Иероглиф

Из рикши вышел пожилой мужчина и подал руку девушке, которая, приняв ее, выбралась наружу, это была его дочь. Они долго обсуждали тему этого путешествия, и как бы отец не злословил по этому поводу, им все равно придется нанести визит семье Учиха. Не потому что их семьи дружат, а потому, что это политически грамотный ход. Они должны были приехать, иначе это вызвало бы скандал, который мог повлечь за собой множество смертей. Поместье оказалось огромным, настолько, что у Харуно Сакуры захватило дух. Помимо его царственного величия, в нем витало что-то таинственное и злое, от ауры этого места у нее начали бегать мурашки по коже, а волоски на затылке вставать дыбом. Отец постоянно хмурился и молчал, для обычного человека это могло показаться сдержанностью и серьезностью, но Сакура точно знала, что он напряжен и недоволен. Кроме старых многолетних помещений, во дворе находился прекрасный сад, пожалуй, единственное место, которое Сакуре показалось милым. Оно было исполнено в классическом японском стиле, но было достаточно богато украшено, как то и полагалось очень влиятельному клану, чтобы показать свою значимость и величественность. Недалеко от садика находилась аллея, уходящая куда-то вне поля зрения, она была выложена камнем и окантована низеньким заборчиком, а через определенное расстояние стояли деревянные столбики, на которых развесили стеклянные фонари. Воистину самое прелестное место. Оно так выделялось по сравнению со всем остальным, что Сакура интуитивно желала оставаться рядом с ним, но долго любоваться местом не удалось. Отец легонько потянул ее за рукав фурисоде, позвав следом за ним. Кимоно было из темно-синего шелка с набивным рисунком из серебряных нитей, сплетающихся в оригинальный и причудливый орнамент, а оби был сверкающе белым, украшенный темно-синими шнурками. Кимоно стоило огромных денег, и было подарено ей в день двадцатилетия. Отец сразу приказал ей его надеть, он ведь не хотел упасть лицом в грязь перед этим кланом. Как только они вошли в главное помещение их встретил всего один мужчина, примерно того же возраста, что и родитель Сакуры. Он едва поклонился отцу и кивнул девушке. Глава клана Харуно сделал тоже самое, а дочь, вопреки воле отца, поклонилась ниже веленого. Она не решалась смотреть на Учиха, потому что он ее совсем не интересовал. Хозяин дома предложил путникам отдохнуть за чашкой чая, который был принесен только девушке, мужчины же пили саке. А потом они и вовсе удалились. Глава семейства Учиха, небрежно кинул ей разрешение на то, что она может перемещаться и гулять по всей территории поместья. А Сакура восприняла это как подарок судьбы. Оставаться в этой комнате у нее совершенно не было никакого желания. Хотя она и не испытывала к ней неприязни. Просто все вокруг выглядело иначе, нежели то, к чему она привыкла у себя дома. Девушка вышла спустя пару минут после ухода мужчин. По запомненному пути, она устремилась к главному выходу, где слуги открыли перед ней двери. К удивлению Сакуры в доме не оказалось женщины - хозяйки, которая могла бы составить ей компанию. Так же не было и детей главы клана, хотя она точно знала, что они есть. С одним она знакома, и даже была в него влюблена некоторое время, но любовь прошла, все из-за надменности и дурного характера этого человека. Она сразу подумала про неуважение и пренебрежение к ним, это не вежливо не поприветствовать гостей. Хотя она и не искала ничьего общества, одиночество ей было приятней. Сакура явно чувствовала бы себя неуютно в компании Саске – младшего сына из клана Учиха, он вечно кидал на нее свои презрительные взгляды, иногда она слышала разговоры девушек, о том что он по правде о ней думает. Сакура почти сразу стала изгоем в обществе, хотя ее это вовсе не обижало. Была пара человек с которыми она общалась, и которым было наплевать на чье-либо мнение. И этот день она снова надеялась посвятить себе. Наследница Харуно вышла к саду и, присев на скамеечку, стала следить за водной рябью, которая появлялась от ветра и листьев падающих с красивого дерева. Чем дольше она сидела, тем чаще стала поглядывать в сторону аллеи, украшенной фонарями. И как только солнце совсем ее изнурило, Сакура отправилась по пути каменной дорожки. Она увела ее за основные здания, туда, где было все намного скромнее, но не менее богато обставлено, такая простота ее удивила и вызвала легкую улыбку. Перед ней стоял домик для отдыха с раздвижными дверями из, искусно расписанной чернилами, бежевой рисовой бумаги, с крышей из красной черепицы и широкими деревянными верандами. Девушка сильно колебалась, ей очень хотелось туда зайти, но все же опасалась, что она окажется там, где ей не рады. И, вспомнив, что сказал хозяин дома, она сняла обувь и очень медленно стала передвигаться по веранде. Харуно обошла почти весь дом по периметру, как наткнулась на приоткрытые двери, которые впускали свежий ветерок внутрь. Она заглянула в комнату и оттуда повеяло блаженной прохладой, в такой жаркий день девушка уже перестала надеяться на жалость природы. Небо было чистым, а солнце сияло, как начищенный диск. И, поддаваясь искушению, она вошла, сразу же ощутив себя лучше. Комната, в которой она оказалась, была абсолютно пуста, не было даже подушек что бы присесть. На стене висел лишь свиток с иероглифом «уединение», нарисованный очень красиво и правильно. Сама она очень любила каллиграфию и часто украшала стены в гостиной и обеденной каким-либо свитком. После проникновения в эту комнату любопытство никуда не исчезло, наоборот, оно возросло, и она двинулась дальше. За следующими дверями ее ждала еще одна комната: в ней не было окон, а свет попадал через стены, что были очень тонкими. На полу лежал человек, увидев его, она хотела уже уйти, как внутренний голос остановил ее и заставил подойти поближе, чтобы рассмотреть. Это был высокий и хорошо сложенный мужчина, достаточно молодой, но явно старше самой Сакуры. У него были длинные вороные волосы, которые растрепались и валялись на полу. На молодом человеке было дорогое и красивое кимоно, такое надевают на важные церемонии, хотя, судя по этому семейству, они носят такие вещи повседневно. Мужчина показался ей очень знакомым, черты лица напоминали Саске, наверное, это и был его старший брат. Наследник клана спал, его лицо было умиротворенным и лишенным всяких морщинок, кроме тех, которые ему достались при рождении, губы были не плотно сжаты, а на веках росли пушистые ресницы. Она присела рядом, чтобы поближе рассмотреть его, хотя сама понимала, что это не правильно и не прилично. Ее рука потянулась к прядке волос, спадавшей ему на глаза, и откинула ее назад. Когда она прикоснулась к мужчине, то заметила, что его кожа очень гладкая, но горячая. Сакура не успела и глазом моргнуть, как он открыл глаза и, моментально выхватив небольшой меч, направил его в ее сторону. Он не собирался ее убивать, но она настолько опешила, что умудрилась захватить лезвие подушечками пальцев, вызвав еще большее недоумение у мужчины. Он пристально посмотрел на нее, а она тут же убрала руку от меча и спрятала ее под рукав своего кимоно, а потом и глаза опустила. Мысленно она прокручивала всякие варианты того, что с ней могут сделать эти люди. Молодой человек убрал меч и она непроизвольно посмотрела на него. Его взгляд был очень усталым и измученным. Она склонилась в поклоне для принесения извинений. - Прошу прощения, я не хотела потревожить Ваш сон, – стянув губы в узкую полоску, произнесла она, глаза ее блуждали по полу не осмеливаясь подняться на мужчину. – Харуно-химе? – Спросил он вежливо, голос был приятным и добрым, в нем не было такого холода, как у Саске, а глаза, в которые она посмотрела сразу после того, как он произнес ее фамилию, были совершенно иные, более глубокие и более теплые. Она кивнула в знак согласия. – Это я должен просить у Вас прощения за свое отвратительное поведение, – произнес он, и склонился в поклоне, его волосы веером рассыпались и устремились вниз. – Сегодня так жарко, что я решил передохнуть тут и нечаянно уснул. Она же замотала головой, чтобы он не извинялся. Сакура все прекрасно понимала, ведь и сама только что зашла сюда в поисках отдыха, ну, и еще утоления любопытства. – Право, что Вы, все в порядке, – она выругалась на себя еще раз за то, что разбудила человека, хотя как можно уснуть на таком твердом полу, наверное, он... И тут ее посетила мысль – ведь он весь горит, наследница клана протянула к нему ладонь и прикоснулась ко лбу, он и в правду был очень горячим. Она нахмурила брови. – У Вас жар, нужно предупредить Вашего отца, чтобы он вызвал