***
Проспать в итоге ему удалось часа три: Юра проснулся, как только он пришел домой, и потом долго отказывался возвращаться в кровать. Пока Виктор ловил его по кажущейся теперь просто огромной двухкомнатной квартире, то пытался вспомнить, был ли он сам в пять лет таким неугомонным или уже пора вызывать экзорциста? Нет, племянника Виктор очень любил — как дикого зверька. Один раз взять на руки хочется — но только чтобы сфотографироваться и потом любить по фотографии, которая не кусается и не пытается постоянно устраивать засады. И не будит в семь утра, больно прыгая по животу. Охнув и стиснув зубы, чтобы не научить ребенка некрасивым словам, Виктор в который раз прикинул, сколько осталось времени до возвращения родителей этого чертенка — выходило, что он столько не проживет, — а потом разлепил опухшие от короткого сна глаза. Чтобы столкнуться с угрюмым и укоризненным взглядом. — Юрочка, уже утро? — сонно спросил он, широко, до выступивших слез, зевая. По подбородку снизу шлепнула маленькая ладонь, и Виктор клацнул зубами, чуть не прикусив от неожиданности язык. — Утло, утр-р-ро, — хмуро подтвердил Юра, отчетливо проговаривая букву «р» — это у него начало получаться совсем недавно и еще не каждый раз. А потом направил на него пальцы, сложенные пистолетиком: — Сичас же поднимайся, сталикашка! И без глупостей! Покорно поднимая руки вверх в жесте «Сдаюсь, только не стреляй!», Виктор подумал, что, кажется, не стоило давать ребенку смотреть столько фильмов на полицейскую тематику… К счастью, на людях Юра вел себя немного сдержаннее: в балетную школу он завалился не с «Всем оставаться на своих местах! Это ограбление!», а с хмурым, но вежливым «Здласте». — Здравствуй, Юрио, — тут же послышался знакомый ласковый голос, и Виктор почувствовал, как сердце быстрее забилось в груди. Прижав к нему руку, он наблюдал, как среднего роста парень двадцати шести лет (Виктор все пробил по базе) опустился перед Юрой на колени и коротко, не обращая внимания на показное возмущение, обнял. Кацуки Юри, японец, бывший фигурист и нынешний педагог собственной балетной школы. Тот, в кого Виктор уже месяц совершенно по-детски, несмотря на свои тридцать лет, влюблен. Юра что-то проворчал насчет того, что, если его еще раз так назовут, придет с дядиным пистолетиком, который совсем не водяной, и ушел. А Кацуки, чуть улыбаясь — судя по всему, его колкость ребенка забавляла, — поднялся. Сегодня, как и всегда, он был одет в черную просторную футболку и такого же цвета штаны в обтяжку, которые обрисовывали такие стройные ноги, что Виктор сходил с ума. Он по всему в Юри сходил с ума. По его застенчивому румянцу, по его насыщенно-карим глазам, с которыми встретиться взглядом никак не получалось — Юри никогда не смотрел на него, — по его гибкому телу, по его тихому мягкому ласковому голосу. Да даже по имени — Юр-р-ри, его так и хотелось произносить, катать на языке, медленно, мурчать эту букву «р»… Это было явно не нормально. Но Виктор уже месяц упорно искал возможность углубить свое безумие. — Доброе утро, Юри, — пожелал он и улыбнулся одной из своих самых ослепительных улыбок. Снова потраченной впустую: пусть предмет его обожания и стоял рядом, взгляда он по-прежнему не поднимал, прятал его в тени пушистых ресниц за толстыми стеклами нелепо больших очков. — З-здравствуйте, м-мистер Никифоров, сэр, — залепетал он. От покровительственной уверенности, с которой он общался с детьми, не осталось и следа. Сейчас Юри был растерян, напряжен и явно не знал, как себя вести. И куда деть свои руки: они то сцеплялись в замок, переплетаясь пальцами, то начинали оттягивать и мять край футболки. И детектив лишний раз убедился, что все его подозрения — бред. Да если бы Юри был на месте Эроса, то его можно было всего одной улыбкой обезвредить, даже наручники не понадобились бы! Виктор хотел бы взять его руки в свои, мягко провести пальцами по костяшкам, размять напряженно сжатые кулаки, прошептать на ухо «Расслабься, Юр-р-ри», но боялся, что Юри тогда и правда расслабится. До обморока. И не был уверен, что сам не последует за ним, раз у него давление поднимается всего лишь от того, что Юри стоит рядом, — и от мысли сделать всего лишь шаг и коснуться его тела своим. Точно стареет — уже и сердечко пошаливает. — … только п-постарайтесь сегодня не опаздывать, Юрио из-за этого о-очень расстраивается, — попросил Юри, неловко переминаясь с ноги на ногу. Виктор так залип на его совершенно очаровательные красные щеки — такой оттенок румянца возможен лишь со смуглой кожей, — что пропустил начало его фразы. — Вот еще, да кому нужен этот старикашка! — донеслось громко и возмущенно позади Юри — племяш уже переоделся и по-взрослому неодобрительно сложил руки на груди. Виктор вдруг почувствовал укол стыда: из-за работы он и правда постоянно опаздывает, вот и получается, что забирает он Юру самым последним. Наверняка тому обидно. — Юрио! — ахнул Кацуки, от эмоций даже всплеснув руками. — Зачем ты обзываешься, это же твой дядя! Мальчишка оттянул пальцем нижнее веко и показал язык. Потом мрачно пообещал взглядом Виктору что-то посущественнее всех связанных галстуков или шнурков ботинок, если снова опоздает, и убежал разминаться к станку. Скомканно извинившись, Юри попрощался и с видимым облегчением ушел к детям. Виктор немного постоял на месте, наблюдая за набирающими завораживающую уверенность движениями педагога, а потом спохватился и быстро достал телефон. И лишь стоило ему бросить взгляд на дисплей, как сразу захотелось ударить себя по лбу. И Виктор ударил бы, если б это переводило стрелки часов назад — но сейчас это только отняло бы время. А он и так очень опаздывает. Ну, на пять минут ведь не страшно, так? А у него просто пятнадцать раз по пять минут… — Уволю, — припечатал Яков Фельцман, начальник департамента, стоило Виктору попробовать оправдаться таким образом. — А как же доклад? — спросил он невинно. Фельцман мрачно смерил