Свечи кидают отблески

Раньше Дима представлял, что если он когда-нибудь решится поцеловать её, то это будет очень романтично и под луной, но Лизка решила, что это произойдёт на домашних пьяных потанцульках. Дима думал, что если у них будет их первый секс, то это будет на кровати и под освещение множества свечей, причудливо расчерчивающих их тела тенями, но Лизка решила, что это будет на тех же пьяных потанцульках под аккомпанемент Нойза. Так же Лизка решила, какой будет их вторая ночь, и третья, и четвёртая… Чего она ещё не решила, так это того, в каких отношениях они состоят, и это собирался решить Дима. И всё будет, чёрт возьми, романтично! Пятая ночь — юбилейная, и Дима очень долго к ней готовился: купил вино, фрукты, даже накрыл скатерть; он всё ещё не оставлял надежду на занятие любовью при свечах, поэтому зажёг немало штук оных. Что и говорить, Дима был романтиком. Он позвонил Лизе, предложив провести совместный стрим, и она должна быть с минуты на минуту. Дима сел на диван, выдыхая и пытаясь расслабиться. Раньше всё было довольно спонтанно, Лизка просто становилась удивительно соблазнительной, когда этого хотела, и весь процесс всегда проходил для него словно под какой-то травой. Сейчас он подготовился, сегодня всё будет по его правилам — медленно и со смаком. В дверь позвонили, и Дима подскочил как-то уж слишком нервно для того, кто владеет вечером, окинул комнату шальным взглядом (полумрак, вино, цветы — всё на месте) и бросился открывать. Лиза совершенно не подходила под обстановку — толстовка, кепка, джинсы, — но всё же без неё ничего и не надо было бы. Дима преградил девушке дорогу прямо на пороге и заставил её закрыть глаза. Они прошли несколько шагов до зала вслепую, всё начиналось именно так, как представлял себе Малина. Когда он позволил Лизе открыть глаза, то ожидал увидеть любую реакцию, но только не эту. Дима видел, как краснеет лицо Лизки и как тяжело ей сдерживать улыбку, понимал, что скажи она хоть слово — и смеха не избежать. Но всё же она попыталась как-то поблагодарить его и… не выдержала. Скукожилась почти вдвое от смеха, и Дима даже немного обиделся. Немного, потому что это всё-таки Лизка. — Бляяя, какая же вы неромантичная, Елизавета, — обвиняюще-шутливо произнёс парень, хотя улыбку в его словах было трудно не заметить. — Извини… Просто это… Немного слишком, — сквозь смех извинялась Лиза. — Я не привыкла, понимаешь? — Нет, — серьёзно ответил Дима. — Я тут как бы старался, а ты смеешься. — Да не обижайся. Просто мне правда непривычно. — Лизка понемногу подбиралась к Диме, пока не оказалась у него на коленях. Оттянула нижнюю губу парня, чувствуя, как чужие руки сцепляются чуть ниже талии. — Я так понимаю, что стрима не будет? — Зарылась руками под димину рубашку. Иногда, особенно в последнее время, Лиза поражала сама себя. К примеру, своей храбростью в плане отношений, хотя срабатывало это только с этим парнем. Она действовала чисто интуитивно, ибо на опыт ей бессмысленно надеяться, хотя бы потому что он в меньшинстве. А с Димой всё легко так, что это просто окрыляет. Почти как Рэдбул, только лучше. Вот она рукой в волосах на его затылке, пока вторая всё ещё под рубашкой, а вот обводит языком чужие десна. Дима сильнее сжимает руки на чужой спине под тканью растянутой толстовки и делает странный жест в попытке то ли притянуть, то ли оттолкнуть. Всё идёт совершенно не по его плану. Дима нехотя отрывается от тонких губ девушки. — А как же вино? — предпринимает он попытку отвлечь её. И ведь у него почти получается, потому что когда это Лизка отказывалась от алкоголя? Но посмотрев пару мгновений тоскливым взглядом на бутылку на столе и на парня под ней, она снова лезет к его губам. Дима ухмыляется в поцелуй от того, насколько героическим выглядел этот поступок. И почти истерит в душе, потому что всё идёт не так. Всё, чёрт его побери, должно быть не так! Он аккуратно опрокидывает девушку на диван и быстро уходит в комнату, где уже стоит кучка свечей и даже рассыпаны лепестки роз, пока она не опомнилась. Она, естественно, через некоторое время идёт за ним, в то время как он достаёт из тумбочки то, что взял только на крайний случай и не особо хотел этим пользоваться, но, видимо, придётся. Когда он замечает негодующую Лизку в дверном проеме, быстро кидает