***
Итачи молча стоит у окна, вглядываясь в сумерки. Если он и мог довериться кому-то, то только ей. Учиха чувствует лёгкую вину, уже не зная, перед собой или перед кем-то другим. Скоро близится рассвет, а результатов никаких нет. Мобильник в который раз обрывается на стандартной мелодии. Он не берёт трубку и недоступен уже более десяти часов. Правда, перед Мадарой пришлось отчитаться. Дверь кабинета открывается и показывается вымотанная блондинка с небольшой серой папкой в руках. — Девочка в норме, — говорит она, видя усталое лицо Учихи, и проходит к своему столу, опускаясь в кресло. — Случай редкий, но вполне стандартный. Итачи молча кивает. Он не задаёт вопросов, Цунаде сама всё расскажет. — Она беременна, — Сенджу смотрит пристально на Учиху. — Около двух месяцев, вы женаты всего-ничего, до свадьбы ты вряд ли знал свою жену, так что... — Я это предполагал, — кивает Итачи, устремляя взгляд в окно. Одна из его самых больших и неприятных догадок оправдалась. Он был уверен в этом на восемьдесят процентов после того, как она обратилась к Мадаре. — Итачи, — Цунаде устало трёт переносицу, — то, как вы поступите с этим ребёнком, ваше право, но ты знаешь о тесных связях Мадары с Орочимару, и только в его клинике делаются запрещённые аборты с фальшивыми справками о том, якобы это был случайный выкидыш. — Поэтому я хочу, чтобы вы ничего не говорили Мадаре, — Учиха посмотрел на женщину серьёзным взглядом. — Вы ведь можете сделать такую же липовую справку, как у Орочимару, только с меньшим сроком беременности? — Это ведь не твой ребёнок... — Это моя жена, — такого простого ответа вполне достаточно для Сенджу. — Я помню, как эту же фразу говорил Шисуи, — горько улыбается Цунаде, отводя взгляд. — Но дело ваше, со справкой помогу, консультироваться она будет у меня, роды тоже буду принимать я, хотя я больше по хирургии, но в редких случаях могу и... — Но вы ведь обычно принимаете роды у соулмейтов, — подметил Итачи. — Отец ребёнка соулмейт, — Сенджу отводит взгляд в сторону. — У неё чёрная метка, Итачи. Учиха поджимает губы и кивает. Он даже не знал, что у его жены есть, точнее, был соулмейт. Не удивительно, ведь Шикамару оказалась права, они никогда толком не говорили, как бы он мог об этом узнать? — Это не будет выглядеть подозрительно? — Я мастер своего дела, Учиха, могу принять роды и не у соулмейтов, к тому же, ты у меня особенный ребёнок, так что ничего подозрительного в том, что я буду принимать роды у твоей жены, нет, — ответила блондинка. — Есть что-то, что я должен знать? — осторожно спрашивает Итачи. — О её связи с соулмейтом. Непонятный контраст, связь редко когда влияет на организм в целом, но по первым результатам говорить толком ничего не могу. Связи с соулмейтом вроде бы и нет, а возможно никогда не создавалась, по всем показателям ничего толкового, но к тому же, что-то есть. У меня есть несколько догадок, но я не рискну говорить о них раньше времени. Состояние здоровья в целом неплохое для соулмейта, но думаю, существуют ментальные блоки, вызванные психологической реакцией защиты сознания. Это ничего, что я твою жену называю соулмейтом, всё же вы..? — Всё в порядке, — у Итачи нечитаемое выражение лица. — Какие будут рекомендации? — Желательно до третьего триместра оставить девочку в относительном покое, никакого давления, никакого влияния Мадары, лучше, чтобы она пожила у родителей всё это время. Плод развивается слабо и медленно, думаю из-за того, что не ощущает связи с отцом. Ты ведь знаешь, хоть возможность родить у соулмейтов самая высокая, существуют ряд ограничений. Поэтому легче специализироваться не на соулмейтах, эти роды всегда проходят проще, хоть и с большими рисками смертности. Никто не будет осуждать врача, если на его столе умрёт мать или ребёнок, или оба, если женщина изначально не была соулмейтом, тебя же сгнобят, если ты допустишь смерть соулмейта, его ребёнка или ещё хуже — обоих. — Но, несмотря на это, вы предпочитаете работать только с соулмейтами, — подметил Итачи. — Нас, хороших