Красное полусладкое

Шумные фанаты не давали ни минуты спокойствия после выступления. Не меньше осточертели журналисты — каждый из них хотел урвать хотя бы минутку, чтобы поговорить с Плисецким. Это не могло не раздражать юношу, хотя сейчас он чувствует себя по-настоящему счастливым, из-за чего остальные эмоции притупились. Вот он — вкус победы. Настоящий, яркий, живой. И несравнимый ни с какими другими победами, потому что эта принесла самые насыщенные эмоции, которые он когда-либо испытывал. Пелена слез застилает глаза, но Юрий быстро мотает головой и не позволяет себе плакать снова. Это всего лишь одна из побед в его долгом жизненном пути. И их ещё будет много. Только в своём номере Юрию удаётся остаться наедине с собой. Он проходит в небольшую, но шикарную гостиную, и пару секунд наслаждается тишиной, а затем садится на небольшой диван, хотя скорее падает из-за навалившейся усталости. Только сейчас он может устало простонать, откинуться на спинку дивана и наслаждаться отдыхом. Каждая тренировка изматывала его. Каждая тренировка — это боль в мышцах, синяки на ногах. Но все это он игнорировал, ради своей цели. Ради цели, которую он достиг. Юрий медленно водит подушечками пальцев по леопардовой обивке дивана, вспоминая каждый день изнуряющих тренировок. Он вспоминает, как плохо ему спалось накануне последнего выступления, как сильно его одолевало волнение. Но сейчас он полностью расслаблен и чувствует полное удовлетворение. Юрий ещё пару минут рассматривает обивку, но потом все же решается подняться и уйти в ванную. Холодный душ не расслабляет, но хорошо освежает. Юра чувствует себя уже гораздо бодрее, и больше выжимать из себя действия не приходится, но одеваться ему все-таки лень, поэтому он просто обматывает полотенце вокруг бёдер и выходит в комнату так. В конце концов, сегодня его уже никто не побеспокоит. Но ошибается, думая так. В дверь кто-то негромко стучит, и Юрий поначалу думает, что это Яков. Кто еще может побеспокоить его в такое время суток? Он немного раздражен таким поздним визитом, поэтому, не думая, распахивает дверь с недовольным выражением лица. — Ну чего те... — возмущения сменяются на лёгкое удивление, а гримаса — с озлобленной на растерянную. Потому что перед ним вовсе не Яков, а его друг. — Отабек? Отабек молчит. Молчит очень красноречиво, потому что секунду назад собирался что-то сказать, но, кажется, уже передумал. Его взгляд прикован к телу Плисецкого. Он рассматривает его очень внимательно, и несмотря на то, что это уже кажется наглым, оторвать взгляд никак не удается. — Не пялься на меня, — Юра смущается, но скрывает это смущение за грубостью. Он отходит, молча приглашая Отабека к себе. Алтын заходит и лишь бегло осматривает номер. Здесь он еще ни разу не был, хотя Юра уже давно разболтал, где живет, и не раз приглашал к себе. Он вновь смотрит на Плисецкого. Тот уже не хмурится. — С победой, — кратко говорит Отабек. В его голосе нет ни радости, ни восхищения. Но Юрий слышит искренность, чего уже более чем достаточно, и едва заметно улыбается. Эта улыбка трогает Отабека. Он обожает её и этот взгляд изумрудных глаз. Именно за этим он и пришел. Алтын молча поднимает правую руку — в ней бутылка вина. «Красное полусладкое — моё любимое» — подмечает про себя Юра, но вслух с лёгкой издёвкой говорит совсем другое: — Решил споить меня? — Почему бы и нет? Предлагаю отпраздновать твою победу. Юра обычно не пьёт — только по праздникам. Но сейчас багровая жидкость кажется очень притягательной, а тело хочет расслабиться. Сегодня можно. Или даже нужно. — Тогда подожди. Плисецкий кивает в сторону дивана и уходит, чтобы одеться. Отабек же отправляется на кухню, чтобы принести бокалы. Он находит нужное и возвращается в гостиную, а Юрий уже ждёт его там. Отабеку есть, что сказать в качестве тоста, и Плисецкий внимательно его слушает, следя взглядом за движением притягательных губ. Он старается запомнить каждое слово и заранее придумать ответ, но в голову ничего не приходит. Потому что раньше