Love will never do, what you want it to

      – Сергей Борисович, я перетаскал все учебники в библиотеку. Можно я уже пойду домой? – взмолился худой высокий парень, стирая пот со лба. Он уже тысячу раз пожалел, что предпочел давно знакомого физрука новому классному руководителю. И неважно, что Арсений Сергеевич весь прошедший учебный год стоял на 10 «Б», выполняя свои профессиональные обязанности более чем хорошо. Антон так и не смог привыкнуть к новому учителю, хотя бы потому, что видел историка два раза в неделю, а на классные часы благополучно забивал. И именно поэтому полтора часа назад, в первый день летних отработок, он пошел к физруку, а не к своему классному руководителю. «И очень зря», – подумал Антон, когда узнал, что ученики, ушедшие к Арсению Сергеевичу, мыли окна, а он один, как придурок, перетаскивал новые учебники с первого этажа на третий.       – Какой домой, Шастун? Ты же так мало сделал! – не без иронии произнес физрук, мысленно генерируя новые задания. Он вовсе не хотел издеваться над учеником… – Сейчас пойдешь старые рамы перетаскивать с кабинета истории. Там недавно поставили пластиковые окна, а за собой хлам не убрали.. И не кисни мне тут! Будет тебе уроком: нечего курить за школой во время урока физкультуры! – просто у Сергея Борисовича была очень хорошая память, тем более на косячников, к коим относился Антон Шастун.       Чуть ли не воя от усталости и безвыходности собственного положения, парень поплелся в кабинет истории. Поднимаясь на второй этаж, он пытался представить, как ему в одиночку вытащить старые деревянные рамы и не умереть в процессе. Надо ж было ему тогда послушать Илью. «Пойдем, он не заметит!», «Шаст, да чего ты ссышь? Пошли, ниче такого не будет!». Ага, не будет. Вот Макару ничего и не было!       – Валяется там себе на песочке на своих этих Мальдивах, а я как дебил тут таскаюсь… придурок, блин, – сокрушался парень себе под нос, преодолевая последнюю ступеньку и шагая в коридор. Два лестничных пролета оказались непосильным трудом для человека, который пять минут назад закончил переносить тяжеленные коробки с макулатурой через два этажа. Плюс, не забываем, что этот человек испортил себе всю дыхалку к чертям собачьим, выкуривая в среднем по полпачки KENT’а в день.       Пройдя пару шагов по коридору, Антон все же не выдержал и свалился на пол от усталости прямо перед кабинетом истории, куда его заслал физрук. В конце концов, он же не ломовая лошадь? Ничего не случится с этими рамами, если их вынести чуть-чуть попозже. Опершись спиной о стену, Шастун вытянул ноги и откинул назад голову, стараясь расслабиться по максимуму, насколько это позволяла бетонная стена и мраморный пол. «Ой, да это ж фигня!», – скажете вы, мол, не может человек так устать, всего лишь перенося книжки. Может, скажу я вам, может! Особенно такой человек, как Антон, - физически, морально и анатомически не приспособленный к перетаскиванию тяжестей.       – Шастун! Ты чего тут сидишь? – из нирваны, куда русоволосый уже успел погрузиться за какие-то пять минут, его выдернул звонкий, но в то же время мягкий голос Арсения Сергеевича. Тот уже распустил своих «подопечных» и шел в кабинет, чтобы забрать вещи и самому отправиться домой, как все его планы разрушил ученик, задремавший на холодном полу. Но ничего плохого в этом мужчина не нашел. Наоборот, он с самого первого дня хотел наладить отношения с вредным Шастуном, который сторонился его с того самого классного часа, а сейчас как раз представился случай. – Давай вставай!       И Антон встал, забывая о своей установке «Избегать Арсения Сергеевича всеми возможными способами», которая была запущена с первого сентября.       – А теперь давайте встретим наших десятиклассников, которые вступают на новый этап своей школьной жизни! – радостно произнесла Ляйсан Альбертовна, призывая всех находящихся на линейке поаплодировать. Сколько Антон себя помнил, она всегда вела подобные мероприятия: линейка 1 сентября, 23 февраля и 8 марта, КВН и награждения отличников. Видимо, энтузиазм, с которым учительница хореографии могла преподнести абсолютно любой материал, стал причиной ее назначения внештатным ведущим школьных праздников.       – 10 «А» класс – социально-гуманитарный профиль! Классный руководитель – Добровольский Павел Алексеевич! – учитель русского языка и литературы прошел вперед, а за ним по парам толпой последовал его класс. И даже слепой бы увидел, как мужчина посмотрел на Ляйсан Альбертовну. Уже вся школа знала об их взаимоотношениях, но те упорно продолжали все скрывать. «Как подростки ведут себя, честное слово», - думал каждый раз Антон, при виде этой парочки. То, что они соулмейты, было ясно, как сегодняшнее небо над головой, на котором, к слову, не было и облачка.       – 10 «Б» класс – социально-экономический профиль! Классный руководитель – Попов Арсений Сергеевич! – ведущая лучезарно улыбнулась, встречая очередную толпу, возглавляемую учителем истории. Шастун, который собирался поступать на менеджера и, собственно, поэтому находился в этой самой толпе, шел позади всех, чтобы благодаря своей природной неуклюжести не споткнуться на ступеньках и не полететь с них кубарем, задевая как людей спереди и сзади себя, так и аппаратуру, без него на ладан дышавшую.       - И 10 «В» класс – физико-математический профиль!.. – «экономисты» продвигались вперед по коридорам вслед за новым классным руководителем, и голос Ляйсан Альбертовны постепенно затихал. Поэтому Антон не услышал, кто будет управлять физ-матом. Ему самому было глубоко плевать на это, но Илья попросил его, так как сам он заявится в школу лишь на второй учебной неделе. Теперь уже было поздно и, откровенно говоря, впадлу. «Сам пусть узнает, если так интересно».       Войдя в кабинет, Шастун сразу занял излюбленную последнюю парту и хотел уже развалиться на ней, чтобы доспать недостающие если не часы, то хотя бы минуты, но не тут то было. Антон всегда ставил между словами «одноклассники» и «кайфоломы» знак равенства, и сейчас явилось очередное доказательство его правоты. Артём, парень среднего роста и ума, уселся рядом с Шастом, аргументируя это тем, что больше никого здесь он не знает. «Наглая ложь», - думает Антон, замечая как минимум пятерых из его с Артёмом бывшего класса. В итоге перспектива поспать ушла под ручку вместе с остатками хорошего настроения, поэтому Шастуну ничего не оставалось, как с максимально скучающим видом смотреть на нового классного руководителя. И как раз в этот момент произошел «тотальный пиздец», как позже охарактеризовал это Антон. В ту же секунду, как его взгляд столкнулся с заинтересованным взглядом Арсения Сергеевича, правое запястье подростка словно обожгло. Он резко схватился за него и, повернувшись спиной к назойливому соседу, начал внимательно следить за происходящим. Ранее серая нить горела ярко-красным цветом, словно неоновая вывеска, и аккуратно завязывалась в ровный узелок. То же самое происходило и с рукой мужчины, который чуть было не отзеркалил позу Антона, однако сдержал себя и, пониже опустив манжет рубашки, терпел не адскую боль, но очень неприятные ощущения. Означало это лишь одно, причем то, что очень сильно не устраивало Шастуна. Он до последнего мечтал, что его соулмейтом будет красивая девушка, желательно брюнетка, размером так с третьим. Даже сейчас оставалась призрачная надежда, что все это шутка. Но, видимо, у судьбы на Антона были собственные планы, с которыми он сам просто так мириться не собирался. Не сказав ни слова, парень вскочил со стула и удалился из кабинета, игнорируя косые взгляды одноклассниц и вопросы Арсения Сергеевича.       Именно с этого начались игры Антона Шастуна с судьбой в догоняшки.       – Ну у вас тут и бардак, конечно, – отметил Антон, осматривая кабинет. Сергей Борисович выбрал явно не того, потому что с телосложением швабры подросток никак не смог бы вынести весь мусор.       – И, насколько я понимаю, именно тебя послали все это убирать, – Арсений Сергеевич слегка усмехнулся. Лавируя между кусками бетона, раскиданными почему-то везде, а не только непосредственно у окон, историк вошел в лаборантскую и через пару секунд вышел оттуда уже с двумя упаковками перчаток. С громким «лови!» мужчина кинул одну пару Антону, который чуть было не получил по носу пластиковым пакетом, но вовремя сориентировался, услышав голос учителя. Запястье, отвлекшее внимание Шастуна, покалывало, а сердце грозилось выпрыгнуть из груди из-за чересчур близкого нахождения с соулмейтом. Он ощущал подобное на уроках, однако тогда это чувствовалось слабее. Причиной могло служить непостоянное внимание со стороны Арсения Сергеевича. Он все-таки был учителем, и смотреть на одного единственного ученика все 45 минут не мог. Но сейчас они в кабинете были одни, и Антон был более чем уверен, что ничем хорошим это точно не кончится.       – А зачем… а что… а как это? – Шастун крайне непонимающе посмотрел на надевающего перчатки мужчину.       – Помогать тебе буду, вот чего. Во-первых, я твой классный руководитель, и это моя профессиональная задача – не бросить тебя на произвол Сергея Борисовича. Во-вторых, это все-таки мой кабинет, и будет нечестно заставить тебя одного в нем убираться. И в-третьих, я просто не могу не помочь тебе, - Арсений Сергеевич как-то слишком долго посмотрел на Антона, после чего всучил тому хозяйственный мешок. – Ты держи, а я буду скидывать туда весь хлам. Соберем, а потом вместе рамы вынесем.       Парень отстраненно кивнул. Сам он находился глубоко в себе, разбирался в своих чувствах. Антон, конечно же, понимал, что вечно бегать он от учителя не сможет. Такая она, суть соулмейтов: рано или поздно ты сходишься со своей судьбой и больше никогда не хочешь расставаться с ней. Но Шастун старался оттянуть этот момент неизбежности как можно дальше. Ведь он представлял все совершенно не так. Он ведь не гей… да? По крайней мере, за все свои 17 лет Антон ни разу не замечал в себе таких наклонностей. Поэтому он очень сильно расстроился, когда в девятом классе начал встречаться с Ирой, а буквально через месяц она ушла к Илье. И кто Антон вообще такой, чтобы противоречить судьбе (думал он до того, как начал от нее же бегать)? Тем более, за этот месяц отношений у них с Ирой и так ничего не складывалось: вечные ссоры, какие-то подозрения. Зато сейчас у нее все хорошо, судя по Инстаграму. Но не о ней сейчас должны быть мысли. Сейчас проблемой №1 был Арсений Сергеевич и увеличивающиеся с каждой секундой чувства к нему. И, видимо, судьбе надоела беготня Антона, и она свела этих двоих вместе, чтобы они хотя бы поговорили.       – Антон, ты ведь понимаешь, что нам нужно обсудить все это, – начал историк, перестав складывать мусор в мешок. Он поднялся и внимательно посмотрел на Шастуна, который все еще надеялся отмазаться от него. Однако теплота в груди от одного только присутствия соулмейта разрасталась, и парень ничего не мог поделать с ней. Хотя, подождите…       – Что обсудить? – он мог начать строить дурачка, будто бы не понимая учителя. Все Антон понимал. Но продолжал стоять, все еще держа мешок в руках и боясь поднять взгляд на Арсения Сергеевича. Потому что он таки понимал, запустив таким образом процесс, остановить это уже точно будет невозможно.       – Не прикидывайся. Ты прекрасно меня понял, – мужчина дотронулся до кистей Антона, заставляя того отпустить мешок и вместе с этим отправляя строй мурашек в поход по руке парня. – Ты ведь только из-за этого бегал от меня весь год. И я уверен, что тебе приходилось ой как не сладко. Потому что я чувствовал себя так же.       Шастун все же осмелился поднять глаза и в ту же секунду он буквально утонул в этих синих омутах, так нежно смотрящих на него. В это мгновение он осознал, каким идиотом был, скрываясь все это время от мужчины. И все то, что он говорил, было правдой. Днем Антону было словно все нипочём. Он умело сбегал с классных часов, особо не высовывался на уроках истории, а при виде учителя всем видом показывал, что все у него хорошо и никакая нить у него не завязалась на запястье. Однако вечером, дома, когда храбриться было не перед кем, он принимал обезболивающее, чтобы не чувствовать жуткого пламени, которое будто бы охватывало метку. Судьба кричала: «Одумайся и признай! Легче же станет». Антон не слушал. И зря, как он понял сейчас. Сейчас он принял себя и свою судьбу, и стало в разы легче. Появились и пресловутые бабочки, и ощущение легкости во всем теле, и покалывающие кончики пальцев. А самое главное: нить, завязанная узлом, больше не горела.       – Арсений Сергеевич…       – Можно просто Арсений, - перебил Шастуна учитель. Мужчина уже особо не видел смысла в этой чрезмерной официальности. При своих коллегах и одноклассниках Антона, естественно, нужно будет это поддерживать, но сейчас это было ни к чему.       – Арсений. Прости, что я избегал тебя. Это на самом деле было глупо с моей стороны. Но я считал это неправильным. Ведь вы… ты мужчина, да еще и старше меня, и вообще мой учитель! Я думал, что смогу перебороть это, пойти наперекор судьбе… но я не смог. И только сейчас понял, что зря старался, – Антон стыдливо опустил взгляд, на что Арсений лишь усмехнулся.       – Ты никогда не встретишь любовь, которая будет правильной. Это законы Вселенной, и спорить с ними себе дороже. Я рад, что ты наконец-то все понял. Надеюсь, смелость к тебе вся вернулась? – мужчина приобнял Шастуна и, не дождавшись его ответа, мягко коснулся губ того. Смелость действительно вернулась, потому что Антон ответил на поцелуй и обнял учителя крепче, чтобы окончательно не распасться на частицы от той легкости, пронизывающей все тело.       А сам Арсений, улыбаясь про себя, придумывал благодарность физруку, который так помог воссоединению лучшего друга с одним упрямым идиотом.