его с головы до ног, оценил, видимо, размер мешков под глазами — счел его подходящим для залога — и смилостивился: — Выслушаю — потом уволю. До кабинета шефа Виктор прошел в полном молчании, как на эшафот. Только Крис тихо шепнул, что принесет на его могилку венок из синих роз. Вот что бы Виктор делал без друзей? В кабинете шефа как всегда терпко пахло крепким кофе — сейчас Виктору особенно сильно хотелось глотнуть этой вяжущей горечи. Проследив за его умоляющим взглядом на кофеварку, Фельцман вздохнул и быстро наполнил кружку с эмблемой департамента. — Пей, а то еще откинешься прямо тут, а мне потом счетчик происшествий обнуляй. И быстрее, — поторопил он, видя, как Виктор жмурится и с удовольствием затягивается ароматом. — Мое время не казенное — да и тебе я не за дегустацию плачу. Доложи, как прошла встреча с Эросом. Никифоров неторопливо сделал два глотка, чем явно выбесил шефа: у того на дряблых скулах заходили желваки, так он плотно стиснул челюсти. А потом начал заученно отвечать — вопрос уже стал привычен: — Эрос, известный как «Призрачный вор», прибыл вчера в двадцать три ноль-ноль точно по адресу, указанному в послании. При себе у него было два золотых кольца с крупным бриллиантом в четыре или пять карат — я плохо разбираюсь, — две золотые цепочки, платиновый браслет… — тут Виктор прервал свой доклад и устало произнес совсем другое: — Я вчера все отдал Кри… детективу Джакометти, — поправился он, заметив неодобрительный блеск в глазах Фельцмана. — Уверен, у вас уже лежит полная опись — и более подробная, чем я могу рассказать. — Хорошо, — нахмурив кустистые брови, согласился шеф. — Тогда переходи сразу к описанию преступника. Узнал что-то новое? Виктор задумался, плотно прижав указательный палец к губам. Новое? — Нет, — признался он через некоторое время. — Все то же, что и раньше: мужчина, рост примерно метр семьдесят — метр семьдесят пять, возраст от двадцати двух до тридцати — он азиат, да и лицо скрыто маской, не понять точнее; короткие черные волосы, карие глаза… Да у нас тут таких целый китайский квартал! — не выдержав, добавил он. Но Фельцман продолжал смотреть на него с ожиданием, так что Виктор неохотно продолжил: — Одет в черный с алым плащ, такого же цвета обтягивающий костюм с большими камнями на груди, на лице носит мягкую маску, при мне ни разу ее не снимал. Кстати, Виктор подозревал, что те камни на костюме тоже драгоценные, но не знал точно. Зато точно знал, что они царапают кожу гранями, когда Эрос тесно прижимается к его обнаженной груди и шепчет на ухо условия возврата, больше похожие на условия разврата. А вот что еще он заметил… Говорить, не говорить? Он же тут по приглашению, вряд ли прислушаются… — Хватит мяться, как малолетка, впервые попавший в участок за кражу яблок, — строго произнес Яков и подался вперед, опираясь локтями на стол. — Если есть, что сказать, я весь внимание. Виктор досадливо поморщился: ну, конечно, глупо пытаться что-то спрятать от главной ищейки департамента. Разве что прятать под самым носом? — Сэр, я считаю, что у вора в вашем департаменте есть сообщник — поэтому ему так легко удается взламывать сигнализации, замки и обходить охрану. А еще так он узнает, когда я прихожу не один на встречу. Яков неопределенно хмыкнул — то ли не ожидал такого… То ли, наоборот, уже и сам был в курсе. Но только Виктор собрался прояснить этот момент, как дверь распахнулась: — Детектив Никифоров, танцуйте — вам письмо! — этот насмешливый голос Виктор узнал сразу. — Для танцев я недостаточно пьян, детектив Леруа, так что не смогу вас пригласить. Ищите другого партнера, — парировал Виктор, не оборачиваясь, и с показным сожалением развел руками. Жан-Жак хмыкнул и кинул ему на колени тонкий конверт: — От Эроса? — А вы еще с каким-то преступником переписываетесь, детектив? — наигранно удивился Леруа, опираясь на свой стол: так как он был заместителем и главным помощником шефа, его место находилось здесь же. Хотя ходили слухи, что Виктора вызвали, потому что Яков хочет выбрать его в преемники — чего, разумеется, Жан-Жак допустить не мог. Оттого и был неприлично рад каждому проколу Никифорова: у него самого после выработанного стиля «шерифа Джей-Джей» дела раскрывались просто таки по горячим следам. Жан-Жак сложил руки на груди и продолжил представление: — А я думал, что у вас близкие отношения только с Эросом, детектив! Хотя до сих пор не понимаю, почему преступник выделяет именно тебя. Последняя фраза была произнесена с таким подозрительным прищуром, что Виктор только убедился в еще одной своей догадке: в пособничестве подозревают именно его. Но это и неудивительно, он и сам себя подозревал — подозревал, что специально сдавался Эросу в плен, чтобы их странная игра не заканчивалась как можно дольше. Она… увлекала. Как и сам вор. Но в этом Виктор не признался бы даже на суде. Пока Виктора спасало только то, что Эрос не был опасным преступником: в свете постоянного творящегося криминала за него просто не брались всерьез. В конце концов, ведь он и правда все возвращал — можно считать, преступления нет. А так когда-нибудь да проколется, нельзя вечно играть с огнем — можно и обжечься. Так и вору нельзя играть с детективом. Вот только почему-то Виктор чувствовал, что огонь здесь отнюдь не он. Бросив задумчивый взгляд на время, Виктор вдруг подхватился: занятия в балетной школе заканчиваются через полчаса. У него еще есть шанс не опоздать! Он уже успел торопливо попрощаться, пообещать что сегодня — обязательно! Мамой детектива Леруа клянется! — поймает Эроса и открыть дверь, как в спину ему донеслось насмешливое: — Не забудьте сообщить, по какому адресу нам вас снова из наручников вытаскивать, детектив-по-вызову Никифоров! Если бы Виктора попросили описать Жан-Жака, первым бы он отметил, что тот обожает оставлять последнее слово за собой. Кажется, если бы Виктор был глухим, Леруа рисовал бы плакаты и совал их ему в лицо. Странно, что сейчас, с его-то любовью к показухе, этого не делал. И что за дурацкое прозвище! Виктор нахмурился, а потом помассировал лоб, разглаживая морщины. А ведь когда он только приехал, за ним было закреплено другое: Безупречный. Пять лет подряд ни одного нераскрытого дела! А теперь? Сообщить адрес, как советовал на прощание Леруа, он как раз не забыл. В отличие от другого.***