Вам доктора, не стоило лежать на холодном полу, от этого будет хуже, – она хотела уже встать, как он потянул ее за руку и аккуратно усадил рядом с собой. Мужчина ей улыбнулся очень нежно и, взяв в свою изящную ладонь ее прохладные пальчики, приложил к своему лицу. – Спасибо за заботу, но мне скоро станет лучше. Я все-таки мужчина и должен стойко переносить невзгоды, – он намекнул на то, что он воин, а они должны быть намного суровей к себе, и не раскисать без повода, чтобы никто не усомнился в их мужественности и стойкости. Конечно, он покажется недостойным и слабым если примет помощь от кого-либо. Однако он был наследником, и должен был быть осторожен. Она кивнула ему, еле заметно и нежно посмотрев в глаза. – Учиха Итачи. – Представился он, поднося ее пальчики к своим губам и нежно прикасаясь к ним, девушка покраснела, как помидор на солнце и аккуратно отдернула руку, а потом и вовсе отсела от него на приличное расстояние. Молодой человек сел прямо, избавившись от удобной вальяжной позы, и мельком пробежал по одежде барышни. Они оба молчали. Его это совсем не напрягало, а вот ей, казалось, что это не очень прилично, и девушка хотела начать разговор, но не знала с чего. Заметив на себе его блуждающий взгляд, наследница клана Харуно смутилась, а кончики ее ушей начали краснеть. Сакура решила отомстить и тоже начала рассматривать его. На шее Учиха виднелся небольшой шрам, а на пальце было огромное кольцо, это все на чем она сумела зацепить свое внимание, которое тут же прервал сам объект созерцания. – Вульгарная, страшная, назойливая и неуклюжая, – спокойно произносил Итачи, она от шока взмахнула пару раз ресницами и широко раскрыла глаза, еще чуть-чуть и ее рот раскрылся бы от возмущения, но она сдержалась. Такие оскорбления и все про нее? Совершенно не оправданные из уст человека, о котором она только начала думать хорошо, причем, сравнивая с младшим братом, она была уверена, что старший намного лучше. Ее сердце защемило, а к глазам начали подкатывать слезы обиды. Чем же она заслужила такое к себе отношение? Как приличная и скромная девушка она решила молча уйти. Привстав на носок правой ноги, девушка намеревалась оттолкнуться от пола и встать в полный рост, как встают гейши – красиво и изумительно. Когда-то она видела настоящую гейшу и запомнила ее движение. Итачи же выжидал, ее реакция его совсем не удивила – простая и беззащитная девушка, ничего такого плохого в ней он не заметил. Она была немного наивна и верила всему, что ей скажут, и это ему нравилось. Ее глаза начали заплывать водой и она, красиво привстав, решила уйти. Он снова ей улыбнулся, чем вызвал в ней смешанные чувства, а потом встал первым. Как Сакура и хотела, резким рывком она поднялась с пола и, решив побыстрее скрыться с глаз злодея, который, видимо, тоже решил уйти, сделала один маленький шажок, а потом ощутила эффект свободного парения, иначе говоря запнулась о подол своего же кимоно. Страх того, что она упадет, выразился в ее изумрудных глазах, которые она поспешила закрыть. А еще она только что опозорилась в глазах Учиха Итачи, который и без того считает ее неуклюжей. Сакура все еще думала, когда же она стукнется о твердый пол и возможно покалечит себе что-нибудь, но прошла не одна секунда пока она осознала то, что больше не падает. Не падает, но и не стоит ровно, вернувшиеся чувства подсказали ей, что это она не сама каким-то чудом спасла положение. Харуно ощутила, как ее обдавало теплом, чьи-то руки крепко обнимали ее, чей-то приятный аромат втягивался через ее носик, чье-то дыхание взбудоражило, выскользнувшую из прически, прядку волос, приземлившуюся ей на лицо. Она открыла глаза и увидела красивое кимоно, обладателем которого был наследник клана Учиха. Осторожно подняв лицо к верху, Сакура встретилась взглядом с ним и, поняв, что это неприлично, тут же выпрямилась и отступила на три шага назад, лицо ее пылало еще сильнее и, вопреки своей обиде, она склонилась в поклоне и зашагала к двери. Ее нагнал его голос. – Мой брат намеренно солгал мне о Вас. Надеюсь, Вы не подумали, что это мое мнение. Но судя по реакции, именно это Вы и подумали, – последние слова его, кажется, и самого обижали. А на что он собственно надеялся? Сакура же стыдливо скосила взгляд в сторону и опустила голову. Теперь все вставало на места. Ведь они не были раньше знакомы, и он не мог иметь представления кто она такая. А Саске, который по непонятным причинам ее так ненавидел, дал брату о ней не лучший отзыв. – Ваш брат меня почему-то ненавидит, – тихо прошептала она, вспоминая их с ним первое знакомство. «Саске тогда был достаточно печален и не подходил ни к одной девушке, которые собрались при дворе в тот вечер, они все были прекрасны и, казалось, только и ждали его одного. Сакура была в него влюблена, но никогда не решалась подойти первой, а он совсем не обращал на нее внимания. За день до этого она, в компании своих подруг: Яманака Ино и Хьюга Хинаты, развлекалась в саду. В тот день Ино решила поспорить на желание и Сакура проиграла спор. Подруга давно знала, что Харуно неровно дышит к Учиха и решила ее подтолкнуть. Наследница клана Харуно отпиралась как могла, ведь Яманака пожелала, чтобы та подарила ему свиток с иероглифом, но в итоге сдалась. Тем не менее она все равно решила не показывать то, насколько он ей нравится. На свитке из дорогой рисовой бумаги молодая девушка начертала иероглиф, который придумала моментально. Было очень жарко и не спасала даже тень, тогда она грезила холодом и поэтому написала «лед». Ино долго возмущалась по поводу ее выбора, но было уже поздно, «надо было раньше уточнять» - коварно ухмыльнулась, проигравшая Харуно. Сакура даже выиграла на этом. В тот вечер она подошла к нему и протянула свиток. Саске неохотно поднял голову и посмотрел в ее яркие глаза, она старалась быть спокойной. Но вышло так, что он ее зацепил своей надменностью, и она, привыкшая отвечать пощечиной на пощечину, так же посмотрела на него сверху вниз. Саске приподнялся и, приняв свиток, раскрыл его. - Что это значит? – Поинтересовался он, она была поражена до глубины души его невежеством. С того дня она начала его презирать. Вспылив, она ответила правду, которая и прекратила ее общение с Саске, не успев начать его. – Я проспорила Яманака, и та пожелала, чтобы я подарила этот иероглиф Вам, это первое, что мне пришло в голову, так что не утруждайтесь думать о глубине его смысла. – Она поклонилась и ушла к подругам не оборачиваясь, хотя так хотелось увидеть лицо того дурака. С того дня Саске обращал внимание на нее чаще, но совсем не в том смысле, в котором она сама бы хотела.» – Не думаю, – тихо произнес Итачи, выводя ее из собственных мыслей. А потом они услышали голос, принадлежавший его брату. Она поджала губы, предвкушая его появление и его слова по поводу того, что она стоит в темной комнате наедине с его братом. Но тут Итачи произнес, – мне не хочется сейчас видеть этого избалованного ребенка, составите мне компанию? – Он врал, просто потому, что сам понимал в какой они сейчас неоднозначной ситуации, было очевидно, что Саске этим воспользуется, раз затаил в своем сердце странные чувства к этому созданию. Они поспешно вышли через дверь, ведущую в сторону каменной аллеи, которую Сакура обошла стороной, когда поднималась на веранду. Она присела и собиралась дотянуться носочком до гета, но Итачи подал ей их, а сам, подняв ее на руки, быстрыми шагами направился по каменной тропинке. Сакура была шокирована, уже в который раз этот мужчина прикасается к ней. Но сама все же крепко сжала своей ладонью его плечо. – Итачи-сама это неприлично, немедленно поставьте меня на землю, нас могут увидеть, – прошептала она. Мужчина же перевел свой взгляд на нее, как будто вспомнив, что у него в руках находится груз, она была достаточно легкой для него, поэтому, не испытывая особой нагрузки, он передвигался довольно быстро. Зайдя за угол дома, окончательно скрывшись от глаз его брата, который только что поднялся в уже опустевший домик, Итачи остановился и задорно улыбнулся Сакуре. Она не сразу поняла, что он пытается ее отпустить, именно в этом месте, где никого не было и их никто не увидел бы. Итачи прекрасно разбирался в манерах приличия, не нужно было ему о них напоминать, но откуда ж ей было знать? – Кхм... – кашлянул он и она тут же, снова залившись краской, скинула на землю гета, а он аккуратно поставил ее на них. Девушка, не поднимая глаз, засеменила к главному дому. Учиха же шел спокойно и даже немного впереди ее. Уже внутри Итачи предложил показать ей весь дом. Для нее же это было лишь