Под дождем

Я не помню, когда мы встретились с тобой. Но был дождь. Этот дождь не смог размыть моих воспоминаний. В тот день небо было затянуто тучами. Два дня они копили в себе влагу, чтобы, наконец, пролиться на наш город. Всего лишь пара минут мелкой мороси, и на землю хлынули потоки воды. Знаешь, как описывают дождь: искрящийся и горький, словно плакали ангелы. Смешно. Никогда такого не видел. Тогда лил непрерывный дождь. То он мелкий, похожий на туман, то крупный, больно бьющий по лицу. Мне пришлось задержаться на работе, возвращался около восьми. Возле круглосуточного ларька на углу дома было пусто. По крайней мере так показалось вначале. Смутный силуэт не разглядеть было сразу. Ты стоял, прислонившись к холодильнику с напитками и закрыв глаза. Черные волосы, черная куртка, темные джинсы и грязные белые кроссовки. Вот что я разглядел. Немного переждать дождь под навесом ларька было лучшим решением. Купив сигареты и кое-как запихав пачку в карман куртки, я слегка отошел от окошка продавца и прислонился к витрине. Она оказалась ледяной – так и спину застудить недолго. - Если хочешь, можешь встать сюда, - раздался тихий голос. Ты наблюдал за мной. Черные, такие принято называть бездонными, глаза вперились в мои. Мне показалось забавным, что какой-то незнакомый парень предлагает погреться у холодильника. Я подошел и прикоснулся рукой к боковой стенке, справа твоей головы. Видимо, мое удивление было очень заметным, потому что ты пояснил: - Термодинамика. Это ничего толком не объяснило, но мне не хотелось выглядеть дураком, поэтому я кивнул. Ты опять закрыл глаза и застыл. Я сел на корточки рядом. Дождь не прекращался, а домой идти не хотелось. Там, в маленькой квартирке, ждет девушка. Рина или Ева. А может быть даже Агата. Кто-нибудь из них каждый день приходил, готовил ужин, встречал, проводил со мной ночь или просто уходил. Это длилось уже около двух месяцев. Занятия сексом не значили для них и для меня ровным счетом ничего. Простая разрядка. А заботиться обо мне, похоже, являлось женской потребностью. Никто не заставлял их, но они все равно приходили. - Куришь? – вывел меня из дум тот же тихий голос. В тот момент я еще не знал, что ты всегда говоришь тихо, и думал, что во всем виноват шум дождя. Я отрицательно мотнул головой в знак ответа. – Я тоже. Но тоже купил сигареты. Ты снова замолчал. Совпадение не выглядело для тебя достойным внимания. Мне было интересно, почему же ты купил сигареты, но задать вопрос было бы слишком скучно. Наверно, ты считал так же, раз произнес следующую фразу. - Давай поменяемся пачками? Не глядя, - взгляд сверху вниз, но эмоций разглядеть невозможно – свет от витрины ларька падал на часть твоего лица, изменяя его, делая похожим на старинную японскую маску. Тебе было скучно, а я никогда не отказывался от интересных игр, поэтому принял из твоей руки небольшую коробочку, а взамен выпутал из кармана куртки покупку и протянул тебе. Ты взял ее так же, не глядя, и сунул во внутренний карман. А сразу после этого отлип от холодильника и вышел из-под укрытия магазинчика. Ушел в дождь. Ливень никак не прекращался. -***- Считается ли легкая морось дождем? Мне казалось, что нет. А ты изменил это. Ты приходил к ларьку в дождь. Стоял, прислонившись к холодильнику, иногда сидел на корточках. Я не знал, почему ты каждый раз приходил сюда, но был рад этому. Почему-то меня привлекал тот таинственный и молчаливый парень. Придя домой после первой нашей встречи, я первым делом посмотрел на пачку сигарет. Почти самые дорогие, что были в ларьке, легкие. Еве они тогда понравились. По негласной договоренности девушки, приходящие ко мне, не забирали с собой оставшийся после них шоколад или те же сигареты. Женская солидарность или чувство общности с другими, кто заботится обо мне. Может быть, и то, и другое. В последнее время они стали приходить реже. Жизнь идет, девушки тоже двигаются вперед, лишь я застыл в этой как будто дреме. Есть эмоции, но какие-то вялые и притушенные. Я двигаюсь, но только при необходимости. Поэтому в дождь я всегда приходил сюда, к ларьку, чтобы увидеть тебя. Ты тоже был одинок, замкнут в своем мире. Тогда я думал, что он состоит из темных оттенков. В них удобно прятаться, они не тревожат, не раздражают. Именно так я и представлял себе мир, в котором ты находишься. Вот ты здесь, сидишь на какой-то грязной картонке у холодильника. Сев рядом на корточки, я опять почувствовал его тепло. Наверно, со стороны мы смотрелись, как два бездомных, но наблюдать за нами было некому. Я никогда не спрашивал, можно ли мне находиться рядом с тобой. Ты не возражал. Два маленьких кораблика одиночества прибились друг к другу. Твой темный и расплывчатый и мой серый и четкий. Ты мало говорил, я тоже старался