Как Виктор ни готовился, как ни прислушивался, его всегда заставали врасплох. Холодное лезвие скользнуло по горлу — не раня, лишь прося оставаться на месте; со спины тесно прижалось чужое тело, а знакомый голос шепнул прямо в ухо: — Что, забыл? От этого вибрирующего, полного темного обещания шепота Виктор даже имя свое готов был забыть, но сейчас Эрос явно имел в виду не паспортные данные: другой рукой он ловко обшарил его карманы в поисках наручников, чтобы, как обычно, защелкнуть их на руках Виктора. И не нашел. А Виктор отчего-то вспомнил, как подозрительно ласков был Юра перед его уходом — даже обнял на прощание, крепко обхватывая его пояс, насколько хватало длины маленьких рук. Кажется, теперь снова придется искать другую няню… Тихий щелчок вернул Виктора к более насущным проблемам. Он недоверчиво подергал руками за спиной и понял, что они скованы. Но как? Нож у его шеи сменился на теплые пальцы в мягкой черной перчатке: три обхватили его подбородок, заставляя запрокинуть голову, два легко коснулись дернувшегося кадыка. Эрос скользнул большим пальцем по его приоткрытым от удивления губам — от одного края до другого, чуть надавив посередине — и тихо, проникновенно рассмеялся: — Я знаю, что ты забывчив, мой любимый детектив. Потому ношу запасные, — шепнув это, Эрос влажно лизнул край его уха и чуть прикусил мочку, отчего по телу Никифорова прошла дрожь. Игра началась. Эрос резко повернул Виктора, заставляя опереться спиной на стену, и начал расстегивать его рубашку. Одна пуговица у горла — потом он привстал на цыпочки, целуя открывшуюся кожу; вторая, третья — вор скользнул ладонями под ткань, разводя ее в стороны, и опустился губами ниже, чуть прикусил ключицу — а потом влажно зализал укус; четвертая, пятая, шестая… Когда Эрос опустился на колени, схватил Виктора за бедра, притягивая ближе, и неторопливо потерся маской, скрывавшей его лицо, о ширинку штанов, Виктор невольно прогнулся в спине и чуть не забыл о своем неожиданном открытии: второй браслет наручников не защелкнулся до конца, так что он смог освободить одну руку. Теперь осталось только защелкнуть его на Эросе — и дело сдел… Тут обнаженную кожу у самого края штанов — уже приспущенных так, что виднелись светлые волоски — обожгло горячим дыханием. Виктор невольно втянул живот, а Эрос рассмеялся с нотками вкусными, как неприлично дорогая сладость. Или просто неприличная. Эрос текуче поднялся на ноги, и Виктор, пытавшийся дышать ровно и спокойно, впервые смог его рассмотреть. Точнее, не столько вора, сколько его добычу: на запястье — золотой браслет. Нет, три. На шее — платиновая цепочка с подвеской в виде большого сапфира; еще, наверняка, карманы тоже не пусты… Сегодня добычи было много. А значит, процедура возврата затянется. От этой мысли в низу живота, согретого обжигающим дыханием, потеплело еще больше. Заметив его изучающий взгляд, Эрос скользнул пальцами по сапфиру, потом снял его с себя и танцующим шагом приблизился: — Нравится? — он, словно маятником, покачал камнем перед лицом Виктора. Но тот завороженно смотрел не на него — на изогнутые в легкой улыбке полные губы — и не в первый раз ловил себя на желании коснуться их. Почему? Он же любит другого! — Он подходит под твои глаза. Я специально взял его для тебя, мой любимый детектив. И пусть Эрос так называл его, Виктор понимал, что здесь не было любви — просто желание. Как на охоте: желание поймать, присвоить себе, овладеть. Вот только добыча слишком юрка, ловка и дерзка настолько, что дразняще кружит вокруг охотника. И сама постепенно ставит метки принадлежности на его теле — дорогие метки. Виктор вздрогнул, когда холодный камень коснулся его груди напротив все еще слишком часто бьющегося сердца — от нетерпения или возбуждения? Виктор не знал. Не мог точно сказать, да и какая разница? Главное не пропустить момент, когда Эрос потянется к его галстуку — их он почему-то каждый раз забирал с собой, а Виктор почему-то продолжал надевать. Сейчас, вот-вот… Вор начал умело расслаблять узел на его шее, слишком раскрылся… — Попался! — Виктор торжествующе защелкнул на тонком запястье наручник. Эрос выпустил его галстук и недоуменно посмотрел на свою руку, поднял ее вверх, разглядывая цепочку. А Виктор, торжествующе улыбаясь, захлопал свободной рукой по карману бежевого пальто, пытаясь нашарить свой телефон. Да где же он? Обшарив их по второму кругу, он отвел взгляд от затихшего вора, вывернул карманы и пристально осмотрел все под ногами — неужели выронил? На то, что цепочка несколько раз дернулась, детектив не обратил внимания: пытаться выбраться нормально, пусть его золотая рыбка потрепыхается… И совсем забыл, что, раз есть золотая рыбка, рядом должен быть наивный старик с маразмом. И кроме него на вторую роль больше кандидатов не наблюдалось. — Не это ищешь? Когда Виктор недоуменно поднял голову, Эрос уже стоял в трех шагах от него, хитро щуря раскосые глаза. И в руке держал его мобильник. — Отдай! — Виктор рванулся вперед, но его что-то резко дернуло обратно. Обернувшись, детектив оторопелым взглядом проследил за цепочкой, идущей к браслету второго наручника, что был пристегнут к батарее. Но… как? — Открою тебе секрет, — доверительно начал Эрос, улыбнувшись его обиженной растерянности. — Я в детстве сломал на этой руке палец, и теперь он легко выходит из сустава. Так что выскользнуть из наручников для меня не проблема. Виктор тяжело вздохнул: кажется, эта проблема вообще только у него одного. Эрос же и без этого очень гибкий: его сложно даже захватить и обездвижить, не то что наручники