специалистов, очень мало, — Цунаде сложила руки в замок. — И то, даже в моей практике было много случаев провала. Единственной, на чьём столе умерло не больше одного процента соулмейтов, Узумаки Мито, моя наставница. — Бабушка Наруто? Я думал, что вы лучше неё в этом разбираетесь. — Госпожа Мито отошла от дел, хотя периодически берётся за работу. Она приняла все роды своей дочери, думаю, что и роды своей внучки будет принимать тоже она. Даже не знаю, Итачи, повезло вам с тем, что Курама теперь ваш родственник или же нет. В любом случае, следующий глава рода Шисуи и его первенец будет наследовать эту честь семьи Учих. Ребёнку Наруто уже не стать во главе рода. Во-первых, он не будет чистым Учихой, как Шисуи или даже Обито, а во вторых, он третий. Я понимаю, почему Мадара выбрал для Шисуи в жёны Амеюри Ринго, всё же её дед по отцовской линии был Учихой. У Мадары всегда была большая повёрнутость на крови клана. Все Учихи обязаны жить среди Учих и подчиняться старым законам и правилам. К тому же, как моему родственнику, дам тебе совет, чем скорее ты поднимешь компанию родителей и отойдёшь от дел Мадары, тем свободнее станешь. И забирай с собой Саске как можно скорее. Изуна до сих пор не может выбраться из всех этих путанных родственных уз, — Сенджу задумчиво склонила голову набок. — Кстати, Изуне стало лучше, возможно, что к концу года... хотя нет, не стоит так загадывать. Ничего не говори Мадаре про состояние здоровья Изуны. — Мы ведь с вами знаем, что приезда Изуны не избежать, — Учиха опустил глаза в пол. — Думаю, это по сроку совпадёт с приездом Саске на каникулы. — В любом случае, — Цунаде поднялась, — о твоей жене я позабочусь. С Шикаку связываться не буду пока, Мадаре объяснять я ничего не обязана и не буду, сам решай, что собираешься ему говорить. — Спасибо, — слабо улыбнулся Итачи.Глава 17. Госпожа Цунаде.
15 апреля 2017 г. в 14:12
Шикамару ненавидела этот день! Ходить с Наруто по магазинам оказалось той ещё пыткой! Итачи точно знал, на что её отправляет.
Гаара была не менее выдохшейся и даже заснула в машине, прижавшись к Шикамару и положив голову ей на плечо.
Беременная Наруто может быть вполне истеричной и капризной, Шикамару уверена, что это всё гормоны, потому что такой требовательности она ещё никогда не проявляла. Или это последствия брака с Мадарой?
Мало того, что Наруто покупала и выбирала вещи, которые хотела и шли девочкам на её личное усмотрение, так чуть ли не устраивала слёзных представлений, когда они отказывались это примерять.
Она заставила их остаться в купленных платьях, умудрилась затащить в салон красоты, где им сделала маникюр, педикюр, макияж... После была утомительная фотосессия, как сказала сама Наруто, на память, что они такие молодые, да и разве можно отказывать беременной женщине? Наруто явно пользовалась своим положением и даже не стремилась этого скрыть. Гаара недовольно шепнула Шикамару, что, кажется, у Наруто созрел гениальный план, вот она так и старается. В такие минуты её стоит опасаться, потому что она начинает походить на родную мать.
Шикамару припомнила Кушину Узумаки на свадьбе и та показалась ей милой и доброй женщиной.
И вот сейчас они сидели в машине, ехали домой, весь этот ад кончился, новые туфли на огромном каблуке натерли, и их хотелось снять, но под чутким присмотром голубых глаз этого сделать не удавалось.
Шикамару и вправду чувствовала себя неловко в этом обтягивающем сером платье, доходившем ей до бёдер, ведь платье постоянно приходилось опускать вниз, так как оно норовило задраться. Благо вырез лодочкой был неглубоким и ничего не открывал, метка продолжала быть спрятанной. Рукава платья были чуть длиннее локтей, на запястьях красовались браслеты. В салоне ей сделали красивую причёску из множества кос, которые были убраны наверх. Напоминало что-то в греческом стиле. И длинные тонкие серёжки дополняли образ. Макияж был неброским, кошачьи стрелки на глазах, но вот ядовито-красная помада, которую выбрала Наруто, ещё долго препираясь с визажистом, всё же несколько смущала.