формальностью, куда более приятней было его общество. Через минут пятнадцать их дружелюбную беседу прервал голос. – И долго вы будете бегать от меня? – Произнес хмурый Саске, и посмотрел злобно на брата, Сакуре же достался привычный презрительный взгляд. – Никто от тебя не бегал, – насмешливо произнес Итачи и посмотрел на Сакуру, которая в свою очередь так же посмотрела на него и напрягла мимические мышцы возле губ, чтобы не заулыбаться, от младшего Учиха не ускользнул этот момент и он злобно произнес. – Как я погляжу, вы уже подружились. – Итачи снисходительно прикрыл глаза, а потом снова ответил своему грубому брату. – Сакура-химе оказалась весьма интересной личностью, – проговорил он. Сакура же улыбнулась и кинула язвительный взгляд на Саске, который нахмурился еще больше. Дальнейший осмотр они провели уже втроем. Разговаривал только Итачи, а Сакура в присутствии его младшего брата была молчалива, чем вызвала у старшего из братьев сочувствующий взгляд. Как только экскурсия была окончена, все трое отправились в гостиную, где им подали чай. Сакура немного устала ходить, поместье оказалось чересчур огромным, поэтому на предложение передохнуть она весело кивнула. Сидя за столиком, она наблюдала за поведением братьев. Оказалось, Итачи очень любил сладости, она видела это по его взгляду. Он буквально заставлял себя от них отказываться. Саске же, наоборот, любил пить простой горячий чай. Когда они закончили с трапезой младший Учиха обратился к Сакуре. – Какое помещение понравилось Вам больше? – достаточно официальный вопрос, который не показался ей подвохом, поэтому она сдержанно ответила: – Мне понравилось все поместье. – Неужели Вы не выделили ни одного для себя? – она пожала плечами и отметила про себя, что, конечно же, ей очень понравились несколько комнат, но вслух произнесла совсем другое. – Гораздо большее впечатление я получила от поместья в целом. – Помнится мне, Вы были истинным ценителем каллиграфии? – она немного удивилась его словам, Итачи же перевел на нее свой задумчивый взгляд, он давно понял, что Саске хочет вырыть ей яму, но его мотивы были не совсем ясны. Не меньше его впечатлило то, что она любит каллиграфию, хотя каждая образованная девушка должна была обладать умением каллиграфического письма, не каждая достигала в нем особого изящества и глубокого познания. Саске же продолжил свой замысел и поведал Итачи в чем суть дела, то есть как бы невзначай подвел всех к разгадке его плана. – Как-то раз, Харуно-сан, – он сделал акцент на своем неуважительном к ней отношении и продолжил, – подошла ко мне и подарила свиток, на нем был нарисован иероглиф, я был... впечатлен, – после небольшой паузы произнес он. Сакура же остолбенела, теперь она просто боялась подумать насколько тот злопамятен и какую месть изобретет в отношении нее. Она спокойно сидела на подушке и разглядывала свой палец, который немного побаливал и кровоточил после столкновением с мечем Итачи. – Верно, я до сих пор люблю заниматься этим искусством, – спокойно произнесла она и посмотрела на Саске, заметив в его глазах ужасающий холод, не зря все же она тогда написала ему тот иероглиф, он ему очень подходит. – Так к чему Вы задали этот вопрос? Хотите, я могу начертать еще один? – она хотела еще съязвить, что тот снова не поймет значения иероглифа, но не стала испытывать терпение Учиха. Саске злобно ухмыльнулся. – У меня уже есть один. Мне бы очень хотелось знать какой иероглиф Вы подарите моему старшему брату, и заодно наследнику клана, – обладатель этих титулов сверкнул недобрым взглядом. Что-то должно было произойти и его хотят приплести к этому, хотя бесспорно он был заинтригован этим вопросом. Саске не зря упомянул этот подарок, видимо он и являлся причиной его обиды. Итачи было очень интересно, что же она такого ему написала, но пока спрашивать не собирался. Может все выясниться по мере этой странной беседы. – Раз так, то я могу сейчас же его нарисовать для Итачи-сама, – смело высказалась она, хотя по правде Сакура и понятия не имела какой иероглиф она бы подарила. Саске же был определенно недоволен тем, что она искренне добавляет суффикс «-сама», когда произносит имя его брата. Он вообще был недоволен всем, что она делает и говорит. Мужчины поднялись и девушка следом за ними. Итачи протянул руку Сакуре и та, признательно кивнув, вцепилась в нее. Пока они дружно направлялись в сторону специальной комнаты, Харуно думала о иероглифе. Саске определенно ждал от нее чего-то особенного, что могло бы скомпрометировать брата и ее саму или же надеялся, что она не придумает ничего оригинального. Сакура никогда не считала своим долгом подолгу выдумывать иероглифы. Все получалось спонтанно и было связано с какой-либо ситуацией. И на этот раз она не собиралась менять своих принципов. Он хотел, чтобы брат получил иероглиф, и он хочет понять его тайный смысл, значит, она сделает все, чтобы получилось наоборот. Внезапно в ее голову пришла забавная идея, казавшаяся ей очень даже подходящей к этому случаю. Перед ней раздвинули двери и пропустили вперед. Комната была приятного песочного оттенка, а солнце, которое начало опускаться, придавало этому месту тепла и красок. Перед Сакурой выставили кисти, бумагу, тушь, нож для резки и чернильницу. Она удобно уселась на подушку и элегантно вытянула правую руку вперед, а левой закатала рукав фурисоде до локтя. Оба брата впились глазами в ее обнаженную руку, она была такой изящной, молочного оттенка, и как будто заявляла о том, что обладательница этого красивого тела очень нежна и прекрасна. Харуно разрезала лист до нужного размера и уже хотела убрать нож на край столика, как Саске нечаянно толкнул его, а она от неожиданности напрягла руку и порезала указательный палец, ранее пострадавший от оружия Итачи. Старший из братьев, уже давно заметивший ее порез, не мог при Саске извиниться за свою грубость. Сам же Саске от вида ее крови немного качнул головой и произнес: – Как досадно, давайте не будем продолжать, – но Сакура его не слышала, она пристально смотрела, как на ее пальце образовывается небольшое кровавое озерцо. Кровь ее вовсе не пугала, наоборот, сейчас она даже пришла в восторг от нее, ведь написать этот иероглиф кровью будет намного оригинальней, ожидания Саске оправдаются, и это его заденет. – От чего же, в этом нет никакой нужды, – прошептала она и задумчиво, удаляясь в смысл каждой линии, начала водить пальцем по рисовой бумаге, чем вызвала удивление у обоих молодых людей. Саске злился, а его брат восхищался. Спустя минуту на бумаге кровавым цветом было написано «огонь» - полная противоположность Саске. Ведь они очень разные, как день и ночь. Поэтому она была собой довольна. Саске хотел извлечь из этого себе выгоду, но не смог, его замысел улетучился сразу после увиденного. Он плотно сжал губы и наблюдал за братом, который нежно улыбался девушке. Она оказала старшему Учиха огромную честь, подарив на память частичку себя. Это было самым тайным смыслом этого послания, остальное должен был понять сам Итачи. А Саске на этот раз понял самое сложное. Итачи широко улыбнулся и кивнул Сакуре. – Мне кажется это намек, Вы хотите, чтобы я Вас покинул? Боюсь, мой брат Вас совсем изведет своим хмурым видом, – произнес наследник клана. Он очень хорошо разбирался в таких вещах, как иероглифы, для ценителей, таких как он сам и Харуно, они несли намного больше информации, чем для поверхностных людей. Она умело намекнула ему на то, что ему пора отдохнуть. Ведь жар все еще не спал. Сакура это чувствовала от руки, за которую держалась. Она мило кивнула ему, естественно ей вовсе не хотелось лишаться его общества, но она была слишком добра к другим, поэтому посчитала лучшим для него пойти отдохнуть. Саске непонимающе моргнул и уставился на брата. – Думаю Саске-сан, – этот суффикс был местью и стал словно ударом ниже пояса для молодого человека, – составит мне отличную компанию, – она еще раз улыбнулась Итачи, который встал и, поклонившись ей, вышел из комнаты. – На что же мой брат променял Ваше общество? – ехидно поинтересовался Саске, она пожала плечами и загадочно взглянула на Саске. – Полагаю, неотложные дела, которые так часто безвозвратно занимают время у мужчин, – философски выразилась Харуно. Она все так же сидела за столиком и разглядывала кисть, которая была сделана из слоновой кости, «какая изумительна работа», подумала она. Он пристально смотрел на нее, а она хоть и жутко волновалась, но все же не показывала ровно никакой реакции, что его искренне злило. Все, что он не пытался сделать, никак не помогало вывести ее из себя. Он давно понял, что ему