тайна.

Она падает пластом на кровать, спихивая подушки. Воспоминания кроют удушающей волной. 'Почему ты не расскажешь? ' 'Познакомь меня с кем-то' 'Что ты скрываешь? ' Она молча опускала босые, чаще всего, ноги на ледяной пол и уходила делать чай с какой-то дрянью. Она не отвечала. 'Поделись со мной' 'Я от тебя ничего не скрываю' Она всегда иронично улыбалась, вызывая злость в нём. И не отвечала на следующий за этим вопрос 'Что? ' Или 'Да что бля не так? ' 'он ничего не скрывает' — было написано у неё в дневнике, а слова на на 'Н' перечёркнуты кривой линией, разорвавшейся этот лист. Многим позже дневники, испачканные в красной жидкости сгорели вместе с такой же испоганенной той ночью его футболкой, а единственным воспоминанием был огромный рваный шрам на предплечье. Палец интуитивно пробегает по соединительной ткани, напоминающей самый огромный ужас из её сравнительно не долгой жизни. 'Жалеет ли она, что так и не рассказала, что не с кем знакомить? Что нечего скрывать? ' Вне зависимости, что эти мысли уже ничего не изменят, она думает. Они наполняют бессмысленным сожалением её сердце, убивают окончательно нервные клетки. Рассказывать уже некому. Та ночь вспоминается всё больше и больше. В сотый или тысячный раз она смотрит в потолок, говоря 'прощай'. Говоря 'уходи'. Но это всего лишь очередная ночь. Сколько раз ещё будут душить эти воспоминания? На грани лета всегда становится больно.