На Гааре было бордовое платье чуть ниже колена, с открытой спиной. Из её волос уложили красивую косу вокруг её головы. И тот же яркий цвет на губах.
Наруто купила себе бледно-голубое платье по колено, с юбкой-солнцем, толстыми бретельками и довольно открытой грудью, где виднелась метка. Покрой платья был так интересно сшит, что даже было незаметно проявляющуюся беременность. Вот только себе губы красным она красить не стала, сказав, что это может быть опасно, и доверила визажисту его же работу.
В дороге и Шикамару умудрилась задремать, поэтому их будил бодрый голос блондинки. Девушки поморщились, взяли пакеты с вещами, которые они вряд ли наденут и отправились в свои комнаты.
Шикамару хотела избавиться от неудобной одежды, от туфлей, что продолжали натирать, от мысли, что если увидит своё отражение в зеркале, то там будет кто-то другая, но не она.
Когда Шикамару вошла в комнату, она тут же сгрузила пакеты на кровать и, зевнув, села рядом. Стянув неудобные туфли и отбросив их в сторону, она поморщилась. Ну вот, нужно переодеться, расплестись и умыться.
Девушка поднялась и направилась в ванную, взявшись за ручку, она потянула на себя, но дверь так легко и быстро поддалась, а ей навстречу резко шагнул Итачи, чуть не сбив с ног. Шикамару вскрикнула, вцепившись в мужа, чтобы не упасть и уставилась на него во все глаза.
Это была явно неожиданная встреча.
Итачи придерживал её за талию, не отпуская и удивлённо рассматривал. Она ему кого-то напоминала, возможно. Скорее всего, в данный момент отдалённо была похожа на Рин... Или ему только кажется?
— Прости, мы только приехали, — она легко выскользнула из его рук и вернулась обратно в комнату, чувствуя неловкость. — Я не думала, что ты будешь здесь... ты обычно отсутствуешь.
Итачи молча проследовал за женой, не сводя с неё пристального взгляда. Так похожа на Рин или нет? Эта красная помада...
Шикамару, чувствуя неловкость, отвернулась и, не зная, как и чем себя занять, принялась раскладывать вещи по местам. Она не смотрела на мужа, но чувствовала его присутствие, и это ощущение наполняло её.
Итачи понимал, что не должен этого делать, потому что в данном случае он просто использует свою жену, чтобы вспомнить... как это было. Шикамару не показалась ему вмиг привлекательной из-за смены образа, просто он резко и остро почувствовал, как воспоминания нахлынывают. Ведь со спины вроде даже похожа, только волосы бы распустить... а лучше не стоит. Он не был уверен, насколько длинные волосы у его жены и если длина не совпадёт, это только всё испортит.
Самым ярким, самым болезненно-сладким воспоминанием было... шёлк тёмных волос просачивающихся сквозь пальцы. Учиха зажмурился, пытаясь отогнать и воспоминания, и наваждение. Ему лучше просто покинуть комнату. Чтобы не причинять боли себе. Да и его жена вроде как поняла свою оплошность, старалась быть покладистой и на глаза не попадалась.
Он скользнул взглядом по гибкому стану, платье отчётливо обрисовывало каждый изгиб тела. Итачи тоже был человеком, и он поддавался своим маленьким демонам.
Шикамару дрогнула, ощутив ладони мужа на своих бёдрах, спиной — его грудь. Итачи был так близко, тихо дышал в открытую шею. Шатенку охватила дрожь и из рук выскользнули какие-то вещи. Он, конечно, дал ей передышку и возможность подготовиться к их следующему разу, хотя и не намекал, как скоро он будет, но Шикамару всё равно не была готова.
Сейчас всё было как-то иначе, но Шикамару продолжала чувствовать, что что-то не так. Где-то в груди надрывно что-то трепетало. Нужно было выскользнуть из его рук и соврать, что Мадара просил зайти к нему. Итачи точно не станет её удерживать.
Учиха усмехнулся. Он так бессилен перед своими слабостями, хотя всегда считал себя сильнее. Его руки огладили женские бёдра, медленно задирая вверх платье. Он прикрыл глаза, лучше не видеть её лица, это сейчас лишнее, сосредоточиться на похожести ситуации и представить другую. Чтобы потом боль раздирала изнутри.
