Знаешь...

      В тот день была отвратительно хорошая погода.       Мать стояла у гроба вся в черном. Ей не шел этот цвет. Он будто старил ее лет на десять.       Гости подходили к покойнику и прощались, а я стоял возле матери и думал о том, как же было жарко. Я любил брата, но он не был неженкой. Думаю, он не оценил, если бы я стоял и раскатывал там сопли.       А люди все подходили, говорили какой-то ненужный мертвецу бред, плакали, делали вид, что им плохо от потери.       Глупцы…       Видели бы они со стороны свою «восхитительную» игру, дали бы себе затрещину за неправдоподобие.       А я… А что я? Я стоял и думал о том, как же жарко. И том, что брат мой - мудак конкретный, раз на мотоцикле собственном разбился. Вот уж ничего не скажешь. Мудак мудаком.       К гробу подошла девушка моего парня. Ну уже точнее бывшая девушка. Отчего-то эта мысль меня рассмешила. Я посмотрел на нее… И замер.       В ее заплаканных глазах было столько грусти, столько скорби. И искренности. Она, наверное, не считая матери, единственная была подбита новостью о смерти.       Она тоже была в черном, но ей этот цвет шел. Он подчеркивал ее бледную кожу и красиво очерчивал фигуру. А глаза… Казалось, я был готов тонуть в них вечно.       Эхх, братик. Ты в двойне мудак, раз перестал бороться, зная, что у тебя есть такая девушка.       Она простояла так долго, отдала матери цветы и вышла, не в силах больше смотреть на свою мертвую любовь. Не знаю зачем, но я пошел за ней.       Мы встретились вновь где-то года через два после похорон. Она изменилась. Стала красивее и взрослее. Ей идет быть взрослее.       В тот день, когда я пошел за ней, она остановилась у дерева в парке и заплакала. Тихо. Давя всю боль в себе.       Я подошел к ней и обнял. Без слов. Они не нужны.       — Он не хотел бы, чтобы ты думала, что жизнь закончилась. Живи и радуйся жизни. Хотя бы ради него.       Зачем я тогда сказал это ей? Не знаю. Но она обняла меня в ответ.       Потом я узнал от общих друзей, что она уехала в Штаты. Я был рад за нее.       Но вот мы снова встретились спустя два года. И снова из-за брата. И снова жарко. Мы стояли у его могилы. Опять молча.       — Знаешь, а я ведь действительно думала, что жизнь закончилась, — грустно улыбнулась она.       У меня от этой улыбки подкосились коленки. И снова я готов тонуть в ее глазах.       Мы долго стояли и разговаривали, вспоминали брата. Плакали, но с улыбками на лицах.       Спустя год мы поженились.       Наверное, это было плохо по отношению к брату. Но он тоже любил ее, он бы понял.       Еще через год у нас рождается сын.       Он напомнил мне брата. И я снова плакал, но на этот раз от счастья.       Одной ночью мне приснился брат.       Мы сидели на крыше, на которой часто сидели, пока он был жив. Закатное солнце создавали на его, и без того рыжей, голове пожар. А он сидел и смотрел вдаль. Как и тогда, когда его сердце билось. Он сидел и улыбался, солнечно, ярко и с долькой грусти.       Он выглядел постарше. Наверное, таким бы он и был, если бы выжил.       Он повернулся ко мне. В его глазах, как и при жизни, летали яркие мотыльки счастья и надежды. Надежды на лучшее.       — Спасибо.       Одно слово, а как оно изменило мою жизнь. Я стал еще счастливее, и будто свободнее стало на душе.       Я проснулся. На часах было 3:46. Я зашел в комнату сына и посмотрел на свое чудо.       Он спал причмокивая губами. Совсем еще маленький и беззащитный. Малыш открыл свои глазки и посмотрел на меня. Все те же мотыльки летали в его глазах.