ему не доводилось бывать в таких ситуациях, поэтому остаётся только благодарить и чуть смущённо улыбаться. Вино постепенно начинает туманить разум, а бутылка пустеет слишком быстро. За разговором время летит быстро и внимание не концентрируется на таких вещах, как количество выпитого. На самом деле Отабек не сразу становится сговорчивым — в отличие от Юры он более сдержан. Просто сейчас алкоголь даёт о себе знать. Но ему всё равно куда интереснее наблюдать, как загорается его собеседник, который поглощён разговором. Особенно, если это Юрий. Плисецкий же не успевает задумываться о чём-либо. Он слишком расслаблен, напряжение уже давно сошло на нет, алкоголь греет, а слова сами слетают с языка, и разговор плавно течет в нужное русло. Но последнее срывается с губ совсем неожиданно: — Приезжай ко мне в Россию, — Отабек замолкает и смотрит на Юру, совсем ненадолго задумавшись. Юрий сначала ругает себя за такую фразу, а потом решает, что раз терять нечего, то можно пооткровенничать, и добавляет: — Я просто… буду скучать по тебе. Плисецкий сам не узнает свой голос. Слишком жалобно-тоскливый. Но это правда: он будет скучать, потому что ещё ни с кем не общался так легко. Никто не достигал такого уровня понимания, кроме самых близких, из семьи, которые знали Юру всю жизнь. И всё же складывается ощущение, будто Отабек — самый близкий из всех его друзей, тот, с кем можно говорить прямо. Алтын не осуждает, не ведет себя агрессивно, и иногда ему даже не нужно ничего говорить — он сделает то, что необходимо без просьб. — Приеду, — все так же лаконично отвечает Отабек. И Плисецкий даже не берёт с него обещания, потому что знает: он, чёрт возьми, приедет. И Отабек тоже знает, что сделает это, потому что не удержится. Потому что чувствует необходимость смотреть в эти глаза, которые отражали все оттенки малахита. Он думает, что это забавно: испытывать такую привязанность к человеку, с которым познакомился не так давно. А ещё думает, что ему хочется зацеловать его губы. И Юра думает так же. То ли алкоголь придаёт уверенности, то ли у Отабека окончательно съехала крыша. Совсем скоро они разъедутся, поэтому можно было бы… Он наклоняется к нему, упираясь руками в диван, и целует уверенно, напористо. И если первые несколько секунд Юра сдерживает желание оттолкнуть его, то позже наступает абсолютно противоположное чувство. Эмоции заполняют сознание, и Юра неуверенно поддается вперед, ориентируясь на собственные ощущения. А они просто неописуемые, потому что это его первый в жизни поцелуй. Плисецкий цепляется за его одежду, когда Отабек пытается отстраниться, и почти сразу же тянет обратно к себе. Потом это обязательно можно будет списать на алкоголь. На губах Отабека всё ещё чувствуется привкус вина, и это придаёт остроты ощущениям. Юра не разжимает руки на плечах, когда они целуются второй раз, будто боится, что Отабек вдруг отпрянет. В памяти всплывает тот день, когда они познакомились. Тогда он сел на мотоцикл Отабека, обхватил его талию и подумал о том, что ему хотелось бы чаще обнимать и чаще касаться этого человека. Сейчас такая возможность была, и Юра ею нагло пользовался. Ладони блуждали по телу Отабека, и останавливать себя не хотелось. Да и нужно ли? Поцелуй становился более глубоким, жадным, и пальцы Юры сами ложатся на ширинку джинс Отабека. Пару бокалов назад он бы не решился это сделать. Но эти несколько бокалов уже были выпиты и придавали уверенности для того, чтобы совершать такие безбашенные вещи. — Что ты делаешь? — хрипло спрашивает Отабек, когда разрывает поцелуй. Он рассматривает Юрия: раскрасневшегося, но в то же время до безумия уверенного в себе. Его взгляд немного опьянённый, но Отабек думает, что со стороны выглядит так же. — А что? — Юрию приходится шумно выдохнуть, чтобы продолжить говорить. — Не заметно? — ухмылка получается немного кривой, потому что он ещё не отдышался или потому что алкоголь дает о себе знать. — Может, не стоит? Отабек ищет в глазах Юрия хотя бы толику смущения, но не находит. Разум