Что если

Гермиона находит его сидящим на ступеньках на заднем крыльце Норы, одетым в один из теплых свитеров — подарков Молли. Устало вздыхая, она садится рядом, прикасаясь коленями к его, и они просто смотрят на падающий снег и слушают музыку, доносящуюся из кухни Уизли. Перси принес Артуру новое радио, и Молли настояла, что перед тем, как её муж разберет его на миллион деталей они используют его хоть раз по назначению. Гарри кидает на неё взгляд, прежде чем вновь переместить взгляд на небо: — Это звучало не лучшим образом, — он слышал их спор через тонкие стены Норы. Гарри уверен, что соседи тоже могли их слышать. Гермиона снова вздыхает, беря его под руку и прижимаясь к его боку. — Так и есть, — она опирается щекой о его плечо, беря его ладонь в свою. — Рон сказал, что если я не хочу оставаться в Англии, значит я не хочу оставаться с ним, — её голос звучит все тише и Гермиона рассеянно тянет выскользнувшую шерстяную нить из его свитера. — Он сказал, что мы должны идти разными путями. Гарри сжимает её руку и наклоняется ближе: — Он так не думает. Это же Рон. Дай ему пару минут, чтобы остыть, и он снова сможет мыслить здраво. Или просто дай ему пудинг. Это сработает быстрее. Её смех светлый и мягкий, и поэтому он тоже улыбается. — Спасибо, Гарри. Ты всегда знаешь, что сказать, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше. — Всегда пожалуйста, Гермиона, — его глаза искрятся озорством, когда он опускает голову, чтобы встретиться с ней взглядом. — Ты хорошо меня натаскала. Задыхаясь от негодования, Грейнджер отстраняется, чтобы толкнуть его плечом: — Честно! Гарри толкает её в ответ. Её плечи трясутся от смеха, а щеки раскраснелись от мороза. Но резкий крик внутри дома стирает улыбки с их лиц. Плечи Гарри поникли, когда он слышит знакомый голос. Поттер не может слышать слов, но догадывается из-за чего именно были крики. Гермиона внимательно наблюдает за его реакцией. — Джинни? Еще один крик заставляет его вздрогнуть: — Да. Грейнджер многозначительно на него смотрит: — И что ты сделал? Гарри приподнимает бровь: — Почему ты всегда думаешь, что виноват я? — Потому что как представитель мужского рода ты запрограммирован разочаровывать женщин. — Я не думаю, что это предположение справедливо. Она склоняет голову набок: — Хорошо. Тогда скажи мне вот что: это что-то случилось по твоей вине? Гарри отворачивается: — Можно и так сказать. Грейнджер мягко улыбается и наклоняется вперед, чтобы он не мог избежать её взгляда. — И в чем дело? Её улыбка исчезает, когда Гарри смотрит на неё. Её самый лучший друг с полностью белыми от снега волосами. — Дело в том… — он на мгновение замолкает. — Джинни не хочет, чтобы я уезжал. Гермиона хмурится: — Уезжал? Куда ты собираешься? Гарри трясет головой с нервным смешком и снова отворачивается. Это было смешно. Он даже не думал тогда. — Я… — он не знает, как сказать. Гермиона крепче сжала его руку: — Расскажи мне. Он внезапно заинтересовался перилами позади себя. — Я подал заявление о переводе, — она молчит и поэтому Поттер продолжает. — Они искали людей, которые присоединятся к твоей команде. Когда Гермиона и на это ничего не отвечает, он, наконец, поднимает взгляд, чтобы посмотреть на неё, страшась того, что может увидеть в её глазах. Её глаза широко раскрыты, а рот приоткрыт, будто она забыла, как дышать. — Ты поедешь со мной? — произносит она тихим дрожащим шепотом. Гарри небрежно пожимает плечами: — Только если ты этого хочешь, — когда она молчит, он мягко зовет её. — Гермиона? — Ты не можешь, — говорит она резко, в панике вставая и отходя от него. Глаза Гарри расширились от удивления: — Ох. Хорошо. Мне жаль. Я подумал, что… — Ты не можешь, Гарри. Ты не можешь просто попросить о переводе. Ты не понимаешь. Мы будем путешествовать. От одного Министерства к другому, останавливаясь в разных странах на несколько месяцев. Месяцы, Гарри. Ты не можешь поехать. Просто не можешь. — Хорошо, хорошо, — он быстро поднимается, направляясь к ней, и мягко притягивает её к себе. Успокаивая, Гарри проводит руками по её плечам, задаваясь вопросом почему она так взволнована, почему её глаза полны слез, а дыхание столь тяжёлое. — Ты не можешь поехать, — снова произносит Гермиона. Её голос дрожит. — Ты должен… — она сглатывает, пытаясь сдержать слезы. — Ты должен остаться. Не обращая внимания на её сопротивление, Гарри сильнее прижимает её к себе. Её голова прижимается к его плечу и её рыдания болью отзывается в его груди. Гермиона больше ничего не говорит, просто обнимает его в ответ, пальцами цепляясь за ткань его свитера. Гарри ждет пока не затихнут её всхлипы и лишь потом продолжает: — Слышишь это? Что за ужасная магическая переделка «Рудольфа — красноносого оленя»? Могу поспорить, что Амбридж бы понравилось. Гермиона смеется и утыкается носом ему в грудь. Он медленно покачивается в такт музыке, ведя ее за собой, пока не чувствует, что она начинает двигаться в унисон: — Ты в порядке? Гермиона ничего не отвечает, лишь вздыхая, пока они танцуют. — Ты