приносит истинное удовольствие наблюдать за ней, не важно в какой обстановке. Тогда, когда Сакура дарила ему свиток, она говорила с ним прямо: без какой-либо лжи и лести, подобная прямота цепляла его. Его поведение в отношении ее было ребячеством, которое уже давно раскусил его брат. Саске явно нравилась эта девушка, но как к ней подобраться он не знал. Его природная красота и нахальство, которое годилось для обольщения обычных девушек, с ней просто напросто не работала. Поэтому он выбрал агрессивный метод, оскорбляя ее и обращаясь с ней, как с недостойной, он желал отбить от нее внимание мужчин и женщин, желая оставить ее для себя, вызывая эмоции, но она всегда оставалась выше этого, всегда изумляла его своей выдержкой. Сама же Сакура очень часто расстраивалась и тихо плакала в своей комнате, не понимая, чем снискала его ненависть. Со временем она привыкла к этому и перестала замечать Саске, даже тогда, когда он находился рядом. Примерно тоже самое происходило и сейчас. Она словно смотрела сквозь него, чем сильно злила. И если по ней невозможно было сказать, что она испытывает, то он был как раскрытая книга, его глаза, искрившиеся самым беспощадным холодом, говорили о злости и ярости. Она улыбнулась ему, чем вызвала недоумение. – Только что мне пришел в голову иероглиф для Вас, но я хочу чтобы Вы увидели его только после того, как я покину это поместье, – она кокетливо подмигнула ему и, разведя тушь водой в чернильнице, обмакнула в нее кисть. Потом на мгновение она прервалась и обратилась к Саске – не подглядывайте, иначе не будет интересно. Он отвернулся, а потом приподнялся с места и подошел к окну, встав к ней спиной. Как только иероглиф был завершен, а тушь высохла, Сакура свернула бумагу в свиток и перевязала ее тонкой красной нитью, лежавшей на небольшом комоде позади нее. Потом она прокашлялась, привлекая внимание Учиха и, когда он обернулся, Сакура демонстративно положила предмет на стол. Он указал рукой на выход и они вместе продолжили путь по поместью. Ему почему-то надоело язвить и он спокойно шел рядом, ощущая некоторую гармонию. Его глаза иногда перекатывались в бок, чтобы незаметно посмотреть на девушку. Она окончательно устала и менее бодро шагала, а потом и вовсе начала отставать от Саске. Внезапно их привлекла какая-то суматоха, они отправились навстречу шуму и вскоре оказались возле кабинета его отца, дверь была открыта и слуги то и дело бегали туда-сюда, на полу что-то лежало, и именно это было объектом столь шумных волнений. Вскоре Сакура разглядела часть тела – руку, и эта рука принадлежала ее отцу. Она сразу узнала его четки. Сердце остановилось и она, громко охнув, вбежала внутрь, забывая о всех приличиях. Сакура пала на колени перед телом отца, он лежал с открытыми глазами и не дышал, это означало только одно – его смерть. Понимая, что следствием этого должен был быть какой-то раздражитель, ведь не было крови и физических травм, она принялась рассматривать комнату на наличие таковых. И нашла. На столике стояло около пяти кувшинчиков саке, опустошенных на двоих в этом душном кабинете. Ее отец любил саке, но ему нельзя было злоупотреблять им, так как у него было слабое сердце. Пять бутылочек не много, но ужасная жара и духота сыграли свою роль. Она покачала головой, не веря своей трагедии, сердце сжималось в комок, а к горлу подступали стоны. Наследница клана кинула испуганный взгляд на главу семейства Учиха, чтобы увидеть и понять, что это не он способствовал смерти ее отца. Фугаку был встревожен не меньше ее, он даже не знал что сказать, но ей не нужны были его слова, она все читала по его глазам. Мужчина попытался склониться в самом низком поклоне, который не мог себе позволить человек более знатного рода, чем клан Харуно, что вызвало у нее огромнейший шок, вопреки приличиям она схватила его за плечи и остановила его унижение, ведь такое мужчины чести себе не прощают, не хватало, чтобы он тут же при ней сделал себе сеппуку. – Не надо, Учиха-сама, в этом нет Вашей вины, – скрепя сердце и с рыданием в голосе, все-таки вырвавшимся из глубин ее сознания, произносила юная девушка. – У отца было слабое сердце, врачи запрещали много пить, но ведь было бы не вежливо не разделить с таким благородным человеком, как Вы, напиток, объединяющий всю страну. – Она говорила так, что правда, замаскированная под лесть, выглядела как вполне уместное оправдание. Саске, стоявший рядом, поражался ее мышлению в столь напряженной ситуации. Хотя внутри Сакуры накапливалась паника и она была готова заплакать, но это сделать ей не позволяла гордость и отец, лежащий сейчас у ног знатного господина, он не простил бы ей этого. И, тем не менее, как бы она не сдерживала сейчас себя, ее лицо исказилось в ужасающей гримасе противостояния чувств и правил этикета. В груди ее стало колоть и она приложила ладонь на самый верх оби, пытаясь унять боль, второй ладонью она прикрыла свой рот, потому что знала, что вот-вот зарыдает. – Я... должна покинуть вас, не хватало, чтобы из-за этого у возникли проблемы, – шептала она, но это было лишь прикрытием. Сакура хотела уйти, чтобы никто не видел ее страданий, чтобы покинуть этот злосчастный дом. Чтобы распорядиться о похоронах отца. Теперь, она являлась главой семейства Харуно, и, отдав приказ слугам, чтобы те перенесли тело отца в рикшу, направилась следом. На прощание она поклонилась Фугаку и склонила голову перед Саске, но не смогла смотреть им в глаза, она запретила себе это. Саске был настолько впечатлен, ровно столько же, как и его отец, что не догадался что-либо предпринять. Не приходилось им встречать настолько разумной женщины в своей жизни. В рикше, рядом с телом погибшего отца, она плакала так громко, как только могла, выпуская наружу всю свою скорбь и обиду, никого не стесняясь и не думая о правилах хорошего тона. Он был единственным в жизни человеком, кто ее по-настоящему понимал и искренне любил, идея о его потере сама по себе вызывала у нее панический страх, а потеряв по правде она почувствовала, что часть ее самой умерла. Спустя час Сакура перестала плакать, утерла глаза рукавом и, шмыгнув носом, откинулась на спину. Как только они появятся в поместье - жизнь ее станет адом. Кроме верных и любящих людей во всяком клане есть и враги, так вот в клане Харуно врагов у девушки было больше, чем ее сторонников. Она не сможет показать им свою слабость, не сможет достойно оплакать отца. Теперь ей надо будет тщательно следить за каждым и быть всегда начеку. Ее недругов бы обрадовала больше ее смерть, чем отца, ведь именно она пошла против них в открытую и именно она являлась наследницей. Вскоре послышался топот копыт, и вскоре возле нее послышалось ржание лошади. Она немного испугалась, ведь защищаться ей было нечем, и стала покорно ждать что произойдет дальше. – Химе, – произнес чей-то знакомый голос, она просияла и откинула занавесу в сторону, Итачи верхом на скакуне, одетый в боевое снаряжение, казался таким грозным и воинственным, за его поясом была катана и он как-то опечалено смотрел на нее. Но он был все так же красив и привлекателен. Мужчина наклонился и протянул ей свиток, такой же, как она недавно подарила ему. Сакура протянула руку и коснулась его ладони, их пальцы ненадолго прижались друг к другу, но, приняв свиток, она положила его к себе на колени, закончив это мимолетное удовольствие. И снова обратила взор на молодого человека. – Я должен был выразить Вам мои соболезнования. Вы так поспешно уехали, не дождавшись меня, я решил сопровождать Вас в пути, для своего же спокойствия. – Ее заплаканные глаза и боль, отразившаяся на лице, никого бы не оставили без осадка на душе, и ему было искренне тревожно за эту девушку. Сакура натянула улыбку и произнесла. – Не стоило беспокоиться, Вы не должны были, - он смерил ее холодным взглядом, благоразумие, которое она проявила сегодня в приемной комнате отца, потрясло его до глубины души. Он спустился на шум и, стоя в дверях, наблюдал за этим трагическим событием, а потом поднялся к себе и приказал слугам готовить коня и его боевое снаряжение. Отпускать ее одну он не был намерен. Об их напряженных отношениях с ее кланом ему было прекрасно известно, поэтому он рядом и не потерпит никакого отказа. – Это не обсуждается, – ультимативно заявил он и поскакал вперед, оставив ее в полном одиночестве. Просидев так минут десять, она вспомнила о свитке, в котором красивым и таким неописуемо уникальным стилем был начертан иероглиф. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что этого иероглифа она в жизни не видела. Сколько бы не пыталась вспомнить, столько же раз она разочарованно поджимала искусанные губы. Наверное, Итачи специально написал это, чтобы отвлечь ее, во всяком случае именно так она и подумала, а потом, взяв в руку остывшую ладонь отца, снова заплакала. Ей было все равно, даже если Учиха услышит и увидит ее в таком виде, что-то было в нем такое понимающее и надежное, что заставляло ее уступать своему состоянию. Сакуру даже не пугало то, что она едет в одной рикше с мертвым человеком. Будь кто-либо другой на месте ее отца - она бы предпочла пойти пешком, но это ее отец и она едет с ним, пуская горькие слезы и издавая громкие рыдания ее души. Спустя какое-то время она очнулась от постукивания, будто кто-то стучал о дерево, и, отбросив в сторону занавеску, снова увидела Итачи, который смотрел на нее как-то подозрительно. На улице было уже темно и она даже была рада этому. Никто не сможет увидеть ее, истерзанного муками, лица. – Мы подъезжаем, – произнес он, не отрывая взгляда от ее лица, будто ожидал чего-то. Возможно, она должна была что-то сказать ему по поводу иероглифа, но к своему стыду она так и не смогла его прочесть. – Я... Могу я Вас просить остаться сегодня у нас? – Он кивнул и снова поскакал вперед. Она решила, что, не смотря на сложившуюся ситуацию, должна отблагодарить его. Спустя десять минут рикша уже стояла у главных ворот. Когда их открыли, то глаза Сакуры заболели от яркого света факелов, которые были в руках слуг, выстроившихся вдоль вымощенной камнем дороги к главному поместью. Навстречу им шел верный военачальник клана, являющийся одним из сторонников Харуно, он открыл дверцу рикши и обомлел. Даже темнота не могла скрыть случившегося. – Сакура-доно, что случилось?! – с тревогой в голосе спросил тот. – Хоши, мой отец умер от сердечного приступа. Распорядись, чтобы его тело было доставлено в дом и приготовлено к похоронам. Об остальном я позабочусь сама. – Монотонным и охрипшим голосом произнесла Сакура, медленно спускаясь на землю. Но Хоши не хотел пропускать ее дальше, хотел знать больше. – Друг мой, – начала Сакура, – очень много дел, мы еще поговорим, хорошо? – Он кивнул и пропустил ее вперед. Итачи спешился и ждал неподалеку от дома. Она кивнула слуге, и тот увел его лошадь. Девушка подошла к Учиха и, опустив глаза вниз, незаметно ухватила его за краешек кимоно, выглядывающего из-под доспехов, потянув за собой в дом. Внутри их встретили слуги, они низко кланялись и старались не замечать вида своей госпожи. Она провела Учиха в одну из комнат и, отдав какие-то распоряжения слугам, удалилась, чтобы переодеться. Вскоре была приготовлена горячая ванна, она нырнула в нее с головой, пытаясь словно отстраниться от внешнего мира, ничего не слышать, ничего не видеть. Спустя какое-то время она надела легкое кимоно черного цвета, и спустилась в обеденную комнату. Вскоре к ней присоединился и Учиха, он выглядел куда свежее, чем она, кимоно, которое ему преподнесли слуги, было не таким шикарным, по сравнению с тем, в котором он приехал, хотя его это вообще не волновало. Им подали легкий ужин и горячий чай, а потом принесли и еще какой-то отвар. Все это время они молчали: она погрузилась в себя, чтобы вспомнить все, что нужно приготовить к похоронам, а он просто наблюдал за ее поведением. Когда с ужином было покончено, девушка налила в керамическую кружку отвар и протянула его Итачи. – Что это? – удивленно и немного настороженно спросил мужчина. – Не бойтесь, травить я Вас не собираюсь, одной смерти для меня сегодня хватит, – прошептала она. – Это понизит жар, – он улыбнулся ей и отрицательно помотал головой, как бы вежливо отказываясь от помощи. – Со мной все в порядке... – начал было он. – Я не предлагаю Вам выбора Итачи-сама, Вы должны это выпить, – твердо заявила она и поставила чашку на стол рядом с ним, а сама присела рядом, чтобы он сдался. Поняв, как подозрительно выглядит этот настой, молодая девушка отпила первая и вернула чашу на место. Итачи сдался и, поднеся к губам питье, сделал несколько глотков. При этом глазами наблюдая за ее довольной реакцией. Она была властной у себя дома, не такой, как была у них в гостях – беззащитной, наивной и добродушной. – Довольны? – спросил он, когда опустошил чашку до дна, и она кивнула в знак согласия. – Я так Вам благодарна за сегодняшний день, – произнесла она, но он взял ее за руку, сразу же отвлекая от ненужных мыслей. – Спасибо – прошептала она, опуская голову и пряча слезы, текущие у нее из глаз. Его теплая ладонь легла ей на щеку, поворачивая лицо девушки в его сторону, большим пальцем он смахнул слезинки, а потом, наклонившись поближе к ней, подул в уголки ее глаз. Она поддалась сиюминутному помутнению рассудка и кинулась ему на грудь, крепко прижавшись. Он определенно был не против, это вызвало в нем теплую улыбку и сильное желание не отпускать ее от себя. Учиха поглаживал ее по волосам, еще до конца не обсохшим после принятия ванны, и по спине. Итачи был несомненно рад, что она настолько чувствительная натура, которую вопреки желанию, по воле судьбы, в этот день заставили превратиться в главу клана, взвалили на ее хрупкие плечи неподъемный груз. Она перестала плакать и, немного помедлив, отпрянула от него, ее лицо было серьезным, что его вовсе не удивило. Так же его не удивили: поклон с извинением за ее бестактность, покрасневшие кончики ушей и взгляд, направленный от смущения в пол. – Пожалуй, пора отдыхать, спокойной ночи, надеюсь, завтра Вам будет лучше, – она развернулась и, выйдя на веранду, задвинула створку двери. Сегодня у нее будет самая трудная в жизни ночь. Сакура посетила тело отца, несколько минут она тихо проливала последние слезы, а потом отправилась в его кабинет. В клане Харуно было не более дюжины семей разной значимости, и каждому нужно было написать письмо с уведомлением о смерти отца, помимо них она должна была написать письма всем союзникам. Для кого-то это будет счастливое письмо, для кого-то нет. И, тем не менее, вестником этой новости должна быть именно Сакура. Всю эту ночь она будет разрезать бумагу из специального траурного свитка и писать на нем печальные слова. Утром она отправит их с гонцом, а на следующий день, в одиночестве, перед множеством врагов, будет проводить прощальную церемонию. Сакура старалась писать как можно кратко и понятно, но получалось все равно очень долго. И уже к трем часам ночи ей удалось написать всего десять писем. И если сначала она старалась писать красивым почерком, так свойственным людям, занимающимся каллиграфией, то к середине второго десятка она на все наплевала. Вскоре ей надоело писать одно и то же, но на то, чтобы придумывать что-то новое, не было ни сил, ни желания, ни времени. К четвертому часу она начала клевать носом. Периодически Сакура посматривала на развернутый свиток с неизвестным ей иероглифом, который она положила на край стола, а потом снова возвращалась к работе. – Как же со всем этим справлялся отец? – вслух задала себе вопрос Сакура, она уже начала понимать насколько сложно все стало для нее с его утратой. Она скрестила руки на столике и уронила на них голову, так хотелось спать, усталость не давала покоя, но она не могла бросить или отложить дело, поэтому решила, что отдохнет пять минуток и снова продолжит. Двери в кабинет разъехались и внутрь проскользнула чья-то фигура в синем кимоно, которое при свете свечи казалось черным. Сакура моментально поднялась и с облегчением выдохнула. – Почему не спите? – спросил ночной гость. – Это же я хотела бы спросить и у Вас, – протянула она, а потом удосужилась ответить - Пишу письма всем семействам клана, осталось совсем немного. – она протерла глаза, готовые слипнуться, а потом устало улыбнулась. – всем этим всегда занимался отец, для меня это ново, но надо же когда-нибудь начинать. Правда? – Верно, хотя у Вас еще есть возможность вернуться в беззаботную жизнь, – улыбнулся мужчина. Она непонимающе посмотрела на него, развернувшись вполоборота в его строну. – Вы можете выйти замуж и скинуть всю эту нудную работу на супруга. – Хм, я и не задумывалась об этом. Хотя я не отказалась бы помогать ему в этом, – улыбнулась девушка. – На месте Вашего супруга я бы не позволил Вам заниматься каким-либо скучным и утомительным занятием, – сказал Учиха, уверенно смотря ей в глаза. – Быть может, но я все еще не замужем, так что, пожалуй, мне нужно продолжить. – И снова взяла в руку кисть, обмакнув ее в разведенную тушь, и начала писать на новом листе бумаги. Он же зашел с другого края и, присев, взял в руку одно из писем и прочитал его про себя. Замечая, что ей не удалось написать его так, как положено, наследник