надеть. Слишком гибкий, словно долгое время занимался гимнастикой или… балетом. Как Юри. Тут Эрос прервал его мысли: вытянул распахнутую рубашку из его штанов и спустил с плеч, собственнически провел по ним ладонями; затем взял сапфир в руку и, не отрывая от кожи, качнул его на цепочке вправо-влево. Длины как раз хватило, чтобы гладкая, уже теплая твердость камня мазнула Виктора по затвердевшим от прохлады соскам. Никифоров и сам не мог раньше подумать, что от подобного практически невинного жеста у него подогнутся колени. — Ты же знаешь условия возврата? — спросил Эрос с таким жирным намеком, что теперь у Виктора отчетливо потяжелело в паху. Но возбуждение было не сильнее какой-то детской обиды. — Но я же тебя поймал! — воскликнул детектив. Он же и правда сумел застегнуть на руке Призрачного вора наручник! — Да ну? — удивленно спросил Эрос и с показательной внимательностью осмотрел свои руки. И на это Виктор уже не нашелся, что ответить. Да и что тут скажешь: концы в воду, улик нет, а единственного свидетеля сейчас активно обрабатывают — не дождавшись ответа, Эрос умело надел на него остальные украшения, задевая чувствительные точки на теле: когда надевал браслеты — щекочуще провел по запястью, возле самой ладони; когда вешал жемчуг на шею — зарылся пальцами в волосы на затылке, а потом, щекоча щеку Виктора своими короткими мягкими волосами, медленно покрыл поцелуями кожу вокруг ожерелья. Виктор оказался прав: карманы у Эроса были не пусты. В них лежали золотые часы на цепочке, инкрустированные бриллиантами; их вор ловко пристегнул к шлевке на его штанах, куда продевается ремень, а сам кругляш опустил в карман. Конечно, не просто так — иначе в подобном ритуале не было для него выгоды. А Эросу очень нравилось доводить этого упрямого детектива до покорности, нравилось чувствовать над ним свою власть. И потому, опустив часы, он задержал руку в кармане, массируя член через ткань — Виктор как раз заправлял его на правую сторону. Детектив даже немного удивился: неужели и это Эрос знал? Хотя, скорее, вор просто уже давно изучил его тело, украл все секреты и вовсю ими пользовался: потирал ствол члена, сначала медленно — потом быстрее; не размашистыми движениями — получалось только в одной точке. В одной безумно чувствительной точке, и Виктор сам невольно дернул бедрами вправо, пытаясь больше подставиться под ласку. Внезапно Эрос вытащил руку и, не успел детектив то ли облегченно вздохнуть, то ли разочарованно выдохнуть, плотно накрыл его пах, скользя кончиками пальцев по яичкам. — Стой! — обреченно взмолился Виктор. Член уже болезненно пульсировал, напряженно стоял, оттопыривая ткань брюк; от тесноты хотелось тихо выть, сознание же прошибало, словно электрическими вспышками, от каждого движения — а если Эрос продолжит, Виктора точно закоротит! Он и не знал, что его тело такой чувствительный проводник. Эрос замер лишь на мгновение, чтобы сказать: — Ты же не хочешь, чтобы я останавливался, мой любимый детектив. И это не было вопросом. Так что Виктору не пришлось ловить разлетавшиеся разумные мысли за уже ощипанные в бесполезных попытках хвосты и пытаться лгать, говоря «нет», когда Эрос продолжил. Как и положено вору, у него были ловкие руки. Очень ловкие: за свою одинокую жизнь Виктору подчас приходилось и самому справляться с возбуждением, особенно с тех пор, как встретил Юри, но никогда прикосновения не чувствовались так остро. Эрос то мягко надавливал ребром ладони на его член сверху, то плотно прижимал пальцами яички; вскоре он и вовсе обнял его одной рукой за вспотевшую поясницу, положил голову на плечо и принялся быстрее скользить по его члену всей рукой вверх-вниз, вверх-вниз, периодически сжимая так, что Виктор прикусывал губу от острого спазма. И снова. Под конец Виктор, забывшись в возбуждении, повернул голову и потянулся к его губам, но лишь мазнул по щеке, когда Эрос снова уклонился. А вор вдруг сжал пальцы особенно крепко — и этого хватило. Виктор громко охнул, зажмурил глаза, рвано задергал бедрами, пытаясь прижаться к теплой ладони крепче, и отстраненно подумал, что опять придется нести штаны в чистку. Тут его требовательно и жестко ухватили за подбородок. — Смотри на меня, мой любимый детектив. Не отводи взгляд, — требовательный голос еле пробивался сквозь оглушительно бахающее в ушах сердце. Виктор попытался — честно, попытался! — но сил не было даже стоять на ногах: едва только Эрос отошел, он со слабым стоном сполз по стене и снова дрогнул в отголоске оргазма, когда этим движением задел член. И снова его уверенность в том, что вычислил настоящую личность Эроса, развеялась: Юри ведь сам боялся даже встретиться с ним взглядом, не то что так требовать! Да, Эрос всегда приказывал смотреть на него, смотреть ему в глаза. Но, как Виктор ни старался, в момент оргазма его глаза невольно сами прикрывались на несколько ошеломляющих секунд. А когда он, хрипло дыша, наконец мог их открыть — Эрос уже исчезал через окно. Как произошло и сейчас. Виктор снова остался один в пустой комнате; если бы не драгоценности на шее и влажные от спермы штаны, он бы даже засомневался: а точно ли Эрос тут был? Верно его прозвали Призрачным вором: он и правда как привидение. Очень шаловливое привидение, любящее заводить моторчики других. Время шло, разгоряченное оргазмом тело стыло; Виктор зябко передернул плечами. Так. Пора вызывать спасателей? Благо, что телефон Эрос оставил рядом с ним. — Просто ты недостаточно скользкий тип, как этот вор, так что тебе надо смазывать руки кремом — тогда сможешь выскользнуть из наручников, — вот что сказал ему Крис после того, как прогнал всю свою программу шуточек по поводу очередного проигрыша. И это была настолько дельная мысль, что Виктор всерьез задумался над ней и молчал весь путь до участка. Чем породил новые шутки, что Эрос, как морская ведьма у русалочки, украл его голос. Каким способом — были предложены многие варианты. Но Крис оказался ближе всех. Со своими пошлыми шутками он всегда оказывался ближе всех к сути, хотя и сам этого не подозревал. Ну, Виктор надеялся, что не подозревал. Если хоть кто-то узнает, КАК ИМЕННО происходит передача драгоценностей, на его карьере можно будет рисовать не то что крест — то, что обычно рисуют на заборе у его дома в России.***