не произносить ничего вслух. Но иногда не терпелось высказаться или просто выразить свое мнение. Вот и сейчас ты спокойно произнес: - Не люблю морось, - ты всегда регулировал громкость своего голоса. В грозу или мелкий дождь он звучал для меня одинаково. Тихо. Спокойно и уверенно. От меня не требовалось никакой реакции на твои реплики. Простая констатация факта, главное, что кто-то услышал. Я был согласен с тобой. Унылый и равномерный моросящий дождь навевал тоску. Такой же, как и течение нашей жизни. Не меняется, не усиливается. Он просто идет. Тебе была по душе гроза. Действие, движение. Гроза разрывала молниями небо, ударяла громом по барабанным перепонкам. Хлестала по щекам большими каплями. Она вносила разнообразие. Тогда у тебя в кармане снова лежала пачка сигарет. Тех, дорогих. Но при мне ты никогда не курил, и я не знал, зачем они тебе нужны. Догадки казались тусклыми, они не вязались с твоим таинственным образом, а спрашивать напрямую означало разрушить ту хрупкую связь между нами. Разрушить ее, попытавшись вторгнуться в твою жизнь. Я не мог сделать этого. Молча сидеть рядом с тобой – это как-то влияло на меня. Возникали какие-то чувства, ощущения. Я был благодарен тебе и дождю за это. -***- Иногда начинался быстрый проливной дождь. В такую погоду я не заставал тебя. Когда дождь кончается быстро, так же быстро светлеет. Неприятно возвращаться домой по светлой дороге. Видеть, как она оживает, наполняется теплом. Начинают петь птицы. Мрачным теням нет здесь места. Наше место в темноте, омываемой водой. Ведь никому нет до нас дела, до двух человек приходящих к дешевому круглосуточному ларьку. Когда я начал говорить мы? Не знаю. Возможно, я говорил это всегда. Всю свою жизнь стремился хоть куда-то, где мог бы так сказать. Человек – такое существо, что обязательно хочет быть с кем-то. В один из таких коротких дождей я осознал это. Теперь желание возвращаться домой стало на одну треть слабее. Агате надоело заботиться о бесполезном существе, тени без стремлений и желаний. Говорили, что она действительно любила меня. А теперь не смогла выдержать бесчувственности. Так получается, сначала люди обращают внимание на свои эмоции и желания. Потом переносят их на окружающих, требуя того, в чем нуждаются. Возможно, именно поэтому я приходил в поисках тебя. Какой-то выдающийся элемент в сером однообразном мире. Порой я наблюдал, как люди проходили мимо тебя, не замечая. Поначалу это казалось странным, но потом пришло осознание. Людей ослеплял свет ларька, людей, шедших с ними, свет только им видимых солнц. Меня же нечему было ослеплять. В моем сером и смутном мире тусклый свет лишь делает тени более выразительными. После таких коротких дождей можно увидеть радугу. Забавно, что я никогда не замечал ее. -***- Дождь может причинять боль и внушать страх. Когда-то в далекие годы люди поклонялись ему, отождествляя с богами. Постепенно по мере развития науки ученые доказали, что люди способны властвовать над стихией. Но поставь ученых-властителей под сильный ливень, они побегут искать укрытие, как в древние времена. В один из дней я сумел предугадать начало ливня и прийти раньше тебя. Человек никогда не может удовлетвориться тем, что у него есть. Вот и я хотел посмотреть, с какой стороны ты придешь. Ты шел, засунув руки в карманы и сгорбившись так, что капюшон скрывал верхнюю часть лица до носа. Шел со стороны остановки, той дорогой, которой я добираюсь с работы. Дождь шел все сильнее, а ты не ускорял шаг. Я поднялся с корточек, словно приветствуя. Ты прислонился рядом к холодильнику и откинул капюшон. Мы стояли, ничего не говоря, смотрели и слушали дождь. Мы сами были дождем, той водой, что течет по асфальту и стекает в канализационные люки. Никому нет до нас дела, как и до этих луж. Вода течет, а мы стоим, лишь наблюдая. - Сегодня по-другому, - раздался привычный тихий голос. Прошла, наверно, минута, когда я понял значение этой фразы. Пошел град. Шарики льда ударялись о землю и отскакивали к нашим ногам. Градинки достаточно большие, от таких появляются синяки на теле. По-другому. Ты тоже чувствовал это. Понимал, что все меняется, даже у нас, застывших как мухи в янтаре. Возможно, если бы не начался град, я бы и не предложил этого: - Хочешь пойти ко мне? Прошло несколько секунд, страшно было повернуть на тебя голову, осознать отказ. Но мне пришлось это сделать, ожидание казалось мучительнее. Ты смотрел вперед, туда, где стихия подчиняла себе все. Послышался громкий треск. Где-то рядом сломалось дерево. - Пошли, - я видел, как шевелятся твои губы, но с трудом верил, что это говоришь ты. Что ты соглашаешься прийти ко мне, разрушить то, что было между нами, и создать что-то новое. Я не верил. Мы пошли, потом побежали. Град больно бил