Учиха выделял строки, в которых она открыто показывала свои эмоции. Естественно ей не приходилось ранее писать письма такого рода, поэтому он снова встал и зашел к ней за спину. Присев рядом так, словно подминая всю ее под себя, он протянул свою руку и забрал кисть. Его горячее дыхание коснулось ее шеи и она нервно повернула голову в его сторону. – Итачи-сама, Вы сегодня определенно решили меня смущать, – возмутилась она. Он шикарно улыбнулся и положил кисть на подставку. – Не только сегодня, – усмехнулся он, заставляя ее краснеть, – пересядьте и нарежьте еще бумаги. – Зачем это? – не сдвинувшись с места, спросила она. – Ваши письма не правильно написаны. Я, конечно, восхищаюсь Вами, но все-таки быть главой клана, занятие не для Вас, – смело высказался он. Она надула губки, чем вызвала его смех. Учиха обхватил ладонями ее талию и приподнял вверх, чтобы та наконец перешла по другую сторону стола. Такое близкое присутствие столь прелестной женщины рядом с собой его возбуждало и, чтобы не завестись окончательно, пришлось быстро ее ликвидировать. Она покорно перешла и стала разрезать бумагу, глаза окончательно отказались работать через пятнадцать минут, и с ножом для бумаги в руках она чуть было не уснула. Ее сразу же окликнул голос Учиха. – Только не порежьтесь снова, и вообще, лучше шли бы Вы спать. Толку от Вас сейчас никакого, – ее до глубины души это задело. Он только гость, а еще смеет так с ней обходиться. Сначала сказал, что она не годится в главы клана из-за того, что она неправильно впервые в жизни написала официальные письма о смерти родителя, а потом еще и обвиняет ее в неуклюжести и бесполезности. Она сверкнула хищным взглядом и, гордо подняв голову, стала бороться со сном. Сначала она следила за тем, как он быстро строчит по бумаге кистью; каждое новое письмо он начинал с того, что смотрел на ее письма и вычитывал имена получателей, а потом продолжал копировать текст, приготовленный ранее. Всего лишь несколько строк. Даже ей не удалось сжать послание настолько кратко. Потом из любопытства она взяла одно из уже многих писем и прочитала его. Завершив изучение, Сакура восхищенно подняла на него глаза, а мужчина усмехнулся и произнес что-то на счет долгих лет практики. Вскоре в комнате стало душновато и она открыла двери, выходившие в сторону сада. Постояв на прохладном воздухе, она окончательно расхотела спать. Харуно печально смотрела на маленький пруд, где камыш наклонялся под силой ветра, а водная гладь была словно искривленное зеркало. Начинало светать, а вместе с приходом солнца начали трещать цикады. Когда она обернулась, то заметила, что за ней наблюдает мужчина, он указал рукой на стопочку писем и она благодарно поклонилась. Харуно подошла к столику и, опустившись, начала перебирать письма, проверяя всем ли получателем было написано. Итачи же заметил свиток, который подарил ей еще вчера, и взял его в руку, как-то странно изучая его, она это заметила и наконец решилась спросить. – Итачи-сама, а что значит этот иероглиф, – после того, как последние звуки слетели с ее губ, она сжалась в комочек и не решалась посмотреть в его сторону. Он хмыкнул и протянул свиток ей. Она приняла его и, поджав колени к груди, обхватила их руками, а потом боязливо подняла глаза. Лицо Учиха было серьезным, скорее всего он разочарован в ней. Ведь она сама призналась вчера при нем, что любит и разбирается в каллиграфии. – Это не японский иероглиф. Он означает «власть». – Молодой человек приостановился, чтобы дать ей время обдумать смысл этого послания. Она же никак не могла найти его и снова обратила к молодому человеку свой взор. – Хм... смысл скорее касается меня, чем Вас. – Тогда почему Вы решили подарить его мне? – не удержавшись от любопытства, спросила она. Он снова ей улыбнулся и, привстав с места, подошел вплотную, протягивая руку. Она немного нахмурилась, но все же подала ему свою ладонь в ответ. Он потянул ее и, когда она поднялась, прижал ее к себе и, склонив голову к ее краснеющим ушам, произнес. – Потому что желаю властвовать над Вами, Сакура, – она остолбенела от такой откровенности. Сперва Сакура не знала, что и думать, а потом все-таки прислушалась к своему сердцу и поняла, что, позволяя ему к себе прикасаться, обнимать, она принимает его ухаживания. Причем с огромным удовольствием. Ее руки дрогнули и, прикоснувшись к твердой спине Итачи, проскользили вверх, прижимая ее все больше к его могучему телу. Ее голова склонилась к нему на грудь и она почувствовала облегчение, надежность. Она бы с удовольствием стояла бы так всю жизнь, но с рассветом у стен появляются уши и глаза. Он наклонился и поцеловал ее в шею, вызвав бурю эмоций, а потом прошептал, – уже утро, мне пора возвращаться. Девушка неохотно кивнула и они вместе вышли в коридор, напоследок она заставила его позавтракать вместе с собой, к его удивлению кроме чая и данго ничего не было предложено. Он хитро посмотрел на нее. А она пожала плечами и сказала, что кроме сладостей в такую рань у них ничего не найти. Он ей не поверил, но был очень доволен. А после, Итачи и пара слуг отправились в его комнату, чтобы помочь ему снарядиться. Когда он вышел из поместья, то увидел Сакуру, отдающую приказы по поводу писем гонцу. Тот, увидев Учиха, поклонился и, запрыгнув на коня, ускакал прочь. Итачи остановился за Сакурой и осторожно коснулся ее плеча. Она медленно развернулась к нему, а после небольших раздумий, дотянулась до его ладони и сжала ее, но быстро шагнула назад. Повертела головой по сторонам, ища кого-либо, кто мог их увидеть, и улыбнулась ему. Он поклонился и сел на лошадь, еще немного постояв и посмотрев друг на друга, они распрощались. Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся за главными воротами. Вернувшись в поместье, она отдала указания управляющему на счет приготовлений, а сама отправилась спать. Ближе к полудню ее разбудили слуги. Ее голова трещала и болела, никогда еще она не чувствовала себя так некомфортно. Харуно надела траурное кимоно и направилась в отцовский кабинет. Там ее уже ждал Хоши, управляющий и еще пара человек, которые были всегда возле ее отца, с ними она обсуждала предстоящие события, просила советов в управлении кланом и еще много разных вещей. Весь день она была словно белка в колесе, посещала разные уголки поместья, проверяя все ли готово так как нужно. А к вечеру она свалилась с ног на свой футон и заснула почти мгновенно. Очень ранним утром ее подняли и начали приготавливать к церемонии, слуги кружились вокруг нее, одевая в дорогое траурное кимоно, заплетая длинные волосы в самый строгий пучок, единственное, что она сделала сама, так это надела маску с каменным выражением лица. В большом помещении, для официальных встреч всего клана, собрались все, она была во главе этого процесса, не замечая на себе косых взглядов семьи, читала прощальные слова и принимала соболезнования. Позади нее, на постаменте, возвышенном над всеми, лежало тело ее отца. Она уже отчетливо чувствовала этот отвратительный запах смерти - запах разлагающегося человека, перемешанный с приторными благовониями. Им подносили церемониальные угощения, разливали саке, но она ничего не могла съесть, потому что от этого запаха, который, казалось, чувствовала только она, у нее возникала тошнота. А иногда, когда порывы зловония были слишком мощными, ее сознание начинало уходить, голова кружилась, но она терпела и старалась никому не показывать своего состояния. Сакура прекрасно знала, что эти люди, множество из которых враги, смотрят и смеются про себя над ней. И это придавало ей сил, стойко перенести эту церемонию и не упасть в грязь лицом – лучшая месть. К середине церемонии она начала молить богов, чтобы все закончилось. Вскоре она подняла глаза и начала проходится по знакомым лицам, ища у них поддержки. Среди приглашенных был глава клана Учиха и множество других важных лиц. Он сидел по правую сторону от нее, где-то в середине ряда, она кинула на него свой взгляд и поймала встречный, такой понимающий, что ей стало намного спокойней. После того, как церемония закончилась, все приглашенные стали расходиться, остались только самые важные и близкие люди для процесса сожжения. Перед этим Сакура подошла к Учиха, он выразил ей искренние соболезнования, она устало кивнула и задала вопрос. - Фугаку-доно, могу я просить Вас остаться? – он пристально взглянул на нее, не совсем понимая, чем была вызвана подобная честь. Когда его старший сын вернулся, он почти ничего не рассказал о своем визите. Единственной странностью, которую он заметил, было приподнятое настроение. Его младший сын