вещицу на кровать и хватает девушку (как же хорошо, что она похудела), опрокидывая её туда же. Лиза косит взгляд вправо, где лежит то, что достал из тумбочки Дима, и её глаза невольно расширяются. Она смотрит на парня как на сумасшедшего и отчаянно пытается подняться с кровати и сопротивляется. И вот она не ожидала от Димы такой скорости и силы. Он быстро обездвиживает её, прижав руки над головой, и сосредоточенно прикрепляет их небольшими наручниками к изголовью кровати, каким-то образом умудряясь удерживать сопротивляющуюся Лизку. — Ты что творишь, придурок? Отпусти! — Лизка изо всех сил дрыгает телом, словно рыба, выброшенная на сушу, и, ей Богу, делает только хуже. Потому что Диме как бы довольно сложно закрепить наручники на такой подвижной цели, и, к тому же, он уже порядком возбудился. Когда ему всё же удаётся это сделать, он недалеко отходит, любуясь результатами. У Лизки одна рука остаётся свободна, а взгляд злой настолько, что кажется, будто там горят грешники. И тем не менее Дима не ожидает, что получит пощечину, когда подходит к ней. Малина ошарашенно прижимает руку к щеке и ухмыляется. — Немедленно. Отпустил. Меня, — чеканит Лизка; она слишком слабая в таком положении, и ей это совершенно не нравится. — Нет, — спокойно отвечает Дима, медленно приближаясь. Слишком свободолюбивая, значит? А кто испортил нам всю романтику? Сама виновата. — Потому что мы должны были выпить немного вина, затем подняться на крышу и смотреть на звёзды. Но, похоже, ты хочешь сразу перейти к «незабываемой ночи». — Он был уже возле Лизы, и она смотрела на него таким испуганным взглядом, какой редко можно у неё увидеть. Выражение лица Димы смягчилось, он аккуратно поцеловал девушку в лоб, преодолевая небольшое давление на груди от её руки. — Не бойся, — говорит он, переходя поцелуями на виски и щёки в попытке успокоить Лизку. — Просто если я отстегну тебя, всё закончится слишком быстро, понимаешь? — Нет, — отвечает Лизка, выдыхая, закрывая глаза и успокаиваясь, сосредотачиваясь на слегка щекотных ощущениях губ парня на коже. Она берёт его свободной рукой за волосы на затылке, приподнимая его голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — Если бы ты мне сказал, я бы сделала всё, о чём бы ты ни попросил. Они смотрят друг другу в глаза, и на секунду Диме становится стыдно, однако… — Я не готов в данный момент лезть за диван, чтобы достать ключ, который туда завалился. — Ключ лежит в соседней комнате в ящике, но Дима правда не особо горит желанием туда идти. — Дима! — возмущается Лизка, однако всё тонет в чужих губах. Они целуются словно в замедленной съёмке и очень глубоко; Лизе недостаёт терпения, и она скулит в поцелуй, слегка выгибаясь, рукой, что лежит на его спине, притягивая парня ближе. И он притягивается, однако дальше поцелуя всё равно не идёт. И когда захмелевшая от этого темпа Лизка ощутила прохладные руки под толстовкой, то невольно вздрогнула. Дима аккуратно снимает толстовку с девушки, одновременно выцеловывая её живот, а затем переходя на шею хныкающей Лизки. Парень изучал её с интересом учёного (а что, если надавить здесь или поцеловать здесь?), так, как не мог сделать этого в прошлые разы. Толстовка не снимается полностью, так же как и лифчик, поэтому остаются висеть на закреплённой руке девушки, а Дима выяснил пару вещей: Лизка ненормально сильно реагирует на прикосновения к животу, Лизка очень нетерпелива и умеет эротично выгибаться и стонать и у Лизки ещё есть свободная рука, которой она тянется к его брюкам. Рукой она не дотягивается, зато ногой — запросто. Дима сжимает зубы и отстраняется, когда ощущает прикосновение к возбужденному органу сквозь ткань брюк; краем глаза он замечает хитрую ухмылку на лице партнёрши. — Не трогать, — строго говорит Дима, снимая брюки. — Ты говорила, что будешь делать всё, что я тебе скажу. — Ага, — хмыкает Лизка, — если ты отстегнешь наручники. Дима этого не делает, но приближается, вовлекает Лизу в новый долгий поцелуй, мимоходом проводя рукой по её животу, чувствуя отрывистый выдох в собственные губы. А Лизка трогает. Она слишком упрямая, чтобы кого-то слушаться. Она проводит рукой по плечам в расстегнутой рубашке, задевает слегка сосок, спускается ниже и касается эрегированного члена партнёра, насколько достаёт рука. Слышит