слишком сильно поглощён желанием, которое не оставляет места для других мыслей, более обдуманных. Юра решает, что потом обязательно спишет всё на алкоголь, и сейчас расстёгивает ширинку чужих джинс, забираясь рукой под бельё. Отабек лишь чуть вздрагивает, но второй раз не пытается его отстранить. А когда Юра обхватывает его член рукой, глухо стонет и даже порывается убрать руку, но тот не позволяет сделать это. Юре непривычно, но это не убавляет уверенности. Он медленно водит по стволу, будто бы привыкая к размерам. Другой рукой держится за плечо Отабека и чувствует, как сильно тот напряжен. Когда Алтын наклоняет голову вперёд, почти касаясь лбом плеча, Юра берёт его за подбородок, вынуждая посмотреть на него. И, как только их взгляды встречаются, не успевает ничего сказать — Отабек накрывает его губы своими. Он сразу же скользит языком в рот, глубоко и пылко целуя. Юра чувствует, как новой волной накатывает возбуждение, как сдерживать себя становится труднее. Он непроизвольно увеличивает темп, иногда сильнее сжимая руку на члене, и ощущает, как Отабек мелко дрожит от этого. Алтын кладёт руки на его бёдра и, придерживая, сажает верхом на свои колени. Он разрывает поцелуй, нетерпеливо приспускает спортивные штаны вместе с бельем. Юра тяжело дышит, наблюдая за этими действиями. Отабек наклоняется к его шее, мягко касается губами и притягивает его как можно ближе к себе. Он всё больше начинает входить во вкус и теперь действует увереннее, смело отдаваясь своим желаниям. — Продолжай, — тихо шепчет Отабек, убирая светлые волосы и нежно целуя за ухом. Тот даже не заметил, что сбился и остановился. Отабек сжимает его член в ладони, из-за чего Юра пропускает первый стон, затем вновь проходится губами по шее, опускаясь ниже и оставляя яркий засос ближе к ключицам. Приятная дрожь расходится по всему телу, и Юра сам двигает бёдрами навстречу, при этом возобновляя движения своей рукой. Он покусывает от удовольствия свои губы и наслаждается неторопливыми действиями Отабека. Ему нравится чувствовать прикосновения горячих губ и влажного языка к своей коже — это сильнее возбуждает и оказывается намного приятнее, чем кажется со стороны. Отабеку хочется впиться зубами в бледную кожу, хочется жёстко поцеловать губы и взять это хрупкое на первый взгляд тело. Но он старается отогнать эти мысли — сейчас так делать не стоит. Сейчас и так огромное удовольствие доставляет каждое действие Плисецкого, каждый его тихий стон и каждый томный вздох. Свободной рукой он лишь задирает майку и поглаживает влажную от пота поясницу, едва задевая кожу ногтями. Юра обнимает его за шею свободной рукой и судорожно выдыхает прямо в губы. Он приоткрывает глаза, и веки чуть дрожат. Сфокусировать взгляд не выходит — всё вокруг плывёт. Юра хочет снять с Отабека рубашку, коснуться руками его спортивного смуглого тела, но вместо этого лишь прижимается к нему грудью. Он уверен — у него ещё будет возможность сделать это. Когда чужое тело напрягается, Отабек понимает, что тот уже близок к разрядке, и ускоряет движения рукой, в ответ получая ту же отдачу. Совсем скоро Юра выгибается, сладко стонет и несдержанно кончает, что доводит до оргазма самого Отабека. Они оба всё ещё тяжело дышат, пытаясь осознать произошедшее в полной мере. Юра упирается лбом в его плечо и больше краснеет от смущения, как и Отабек. Говорить что-либо сейчас нет никакого желания. Как и нет слов, которые можно было бы сказать. Обоим не до конца верится в произошедшее, но пока что никто из них не испытывает сожаление — лишь неуверенность и лёгкий страх перед реакцией друг друга. Отабек зарывается в светлые волосы, утыкается в них носом и, не получив возражений, целует. Тогда Юра едва заметно улыбается. — Знаешь, красное полусладкое — моё любимое, — тихо говорит он. Тогда Отабек тоже улыбается и отвечает: — Я учту это. Отчего-то Юра вновь смущается. В голове начинает постепенно проясняться, но он не торопится подниматься, а думает о том, что Отабеку стоит остаться у него на ночь.