пришел в ярость от поведения брата, весь тот день он был словно на иголках. Из всех этих моментов он вычленил один, который и был скорее всего причиной разлада. Женщина – естественно они ее не поделили, Итачи всегда был на шаг или два впереди своего брата, от этого и имел больше. Саске же не любил проигрывать, и применял любые способы, чтобы обойти брата, но в этом случае, видимо, придется уступить. – Мне бы хотелось, чтобы там, вокруг меня, было как можно больше надежных людей. – Ей хотелось, чтобы он и его клан стали ее союзниками, чтобы в любой момент она могла положиться на кого-то, кто был бы предан ей так же, как она предана. Фугаку вдумывался в ее слова. Настолько многозначные, что его удивляла ее способность вести беседу с почти врагами. Ведь их кланы не были дружны, но и не ссорились, отношения были натянутыми. А после смерти ее отца в их же доме, эти отношения трещали по швам и готовы были порваться окончательно. Глава клана испытывал искреннее удивление от этой девушки, что вызывало даже некоторое уважение. Примирение и, возможно даже, союз позволил бы им перерасти старые обиды и непонимание, образовывая надежный альянс. Итачи был весьма не глуп, раз решил получить эту женщину. Хотя и она не уступала. Фугаку был не против примирения, он кивнул ей и с серьезным видом они вместе зашагали к дому. Там, среди оставшихся, которые с удивлением смотрели на Учиха и вежливо кланялись ему, было несколько очень влиятельных персон клана Харуно, явно недолюбливающих старую политику ее отца. Они сидели в чайной комнате и обсуждали будущее клана. Сакура старалась не слушать их, потому как на все имела свои планы. Но одна фраза, произнесенная в ее адрес, заставила девушку волноваться. – Сакура-химе, Вам необходимо выйти замуж, одна Вы не справитесь с кланом, да и при дворе Вас не поймут. Желательно, чтобы Вы выбрали мужчину из своего клана, – их "желательно" звучало словно приказ. Ее сердце приостановилось, мысли начали быстро бегать в голове, чтобы найти подходящий ответ. – Полагаю, что будь кто-то из вас на моем месте, то он смог бы требовать от меня что-то подобное, – показывала им свое место Сакура, – но я намерена сама распоряжаться своей жизнью. И если мне будет угодно, то этот клан перестанет существовать. – Конечно, до таких крайностей она доходить не собиралась, потому как ее любимый отец был частью этого клана, как и она сама. Ее слова никто не воспринял всерьез, но они все равно не понравились большинству из присутствующих. Фугаку же думал немного о другом: если он понял правильно, и его сын собирается взять в жены эту девушку, то она так или иначе станет частью клана Учиха, и девушка это прекрасно понимала, ведь резко отзывалась об идее брака с одним из представителей своего же клана. Это навело его на мысль о двух исходах ее рода: либо произойдет слияние и Харуно станет частью Учиха, либо она откажется от клана в пользу одного из присутствующих и, тогда, скорее всего их союз продлится не так долго после заключения. Знала ли она о возможных последствиях, какой выход выберет Сакура? Учиха улыбнулся себе под нос. Вскоре пришел Хоши и сообщил, что все готово к церемонии. А спустя час все закончилось. Сакура провожала гостей и последним из них оказался Учиха, пока они шли к его рикше он поинтересовался у нее о судьбе ее клана. Она сказала, что все еще не может решить его судьбу, но уверена, что уничтожать его не будет. Она низко поклонилась и он уехал, оставив ее наедине со своими мыслями. В тот же день, в поместье Учиха Саске все еще гневно и раздраженно смотрел на брата. Когда Итачи ускакал вслед за Сакурой, его прошибла ужасная дрожь и ярость, ведь сам он не догадался, что может поступить так же. Он долго не мог придти в себя от мысли, что брат собирается отнять его любимую забаву. Долго бродил по дому, не находя себе места, приказал выпороть молоденькую служанку, хотя та ничего плохого не сделала, иногда в гневе разбивал стоящие в коридоре вазы, и только когда подошел к комнате, в которой лежал, подаренный ему, иероглиф, успокоился. Он взял в руку свиток и снял с него нить, замирая в предвкушении чего-то, что, по его мнению определенно, должно было касаться именно его, выражать ее мнение о нем. Он развернул бумагу и прочел: «эмоции». Учиха-младший долго стоял молча, вникая в суть, вспоминая те минуты наедине с Харуно, а потом сжал в кулаке листок и направился в свою комнату. Итачи было интересно, как проведет прощальную церемонию Сакура в роли главы семейства. Он прекрасно знал, что день будет не сладким и очень даже трудным для нее, к сожалению он не был там и не мог ее поддержать, все потому, что он был обязан исполнять свои обязанности перед кланом. Потом его беспокойство возросло сильнее, потому что отец не вернулся к положенному времени, что могло означать что-то не доброе. Наследник клана ходил по кабинету в ожидании. За ужином, его донимал своим недовольным видом брат и, не выдержав, он высказал ему. – Хватит на меня так смотреть, в течение нескольких лет у тебя была возможность опередить меня и жениться, но ты все играл с ней. Это будет тебе уроком. Нельзя играть с едой. – И он продолжил поглощать обед с облегченной совестью и душей. – Я еще не сдался, – проговорил Саске. – Зато она уже стала моей, – спокойно произнес он, что вызвало шок у младшего Учиха. Итачи не врал, ее сердце и в правду уже принадлежало ему, зато Саске все понял не правильно. От злости он вынул катану из ножен и попытался нанести удар брату. Но Итачи был куда проворней и умелее, чем брат, долгие годы тренировок и его природная к ним способность, позволяли стоять намного выше всех воинов его клана. Он отразил удар, не обнажая меча, отступил на несколько шагов назад и замер в ожидании нападения. Для него это не было удивлением, Саске всегда пытался решить спор с помощью сражения. Но сегодня его глаза намного яростнее, в них есть ненависть, что наводило его на мысль, что он по правде намеревался убить его. Внезапно распахнулась дверь, и в комнату вошел отец. – Немедленно прекратите, Саске, выйди, – приказал Фугаку, чем еще сильнее задел сына. Саске вернул катану в ножны и, окинув напоследок родственников резким взглядом, вышел. – Что за представления я только что видел? – устало поинтересовался глава семейства. – Саске как всегда вспылил, – пожав плечами, произнес Итачи. – Почему Вы так задержались? Как прошли похороны? – Девушка держалась достойно, если это ты хотел знать, – смешливо посмотрев на сына, произнес Фугаку, он своих детей знал как облупленных, знал что хотят, о чем думают. – Она хочет наладить отношения наших кланов. Любопытная женщина, – усмехнулся глава клана. А потом, решив поиграть на нервах сына, произнес, – ее семейство пожелало выдать ее замуж за одного из клана Харуно. – А что она? – пытаясь скрыть свое любопытство, спросил Итачи. Но отец промолчал и присев за столик позвал слуг, они принесли ему саке и рис, а старший сын присел напротив, как будто ожидал продолжения разговора. – И что ты тут расселся? Иди и забери ее, если она согласится, – усмехнулся отец. В свое время он женился по любви, потому что у него был выбор, к счастью Итачи, обладал такой же привилегией. Зато Саске предстояло выбрать невесту среди узкого круга лиц. – Нет, она должна понять на сколько это трудно быть одной. Чтобы потом, согласилась не раздумывая, – отец одобрительно кивнул, а Итачи вышел за дверь. На следующий день тот отправился в столицу по важным делам, которые растянулись на довольно длительный срок. Он освободился лишь спустя неделю, и прямиком направился в поместье Харуно. За всю долгую неделю Сакура поняла о каких трудностях говорил Итачи, она почти не спала, очень сильно уставала, разбивалась в кровь, но выполняла все обязанности, при всем этом ей помогали верные подчиненные, но все равно ей все удавалось с большим напряжением. Каждую ночь, перед тем как заснуть, она мечтала, что приедет Учиха и отвлечет ее от этих формальностей, но он не приезжал. Его не было ни день спустя, когда она уже мечтала скинуть всю работу на кого-нибудь, ни под конец недели. Девушка уже начала волноваться, а не остыл ли он к ней, не передумал ли брать ее в жены. В кабинете на стене теперь висел, подаренный им, иероглиф и напоминал о его дарителе каждый раз, когда она смотрела на него. О ее замужестве стали говорить и ее сторонники, вызывая в ней отчаяние, но она капризно фыркала и продолжала заниматься делами. В тайне от всех она начала просматривать наиболее подходящих людей себе на замену. Оставлять клан кому попало она не собиралась, и даже была согласна на нейтрального