Последняя остановка Афелиона

Кто знает, сколько я уже брожу по просторам космоса? В полном одиночестве на богом забытом звездолёте, которому место на свалке. Любой поверхностный осмотр признает данный корабль непригодным. Однако по какой-то причине старина «Афелион» всё ещё исправно работает. Почему, спросите вы? Да кто его знает. Может, это чудо, или воля некоего высшего разума, что втайне наблюдает за нашими деяниями? Обычный звездолёт класса «Поллукс» для перевозки груза из точки A в точку B не годился ни для военных столкновений, ни, тем более, для путешествий в необъятных просторах космоса. Этот корабль был намного старше меня, и это уже говорило о многом. Ведь на деле я глубокий старик, которого скоро ждёт конец. Даже с учётом новых технологий для продления срока жизни среднестатистического обывателя, возраст 132 года аналогичен примерно 75 годам без вмешательства препаратов. Горько осознавать, что смерть поджидает тебя здесь и никто не придёт тебе на помощь. Но я сам виноват в таком исходе. Я родился в многодетной семье, у которой были проблемы с финансами. Однако жизнь на планете Ригель не жалела никого. Вторая планета возле тускловатого солнца была полностью поделена между корпоративными синдикатами. Холодную и суровую планету, где бушевали бураны и снежные ураганы, а кислотные дожди считались нормой, вряд ли можно назвать любимым домом. Единственный плюс этого сурового мира — огромное обилие ресурсов, которых так не хватало на Земле. Редкоземельные металлы, добываемые в горах Прейтенса, имели большую ценность, и горнодобывающая отрасль процветала. Ригель — планета вдвое меньше Земли, представляющая собой обширные горные хребты и впадины; лишь в экваториальной зоне можно было жить в роскоши и даже заниматься сельским хозяйством. Однако проживание там могли себе позволить лишь самые состоятельные жители планеты, а фермерством занимались вообще настоящие олигархи, которые, по всей видимости, уже не знали, на что потратить деньги. Почва во многих регионах планеты была покрыта химикатами и остатками производства. Затраты, приходившиеся на долю землевладельцев, были просто колоссальными, а мизерный доход, который они получали, не вызывал никаких эмоций, кроме смеха. Главным богатством Ригеля была руда. Продажа излишков руды и железа, нефтедобывающие предприятия и химические заводы приносили отличную прибыль для корпораций, что правили в этом угрюмом мире. И лишь жалкие 15% от полученного дохода уходили на нужды рабочих и простого населения. Действительно, классовое неравенство… Мой отец сам был шахтёром и кое-как прокармливал свою семью. Работая днём и ночью как груженый мул, он страдал. Всю свою злость на окружающий мир, собственные неудачи и потери он компенсировал алкоголем. Выпивая каждый день после работы, он врывался в дом, кричал на детей и избивал мою мать. От побоев не был защищён никто. Особенно я — шестой ребёнок в бедной семье, ставший настоящим сюрпризом. Родители ждали девочку, а получили ещё одного мальчика в подарок. Лишний рот, большой парень, который слишком много ел и быстро вырастал из своих одёжек. Неудивительно, что скоро мой собственный отец отдал меня на попечение другой, более состоятельной семьи, занимавшей важное место в корпорации. Мне даже показалось, что по отцовскому лицу тогда потекла слеза. Родителю сложно расставаться со своим ребёнком, но что поделать, если у тебя нет на него средств? Моя новая семья, заметив мою физическую силу, решила меня использовать в качестве бесплатного работника. И так длилось вплоть до моего совершеннолетия, когда я сбежал из своего дома, где меня держали словно раба. Тогда я впервые ступил на борт космического судна — Шамракен II, и занимался обычной уборкой. Капитан судна был таким же пьяницей, как и мой отец, если не хуже. Характер у него был скверный, и к своим подопечным он относился так же грубо. Задачей Шамракена II являлась туристическая доставка обычных жителей на другие планеты. Средний класс, у которого были какие-то средства, чтобы вырваться из оков этого грязного мира. Таким способом я повидал много планет и даже заскочил на один день в легендарный мир — Земля. Родоначальник человеческой расы — огромный урбанизированный мир. Все города Земли сплелись воедино, образовав однородную серую поверхность. Конечно, красота всех этих зданий была неописуема. Яркие рекламные щиты, что сияли 24 часа в сутки, люминесцирующие небоскрёбы и сотни гравилётов, бороздящих поверхность. Вся Земля жила насыщенными красками, однако в ней не было места обычной природе. Простые мелочи вроде озёр, парков, гор — этого я не встретил. Когда в 21 год меня забрали в Космические Военные Силы, я служил на военном судне — Голиаф. Это была самая крупная махина, которую я видал в своей жизни. Настоящий линкор, что с лёгкостью мог бы расправиться с иными космическими фрегатами. В 2457 году Голиаф даже участвовал в