На следующий день Виктор вел Юрочку в школу с решительным настроем. Пора уже налаживать свою личную жизнь, пока он на всех преступников кидаться не начал — он и правда скоро Юри будет в каждом воре видеть. Так что сегодня Виктор пригласит его на свидание! Прямо с порога — громко и четко! Но, вопреки плану, Виктор не смог сказать и слова, пока Кацуки разговаривал с племяшем, — только глупо улыбался. — Ты немного опоздал, Юрио, мы уже начали, — на этих словах Юри бросил быстрый взгляд на Виктора, но тут же опустил глаза и рассеянно погладил Юру по немного длинным волосам. За что и поплатился: мальчик выкрутил ему руку захватом, которому Виктор сам научил его, и быстро отошел в сторону. Юри потер руку, но добавил все с той же спокойной и незлой улыбкой: — Переодевайся скорее и помоги Отабеку размяться — что-то у него сегодня туго все идет. Юра подтянул лямки маленького леопардового рюкзачка, пнул на прощание Виктора по ноге, чтобы тот перестал так глупо пялиться на его педагога, и убежал в раздевалку. Виктор перестал глупо пялиться. Решил действовать — не факт, что умно, но он должен доказать самому себе, что не размяк! — Юри, — позвал он было отвернувшегося педагога. Тот вздрогнул, но послушно замер, глядя ему куда-то в район груди — да так пристально, что Виктор было подумал, что забыл снять ту подвеску с сапфиром. Прокашлявшись, он договорил: — Не согласитесь ли вы поужинать со мной сегодня? Юри так растерялся, что чуть было не посмотрел ему в глаза — но на уровне носа спохватился и низко-низко наклонил голову. И это явно был не поклон за предоставленную честь — больше походило на извинение перед отказом. — Можете выбрать любой ресторан, любую кухню — я просто хочу узнать вас поближе! Как педагога! — торопливо добавил Виктор, пытаясь переубедить. И взволнованно добавил последний аргумент: — Пожалуйста! Юри молчал. За это время Юрочка уже успел переодеться: войдя в зал, он бросил на них неодобрительный взгляд и фыркнул: «Дур-р-рак!» Виктор согласно кивнул — полный дурак, с каждой секундой молчания все полнее. Юра же развернулся и подошел к смуглому мальчику примерно его возраста — тот сидел, разведя ноги в стороны, и пытался достать пальцами рук до носочков. Племянник уперся руками ему в спину, навалился всем телом; Отабек моментально покраснел от натуги, но не пожаловался — старательно продолжил тянуться, уже почти-почти… — И-извините, д-детектив, — залепетал взволнованно Юри дрогнувшим голосом. А Виктор как никогда сильно захотел поцеловать его — не надо глупых слов, Юри, не говори! — Я… Тут раздался шум: Отабек молча и как-то деревянно упал на бок, Юра не успел среагировать и, звонко вскрикнув, повалился на него. Сейчас они оба барахтались, пытаясь встать; Виктор было дернулся к ним — но, присмотревшись, с облегчением понял, что там ничего серьезного не произошло. Вот только Юри не был бы Юри, если бы не поспешил на помощь. А Виктор почувствовал себя брошенным. Вдруг захотелось также упасть, чтобы это его Юри мягко и успокаивающе гладил по голове, что-то воркуя; осторожно ощупывал ушибы, спрашивая, где болит — а Виктор бы показал тогда на свое сердце. Оно и правда сейчас ныло в предчувствии отказа; может, тогда Юри бы понял его чувства! Но Виктор слишком большой ребенок, и такой поступок вызовет лишь недоумение. Теперь от несправедливости ему захотелось расплакаться. Еще лучше. Юри вернулся раньше, чем Виктор прогнал себя по всем девяти кругам страданий. — Все в порядке, жертв нет, все трое отделались легким испугом! — доложил он радостно, даже не заикаясь, как обычно. — Трое? — не понял Виктор. — Ну… я тоже испугался, — замявшись, признался Юри, снова краснея. Виктору захотелось прикоснуться к его щеке — проверить, действительно ли она такая горячая от румянца? Или холодная? Юри ведь всегда так холоден к нему… Кстати, об этом. — Так что скажете насчет ужина? — повторил он свой вопрос и замер в ожидании ответа. Теперь Юри ответил быстрее: — Извините, я сегодня занят — у меня тренировка на катке. Не хочу потерять форму, п-простите, пожалуйста! На катке? Точно — Виктор вспомнил, что его Юри еще четыре года назад был больше известен как Кацуки Юри, фигурист мирового уровня. А потом, после нашумевшей неудачи на Гран-При, ушел из фигурного катания и переехал сюда, основав балетную школу для детей. Бесплатную. Так, значит, он до сих пор тренировался, не в силах оставить лед? Нет, это было не удивительно: все же когда занимаешься одним делом большую часть жизни, трудно потом его бросить, пусть даже оно и причиняет боль; это Виктор мог понять. Вот только почему все это выглядело как отмазка? Причем весьма подозрительная? Наверное, потому, что Юри сказал это торопливо, снова не смотря в глаза — а ведь говоря правду, так не скрываются! — и сразу попытался улизнуть. Попытался — но Виктор в каком-то отчаянном порыве неожиданно даже для себя схватил его за руку. Юри скользнул по нему ошарашенным взглядом — слишком быстро, чтобы Виктор смог поймать его, но достаточно, чтобы у него сердце пропустило удар («Он посмотрел на меня! Посмотрел! Он такой милый!»). А потом замер, словно пойманный зверек. — В-виктор, что вы… — забормотал он, снова заикаясь, и Виктор задумался, крепко сжимая такую теплую и мягкую ладонь в своей. И правда, а что он? Словно от этой недосказанности у Виктора сработал какой-то рефлекс поймать Юри с поличным, за руку — только в прямом смысле. Словно… … вора. Виктор резко помотал головой — совсем уже заработался! Но Юри действительно вор: украл его сердце и теперь отказывается нести ответственность даже заключением