углы

Ей говорят: «об таких мальчиков, как ким чонин, легко порезаться». Сыльги не слушает. Сыльги знает лучше. Знает лучше, потому что сердце уже штопано (не)аккуратно ничуть, чёрными нитями, и пальцы вечерами кровоточат мелкими порезами. Чонин дует ей на порезы. Сыльги боится к этому привыкать. Ей говорят: «держись подальше». Сыльги не слушает. Сыльги близко слишком и почти всегда. Почти всегда, потому что в груди не липким безумием – уродливыми камелиями расцветает что-то, что-то, давно забытое, и уголки губ тогда же, рядом, впервые за месяцы не съезжаются вниз. Чонин любит камелии. Сыльги (кажется) любит Чонина. Ей говорят: «посмотри же». Сыльги не слушает. Сыльги не хочет смотреть. Она лишь радуется, уголками губ вверх, уродливым белым камелиям, что теперь ещё и на её подоконнике. Чонин говорит, что они почти так же красивы, как и она. Сыльги, уголками губ вверх, шепчет тихое спасибо. Ей говорят: «он тебя не любит» Сыльги не слушает. Сыльги держит на руках камелии. Уродливые белые камелии оставляют мелкие порезы, и сердце неаккуратное мучительно медленно расходится по грубым чёрным швам. Чонин дует ей на порезы. Чонин говорит, что камелии почти так же красивы, как она. Чонин режет больнее камелий. шипов у камелий нет (они всё так же, уродливо-одиноко, ютятся на подоконнике). Чонин всё так же – мальчик, об которого легко порезаться (сведёнными в судороге пальцами). Сыльги (всё так же, мучительно-надрывно), уголками губ вверх, любит Чонина.