Почувствуйте нашу химию

       Это был конец пятницы перед долгожданными весенними каникулами, и оставался всего один урок, который Антон бы в любой другой ситуации, конечно же, без раздумий прогулял, наплевав на все правила, но только не сегодня.        Когда твой строгий и, как может показаться, хладнокровный учитель химии одновременно ещё и твой парень, уходить с его уроков, мягко говоря, не стоит.        А следует упомянуть, что уроки химии для Шастуна сравнимы только если с пытками средневековья, потому что, во-первых, за три с половиной года обучения в области этой науки он смог выучить лишь формулу воды и запомнить, что таблицу Менделеева изобрёл товарищ Менделеев. А во-вторых, слушать хоть какие-то объяснения, когда ты просто раздеваешь преподавателя глазами, очень сложно и невероятно мучительно. Особенно невыносимыми были те моменты, когда Арсений, по скромному мнению Антона Шастуна, откровенно издевался над ним, намеренно вызывая его к доске и при этом прекрасно зная, что вчера сам помешал ему прочитать параграф.        Но если парень, не дай Бог, по какой бы то ни было причине уйдёт с его уроков, то после этого он таких пиздюлей с основанием восемь от учителя получит, что потом на месяц, как минимум, выпадет нахуй в осадок. Честное слово, вот лучше десять двоек получить, чем пытаться потом объяснять Попову причины своего отсутствия и уворачиваться от летящих в рожу вещей.        В эту злополучную пятницу Арсений разговаривал с кем-то в дверях, весь класс сходил с ума, чуть ли не на партах катаясь по стенам, а Шастун истерично пытался прочитать всего каких-то там тридцать три параграфа, которые они прошли за все эти три четверти, ведь его познаний, что H — это водород, а O — кислород, явно не хватит. Однако же, когда учитель захлопнул дверь и прошёл к своему законному месту у стола, Антон смог прочитать только авторов учебника, рассмотреть какие-то колбочки на обложке и выучить название первого параграфа. Не густо, конечно, и это — мягко говоря.        — Итак, начинаем наш урок, ребят. Сейчас я выборочно поспрашиваю материал этого и предыдущих годов по курсу химии и, если всё пройдёт хорошо, отпущу вас пораньше домой, — объявил мужчина, и в классе послышались радостные возгласы.        Буквы перед глазами Шастуна расплывались и танцевали лезгинку, пока он хватался читать то первый параграф, то тридцать первый, то лез куда-то в середину, то от нервов пинал ногой сидящего впереди одноклассника.        — Отвечать будет… Будет отвечать… — тянул приторным голосом Арсений Сергеевич, бегая глазами по списку, изредка поднимая их и оглядывая весь класс.        Первые ряды значительно оживились, испуганно глядя друг на друга, с галёрки послышалось шуршание конфет, — либо кто-то принёс к ним в класс ребёнка, либо одноклассники Антона уже истерично глотали валидол — а сам парень потихоньку сползал со стула на пол, прикрываясь учебником химии.        — А вот Шастун отвечать будет, — радостно озвучил свой вердикт Арсений, слушая, как почти весь класс дружно выдохнул, а галёрка продолжила раскладывать пасьянс под партой, — Имеется такой?        — Нет, — тоненьким голоском выпалил Антон, тут же рукой затыкая себе рот и выползая из-под стола, — А чё я-то сразу?! Я сидел тут вообще и никого не трогал!        — Вставай давай и расскажи нам про уравнение Нернста, например, — откинувшись на спинку стула и коварно улыбнувшись, попросил Попов, на что Антон неуверенно приподнялся и умоляюще уставился на одноклассников.        — Уравнение Нернста — это такое уравнение, только не уравнение, а ещё это когда вот так вот, а потом так, в общем, вот да, — сформулировав наконец свою гениальную мысль, ответил Шастун, поглядывая на учителя, брови которого мгновенно поползли на лоб.        — Хорошо, окислители и восстановители, что ты нам о них скажешь?        — Окислители окисляют, восстановители восстанавливают, — гордо произнёс парень, поправляя причёску и видя, как некоторые его одноклассники начинают давиться от смеха.        — Потрясающе, премия года просто, — хлопнув пару раз в ладоши, преувеличивал Арсений, листая учебник и пытаясь найти более простые темы, — Антон, ты в одиннадцатом классе, ты должен знать: что такое химия?        — А, так это просто, это когда вот между вами ураган, буря там, настоящий цунами. Ну вот знаете, «Маша + Саша» иногда пишут в подъездах…        — Так, всё, садись, два тебе ручкой, — махнув на Шастуна рукой, тяжело выдохнул Попов, делая только вид или и впрямь выписывая в журнале оценку, — Ну что, ребят, дом в таком случае отменяется. Будем писать лабораторную работу.        В классе тут же послышались недовольные возгласы, а Антон спиной и всеми остальными органами основательно так почувствовал на себе злобные взгляды одноклассников, которые в ближайшее время точно намереваются, как минимум, сжечь его на костре и прах на ветру развеять. Арсений тем временем спустился с небольшой кафедры к партам, глазами бегая по рядам и, видимо, пытаясь вычислить отсутствующих и очень сильно занятых людей, которые преспокойно играли себе на галёрке уже двадцать пятую партию.        — Ну Арсений Сергеевич, может, не надо? Мы же совсем недавно самостоятельную писали, да и каникулы же почти уже, — взвыл сидящий на первой парте Кузнецов, линейкой пытаясь убить муху, но что-то как-то не очень удачно пока.        — Я сказал лабораторную, значит, лабораторную! Убрали всё с парт, а Синичкина, помоги мне раздать оборудование, — произнёс Арсений и скрылся в лаборантской.        Скромная девчушка с третьего ряда тут же подскочила на стуле и проследовала за учителем, скрываясь в тёмных дверях в ад колбочек, штативов, гидроксидов и прочей херни. Тот, кто придумал химию, явно кого-то сильно ненавидел, а также основательно покуривал.        — Ещё и Синичкина эта постоянно рядом трётся. Ну-ну, Арсений Сергеевич! — пробубнил себе под нос Шастун, утыкаясь в собранные лодочкой руки, и уже чуть громче добавил: — Колесников, садись ко мне, а то я не хочу один сидеть.        Прототип зомби, которого пару раз уже отправляли на тот свет и кормили только дошираком, поднял убитый взгляд на Антона и, пожав плечами, кинул свой портфель на соседнюю парту, пересаживаясь к довольному парню.        — Колесников, а ты куда собрался?! А ну марш обратно на галёрку! — выглянул из лаборантской Попов и, прикрикнув на парня, зашёл обратно.        Либо ревнует, либо просто не в настроении.        Колесников кинул свою сумку обратно на последнюю парту и пересел, ободряюще похлопывая по плечу Антона, который сдаваться так просто явно не собирался. Это война, сука.        — Арсений Сергеевич, но я не могу делать лабораторную один! Пусть Максимка ко мне сядет, он же тоже один сидит. Колесников, иди обратно, — подозвал Шастун одноклассника, который, тяжело вздохнув, вновь переместился на парту вперёд.        — Колесников! Я кому сказал, иди обратно, хватит уже по классу ползать, — парень обречённо поднялся, но тут же был остановлен жестом Антона, — А ты, Шастун, один сидеть будешь. Знаю я тебя: всё опять смешают за тебя, прокипятят, подожгут, а ты весь урок прохлаждаться будешь. Нет уж, сам сегодня всё делать будешь!        — Да блин, Максим, не уходи! — взмолился парень.        — Колесников, я тебе сейчас два поставлю! — угрожающе прикрикнул преподаватель.        — А я тебе сто рублей дам, если останешься, — гнул своё Антон.        — Да идите вы оба в жопу! — сурово, но тихо, чтобы не услышал с другого конца кабинета учитель, пробубнил Колесников, — Наташка, пойдём вместе сядем? — уже намного громче произнёс парень и пересел в самый дальний угол вместе с Брусникиной, грустившей до этого момента на задних партах.        Шастун ревниво поджал губы и уткнулся в учебник, наблюдая, как буквы медленно переходят с лезгинки на вальс и бальные танцы.        Арсений Сергеевич вновь скрылся в лаборантской и вышел оттуда через пару минут уже вместе с Синичкиной, которая тащила какие-то непонятные колбы, пробирки и прочие страшные непонятные приборы, при виде которых Антон только усерднее делал вид, что он подопытный скелет и ничего созерцать не собирается.        — Да Синичкина, блять, что ж ты всё липнешь к моему Арсению?! Отойди и не мешай мне любоваться, — продолжал жаловаться себе под нос вконец недовольный обстоятельствами и ситуацией юноша.        — Шастун, хорош там бубнить! А то сейчас я тебя выпорю, ой, тьфу, в смысле, выгоню! — раздражённо прикрикнул на парня Попов, доставая откуда-то из ящика зелёные тетрадки для лабораторных работ.        — Ну Арсений Сергеевич, ну пожалуйста, можно ко мне кто-нибудь сядет? Я не хочу один делать, — молил отрешённым голосом Антон, пытаясь сыграть на жалости и измотанном состоянии учителя.        — Нет, Шастун. Я сказал, сам, значит, сам! — возразил преподаватель, раздавая на парты листки с инструкцией и какими-то непонятными обозначениями, в то время как несколько одноклассников парня вызвались раздавать колбы, склянки и порошочки.        — Вот я Вам вечером так же скажу, — взяв ящичек с пробирками, тихо и немного обиженно пробормотал Антон.        Через пару минут на всех партах уже стоял, кажется, целый комплект сумасшедшего учёного, желающего подорвать нахуй весь Юпитер, чтобы извлечь из космической пыли извёстки керамзита. Весь класс заинтересованно читал инструкцию, учитель писал на доске какие-то формулы, издевательски раскачивая торсом и, соответственно, бёдрами, а Шастун… А что Шастун? Шастун жрал карандаш.        Нет, не то чтобы он совсем не понимал, что написано на листке, — по чтению-то у него за третий класс пятёрка была, читать он, Славу Богу, умеет, но вот дихроматы и хроматы калия его слегка смущали.        И из какой только пизды берут все эти непонятные непонятности?!        Авторы учебников и изобретатели этого всего явно состояли в каком-то общем наркопритоне, в котором призывали демонов, конструировали телепорт и возрождали оккультизм. Другого объяснения, почему на свет вдруг появились соли хромовых кислот, у Антона просто не было.        И тут либо он дурак, либо химики немного не в себе были.        — Итак, сегодня мы будем получать бертолетову соль. Для этого мы горячий раствор гидроксида калия пропускаем через 45% раствор поташа, кристаллики фильтруем через воронку. Ну, в общем, прочитаете всё более подробно в инструкции, — начал свой рассказ Арсений Сергеевич, беря в руки мелок.        — Э-мм, а что такое поташа? Это вот эта вот белая жидкость? — с любопытством уточнил Шастун и откупорил маленькую баночку, втягивая носом воздух и пытаясь учуять запах неизвестного доселе ингредиента.        — Э-э-э-э, поташа — это тебе не анаша, не надо её нюхать! Положи на место и читай инструкцию, как надо проводить опыт — шикнул на юношу довольный собой Попов и, сев за стол, принялся что-то рисовать ручкой в журнале, — Колесников, раз уж ты сел, раздай, пожалуйста, тетради.        Только что положивший свой зад на стул парень тяжело вздохнул и пошёл в очередной раз к столу учителя. Несчастные тетрадки тут же яростно полетели по поверхностям парт.        — Анашу вообще-то курят, если Вы не знали, Арсений Сергеевич, — с опозданием меланхолично заметил Шастун, из интереса зажигая горелку и смешивая, вроде как, натрий с водой.        — Шастун, я кому сказал! Положи обратно спички, верни воду Культяпкину и убери нахрен натрий на место! — подняв взгляд со стола, крикнул мужчина, от чего юноша чуть не выронил всё из рук.        — Так, а как ещё я, блин, должен гидроксид калия получить? Вы учитель химии или когда? — возмущённо принялся оправдываться Антон, с трудом потушив спичку, которая почти уже обожгла его пальцы, — И раствор гидроксида должен быть горячий, следовательно, его надо нагреть!        С умным видом Шастун смотрел на учителя, который, кажется, про себя медленно считал до десяти и готовился пробить ладонью лицо.        — Во-первых, гидроксид калия у вас уже есть на столах, а во-вторых, я ещё не говорил начинать. Ты чем меня вообще там слушаешь, Шастун? — рявкнул Арсений Сергеевич, с трудом сдерживая себя, чтобы не пиздануть парня по его тупой башне.        Антон виновато уставился на пустую колбочку, найдя в ней потрясающую картинку, на которую можно пялиться с чрезвычайно заинтересованным лицом.        — И вообще, ты как собрался что-то делать без соляной кислоты? А, да, Колесников, ты уже сел? Иди обратно и раздавай колбы с кислотой. Только осторожнее, не разлей на кого-нибудь, — добавил Попов, вновь начиная писать на доске какие-то формулы.        Охуевший от жизни Колесников опять поднялся со своего места и, взяв из лаборантской ёмкости с соляной кислотой, принялся бережно раздавать их на парты под пристальным взглядом голубых глаз, которые каждый раз, встречаясь с изумрудными наглыми глазищами, увеличивались, казалось, вдвое.        