Тирасском рейде, следуя за легендарным «Тирасом», которым командовал адмирал Хукс, обеспечивший Лиге Освоения Космоса победу в Первой Космической Войне. Помнится, в тот день я чуть ли не простился с жизнью, когда Голиаф протаранил один из истребителей Планетарного Содружества, с которым мы воевали. Времени для катапультирования пилота не было, и тот пошёл на настоящее самоубийство, решив избавить обороняющихся от угрозы в лице линкора — Голиафа. Кто знал, о чём думал тот пилот? К моему счастью, я тогда находился вдали от места взрыва, однако он всё-таки задел меня. Три месяца я пробыл в больнице, а после опять вернулся на службу. Ещё два года мне приходилось воевать в горячих точках, вплоть до окончательной капитуляции Содружества. Последующие годы мне было сложно найти работу, а о семье я как-то не задумывался. Единственная женщина, которую я полюбил, посчитала, что я погиб во время штурма Нью-Тек Сити. Видели бы вы моё лицо, когда я — израненный ветеран, побывавший в настоящей бойне — наконец прибыл. А вот она — моя любимая Джинни — уже примерно три года как в счастливом браке, воспитывает девочку, такую же красивую, как и её мать. Стоило ей меня заметить, как она сразу побледнела, будто увидела призрака. Бросилась в слёзы и решила кинуться мне на плечи, но я ушёл сам. Она была счастлива в браке, и я бы только помешал. Последующая моя жизнь протекала однообразно. Пьянки в дешёвых барах, а затем работа юнгой на старом Афелионе. Так и пролетела моя молодость, зрелость, и наступила старость. Работая на Афелионе, я стал наставником для персонала и главным навигатором судна. «Старина Айк» — такая была у меня кличка. Наверняка её придумал этот шутник Бенджамин, который вечно отлынивал от своей работы. Тогда я уже был поседевшим бородатым моряком, однако старость ещё не повлияла на мой характер. Работал я без какого-либо ворчания и упрямства, выполнял свои обязанности с первоклассным качеством. В любой свой труд я вкладывал душу, старался по полной, как только мог! И тогда, в старости, ко мне наконец пришло смирение. Я понял, что сам испортил свою жизнь. Легко сдался и поддался течению, думая «авось пройдёт». Завтра будет лучше, и я добьюсь своего. Но под лежачий камень вода не течёт, и ничего не прошло. Если бы раньше я был таким, как сейчас, может быть, я уже нянчил бы правнуков. Примерно год назад мой Афелион попал под метеоритный дождь. В тот момент большинство экипажа находилось в столовой, обсуждая свои делишки. Это было наше последнее путешествие, и по иронии судьбы мы направлялись в Ригель. Там корабль бы признали устаревшим и отправили на утиль. Я бы наверняка остался на родной планете и провёл спокойную старость в одном из соответствующих заведений, беседуя с такими же дряхлыми старцами, как я. Но всё изменилось из-за катастрофы. В ходе метеоритной бомбежки наши двигатели вышли из строя, и Афелион отклонился от своего курса. По какой-то случайности из всего экипажа выжил лишь я один. Так и остался дрейфовать в открытом космосе. На этом моменте я и остановился. Не понимаю, для кого оставлены эти сообщения, ведь меня всё равно уже никто не услышит. Всё оставшееся время я провёл в размышлениях и подведении итогов. Кто я? Обычный человек со своей историей, которому просто не везло в жизни. Лишний ребёнок, на которого не хватало денег. Ветеран, что видел ужасы войны. Несчастный любовник, который потерял ту единственную. Обычный навигатор, исправно работающий на драндулете. И так длилось довольно долго, пока перед моим взором не появилась одна планета, вращающаяся вокруг зелёного солнца. Да-да, именно зелёного! Свет этой звезды становился всё ярче и ярче, напоминая мне Землю. Ничего иного, кроме воспоминаний, у меня не осталось. А что есть история, как не воспоминания множества людей, память целых народов, записанные на бумаге? Моя история, возможно, покажется скромной, но, находясь вблизи этого светила, я наконец почувствовал себя счастливым. Зелёный цвет считался цветом жизни, и я в свои 132 года радовался, словно маленький ребёнок. Звезда сияла изумрудным оттенком, но, к сожалению, я отдалялся и от неё, как когда-то отдалился от любимой Джинни, прекратив с ней общение. Она отправляла мне множество писем, но ни на одно не получила ответа. Я только хранил эти записки и всё время их перечитывал. Слёзы текли по моему морщинистому лицу, когда я вновь и вновь читал эти старые записки. Всё, что у меня осталось на старости лет, я сжёг… Единственным моим утешением был вид приближающейся планеты. Чистая и не тронутая людьми. Царство природы. Пролетая мимо двух каменистых спутников, что прикрыли собой планету, защищая её от метеоров и комет, я с каждым днём приближался к этому дивному миру. Хоть эти спутники явно были меньше в размерах, чем сама планета, они, по-моему, оберегали этот мир. Словно отец и мать, защищали это дивное… даже не знаю, как назвать… Единственная