Соскучился

      У Стаса болит голова. Плохое зрение размывает очертания дивана и фигуру в красной шубе, на нем сидящую. Прожекторы светят прямо в глаза, и боль усиливается от этого искусственного света. Он, как и обычно это бывает на съемках, молчит, но сегодня вовсе не потому, что так надо, а от того, что больно. Стас не хочет открывать рот, даже кивок причиняет дискомфорт. Он скрещивает тощие пальцы рук в замок и медленно царапает ногтем тыльную сторону ладони, совсем не замечая этого, по привычке, чтобы отвлечься на царапину от головной боли. Хриплый голос Игоря давит на виски снаружи, а что-то неведомое и тупое как столовый нож – изнутри. Он тяжело закрывает глаза и вздыхает ртом. Этого никто не заметит, но с закрытыми глазами сидеть гораздо проще. Нет мутных контуров многочисленных тел съемочной группы, блестящей короны, собственных худых ног и самой комнаты тоже нет. Так гораздо легче терпеть боль.       В последнее время у Стаса часто болит голова. Сегодня это случилось на съемках. Он не обращался к врачу, не говорил кому-либо и особенно Игорю. Последние недели они почти не общаются. Разбегаются после съемок по своим квартирам, чтобы окунуться в повседневность - социальные сети, компьютерные игры. Кто что любит. И если для Игоря это отдушина от суеты и образа, полного величия и роскоши, Стаса губит его собственная квартира. И так сильно болит голова, что парень просто лежит на кровати, натянув одеяло по самый подбородок, и ждет, когда это прекратится. Он достаточно сильный, чтобы справиться с болью, но слишком слабый, чтобы попросить о помощи. В такие дни, когда боль совсем одолевает Стаса, он ставит рядом с кроватью бутылку воды и молча ждет, прикрыв глаза. Из приоткрытых губ доносится тяжелое грудное дыхание, шум которого, кажется Стасу, разносится по всей квартире.       Но сейчас он лечь не может. По сценарию он должен подать гостю какой-то бесполезный реквизит и молча сесть обратно. Возможно, Игорь метнет в его сторону искрометную шутку, а Пимпу стоит похихикать, пожать плечами или выкинуть вперед руку в неприличном жесте. Но слишком больно. Босс смеется. Низкий хохот раскатывается внутри Стаса огромными валунами, от затылка катится по черепу ко лбу и, расколовшись надвое, ударяет по вискам. Парень невольно, совсем незаметно, на секундочку морщится, а тонкие губы искривляются в улыбке боли. Он прикрывает их рукой, пальцами касаясь рта, чтобы никто не заметил, что это не улыбка, а попытка сказать: «Помогите мне».       Иногда Стас не понимает шуток Игоря. Он кивает или чуть ведет глазами в сторону, а временами просто молча смотрит на Босса, даже не ожидая пояснений или продолжения. Сегодня он не то, что не понял, о чем говорил Игорь, он даже не услышал. Не хотел больше слушать его, ведь чуть ли не каждое сказанное им слово причиняло боль. Стас медленно моргнул, глядя на Босса, но почти не в силах разобрать его очертания. Вместо темных очков – два пятна, золотистая корона расплылась в ореол над платком, шуба, словно свернувшийся клубком дикий зверь на теле Игоря. Все как обычно, Стас начал привыкать, что ничего не видит. Это даже не настораживало его.       К середине съемок он нашел в себе силы, чтобы бросить в руки гостю мексиканскую шляпу. Он плохо понимал, зачем она нужна, ведь даже не особо вчитывался в сценарий. Стас не был уверен, что тот ее поймал, главное сейчас было – вернуться на место, не подав виду, что каждое движение, взгляд и слово причиняют ему боль. Стас подпер подбородок кулаком и продолжил смотреть прямо перед собой – в никуда. Было сложно.       Потом прожекторы погасли. Стас слышал, как Игорь разговаривает с гостем около кулера с водой, слышал затвор камеры. Наверняка, они делают очередное селфи на телефон, где Босс ухватится за края шубы и чуть приподнимет голову. Это для форса и пафоса. Стас тоже достает телефон из кармана спортивных штанов. Продолжает слушать, а рука тяжело опускается в ткань, и Стас отмечает, как плохо он ее чувствует. Пальцы словно онемели, а губы немного дрожат. Ему не интересно, что с ним. Ему интересно, когда это прекратится. На ощупь нажимает кнопку включения, и экран загорается голубым светом, молнией ударив по глазам Стаса. «Придурок» - думает он, понимая, что телефон ему вовсе не нужен, но нужно просто чем-то занять руки. Он не видит цифр на экране, да и заставку, собственно, тоже. Что-то происходит со зрением, все раздваивается и плывет так, что Стас не может разобрать, сколько сейчас времени, несмотря даже на то, что вчера он растянул цифры на дисплее на весь экран. Это на случай, если станет совсем плохо видно. И вот, стало. Пимп не встает с кресла, не стягивает с лица балаклаву, не спускает капюшон. Ему то жарко, то холодно, а комната становится все дальше и дальше от его привычного угла.       - Че с тобой? – голос совсем близко, но Стас не может понять, откуда, из какой точки комнаты говорит Игорь.       Он только мычит что-то и трет переносицу в надежде отвлечь, скрыться, спрятаться. Нужно подниматься, ведь он не может оставаться в кресле до ночи. Съемочная группа расходится, но Стас уже плохо слышит шарканье ног по полу и прощания друг с другом. Он поднимается на ноги и шум в его голове сменяется на писк, такой пронзительный, что, кажется, вот-вот прорвет череп изнутри. Ноги слабеют, и Стас чувствует, как пол под ним раздвигается в разные стороны, пожирая его. И он валится вперед. Пимп чувствует, как губы касаются шубы, а что-то невидимое подхватывает его за талию. Стас не чувствует ног, а затем и рук, спины, лица. Все исчезает. И перед тем, как комната проваливается в темноту, Стас мельком успевает подумать, что сильно соскучился.       В голове шумит что-то похожее на море, а ноги и кончики пальцев неприятно покалывает. Стас не хочет открывать глаза. Еще не поняв, что произошло, он осознает, что боится. Боится снова оказываться в этой комнате, в которой снимают глупое шоу. В комнате, где он почти не видит Игоря без накладной бороды и дурацкой короны. А еще он боится, что открыв глаза, все снова станет таким расплывчатым, что даже наощупь передвигаться будет сложно. Его пугает быстрая мысль, почти неосознанная, что он снова не поймет шутку Игоря, сказанную нарочито хриплым голосом и не сможет посмеяться, склонив голову к коленям, когда эта шутка будет действительно неплохой. Стасу страшно от мыслей о головной боли и собственного одиночества.       - Я, блять, не знаю, что делать в таких ситуациях! – доносится голос из темноты, - «Скорую» вызывать, или че, хуй его знает! Ну, да, бледный, лежит…       Голос знакомый, даже гадать не нужно, кто говорит. Стас хорошо, много времени знает этот голос, который несколько лет назад начал ломаться хрипотой в нужных ситуациях. Он открывает глаза. Золотой диван словно склоняется своей спинкой к нему, кусочек красной шубы свисает к его ногам с ручки. А справа виднеется знакомая спина. Игорь в белой футболке, на шее немного блестят цепи. Он так и не снял их, когда сбрасывал шубу, кидал на пол корону, накладную черную бороду и платок. Стас видит, хоть и размыто, но всяко лучше, чем было. Он хочет что-то сказать, но из горла доносится только странный сдавленный хрип. Словно кто-то ногой топчет его легкие. Игорь резко разворачивается. На его лице огорчение и радость одновременно. В нахмуренных бровях, застывшей полуулыбке и внимательном взгляде. Конечно, Стас не может разглядеть и половины его эмоций, но видит, что Игорь рядом. В руке, на каждом пальце которой по массивному перстню, телефон. Он немного отдален от уха, словно разговор стал неважен. Боль отступает.       - Ебать, - вырывается у Игоря, после чего он снова подносит телефон к уху, - Ожил, перезвоню.       Игорь небрежно бросает телефон на стол с зеркалом, стоящий у стены и как-то чересчур для себя тревожно делает шаг к золотому дивану. Следом опускается на колени, совсем рядом со Стасом.       - Что, блять, с тобой происходит? – в его голосе недовольство.       Стас опешил. Возможно, он ждал заботы, возможно, даже безразличия, но не злости. Никак не злости, Стас совсем не знал, как можно злиться на человека, который и сам не понял, что с ним произошло. Он открыл рот, чтобы ответить, но не нашелся в словах, растерялся и опустил глаза, глядя на свои руки, сложенные на животе.       - Ты жрал сегодня? – резко спрашивает Игорь.       - Что? – не понимает Пимп.       И Стас действительно ни черта не понимает. Не понимает, за что Игорь ругается и как он оказался на диване, когда только что собирался ехать домой. Куда делось кресло и съемочная группа и почему у него такие тяжелые ноги, ведь он ими даже не шевелит.       - Ебаный глист, - ругается Игорь, - Ты, блять, какого хуя так пугаешь? Я думал, ты откинулся.       - Нет, - только и говорит Стас, понимая, как глупо все это выглядит.       - Что «нет»? Ходишь как сраная рыба по площадке, а потом падаешь в обмороки.       Стас хочет подняться, встает на локти, приподняв торс, почти спускает ноги с дивана, но жесткая рука Игоря резко возвращает его в горизонтальное положение. Прикосновения – это приятно, но не тогда, когда тебя толкают, думает Стас, не говоря об этом вслух. Он бы сказал, да не мог. Парень только послушно опрокидывается обратно, лишь успев свесить одну ногу на пол.       - Принцесса, - Игорь говорит это с такой пренебрежительной интонацией, словно сейчас фыркнет.       - Я? – продолжает не понимать Стас, - Прости.       - За что, блять? За то, что мне приходится тебя на руках таскать, как ебаную леди? Откуда я знаю, че делать, если ты вдруг падаешь посреди дня. Ты ебанутый, Стас? Что с тобой вообще, сука, происходит, нахуй?       - Я… - Стас запинается.       Теперь он видит хорошо. С такого близкого расстояния, когда Игорь уже навис над ним, несложно разглядеть его лицо. С удивлением и даже радостью, Стас видит. Видит, что Игорь и не злой вовсе, что нет в его глазах ненависти или обиды. Игорь опирается локтями о край дивана, все так же стоя на коленях, и указательный палец едва ли касается плеча Стаса. Нет шубы, короны, толпы людей. И комната вовсе не пустая, но и не полная. Их двое и Стас понимает, что больше головной боли его волновало то, как сильно он…        - Соскучился.       Игорь молчит. Его лицо не шевелится, кажется, даже дыхание застыло в непонимании и удивлении. Он быстро моргает пару раз и кривит губы, словно нюхнул нашатырный спирт. Всего на секунду в его лице мелькает это непонимание, а потом, словно с неба, сваливается смешок. Напряжённый неприятный нервный смешок. Стас, снизу вверх, смотрит на Игоря, и ему кажется, что он вот-вот проснется. Что он все еще в обмороке. А может, даже в коме. Все вокруг начинает казаться таким нереальным, незнакомым и только Игорь, в паре десятков сантиметров от него, настоящий. Настоящий и удивленный, нервно и мерзко хихикнувший, но привыкший к странностям Стаса. Скорей всего, он даже не обратит внимания на это слово, брошенное случайно, но давно таившееся в голове Стаса вперемешку с болью. Или сделает вид, что ему все равно.       - Ты от голода сознание потерял? – спрашивает Игорь низким голосом, тихо, и глядя куда-то в сторону.       Все верно, думает Стас, не заметил. Его, Стаса, вообще сложно заметить. В углу, в капюшоне и балаклаве, не проронившего ни слова за полтора часа съемок.       - Нет, - Стас немного вертит головой из стороны в сторону, - От мигрени. Иногда бывает, но…       - Обещай сходить к врачу, - перебивает Игорь.       Раньше, когда Стас говорил, Игорь слушал. Но теперь, кажется, все по-другому. Стас протяжно моргает. На пару секунд оставляет глаза закрытыми, вновь не желая их открывать. Спокойствие медленно отступает. Минутная мысль о том, что он снова не один постепенно отходит на задний план и возвращает Стаса в больную реальность. Но он не принцесса и ему нужно смотреть страхам в глаза. Над головой все так же Игорь, а сзади него выключенный прожектор. Стас открывает глаза.       - Ладно, - он пожимает плечами.       Игорь не встает с колен, а Стас с дивана. И так они будут смотреть друг на друга, пока кто-то не прервет тишину и не предложит поехать домой. И ничего не изменится. Только если Игорь не спустит одну руку с дивана и не переложит ее на бледную ладонь Стаса. И Стас с уханьем в животе, неожиданным для себя самого, отмечает, что так оно и есть. У Игоря руки теплые, и Стас чувствует это, но ничего не говорит. Не смотрит на их соприкоснувшиеся пальцы, а только на Игоря, ловя эту странную атмосферу вновь и рассеивая туман вокруг спокойствия и уверенности. Его состояния меняются, скачут, опускаются вниз и вверх как американские горки. Все это происходит меньше, чем за минуту. И теперь, глядя на Босса, он отдаленно понимает, что кабинка застряла на самом пике изогнутой железной дороги. Пальцы Игоря немного сжимают кисть Стаса.       Босс вызывает такси. Его руки заняты телефоном, но своими Стас до сих пор чувствует это касание, тяжесть чужой ладони на своей и, уже сидя на диване, всего на секунду позволяет себе улыбнуться. Игорь натягивает черную куртку и бросает Стасу на колени его – белую. Они спускаются по ступенькам, и Игорь придерживает Стаса за локоть, боясь, что тот снова упадет. Игорь не говорит этого, но знает, что за тупым Стасом нужно следить. Что он не попросит о помощи, пока не свалится посреди комнаты и не напугает Игоря до полусмерти, до паники, которую он испытывал, судорожно ловя падающее тело и дрожащими руками набирая номер какой-то знакомой медсестры.       Они садятся в машину на заднем сидении. Стас сует руки в карманы, а Игорь кладет их по обе стороны от себя, расставив длинные ноги вокруг кресла водителя.       - Пиздец ты тупой, - бросает Игорь тихо, чтобы таксист не услышал.       - С хуя ли? – Стас смотрит на парня слегка сонным, но обиженным взглядом.       - Я тоже соскучился.       Стас отворачивается и смотрит в окно. Мелькают расплывчатые пейзажи, мутные из-за плохого зрения. Но ему вовсе и не нужно видеть. Достаточно того, что он слышал.