тихий стон и улыбается, продолжая свои действия, пока её руку не заводят за голову. Они встречаются глазами и одновременно тянутся кто к чему (Лизка ногой — к трусам Димы, Дима свободной рукой — к груди Лизки), так и не отрывая взгляда; они улыбаются, дышат прерывисто, и вообще всё это похоже на игру. Они стонут одновременно, и оба хотят продолжать это бесконечно, даже когда им окончательно снесет крышу. Дима всё так же не отрывает взгляда от её глаз, когда прикусывает сосок на её правой груди, и у Лизки уносит разум куда-то далеко и, очевидно, надолго. Потому что такой взгляд исподлобья — это одна из самых жестоких вещей, что придумало человечество, потому что все нервы будто утекли туда, где сейчас губы Димы, потому что это, блять, Дима. Лизка стонет так громко, что в тишине комнаты кажется, будто кто-то прибавил звук, и она, похоже, проиграла эту игру. Лизка хочет продлить эту прелюдию до бесконечности, но всё равно просит большего. Дима уже не хочет больше медлить, но всё равно продолжает терзать партнершу. Он слишком часто забывает, что одна пленная рука этой девушке не помеха. Она ногой пытается стянуть с него трусы, и Дима даже приостанавливает пытку, чтобы посмотреть на эти попытки. В конце концов девушка психует и решает действовать по-другому, и Дима, как ни странно, вообще не ожидал пальцы ног на собственном члене, хотя стоило бы. В отместку парень раздвигает ноги девушки (раздраженно выкидывая её джинсы куда подальше) и тоже касается её мокрой промежности через трусики. Лизка не стонет, но это даётся ей немалыми усилиями; она краснеет и запрокидывает голову. Первый будущий засос появляется на её шее, потому что оставлять такую открытость безнаказанной было бы для Димы кощунством. Малине всё ещё непривычно видеть Лизку вот такой — раскрасневшейся, женственной, голой, в конце концов, и он не уверен, что вообще когда-нибудь привыкнет к этому. Однако в чём он уверен, так это в том, что такой подруга ему нравится. Что практически любой подруга ему нравится. Он вводит в девушку три пальца, и на кол, в общем-то, медлительность. Дима не целует Лизку, однако держит её за волосы, не давая ей отвернуться, и смотрит в её глаза, вбиваясь в неё пальцами. Он знает, что девушка сходит от этого с ума, знает, что ей хочется откинуть голову и простонать протяжно и томно, однако не позволяет ей. — Чёрт… Да давай уже, — не выдерживает Лиза и пытается отвести взгляд, однако всё равно возвращает его обратно. Дима не особо-то и против, поэтому только ухмыляется нечитаемо, достаёт пальцы, целует девушку в уголок губ и приподнимается. Его трусы уже давно где-то в углу, и он входит в неё осторожно, пока она сама не насаживается на него. Сие действо не приносит Лизке того, чего она хотела, потому что Дима движется в ней медленно и чётко, словно марширует, и придерживает её за бёдра, не давая двигаться самой. Лизка снова хнычет нетерпеливо, как ребёнок, и смотрит Диме в глаза жалобно. Парень замечает в её зрачках толику раздражения, но, возможно, это лишь отблеск от самых стойких свечей, которые как-то умудрились до сих пор не потухнуть. Диме и самому трудно держать такой размеренный чёткий темп, однако издевательства над Лизкой приносят ему какое-то странное удовольствие. Должно быть, потому, что в обычном состоянии она издеваться над собой не позволит. Власть, говорят, пьянит. — Если ты, сука, сейчас же не начнешь двигаться быстрее, я что-нибудь сделаю. Пока не знаю, что, но сделаю. И я не уверена, что тебя это понравится. — Лизка сама в шоке от связности своей речи, но не зря же она так долго собирала в себе силы на это. И Дима, похоже, оценивает этот поступок, потому что его движения действительно становятся быстрее. Причём намного быстрее. Из крайности в крайность, никакой золотой середины. Лизка стонет от неожиданности, Дима стонет тоже. Он чувствует на спине цепляющуюся за него руку, краем сознания отмечая, что останутся царапины. И кусает её куда придётся в отместку. Уже под утро, когда все свечи погасли, постель измята, а Лиза свободна, Дима на последних толчках предлагает Лизке встречаться. Та стонет что-то похожее на «да», и Дима понимает, что их романтика не похожа на ту, что показывают в фильмах. Их романтика — это когда Лизка отказывается от спиртного, а Дима немного сходит с ума.