всего на один короткий вечер в ресторане. — Кстати, может, я могу чем-нибудь помочь вашей школе? Мне не сложно! Просто хочу сказать спасибо за все, что вы делаете для Юрочки! — придумывать на ходу было легко — хотя Виктор и правда хотел помочь. Гораздо сложнее было заставить себя перестать цепляться за чужую ладонь как за последнюю зацепку в деле. В общем, как настоящий детектив, Виктор не мог этого сделать — наоборот, он еще больше переплел свои пальцы с пальцами Юри, наконец, гладя подушечкой большого середину его ладони. Только в успокоительных целях! Вот только этим не мог успокоить даже себя: кажется, сердце не могло определиться, хочет ли оно бить свой ритм или начать биться в унисон с сердцем любимого и потому отбивало оба одновременно. Может, для синхронизации требуется поцелуй? Можно ведь? Уже пора или еще рано? — Не надо, — вдруг мягко улыбнулся Юри, тем не менее не отнимая своей руки. — Я очень ценю вашу поддержку — всегда рад стараться для детей, мне не сложно! И к тому же у нас недавно появился спонсор. — Спонсор? — растерянно переспросил Виктор. Ему показалось, или Юри робко и благодарно сжал его пальцы? Так он ему нравится или нет? Или да? Ах, почему все так сложно! — Анонимный, — ответил Кацуки и робко потянул руку на себя. Виктор отпустил, и тогда он спрятал руки за спину, скомканно извиняясь: — Простите, мне пора начинать занятие. Может, в следующий раз… Юри решительно развернулся и пошел к шумящим детям, украдкой потирая руку. Виктор следил за ним, прищурившись. Значит, спонсор, да? Анонимный, да? Больше, чем отказы, Виктор не любил секреты. А анонима не Эросом зовут, случаем? Красть, чтобы обеспечить балетную школу для детей — чем не благородная миссия вполне в духе Юри? Он ведь сам сказал, что все сделает для детей! Хотя непонятно, зачем в таком случае он все драгоценности возвращает. Тут Виктор растерянно моргнул. Он серьезно подозревает Юри? Всерьез считает, что его любимый — преступник, и всерьез готов сам засадить его за решетку к убийцам и насильникам? Его милого Юри? С губ сорвался нервный смешок; Виктор заломил пальцы и растерянно посмотрел на них. Нет, он не будет сейчас об этом думать — нет никаких доказательств! «Потому что ты закрываешь на них глаза. А у твоей нижней головы, которая включается рядом с Эросом, своих нет», — припечатал внутренний голос, который всегда хладнокровно помогал ему раскрывать преступления. Виктор снова закрыл уши, не слушая его. Нет! Он не будет выносить приговор, пока не увидит своими глазами, пока не сорвет с Эроса маску. И если это окажется Юри… тогда Виктор поступит, как велит закон. И вообще, может, этот аноним действительно существует — и заставляет Юри отрабатывать свою помощь, поэтому его любимый сегодня идет на «тренировку»? Последняя мысль ужаснула Виктора даже больше, чем мысль, что Юри подрабатывает по ночам вором на полставки. Нет, уж этого Виктор точно не допустит! Как детектив — это же шантаж! В общем, именно такими мыслями он оправдывал себя, когда вечером, оставив Юру с няней, направился к балетной школе. Как будто ему на работе слежек мало! Но не верилось детективу, что Юри и правда идет на тренировку. Даже если не на встречу с тем анонимом, может, Кацуки просто жалеет его и не хочет обижать отказом? Вдруг Виктор на самом деле ему не нравится? От последней мысли Никифоров, было отказавшийся от своей затеи, ускорил шаг. Нет. Лучше пусть его погрызет совесть, чем обглодают со всех сторон сомнения в себе. Их ему и так хватало после всех этих неудач с Эросом. Но совесть не проснулась, даже когда после десятиминутной слежки оказалось, что Юри и правда шел в здание катка — оно располагалось всего в одном квартале от балетной школы. Юри был всю дорогу в наушниках, не озирался по сторонам, так что Виктор шел за ним спокойным шагом, засунув руки в карманы; проникнуть в здание ему также не составило труда — достаточно было лишь улыбнуться. Ну, и значок показать. А потом Юри, неспешно выехав в тишине на середину льда, вдруг плавно повел руки вверх, касаясь лица, оттолкнулся — и закружился на льду. Быстро, изящно, увлекающе. Виктор даже совсем забылся, что он тут непрошеный гость: оперся о бортик катка и подался вперед всем телом, жадно следя за каждым движением. И понял, что, если бы уже не любил Юри, абсолютно и бесповоротно влюбился бы сейчас. Эта искренность и страсть смешивались в такой высокоградусный коктейль, что даже привычный ко многому Виктор оказался опьянен, захвачен. И потому, когда Юри развернулся спиной и после недолгой подготовки высоко подпрыгнул в четверном тулупе, Виктор тоже подпрыгнул с ним — невысоко и всего на один оборот, но все же… Когда приземлился — Юри уже лежал на льду. У Виктора все опустилось от внезапного испуга, но тут Юри застонал, перевернулся сначала на колени, а потом медленно поднялся на ноги. Облегчение затопило детектива так сильно и ощутимо, как если бы весь лед на катке прямо сейчас растаял (хотя Виктор был уверен, что от катания Юри именно это и должно было случиться). Виктор неодобрительно покачал головой: какой же травмоопасный спорт, хорошо, что Юри себе ничего не сломал! Сломал… «Открою тебе секрет: я в детстве сломал на этой руке палец и теперь он легко выходит из сустава». Тихо охнув, Виктор прижал к губам палец, потрясенный этой догадкой. Но нет, этого недостаточно — да каждый третий что-нибудь да ломал, фигуристов так всех поголовно подозревать можно! Да, но не каждый третий из застенчивого стесняшки моментально преображается в горячую штучку. А Юри определенно был горяч, пока катался. Или каждый? Виктор же не проводил допрос, так что не может утверждать точно… Как и не мог утверждать, что помнит момент, когда вместо доказательств виновности начал искать зацепки, чтобы оправдать подозреваемого. Тут подозреваемый, держась за поясницу и морщась, покатил к выходу с катка, и Виктор спешно покинул помещение. В слежке главное цель, а ответ на свой вопрос он уже узнал. Если продолжать следить из чистого интереса (а что Юри ест? А как Юри спит? А в чем Юри спит? А в какой позе?..), так можно из детектива в сталкера превратиться. К тому же немного напрягало, что новая няня, оставшаяся с Юрой, до сих пор ему не звонила…***