никогда не думал, какой бы была наша жизнь, если бы все было по-другому? — Что, например? — тихо спрашивает он. Она слегка пожимает плечами: — Да многое. Что если бы Волан-де-Морта никогда не существовало? — Гермиона на мгновение запинается, прежде чем продолжить. — Что если бы Рон тогда не вернулся? Это было пыткой: не останавливаться, чтобы посмотреть на нее. Это было пыткой — продолжать двигаться. — Это бы что-нибудь изменило? Гермиона сильнее утыкается лицом ему в грудь, неглубоко дыша, и пальцами сильнее сминая край свитера: — Не знаю… Может быть. Гарри останавливается и на секунду закрывает глаза, будто обдумывая свои последующие слова: — Что изменилось сейчас? Она, наконец, смотрит на него, и улыбка у нее грустная. — Помнишь, когда мы в последний раз танцевали вместе? Он тоже грустно ей улыбается: — Я помню. — Мы боролись за наши жизни… — Скрывались от егерей и искали крестражи… — Все ходили и ходили… — Читали книги и пили многосущное зелье… Гермиона улыбается: — Жили в палатке, — она улыбается еще шире, но слезы вновь начинают собираться в уголках глаз. — Прошло уже четыре года. Гарри печально кивнул: — Так и есть. — Ты не можешь поехать, потому что все будет так же, как и тогда. Ты и я путешествуем в одиночку. — Там будут другие люди. — Не для меня. Гарри знает, что должен отпустить это и промолчать, но он не может. Он смотрит в ее глаза и абсолютно не уверен, что он может там увидеть: — Почему это плохо, Гермиона? Почему плохо нам с тобой оставаться наедине? — Ты уже знаешь ответ, — голос у нее дрожит. Он чувствует, что Гермиона пытается отстраниться и прижимает ее крепче: — Скажи мне. — Гарри. — Скажи мне. Гермиона смотрит на него снизу вверх. Они не были так близки друг к другу с той самой роковой ночи. Они больше не оставались наедине с того танца в палатке. В этот раз Гарри вновь забывается и склоняется к ней, но в этот раз он не ослабляет объятий. То, чего он не ожидает, что Гермиона сама придвигается ближе и прикасается губами к его губам. Он удивленно вздыхает, прежде чем обхватить руками ее тонкую талию и прижать к себе. Это череда неглубоких, легких поцелуев, что Гарри осыпает ее губы, подбородок, линию челюсти и глубокий, мучительно длинный поцелуй, когда Гермиона приоткрывает рот, и его язык касается ее. Его руки везде: на плечах, талии, бедрах, в то время, как ее пальцы скользят по его груди, прежде чем закрыться в его волосы. Гарри не хочет думать ни о чем, лишь одна мысль бьется у него в голове: сколько он хотел ее, сколько нуждался, сколько жаждал. Гермиона отталкивает его внезапно. Ее дыхание такое же прерывистое, как и его, а тело бьет мелкой дрожью. — Мы не должны… — Нет, — соглашается он. Гарри никогда не хотел быть таким человеком. — Я с Роном, а ты с… — Джинни, — говорит он горько, дыхание еще не пришло в норму. — Я знаю. Гермиона выглядит так, будто собирается вновь заплакать, когда поднимает взгляд на него: — Ты не можешь поехать со мной, Гарри. В его груди что-то болезненно сжимается от этих слов. Он не может вернуться обратно, особенно теперь, когда знает каково это быть с ней, даже если это и длилось всего пару мгновений. Гарри и так игнорировал все это, до сегодняшнего вечера. — Что если бы не было Джинни? Гермиона широко распахивает глаза: — Не глупи. — Что если бы не было Рона? — Гарри… Он хватает ее за руку, прежде чем она может развернуться и уйти: — Что если все не так сложно, как мы думаем? Что если все просто? — Но это не так, — говорит Гермиона на автомате, но в голосе сквозит сомнение. — Что если? — он притягивает ее ближе, нежно касаясь ее щеки. — Что если мы проведем вместе следующие восемь месяцев. Только ты и я. — И еще трое людей. Гарри улыбается: — И еще трое людей. Путешествуя по миру и делая все, что нам захочется. — Мы просто не можем. То, что ты предлагаешь… Это безумие. Он крепче сжимает ее руку: — Ты думаешь обо мне, когда ты с ним? Гермиона вновь опускает взгляд, ее щеки краснеют и сердце бьется чаще. — Я думаю о тебе, — она сразу же поднимает голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — Это несправедливо по отношению к Джинни. И если ты думаешь обо мне тоже, то это несправедливо и по отношению к Рону. — Я забочусь о нем, — произносит Гермиона мягко. — И я о нем забочусь, так же, как и о Джинни, — Гарри вновь тянет её к себе. — Но можем быть просто ты и я. Так же, как тогда, в палатке. Она горько улыбается: — Я должна была позволить тебе поцеловать меня в ту ночь. Гарри хмыкает и тоже улыбается: — Да, ты должна была. — Почему мы шли к этому так долго? В отличие от большинства других, ответ именно на этот вопрос он знал. Гарри ухмыльнулся: — Просто ты слишком долго думаешь. Гермиона рассмеялась, прежде чем выскользнуть из его объятий: — Нам лучше вернуться. Гарри печально кивает, отпуская ее, и они вместе направляются к Норе. Когда они заходят, он ободряюще кладет руку ей на спину. Это займет некоторое время, но Гарри не сомневается, что этот вечер — начало тех самых перемен, которых он так долго ждал.