«Если тебе не сложно, Проводи меня до крыльца, Поднимись на одну ступень, Положи себе руку на грудь — Почувствуй, как глубоко моя пуля Пустила корни в тебе, как горло Сводит моей колыбельной».
Осушив кубок, он откидывает голову на спинку кресла. — Великолепное вино. Благодарю тебя, ведьма. — Рада, что смогла угодить тебе, ангел, — наливаю еще. — Как проходили твои дни? — интересуется он. — Один незадачливый рыцарь пытался ухаживать за мной, но получил отказ. — Такой длинный, как колокольная на главной площади этого города, и тощий, словно жердь? С лицом, как у крысы? — Он самый. — Он рыцарь только на словах, — фыркает ангел. — Он даже не мужчина. — Я прекрасно это знаю. Поэтому и послала его летать вольным лебедем. Ангел становится мрачен: –Я читал в его душе. Он трус и лжец, но мнит себя самым что ни на есть героем. Он никак не может взять в толк, как это ты отказала ему, такому распрекрасному. Он злится. И замышляет черное. — И это я знаю. Но что бы он ни задумал, это не пройдет ему даром, уж будь уверен. Но ангел по-прежнему суров: — Если бы мне было позволено это, я превратил бы его в гадюку, чтобы все видели, кто он на самом деле. — Все и так это видят. Такую гниль, как у него, невозможно спрятать. — Если ты скажешь мне, я сделаю это без позволения старика, и будь что будет. Качая головой, я глажу гладкие как шелк черные перья. — Он не стоит того, чтобы ты из-за него рисковал своими крыльями. Не страшись, Конклав не даст меня в обиду. Да и сама я смогу за себя постоять, — наматываю на палец медный локон. — Расслабься и пей, — он подчиняется. Я некоторое время смотрю на него, а затем кладу руку ему на грудь. Магическое зрение открывает мне его нутро. Я вижу корни, которые пустила моя пуля, которую я уже давно, сама того не желая, выпустила в него. Глубоко. Так глубоко, что теперь ее уже не извлечь, разве только разорвав его на части. Скольких земных мужей настигали мои пули. Ни в одном ни одна не пустила ростков, но каждый из них потом ненавидел меня за нее. Но он — муж не земной. Приняв в себя мою пулю, он позволил ей прорасти и осмелился любить меня на это. Я вижу, как крепкие узловатые корни распространились по его груди, вросли в легкие, протянулись по всей спине, оплетя позвоночник, и разбежались по крыльям, как прочно они обвили ребра, проросли в самое сердце, пронизав его насквозь, спустились в живот и еще ниже — в его чресла. Зрелище это завораживает, но от созерцания меня отвлекает тихий стон. Возвращаясь от магического зрения к обычному, я вижу, что ангел дрожит и часто дышит. Живот его то и дело сводит судорогой. Я убираю руку. Ни к чему его мучить. Он с трудом переводит дыхание и поднимает на меня свои зеленые глаза. О! Я знаю, о чем молит этот покорный взгляд. Ты читаешь в душах людей, а я читаю твою, как открытую книгу. Нет, ангел мой Габриэль, ты не получишь того, о чем просишь. Я не причиню тебе эту муку. Не дыши так часто, не смотри так жалобно. Ты не понимаешь… — Станцуй мне, — прошу я. Он встает, выходит на середину комнаты и начинает танец. Каждое его движение грациозно и изящно, будь оно плавным и медленным или резким и порывистым. Он то замирает на месте, то, покачивая бедрами, делает несколько шагов вперед или назад, то кружится, приподнимаясь над полом на прекрасных крыльях. Я смотрю на него. Я упиваюсь его танцем. Я знаю, предчувствую, что еще многое произойдет, но, чтобы ни произошло, пока он здесь, пока длится его танец, мне не страшно ничего.«Когда откроется дверь, Я буду готова к любым новостям: Раздетая допьяна, Веселая, белозубая. Ангел мой Габриэль Танцует истово на птичьих костях- Такой красивый и злой, Почти как мое безумие».
Я встаю и подхожу к нему. Ловя его движения, кладу руки ему на бедра.«Я создаю богов и тень от города их Из бедер твоих…»
Скользящим движением перемещаю руки на его торс.«…Из ребер твоих — людей…»
Обнимаю его и ласково глажу его крылья.«…Из крыльев твоих — печаль…»
Он слегка отстраняется от меня и приоткрывает рот, желая что-то сказать. Я накрываю его губы своей рукой и не даю ему заговорить.«…Пожалуйста, не отвечай, Я несу на себе твой удар Как Знамя Труда, Как лучшее, что случилось со мной За эти года».