В этот раз все было как всегда: неожиданное появление сзади, привет, наручники, о, стена — с тобой Виктор тоже давно не встречался спиной, рад присесть рядом. Первый поворот не туда случился, когда он с удивлением понял, что Эрос сегодня украл только два кольца. Обычных обручальных кольца: тонкие золотые ободки без всяких излишеств в виде бриллиантового булыжника, с которым впору прыгать с моста. И явно не очень дорогих. Но в драгоценностях Виктор, как признавался раньше шефу, разбирался плохо, зато хорошо разбирался в Эросе — служба обязывала. Так что детектив был уверен, что тот не стал бы красть безделушку: с его размахом это вполне могут оказаться кольца какой-нибудь императрицы, тайно венчавшейся с бедным возлюбленным; эти кольца наверняка хранились в каком-нибудь Лувре как напоминание о постыдной тайне знатного рода. А посему их тоже нужно было вернуть. Второй неожиданный поворот Виктор подготовил сам — пусть и не без подсказки Криса. Да, детектив запомнил совет друга насчет крема, чтобы выскальзывать из наручников: подходящий тюбик он нашел в квартире сестры, где сейчас жил, пока она с мужем в отъезде. Это был крем для ухода за руками (а лучший уход — это избавление от наручников!); тюбик как раз небольшой, легко поместился в кармане — и так же легко оттуда достался. Эрос снова зафиксировал руки за его спиной, так что не заметил, как Виктор быстро открутил крышку, затем запястьями надавил на тюбик, щедро выдавливая на пальцы крем, и тщательно смазал ладони. Запахло яблоком и медом; Эрос недоуменно потянул носом, а Виктор невинно улыбнулся, чувствуя, как одна рука выскользнула из браслета. Достать другую было делом техники. Детектив положил тихо звякнувшие наручники на пол и замер. Теперь осталось дождаться подходящего момента. — Сегодня я не так много принес, но эти кольца для меня очень ценны, — проговорил Эрос, опускаясь перед ним на колени. — Вот только сначала я заберу твой чудесный галстук. Ты же не против? Конечно, не против — Виктор и сам собирался его снять. Правда, немного с другой це… Тут вор намотал галстук на руку и резко дернул на себя — от неожиданности Виктор чуть не уперся руками ему в грудь, выдавая себя, но сдержался. А Эрос зашептал ему на ухо: — Я подумал, что после произошедшего, как честный вор, обязан на тебе жениться. Прости, что приходится это делать в тайне, но обстоятельства против нас, мой любимый детектив. От столь неожиданного предложения ловкой руки и криминального сердца Виктор опешил. И чуть было не пропустил момент, когда галстук, немного натирая шею, с него начали стаскивать. Но не пропустил. Резко оттолкнувшись от стены, он повалил изумленно вскрикнувшего вора на спину, ловко придавил его своим телом к полу, выхватил из разжавшихся пальцев свой галстук и, пока Эрос не опомнился, связал его руки: вокруг одного запястья, вокруг другого — узел, потом два раза вокруг обоих — и снова завязал узел. И добавил еще два узла сверху — на всякий случай. — Попался! — торжествующе объявил Виктор, сдувая челку, прилипшую к вспотевшему лбу. Эрос посмотрел на свои руки и покорно опустил голову обратно на пол, как-то странно улыбаясь — смиренно и довольно? Неужели он рад, что его смогли поймать? Нет, рад, что именно Виктор смог это сделать? Детектив помотал головой, отгоняя эти мысли. Так недолго еще и сочувствием проникнуться, а это ни к чему! Все, что от него теперь требуется — вернуть драгоценности и написать сообщение об успехе операции в департамент. Встав с распростертого тела вора (почему-то Виктор был уверен, что тот не убежит — все же теперь договор точно исполнен), он решил следовать своему плану. — Это я забираю, — Виктор наклонился, нашарил в кармане брюк Эроса бархатную коробочку и положил к себе в пальто. Потом достал телефон и отправил сообщение с адресом и коротким «Эрос обезврежен». Все, теперь осталось только дождаться напарников, и его миссия здесь будет выполнена. Можно будет больше времени уделить Юри… ну, и Юрочке, конечно. Но для этого сначала надо снять с Эроса маску. Пусть Виктору и хотелось по-детски закрыть глаза — если не смотреть на проблему, то она и не окажется твоим любимым, верно? Внезапно что-то коснулось его паха и настойчиво скользнуло между ног, с нажимом проходясь по члену. Виктор вздрогнул и растерянно опустил взгляд: Эрос, лукаво улыбаясь, расслабленно лежал на полу, руки его все также были в наручниках, а вот ноги… Обувь он снял и теперь одной ногой гладил его бедро, а другой — ширинку. Кажется, Виктор поторопился. Эрос не обезврежен — он еще готов заставить Виктора поднять белый флаг. Или не флаг — что, судя по немного неприятным от тесноты ощущениям, уже удалось. Словно во сне, медленно и осторожно Виктор опустил взгляд. Вор, вызывающе облизнув губы, смотрел на него с легким интересом; он снова скользнул носком ноги по ширинке вниз, к мошонке и начал потирать ее большим пальцем через ткань штанов. Вперед-назад, настойчиво надавливая, да так, что у Виктора все в животе поджималось. Хотелось одновременно приподняться на цыпочки самому, уйти от этой ласки — и опуститься ниже, чтобы сильнее ее прочувствовать. В общем, мысли снять с Эроса маску теперь не возникало — хотелось снять совсем другое. А еще хотелось отомстить за все дразнящие — как сейчас — пытки. Тем более так можно будет устроить еще одну проверку — вряд ли стеснительный Юри сможет зайти дальше обычного, точно себя выдаст! Да, Виктор хотел всего лишь устроить небольшую проверку, подготовить себя перед тем, как снимет маску. Как получилось так, что он усадил вора себе на бедра, торопливо стянул ему до колен штаны вместе с бельем и держал его теперь обеими ладонями