даже через одежду. До дома не слишком далеко, нужно добраться как можно скорее. Там тепло, сухо, и там тоже будешь ты. Через три минуты мы забежали в темный подъезд, на первых трех этажах не горят лампочки, их выворачивает на ночь женщина с третьего этажа, а утром возвращает на место. Так как я жил на втором этаже, пересекался с ней, видел ее то безумные, то усталые глаза с полопавшимися капиллярами, короткие, выше плеч, рыжеватые волосы и бледные тонкие руки. Она не смогла справиться с единственной важной работой – жить. От человека в ней остались только потребности, привычки и маниакальная потребность выворачивать лампочки и ковыряться отверткой в дверном замке своей квартиры. Мы зашли в квартиру. Дыхание сбилось, не для офисного работника была эта пробежка. Руки слегка потрясывало, поэтому не сразу удалось повесить ключи на отведенный им крючок для одежды. Я снял кроссовки и потянулся к выключателю, но мою руку перехватили. - Не включай свет, - твой голос звучал так же тихо, как и на улице. Ты не отпускал руку и сделал шаг ближе. Я задержал дыхание, не было слышно ничего, кроме пульса, отдающегося в уши, и стука града по карнизу. Ты приблизился еще и почти коснулся губами моих губ. Мы одного роста, это будоражит стоять так и вдыхать запах друг друга. Ты тоже чувствовал это, иначе отстранился бы, когда я подался вперед. Одна искра, от нее обычно разгорается костер. Не сразу, нужно выждать. Выждать, пока не станет хватать воздуха, сделать судорожный вдох и вновь впиться в губы, терзая и мучая больше себя, чем тебя. Зарыться рукой в твои мокрые волосы, ты ведь так и не надел капюшон, когда мы бежали под дождем. Провести мокрой рукой вниз до затылка, до горячей кожи на шее. Одежда так мешает. И мы помогали избавляться друг другу от нее, двигаясь в сторону спальни. Я никогда не заправлял диван, он так и стоял в темноте разложенный, со сбившейся простыней. Теперь я понимал, что все это реально. Что тот человек, стоящий под дождем у ларька, и этот, почти не отрывающийся от моих губ, - это ты. Ты касаешься меня своими холодными пальцами, но каждое прикосновение обжигает, заставляет судорожно вздыхать и напрягаться. Ты подаешься навстречу моим рукам, блуждающим по твоему телу. Ты тяжело дышишь, и уже не понять, где мои прерывистые вздохи, а где твои. Это ты входишь в меня, продолжая ласкать, чтобы я не чувствовал этой боли. Но мне не больно, потому что это ты. Это не мои слезы на лице, капли дождя, они крупные и еще не высохли. Не ты причиняешь мне боль, просто иначе быть не может. Но совсем скоро приходит наслаждение, оно накатывает волнами с каждым твоим движением. Везде вода. Там за окном, на мне и на тебе. Она проникает внутрь и захлестывает, потопляет. И вырываются стоны из моего рта, кажется, опять вместе с водой. И я не справляюсь, резкая вспышка в глазах и накатившее блаженство. Ты лежишь рядом со мной, обнимая и дыша в ухо. Сознание реальности постепенно уходит, оставляя место сну. Дождь, скорее всего, закончился. С крыши падают редкие капли, они ударяются о землю и расходятся по ней кругами, а земля колышется и мнется как пластилин. И слышится тихий отдаленный голос: - Теперь живи… -***- Ты исчез. На следующее утро я не обнаружил тебя в своей маленькой квартире. Впору было засомневаться в своем рассудке, но из коридора в спальню вел путь из моей одежды и грязных темных следов. Видимо, ты не успел сразу снять обувь. Прошло около месяца, я начал жить. Пришлось сменить работу, эта начала давить. Новый офис, такая же должность, немного ниже зарплата, зато лучше условия работы. Приходиться доезжать до места работы на служебном автобусе, который отходит с другой остановки. Потихоньку менялась моя жизнь. Появлялись новые знакомства, новые любимые места. Я поговорил с Риной и Евой, извинился перед Агатой, убедил, что моя кандидатура не лучшая на роль спутника жизни. Рина улыбнулась после разговора и оборвала все связи со мной. Ева обещала навещать меня иногда по-дружески. Агата плакала и ела шоколадную пасту, она неуверенно пообещала, что попробует разлюбить. Теперь у меня появилась одержимость. Я и не представлял, насколько сильно ты вошел в мою жизнь. Ты стал жизненной необходимостью. Теперь во время дождя я всегда бреду к круглосуточному ларьку в надежде встретить тебя. Все реже идут дожди. Я буду приходить сюда и через месяц, и через год. Буду идти под дождем, всматриваясь в свет витрины и тень от холодильника. Пытаясь хоть на миг отсрочить тот момент, когда я осознаю, что тебя здесь нет. Но я буду приходить и через неделю, и через полгода. Потому что однажды я сяду на корточки, прислонившись спиной к теплому боку холодильника, а ты подойдешь, опустишься рядом. И твой голос все так же тихо прозвучит: - Все по-другому…