Чувствуя, как он загорается, я окунаю руки в каскад его медных волос.«Это еще не пришло, Но близится, словно зверь — Это сметет все то, Чем мы казались себе».
Плавным гибким движением он опускается на пол, увлекая за собой меня. Я вижу, как горят его зеленые глаза, он вновь дрожит всем телом, я слышу, как часто и гулко бьется его сердце. Я понимаю, что он готов. Готов принять меня, отдать себя мне. Одно слово, один жест, один взгляд — и он сделает это. На мгновение мой рассудок затмевается. Я вижу лишь красивого мужчину, который желает меня. Что с того, что он крылат? Может быть, все же причинить ему эту сладкую боль? Ведь он так жаждет ее! Но в тот момент, когда моя ладонь касается его груди, меня словно прошивает электрическим током.«…Почувствуй, как глубоко моя пуля Пустила корни в тебе…»
Нет! — Нет! — я отстраняюсь. — Нет, Габриэль. Издав протяжный стон, ангел распластывается на полу. Судорожно всхлипывает. Я склоняюсь над ним. Его глаза, устремленные на меня, полны слез. — Почему? — едва слышно шепчут его губы. Я нежно прикасаюсь своими губами к его голому плечу. Он некрепко зажмуривает глаза, из-под закрытых век уголками глаз катятся слезы. Я аккуратно смахиваю их– это все, что я могу для него сделать. — Почему? — повторяет он, не открывая глаз. — Потому что это убьет тебя, — я провожу кончиками пальцев по его щеке. — Ты не понимаешь. Положи себе руку на грудь, — он кладет. — Ты чувствуешь? По тому, как он сдавленно стонет и судорожно дышит, я понимаю: да, чувствует. — Корни. Они слишком глубоко проросли в тебе. Они не дадут тебе жить, если я хоть раз разделю с тобой ложе как женщина, ведь я все равно не буду принадлежать одному лишь тебе. Они сломают тебя, разорвут твое сердце, — я наклоняюсь ближе к нему. Он приоткрывает глаза. — Габриэль, не смотри на тех мужчин, что были со мной, не сравнивай себя с ними, не завидуй им. Они пусты. Ни в одном мои пули не пустили корней, только в тебе. Они уйдут, а ты останешься, — кладу руку на его бледный холодный лоб. — Останься моим ангелом, Габриэль. Не желай моего нектара. Он не принесет тебе наслаждения. Лишь мучительную смерть. Он медленно кивает. Приподнимается. — Хотя бы обними, — все еще такой же чуть слышный шепот. Я улыбаюсь, обвиваю его руками и прижимаю к себе. В этом тебе не будет отказа, ангел мой Габриэль, это наслаждение я подарю тебе столько раз, сколько ты захочешь. Через несколько минут мы отстраняемся друг от друга и поднимаемся с пола. Я наполняю его кубок до краев: — Пусть вино осушит твои слезы. Он покорно выпивает весь кубок почти залпом, после чего действительно успокаивается. Далее наша беседа идет легко и непринужденно, пересыпаемая шутками и веселым смехом. Но вот ангел грустнеет и бросает взгляд за окно: — Рассвет приближается. — Я провожу тебя. Мне не хочется, чтобы он уходил.«Если, конечно, можно, Побудь со мной до конца Еще четыре затмения, Положи себе руку на грудь, Почувствуй, как глубоко моя пуля Пустила корни в тебе. Дойди со мной до крыльца, Поднимись на одну ступень».
Я знаю, он останется, если я попрошу. Но я отпущу его. У нас еще будет время. Мы выходим на улицу. Луна побледнела, небо с каждой минутой становится светлее. Он протягивает ко мне руки, я вкладываю свои ладони в его. — До встречи, ведьма. — До встречи, ангел. Он крепко сжимает мои руки, затем нехотя отпускает их, взмахивает крыльями и устремляется в предрассветное небо. Его темный силуэт четко выделяется на фоне истаивающей луны. Я смотрю ему вслед, пока он окончательно не пропадает из глаз, растворившись в ней. Я глубоко вздыхаю. Веющий с востока ветерок касается щек, словно легкий поцелуй моего ангела. Прежде чем вернуться в дом, я вновь бросаю взгляд на умирающую луну, в которой он растворился. Он вернется. Он всегда будет возвращаться. Моя пуля слишком глубоко пустила корни в тебе. Прости меня. Ангел мой Габриэль.