Шастун, как только ему дали новый предмет, без зазрения совести и какого-либо инстинкта самосохранения схватил его в охапку и начал досконально рассматривать со всех сторон.        HCl — значилось на этикетке.        Хлороводород.        И он, кажется, также был в крови Антона. Хлорка текла по его венам, разъедая, разрушая, прожигая насквозь каждый раз, когда он встречался со взглядом обозлённых, но от того не менее прекрасных глаз.        Хлорка въедалась и поражала его губы, которые он постоянно кусал, глядя на родную и совершенно беззлобную улыбку напротив и пытаясь избавиться от жгучей и щемящей боли в груди. Из-за этого на них появлялась алая густая кровь, также насквозь пропитанная хлороводородом.        Хлорка обвивала огненным кольцом его едва ли бьющееся из-за переизбытка чувств сердце, отравляла организм, но вместе с тем спасала его, давая привыкнуть к опасному яду.        Шастун жил в хлорке, дышал хлоркой, состоял из хлорки.        Как подопытный кролик, до которого никому нет дела, но который покорно служит на благо человечеству.        — Ух, какой всё-таки у Вас зад, Арсений Сергеевич, — переписывая формулы в тетрадь и всё ещё поглядывая на аппетитные округлости, выдал Антон, когда мимо него протопал замученный Колесников, — О, Максим, может, всё-таки сядешь со мной?        — Нахуй иди! Заебали вы вдвоём, вот ей Богу! Пусть вон к тебе Культяпкин, у которого ты последнюю воду отжал, садится! — обозлённо рявкнул парень, уходя в самый конец класса.        — Культяпкин, может ты уже ко мне сядешь, пока этот девственник так ломается? — предложил Шастун, краем глаза замечая, как учитель роняет мел на пол и принимается его поднимать, оттопыривая при этом свой зад, — Бляяя, Арс, зачем?! — шумно сглатывая и ерзая на стуле, перевёл он взгляд на Культяпкина.        — Да у тебя вши походу. Не могу я сесть, мама будет ругаться, если я тоже ими заражусь, — разочарованно пролепетал парень в очках, списывая с доски всё новые и новые формулы.        Арсений Сергеевич продолжал незаметно для всех, кроме Антона, танцевать у доски самый настоящий стриптиз, от чего Шастун почти до крови закусил нижнюю губу, не отрывая взгляда от своего учителя.        Какие-то уравнения появлялись на доске всё в больших количествах, а юноша смотрел совсем не на них, наблюдая, как мелок в красивых пальцах скользит по шершавой поверхности, а стройное тело медленно раскачивается из стороны в сторону.        В общем, урок проходил продуктивно, он просвещался, как мог.        Арсений Сергеевич к тому времени дописал последнюю формулу и медленно повернулся к классу, расстёгивая верхнюю пуговицу на рубашке, ибо на улице, как, собственно говоря, и в помещении, было невыносимо жарко.        — Чего? Какие ещё к чертям собачьим вши? Ты дурак, что ли? Всё, даже не смотри в мою сторону, — запоздало ответил Культяпкину Шастун, продолжая наблюдать за мужчиной и его оголившимися ключицами, — Вот скотина, а.        — Ну и ладно, я лучше с Бойдаковым в крестики-нолики поиграю! — обиженно и оскорблённо пригрозил Культяпкин, отворачиваясь в другую сторону.        — Смотри, чтобы на тебе никто крестик не поставил, Андрюша.        — А ты бы нолик свой для химика приберёг, пидорас недоделанный!        — А ты…        — Так, что там происходит? Опять Шастун? Культяпкин, отсядь оттуда! — выругался Попов, после чего довольный парень перебежал на другой ряд, подальше от Антона.        Шастун победно уставился на пустые парты вокруг себя и решил наконец хоть что-нибудь прочитать из инструкции. Правда вот, кроме гидроксида калия и летучего водородного соединения, всё равно ничего вычитать и не смог. Учить химию вообще было не в его интересах, а даже если он и пытался проявить инициативу, это всегда заканчивалось одинаково…        «Сынок, ты пропылесосил на даче наших кузенов два года назад?», «Тош, купи, пожалуйста, павлина», «Антон, помой посуду, вытри пыль, приготовь ужин, погладь бельё, постирай полотенца и построй трехэтажный коттедж!».        А ещё обязательно должна позвонить какая-нибудь троюродная бабушка из Будапешта, чтобы сообщить ему о том, что сегодня луна в третьем доме и поэтому нужно рассаду огурцов дважды полить святой водой.        — Так, у кого-нибудь есть вопросы по лабораторной работе? Всем всё раздали, все всё поняли? — сев на стул и оглядев класс, уточнил Арсений.        — Арсений Сергеевич, а как проверить, до скольких градусов нагрелся гидроксид калия? Термометров-то нет! — лишь бы что-то возразить с попыткой обратить на себя внимание, гаркнул Антон.        — А это что такое, по-твоему? Хер с горы?! — указывая на термометр на краю парты Шастуна, обречённо спросил Попов.        — Ой, простите, я что-то его сразу не заметил!        — Вот гляжу, то, что ты без мозгов уродился, ты тоже не заметил. Всё, больше никаких вопросов нет? — оглядев в очередной раз весь класс, поинтересовался мужчина.        — У матросов нет вопросов, Арсений Сергеевич! Можно уже начинать? — вновь вставил свои пять копеек Антон.        — Начинай, раз уж так не терпится. Чем раньше вы начнёте, тем быстрее я понаставлю вам двоек и мы все дружно пойдём домой, — открывая компьютер и начиная играть в косынку, ответил Арсений.        Нагрев пробирку с гидроксидом калия, Антон пропустил горячую смесь через раствор поташа и отставил пробирку в сторону, пытаясь откупорить крышку колбы с соляной кислотой, но та оказалась чересчур наглой и никак не поддавалась. Решив пока не мучиться и закончить все остальные пункты инструкции, парень что-то записал в тетрадь, так и не сумев решить ни одного уравнения, после чего ненадолго задумался, вертя в руках небольшую колбу с незамысловатым названием.        Почти бесцветная жидкость так и манила его, будто умоляя поскорее открыть, хваталась за все возможные и невозможные тростинки, говорила на беззвучном языке. Шастун же смотрел на это всё и делал у себя пометки, что нюхать поташу ему всё-таки не стоило.        Вновь с силой потянув крышку на себя, Антон немного содрал с пальцев кожу, когда рука сорвалась с опоры и проскользила по шершавой поверхности стола, но колба так и осталась закрытой.        — А это точно соляная кислота, а не цемент? Арсений Сергеевич, она совсем не поддаётся и не хочет открываться, чё делать-то? — повертев бутылочку в руках и разглядев её со всех сторон, пролепетал Шастун, — Может, её зубами открыть?        Не дожидаясь ответа, он решил воплотить свою идею в жизнь и, уцепившись за пробку и потянув её на себя, резко дёрнулся назад, из-за чего бутылка резко отскочила, вываливаясь из его рук, и ударилась об столешницу, выплёскивая своё содержимое наружу — прямиком на увешанное браслетами запястье парня.        — Ну если хочешь зубами, можешь и зубами. А если совсем мозгов нет, можешь и ушами, — чуть запоздало ответил Попов, явно увлечённый какой-то компьютерной игрой.        Шастун растерянно уставился на свою кисть, второй рукой поднимая почти уже пустую склянку из-под соляной кислоты и ставя её в вертикальное положение обратно на стол. Он с удивлением покрутил повреждённое запястье в воздухе и чуть поморщился, пытаясь уловить хоть какие-нибудь неприятные ощущения, но чувствуя при этом только слабую головную боль, которая и без этого была с ним с самого утра.        Недовольно хмыкнув, парень с умным лицом схватил снова бутылочку и повернул этикеткой к себе — и как ни странно, на ней всё ещё размашистым почерком было написано, что это абсолютно точно соляная кислота. Он озадаченно фыркнул и хотел было вернуться к созиданию крайне странных формул, но, тут же осознав, как много ему предстоит ещё сделать и как сильно он ничего не понимает, решил всё-таки поделиться результатами своей врождённой ебанутости с окружающими.        Может, ему больничный тут по-быстрому как раз организуют, и не надо будет решать никаких трёхэтажных уравнений.        — Арсений Сергеевич, у меня тут это… форс-мажор, если так можно выразиться, — сквозь зубы излишне жалобно пролепетал Антон, привлекая тем самым к себе внимание почти всего класса, но никак не учителя.        — Да у тебя что ни вечер, то форс-мажор, — прошептал себе под нос мужчина, даже не поднимая головы, а после уже вслух добавил: — Что ты там опять ноешь?        — Экспериментальным путём мной было выяснено, что тут какая-то неправильная кислота налита. Я, блин, не могу работать в таких условиях.        — Каким ещё экспериментальным путём, Шастун? — отрешённо, не придавая особого значения очередным попыткам парня ничего не делать, вздохнул Арсений.        — Да я просто пролил немного этой Вашей кислоты на себя, и, по-моему, она даже лечебная. Мне аж дышать легче стало, — для наглядности поднимаясь с места и отодвигая стул назад, произнёс парень, смотря, как бесцветная жидкость продолжает капать с края парты.        Одноклассники Антона мгновенно оторвались от своих лабораторных, с интересом оборачиваясь в сторону юноши. От Попова же никакой реакции не последовало.        — Действие разбавленной соляной кислоты начинается не сразу. Она должна проникнуть глубже в кожу и тогда… — спустя несколько секунд всё-таки подал равнодушный голос Арсений, — Подожди, что ты сделал? — наконец осознав сказанное, он резко поднял глаза, наблюдая, как посреди кабинета стоит Шастун с крайне сложным выражением лица, а на его парте валяется полупустая склянка, — Нихрена себе немного!        — Может, администрация школы просто на кислоте сэкономила и воды вместо неё сюда набахала? — невозмутимо предположил парень, замечая, как уже абсолютно все в этом классе с нечитабельной эмоцией на лицах разглядывают его с ног до головы.        — Если тут кто на чём и сэкономил, так это Бог на твоих мозгах, — обречённо вздохнул мужчина, — А ну иди сюда! — рявкнул он уже намного громче и сердитее, от чего Антон ненароком вздрогнул и застыл на месте, как влитой, — Шастун!        Арсений чересчур быстро и суетливо поднялся со стула и, спрыгнув с небольшого выступа возле доски и учительского стола, размашистым шагом двинулся в сторону Антона, который растерянно вжался в край парты и неосознанно спрятал повреждённую конечность за спину.        На какое-то короткое мгновение парню даже показалось, что было бы намного лучше, продолжи он просто тихо сидеть на своём месте и решать непонятные демонические уравнения в надежде на долгожданный звонок, пожарную сирену, второй приход Христа или возрождение зомби-апокалипсиса. Всё это, вместе взятое, и то намного лучше, чем смотреть, как на тебя движется обеспокоенная и злющая до пизды глыба по имени Арсений, мать его, Сергеевич.        Тем временем мужчина благополучно в два прыжка преодолел расстояние от стола до Шастуна и, грубо схватив того за рукав рубашки, с силой швырнул в сторону лаборантской, сам медленной и волевой походкой последовав за ним. Антон послушно поплёлся вдоль ряда под любопытные взгляды одноклассников и прожигающий взгляд учителя и остановился лишь у самого входа в небольшую комнатушку, нерешительно топчась на месте. Подошедший почти вплотную Арсений уверенно распахнул дверь и пнул парня в спину, тем самым успешно заталкивая его внутрь и закрывая за собой обратно дверь.        — Аккуратней, блять, — недовольно пробурчал Шастун, вваливаясь в лаборантскую и чуть не падая на пол от сильного толчка.        — Ничего, не фарфоровый.        — Но и не мешок с картошкой, — с обидой в голосе съязвил парень, выпрямляясь и театрально поправляя на себе одежду, — Я вообще не понимаю, чё ты такой нервный. Со мной ведь всё…, — он не договорил и поморщился, — Ай, блять.        Следом за ёмким «ай, блять» тут же последовало ещё и «сука блядская» и «чё за хуйня, мы так не договаривались?!». Арсений моментально обернулся на эти весьма не многообещающие звуки: Шастун с перекосившимся лицом стоял посреди комнаты и озадаченно пялился на свою руку, время от времени — а если быть точнее, то каждые две секунды — выдавая крайне красноречивые описания сложившейся ситуации.        — Что ты там говорил? Кислота у тебя неправильная? — ехидно, но от того не менее обеспокоенно, прошипел мужчина, вытаскивая что-то из ящика.        Шастун раздражённо фыркнул и вновь опустил взгляд на своё запястье: зона кожи, пострадавшая от попадания кислоты, сильно покраснела и местами припухла, а по самой руке распространялась очень неприятная, жгучая и противная боль, от которой создавалось впечатление, будто конечность парня горит в адском пекле или варится в котле. Антон, стараясь действовать максимально аккуратно, снял с подрагивающей по неизвестным причинам руки мокрые, безнадёжно испорченные браслеты и отбросил их в сторону. Украшения с характерным звоном упали на пол, от чего юноша поджал нижнюю губу, делая вид, что он достойно переносит сию серьёзную потерю.        — Теперь ты мне должен ещё несколько браслетов, — с печалью в голосе уведомил Антон, с опаской поглядывая на мужчину, который тем временем включал кран небольшой белой раковины в углу лаборантской.        — Дай сюда руку! Браслеты я ему должен, ага, размечтался. Пиздюлей я тебе должен, это вот я точно знаю, — пытаясь сунуть конечность Шастуна под струю воды, процедил сквозь зубы Арсений.        Антон тут же встрепенулся, пальцами здоровой руки вцепившись в рубашку учителя и вновь морщась от резкой волны жгучей боли.        — Ты знаешь, чё-то как-то не особо хочется, — крайне жалобным тоном прохрипел он, кивая в сторону раковины и предпринимая вялые попытки вырвать руку из крепкой, почти мёртвой, хватки мужчины.        — А тебя, по-моему, никто и не спрашивает, — Арсений подтащил парня вплотную к раковине, прижал ногой к ней его хрупкое, худое тельце и, чуть ослабив хватку, поднёс его запястье к струе воды.        — Погоди, Арс! — Шастун напряг, кажется, все мышцы своего тела, чтобы противостоять настойчивым попыткам мужчины причинить ему ещё большую боль, нежели он испытывал сейчас.        Парень буквально чувствовал, как жжение и жар новыми волнами накрывали его воспалённую кожу, бесконечно шипел сквозь зубы и болезненно щурился, но всё равно продолжал упорно оттягивать момент, когда ему наконец окажут хоть какую-то помощь. Он кинул, на всякий случай, быстрый взгляд на свою пострадавшую руку: она по-прежнему не обуглилась, не растворилась в кислоте и не отвалилась — а значит можно продолжать и дальше разыгрывать драматический спектакль и вести себя как полный придурок.        — Ну чего ещё, Шастун?! — мужчина злился и уже даже не пытался это скрывать за маской беспокойства.        — Мне надо настроиться, — растерянно выпалил Антон, — Дыхание там выровнять, с мыслями собраться.        — Ага, — язвительно произнёс Попов, — маме позвонить, Богу помолиться.        Хватка учителя вновь усилилась, и юноша забросил всякие попытки аккуратно выудить собственную конечность и лишь держался второй рукой за предплечье Арсения, внимательно наблюдая за его действиями и явно не доверяя ему сейчас. Он уже и сам не понимал, что творит, поскольку монотонная, пусть и не шибко сильная, но всё же надоедливая боль заполнила все его мысли.        — Ты же сам сказал, кислота у тебя лечебная. Дышится тебе там лучше, — издевательски усмехнулся мужчина, настойчиво прижимая юношу ногой к раковине, — Вот и дыши. Наслаждайся потрясающим эффектом своей припизданутости.        И пока Антон в недоумении переваривал сказанное, Арсений резко подставил его руку под мощную струю холодной воды. Тот жалобно вскрикнул, немного заглушая свой стон кулаком другой руки и прижимаясь всем телом к учителю, который хладнокровно сжимал его запястье, не позволяя вырваться. Искры боли бежали по коже, и парень едва ли держался, чтобы не согнуться в три погибели, припадая к полу.        — Ты можешь, блять, не кричать мне в ухо? — с недовольным выражением лица поинтересовался Арсений.        — А ты заткни меня, — отвлекаясь от увлекательных попыток изобразить громко воющего на луну волка, ухмыльнулся Антон.        Мужчина озадаченно нахмурился.        — Пакет на тебя надеть? — спустя несколько секунд уточнил он.        — На себя, блин, одень, — Антон насупился и, болезненно шипя, сильно дёрнулся назад, но Арсений держал крепко и не давал шанса отстраниться даже на миллиметр.        Шастун раздражённо сжал зубы. Чтобы он ещё хоть раз в жизни начал делать эти дурацкие лабораторные… Да никогда, блять!        — Надень, — серьёзным тоном произнёс мужчина.        — Чё?        — Правильно говорить: надень.        — Отъебись. Ты химию преподаёшь, а не русский язык.        Антон холодно посмотрел на учителя, словно тот был единственным виноватым в его неуклюжести, и с показательной обидой отвернулся в сторону, без особого энтузиазма пялясь в небольшое, наполовину зашторенное окно. Не то чтобы он был до остервенения зол на Арсения, — если уж ему и быть на кого-то злым, то только на себя — просто, во-первых, не особо хотелось показывать своё перекосившееся от неприятной боли лицо и видеть в глазах напротив жалость к себе, а во-вторых, так было проще справляться с чувствами.        