человека из их семейства, но никак не побочную линию, которые так жаждали власти. Хотя не могла она не отметить и отцовского заклятого противника, хоть он и был иных правил человек, но он был предан клану и императору, и все чаще и чаще просматривая записи, она предпочитала именно его. И вот, в воскресный день, когда Сакура проснулась в кабинете за столом, к ним пожаловал гость. Юная глава клана была похожа на разбитую вазу, на увядающий цветок. Под глазами залегли тени, кожа стала бледной, сосуды глаз были настолько красными, что она сама себя испугалась. Ее кимоно сильно измялось, волосы превратились в сосульки, на тыльной стороне правой ладони виднелись следы укусов. Все ее тело ломило от боли из-за неудобного положения, в котором она проспала несколько часов. Завтрак ей приносили прямо в кабинет и она, не отрываясь от дел, принималась за работу. Но не прошло и часа, как ее побеспокоили. Двери распахнулись и на пороге остановилась, склонившись в поклоне, служанка, она сообщила, что к ней прибыл гость – Учиха Итачи. Сакура протяжно хмыкнула, придумывая как ей отомстить ему. – Отведи Итачи-сама в его комнату, на обед помимо обычных блюд предложите ему сладости, и скажи, что я встречусь с ним, как только освобожусь. В моей комнате разогрейте ванну и приготовьте черное кимоно, пожалуй, это все, – но к работе она не возвращалась, сейчас ее заботило лишь то, чтобы он не видел ее в таком состоянии. Сакура себе удивляясь, как так она могла запустить себя до такого состояния, что не уделяла внимание своей внешности. Аристократка была даже хуже слуг – рабыней своего клана. Слуги и подчиненные молчали, но все видели, а она спускала себе все с рук. Итачи был поражен таким «теплым» приемом, он не ожидал, что Харуно настолько далеко пойдет ради своего клана. За обедом он ожидал ее увидеть, но за место нее была лишь слуга. Это еще сильнее ему не понравилось и с грозным видом он позвал служанку. – Разве Сакура-доно не придет к обеду? – смотря с верху вниз на нервничающую девушку. – Сакура-химе все еще в своем кабинете... – заикающимся голосом произносила служанка. – Как много времени она там проводит? Говори обо всем, что она делает, – холодно приказал Итачи, положив палочки на стол, даже не обратив внимание на сладкое, которое принесли специально для него. – Господин, Сакура-химе почти не выходит от туда, почти ничего не ест и очень мало спит. Она стала очень грустной и очень сильно устает, – служанка сразу же поклонилась, чтобы ненароком не получить от Учиха наказания. Итачи же разозлился и на себя, что не приехал раньше, и на Сакуру, так жестоко истязающую себя. В его глазах застыл айсберг, от которого так и веяло ледяным холодом. Он поднялся и направился к кабинету. Сакура же чувствовала себя немного бодрее после расслабления в горячей воде, но этот эффект длился не долго и уже спустя час она снова была выжата, как лимон. От отчаяния она схватилась руками за голову и, оперевшись локтями о столик, устало вздохнула. Когда он распахнул двери в кабинет, то его глазам предстала печальная картина: вся бледная, с синяками под глазами, на вид похудевшая не на один килограмм, с очень уставшим видом девушка, сидела за столом и с широко раскрытыми глазами, выражавшими удивление, глядела на него. – Итачи-сама! – Воскликнула она от испуга, потому что правда испугалась такого его взгляда, словно он пришел ее убить и вот сейчас вынет нож и перережет ей горло. – Вставай, – приказал он, подойдя к ней и потянув на себя ее руку. Она неохотно повиновалась, стараясь не смотреть в глаза. – Что ты с собой делаешь? Я надеялся, что к моему приезду ты окончательно оставишь эту затею с главенством над кланом. Выглядишь ужасно, всех твоих подчиненных нужно казнить, потому что они позволили тебе делать все самостоятельно, а тебя нужно как минимум заставить не выходить из своей комнаты целый месяц, – его голос был, как металл, таким же острым, болезненным и жестоким, как к противнику. Сил сдерживаться не было, он вцепился в ее предплечье и повел прочь по коридору. Она вырывалась, пытаясь заставить его остановиться. И ее желание сбылось, но только тогда, когда он привел ее в свою комнату и закрыл двери. Итачи подвел ее к зеркалу и заставил посмотреть на себя. Она уже видела свое отражение, поэтому проявила сдержанность и не показала своего уныния. – Что ты скажешь в свое оправдание? – Итачи-сама, я все прекрасно знаю, все это не для меня, но положиться не на кого, – он развернул ее к себе и гневно посмотрел в глаза. Так, что все ее мысли, крутившиеся в голове для своего оправдания, моментально улетучились. – Прикажи собирать твои вещи, завтра же мы уезжаем отсюда, – поворачиваясь к ней спиной, произнес Учиха. – Но... – Сакура попыталась сказать что-то в свою защиту, но ее сразу же оборвал убийственный взгляд мужчины, бескомпромиссный, пугающий и не желающий пререканий. С одной стороны она была не против, потому что это дало бы ей возможность вернуться к прежней жизни, с другой были эти проклятые обязанности. Она покинула Итачи и заставила слуг приготовить ее к отъезду. В перерыве между делами она проскользнула в кабинет, пытаясь не встретить там жениха, но ее попытка не удалась. Итачи уже был там. Он читал какие-то свитки и письма, а когда увидел ее, то снова сверкнул ужасающим взглядом. – Ты снова здесь?! Кто бы сомневался. Подойди ближе, – она повиновалась и сделала несколько шагов в его сторону, стыдливо опустив глаза. – Еще ближе, – приказал он, она же почувствовала себя гостем в своем же доме, такой свирепый Итачи ее пугал и вовсе не нравился. Он протянул руку и потянул ее вниз, так, что она села рядом. А потом поцеловал в губы, такие мягкие и податливые, он не хотел останавливаться, и это привело к желанию овладеть ею здесь. Сакура же была удивлена столь быстрой перемене настроения, охотно отвечала на поцелуи и наслаждалась его ласками. Наслаждалась до тех пор, пока он не стянул с нее верхнее кимоно и не завис над ней в полуголом виде. – Итачи-сама, что Вы делаете? – испуганно произнесла она, одной ладонью упираясь в крепкую грудь мужчины, а другой пыталась прикрыться кимоно. Но его было этим не остановить. Он завел ее руки за голову и снова впился в ее губы, другой рукой продолжая ее раздевать. Она поддавалась его напору потому что отчасти тоже сильно желала этого, желала его ласк и поцелуев, его тепла и защиты. – Итачи-сама, – во время передышки от поцелуя произнесла она, – это не правильно, мы не должны. – Если я этого не сделаю, ты не сможешь стать моей женой. Это все равно произошло бы рано или поздно, но уже на моей территории, где я бы себя не ограничивал, – он насмешливо посмотрел на нее и начал стягивать с нее шелковые панталоны, от чего она вздрогнула и прижалась к нему крепче, чем вызвала улыбку. Сейчас она лежала под ним совершенно голая, беззащитная. Ее пугало каждое его движение. И, тем не менее, она сама этого хотела. Он раздвинул ей ноги и, поцеловав, резко вошел в нее. Она напряглась и вскрикнула от боли, впившись ногтями в его плечи. – Потерпи, – только и произнес он и начал двигаться, все набирая темп, она плакала неосознанно, а он целовал ее. Когда тот остановился, то она уже не чувствовала боли, уже не плакала, просто обессилено лежала и тяжело дышала. Завтра вечером он снова будет владеть ею, в этом кабинете он не мог насладиться всем ее телом и нежной кожей. Тем временем Сакура поспешно оделась, стараясь не смотреть на него, внизу живота еще побаливало, а сил не осталось вообще. Она уже хотела удалиться, как он остановил ее, нежно приобняв со спины. – Посиди рядом, пока я не закончу письмо. – Кому? – Поинтересовалась Сакура, поднимая любопытный взгляд на мужчину. – Твоему дяде, Мурашима, – это была побочная ветвь клана, к ней относился и Кегую - ее дядя, которого она недавно рассматривала на роль главы клана. – Думаю, ты и сама понимаешь, что это единственный достойный вариант? – Поинтересовался он ее мнением. Она кивнула и положила свою голову ему на плечо, устало выдыхая. – Ты забрал у меня все силы – прошептала она, он же усмехнулся и продолжил писать. А после, подняв ее на руки, понес в свою спальню, где она сладко уснула в его объятьях. Наутро Сакура почувствовала себя отдохнувшей и свежей. Неделя без нормального сна вымотала ее, а за вчерашний вечер и ночь ее никто и ничто не беспокоило. Итачи ушел почти сразу, как она уснула, и начал управлять всеми приготовлениями. К утру все было готово и Сакура, одевшись, прошла по всему поместью, прощаясь со всеми комнатами, подчиненными и слугами. И, сев в рикшу своего жениха, направилась в новую жизнь.