аналогия, что пришла мне на ум, так это мои собственные родители. Да, им пришлось меня отдать на попечение другим, да, я терпел их побои, но… Они всё же любили меня и защищали, как могли. Каждое воскресенье я с семьёй выходил в местный парк и просто игрался с отцом и братьями в футбол, попутно смеясь над двумя своими сёстрами. Пикники на выходных — это лучший момент моего детства, и надо признать, как же восхитительно готовила моя мать. Любой бутерброд, сделанный её руками, был шедевром кулинарии. Она работала поваром в одной из забегаловок и жаловалась на распущенность своего начальника. Но, приближаясь всё ближе, я наконец заметил очертания нового мира. Единственное, что я мог сказать про эту планету — она была живой. Примерно три материка, каждый по-своему уникальный, находились между океанами и морями. Взглянув на юго-восток через наблюдательный аппарат, я увидел бушующие ураганы в небольшом море, что разделяло два континента. Думаю, стоит назвать его Бушующим Морем, ведь, сколько я за ним наблюдаю, там вечно шторм. Находясь на стечении холодных и тёплых ветров, Бушующее Море наверняка стало бы адом для обычных моряков. Адом… Бойней, что случилась во время взятия Нью-Тек Сити. Те сопротивлявшиеся жертвы, что пытались защитить родной город от посягательств. Знаменитый Тирасский Рейд, в ходе которого был уничтожен чуть ли не весь флот Содружества. Нет, в этом мире такого ада нет! Здесь ещё не побывал человек и не оставил свой кровавый отпечаток. Бушующее Море разделяло два очень разных материка. Тот, что севернее, был покрыт на востоке снежными горами, которые плавно перетекали в холмы, а к западу и вовсе становились простыми равнинами. Но даже из космоса было видно, что большую часть этой земли представляли джунгли и болота, лишь на юге появлялись обычные равнины. На востоке находилась Одинокая Гора, испускающая дым и серу. Наверняка это какой-нибудь мощный вулкан, и стоит ему проснуться, как всё вокруг покроется лавой. Если честно, я вспомнил о капитане Шамракена — Сэмюеле Смитсоне, и потому назвал эту гору Самуэлем. Все знали про его скверный характер, а в гневе он и вовсе был ужасающим. А сам материк заслуживает имя Шамракен, в честь моего первого судна. Шамракен, покрытый джунглями и болотами, сердцем которого стал вулкан — Самуэль, — был полон маленьких озёр и изрезан мелкими речками, в отличие от своего соседа. На другой стороне Моря находился продолговатый континент, самый крупный из трёх. Габариты этой земли удивляли меня, и я, недолго думая, окрестил его Голиафом. Находился Голиаф южнее экватора и в целом представлял собой засушливую равнину, которая в самом центре превращалась в пустыню. Огромная однообразная пустошь, где в вечной засухе каким-то образом жили причудливые создания. Смысл их жизни в борьбе. В битве за своё выживание и обеспечение выживания потомства. Это Пустыня Отцов, абсолютно всех, кто кормит свою семью и трудится ради своих детей. Однако и эта пустыня заканчивается, когда сталкивается с удивительной рекой, выходящей из Бушующего Моря, и проходит по половине всего Голиафа. На берегах этой реки уже есть жизнь и вполне можно заниматься сельским хозяйством. Она дарит заботу, словно любящая мать. Земля вблизи материнской реки представляла собой плодородные равнины. На юге Голиафа находился огромный каньон — длинное ущелье, образованное одним из дальних притоков Материнской Реки. Громадные скалы выглядели непроходимыми, но, как говорил адмирал Хукс, везде можно пробиться. Ущелье адмирала Хукса — пожалуй, достойное название. И наконец, на западе был последний из континентов, возможно, самый маленький, но крайне изменчивый. На севере царила вечная зима, и границы материка даже доходили до Северного Полюса. Длинный и продолговатый континент очень отличался. Самый южный регион, находящийся вблизи Голиафа, был отделён горной цепью, но сам представлял настоящий рай на Земле. Чудесные равнины и реки, что орошали этот полуостров, были окружены горами с северо-востока и океаном с юго-запада. Рай, вроде доступный, но закрытый. Полуостров Джинни, моей возлюбленной, которую я так и не забыл. Всё это — Афелион, последний из континентов. Я всё так же стоял на мачте и разглядывал очертания этого чудного мира, и, наблюдая за каждым новым местечком, я вспоминал о своей жизни. Наверное, эгоистично было назвать всю планету своим именем, но вы уж простите. Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Но вы подумайте, какой всё-таки прекрасный вид открывается с этого старого судна. Наблюдая отсюда за планетой, я просто радовался, и в какой-то момент даже понял своего отца. Улыбку родителя, следящего за первыми шагами своего ребёнка. Этот чудесный, девственный мир, который, казалось, только начал развиваться, похоже, станет местом моего упокоения. О большем я и не прошу, и могу испытывать лишь благодарность. Это последняя остановка Афелиона.