В окне виднелись верхушки ёлок, кусочек голубого неба с облаками, ветки осин, снующие туда-сюда птицы — и от этого всего становилось легче. Настолько, что парень даже не заметил, как спустя ещё минут семь его руку наконец отпустили, а ловкие пальцы Попова схватили его за подбородок и настойчиво повернули к себе лицом.        Глаза мужчины с любопытством и беспокойством уставились на него, а Шастун лишь продолжил с опущенным взглядом стоять на месте, даже не убирая руку из-под струи воды, которая приносила не особо приятные ощущения. Арсений неоднозначно усмехнулся и повернул вентиль крана, вырубая тем самым поток воды.        — Почему всё постоянно складывается так, будто я самый главный придурок планеты? — опуская травмированную руку и одновременно с тем поднимая взгляд на мужчину, не особо воодушевлённо пролепетал парень.        — Потому что ты своей костлявой жопой все углы собирать умудряешься. Куда собрался?! — Арсений мгновенно перехватил Антона, который приставными шагами медленно отодвигался от раковины, и притянул обратно, нежно целуя в щёку, но тут же отстраняясь, — И ты не придурок, Шастун. По крайней мере, не главный.        Парень слабо улыбнулся, и чужие губы тут же трепетно коснулись его холодной кожи на шее, едва ли оставляя следы своего присутствия, от чего он постепенно даже начинал забывать о боли, выгибаясь под ласками учителя и прижимаясь ещё ближе к нему с желанием ответить взаимностью. Шастун, не особо следивший за действиями Арсения, который в этот момент целовал его правую щёку, медленно переходя к губам, уткнулся лбом в его плечо, изворачиваясь каким-то невозможным образом и явно не ожидая, что в эту же секунду ему на руку без какого-либо предупреждения выльют раствор пищевой соды.        Антон зашипел сквозь зубы, но тут же замолк, когда столь желанные губы коснулись его собственных, зазывая его в особенный танец, наполненный уникальными чувствами страсти и ласки. Отдаваясь полностью своим чувствам, юноша едва ли успевал отвечать на поцелуи, пока мужчина бережно растирал соду по его больной руке, которая уже, кажется, не особо-то и беспокоила его, и он лишь подставлял открытые участки тела под поцелуи, совершенно не обращая внимания на боль.        — Арс, а можно вопрос? — проурчал Шастун, едва ли отрываясь от губ Арсения.        — Ну?        — Как сильно ты хочешь ночевать сегодня в подъезде?        Мужчина резко отодвинулся от парня и с задумчивым лицом уставился на него.        — Если честно, то вообще не хочу, — через десять секунд активных размышлений наконец ответил он.        — В таком случае, мне, видимо, придётся подвинуться, когда я сегодня вечером приду к тебе домой спать, — с хитрой ухмылкой картинно вздохнул Антон.        — Шастун, ты самый наглый человек, которого я знаю, — покачал головой Попов и вновь коснулся губами губ юноши, приятно заигрывая с ним, но не углубляя поцелуй.        Парень облокотился на тумбу позади себя и, немного прогибаясь в спине, полностью погрузился в ласки мужчины, которые расслабляли его мозг и тело после тяжёлого нудного дня, состоящего исключительно из скуки, усталости и постоянных нагрузок. Блеск в глазах постепенно начинал гаснуть из-за сильного удовольствия, и Антон аккуратно положил руку на шею Арсения, притягивая его ещё ближе к себе.        Неожиданно дверь в лаборантскую заскрипела, и они едва ли успели отскочить друг от друга, когда к ним ввалился никто иной, как взъерошенный и такой долгожданный Колесников.        — Арсений Сергеевич, ну Вы там долго ещё будете, а то тут уже Культяпкин всю поташу съел, а Синичкина всю воду разлила? — быстро протараторил он, пока на заднем фоне слышались чьи-то нервные смешки и подозрительный шум.        Не взрывы — и Слава Богу.        — Бесконечность — не предел, — крикнул Арсений вслед уходящему Колесникову, прижимая к себе улыбающегося Шастуна, который окончательно растаял в его объятиях, находя таким образом хоть какую-то радость в этом дурацком дне.        Химия — это порой даже очень увлекательно, если ты вовремя что-нибудь на себя пизданёшь и если ваша любовь — бесконечный космос, не знающий преград.