— Итачи, — тихо выдохнула Шикамару. Нужно найти в себе силы вырваться из его рук.
Учиха резко толкнул её к стене, прижимаясь следом. Она выставила вперёд руки, головой уткнувшись в стену. Опять не хочет быть с ней лицом к лицу? Наказывает? Или она ему и вправду противна?
Шикамару жмурится, внутри всё начинает гореть от ощущения какой-то неизбежности. Её муж ведёт себя странно. Ладно, когда он занялся с ней сексом, чтобы проучить, но сейчас в чём она виновата? Не из-за того ли, что поехала с Наруто по магазинам?
— Итачи, — слетело почти неслышно с собственных губ.
Учиха не отвечает, даже не слышит её. Он будто бы здесь и где-то далеко одновременно. В этой реальности и заплутав в собственных воспоминаниях. Он полностью предаётся чувствам, забытым, почти похороненным под гнётом реальности, так неожиданно вылезших на поверхность.
Шикамару ничего не понимает. Он какой-то другой и не реагирует на её слова. Её охватывают противоречивые чувства. Ей не хочется, чтобы он прикасался к ней, но от этих жарких ладоней внутри всё начинает пылать. Что же это такое?
Шикамару прикусывает нижнюю губу, потому что её трусики скользят вниз, а пальцы Итачи осторожно касаются её там... и это настолько ярко и сильно, что хочется просто заскулить.
Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, губы сцепляются сильнее, а тихий стон застревает в горле, когда ловкие пальцы надавливают на клитор, ласково обводят, скользят между половых губ и проникают внутрь.
Шикамару давится чувствами, тихо стонет, прогибается в пояснице, поддаваясь назад. Её всю трясёт, тело охватывает жар, а пальцы её мужа уверено скользят в ней, заставляя трепетать от неизведанного восторга. На глаза наворачиваются слёзы, дыхание сбивается.
Итачи входит резко и неожиданно. Всё совсем по-другому, приятно, но внутри по-прежнему пусто.
Он двигается резко, сильно, глубоко, стискивая женские бёдра с силой, явно имея намерение оставить на теле синяки. Шикамару ничего не понимает, у неё от слабости кружится голова, и во рту становится сухо. В момент, когда его ладонь скользит по её животу вверх, шурша по задранному платью, и с силой сжимает грудь, Шикамару только радуется, что через поролон бюстгальтера не может почувствовать его настойчивое прикосновение.
Она тяжело дышит, её сильнее вжимают в холодную стену, а проникновения Учихи становятся только глубже и резче. Тело охватывает крупная дрожь, Шикамару чудится, как наяву, это движение пальцев от поясницы по позвоночнику вверх, даже через ткань платья, будто прикасающихся к обнажённой коже. Такое уже было... не с Итачи, явно не с ним, с кем-то в том далёком заблокированном памятью воспоминании о её самой первой ночи.
Это душит её одновременной болью и наслаждением, метка словно въедается в кожу, и Шикамару стонет от бессилия, чувствуя на щеках слёзы. Ей вмиг становится настолько хорошо, насколько же и больно. Изнутри всё рвёт на части. Она ведь получила наслаждение с другим мужчиной, когда считала, да, Шикамару осознаёт это прямо сейчас, что считала, что не имела права получать оргазма ни с кем другим, кроме своего соулмейта... Но ведь Итачи не её соулмейт.
Она всхлипывает громко, протяжно, вжимаясь в стену, всё ещё чувствуя его в себе. Она впервые настолько ненавидит себя. Да, Шикамару по жизни совершала множество ошибок, были моменты, которыми она не гордилась. Но сейчас она по настоящему поняла, как это хреново быть с кем-то другим, как не со своим соулмейтом.
Она практически ничего не ощущает вокруг, внутри натягивается чувство... ненависти к тому, чьего имени она даже не знает. Того, кто не оказался рядом. Даже если это она виновата в том, что им больше никогда не быть вместе... она просто чувствует боль. Шикамару всхлипывает сильнее, словно она что-то знает, знает нечто важное, но никак не может вспомнить, ухватиться за это...
В глазах начинает темнеть, а метка словно полыхает огненной болью. Вот бы порвать со своим соулмейтом навсегда, чтобы не быть с ним больше связанной никогда...