа и притянул его для поцелуя, когда они оказались уже в спальне. - Нет, я старше, Александр. Я постарею быстрее, - пробурчал Магнус, однако поцелуй углубил, теплыми руками пробравшись под край совершенно отвратительной по его мнению футболки Алека. - И что? Это не имеет значения. Я люблю тебя. Любого. - Ох. И я тебя люблю, Александр. Знаешь, мы... - Папы, я не хочу спать! Давайте играть!