за упругие ягодицы, детектив не знал. Как и не знал, отчего тот не сопротивляется: наоборот, обнимает связанными руками за шею и трется стоящим членом о его живот. — И это все, на что ты способен, мой любимый детектив? — хрипло прошептал Эрос прямо ему на ухо и потерся носом о шею, чуть зажимая кожу губами. А потом и не чуть: резко, жестко прикусил — Виктор дернулся и простонал, чувствуя, как влажный язык с нажимом проходится по месту укуса. И кто кого еще дразнит?! Что ж, он сам напросился. Виктор вдруг усмехнулся — порочно; верно: хватит себя сдерживать, когда можно подержать другого, такого развратного, манящего. Словно поняв его настрой, Эрос чуть приподнялся, не переставая щекотно целовать шею, и Виктор смог пропустить руку вниз, чтобы расстегнуть свою ширинку и с облегченным выдохом вытащить потяжелевший член. Пальцами другой руки он уже кружил возле ануса — сжатого, наверняка очень тесного. Ах — от этой мысли у Виктора закружилась голова; стоило лишь представить, как он погрузится в эту тесноту — медленно, полностью — и вообще все мысли (даже о том, что в академии учили не трахаться на месте преступления) ушли на задний план. Задний… Слепо потянувшись вбок, Виктор нашарил оброненный тюбик с кремом — там, вроде, должно было оставаться еще немного… Снова пахнуло яблоком и медом — краем сознания детектив подумал, что теперь не сможет реагировать на этот запах без болезненного стояка — а потом наскоро смазал пальцы и, влажно скользнув ими между разведенных ягодиц, мягко надавил. Осторожно, постепенно: сначала один, потом, раздвигая чуть сжавшиеся вокруг него стенки — второй. Эрос замер, хрипло дыша ему в шею, а когда Виктор вдруг добавил третий палец, начал двигать ими, гладить изнутри — Эрос вдруг прогнулся в спине, сам насадился на его руку и неосознанно прижался теснее, чтобы потереться еще и членом — и ткнулся грудью ему в лицо. Крупные камни начали неприятно колоть щеку; свободной рукой Виктор неаккуратно задрал верхнюю часть костюма Эроса, оголяя его твердую грудь. К ней однозначно прижиматься было приятнее. Намного приятнее. Виктор потерся щекой, прижался ухом, чувствуя, как стучит сердце — словно в том же быстром ритме, в котором он входил и растягивал вора своими пальцами. Эрос, тихо стонавший на каждое его особенно глубокое проникновение, вскрикнул, когда Виктор чуть прикусил кожу вокруг соска, и прижал за шею его голову ближе. — Пожалуйста… — тихо взмолился он, слишком тихо — за шумом биения его — или своего? — сердца Виктор даже не сразу расслышал слов. Эрос облизнул пересохшие губы и посмотрел на Виктора шалыми от возбуждения глазами: — Пожалуйста, хватит дразнить, вставь его уже! «А вот Юри бы так не сказал». Эта мысль подействовала на Виктора, как ледяной душ — что он творит? Если это и правда не Юри… То нет лучшего момента это выяснить, чем сейчас, когда Эрос в таком состоянии. Виктор убрал руки, прилично сложил их на коленях (пусть не своих и обнаженных, но все же) и постарался произнести как можно серьезнее: — Прости, я не могу. Есть человек, которого я люблю: он очень хороший, красивый, замечательный парень. — Эрос недоуменно распахнул немного затуманенные возбуждением глаза, и тогда Виктор, пристально смотря в них, добавил с нежностью, которую даже не пришлось играть: — Его зовут Юри. На несколько секунд в глазах Эроса мелькнула такая знакомая Виктору неуверенность — и так же знакомо пропала. Но этого хватило, чтобы звезды засияли, образуя портрет Юри, и сошлись затем в «Виновен». Как говорится, одно совпадение — случайность, два — закономерность, три — чему вас учили, детектив Никифоров, хватит пускать слюни на преступников! Эрос выдохнул как-то ошеломленно, потом улыбнулся радостно и виновато — черт, из-за его быстро меняющихся эмоций в диапазоне от «умру от поцелуя» до «остановлю твое сердце взглядом» Виктора даже замутило. А потом вор опустился ему на колени и придвинулся так, чтобы касаться его члена своим, таким же горячим, как и все его тело. Виктор дернулся от этого прикосновения и хотел было ссадить его, подняться, но Эрос (или пора уже перестать устраивать прятки от доказательств и начать называть его Юри?) нажал все еще лежащими на плечах Виктора руками, заставляя остаться на месте. — Уверен, он тоже тебя любит, — мягко проговорил он, и Виктор замер: это можно считать за признание? Или нет? А потом Эрос тихо попросил привычным, но теперь особенно теплым, многообещающим тоном: — Закрой глаза, представь, что я — это он, и дай мне доставить тебе удовольствие в нашу последнюю ночь, мой любимый детектив. Виктор раздраженно вскинулся. Зачем представлять — просто признайся, Юри! Но тот только виновато улыбнулся и попросил: — Пожалуйста. Тебе же самому неудобно будет одеваться, а скоро приедет твоя подмога. Не волнуйся, я быстро. И Виктор сдался. Убедившись, что детектив не собирается сбегать, Юри снял руки с его плеч, опустил одну на свой член, а другую — на Виктора. Они все еще были туго связаны галстуком, так что размашисто и по всей длине у Юри получалось двигать ими только в одном направлении. И для Виктора это было даже волнительнее: знать, что сейчас он испытывает точно такие же ощущения, как и Юри, точно так же сходит с ума от этих настойчивых и беспощадно толкающих к оргазму ласк. А потом внезапно тот прижал их члены друг к другу, одновременно обнимая пальцами, и Виктор, не в силах больше смотреть на это, запрокинул голову. Все его тело было напряжено, будто струна; тонкие ловкие пальцы ударяли по ней, словно играя музыку; гладили, чуть тянули, сжимали и снова гладили. По стволу, потом легко перебирая яички, снова по стволу, накрывали серединой ладони головку, размазывая выступившую смазку и снова вниз, быстрее, быстрее. Виктор, уже не скрываясь, стонал — так остро отдавались в его теле эти незатейливые движения, так хорошо! Юри не соврал. Он и правда справился быстро (даже до обидного быстро!): слишком хорошо знал, как доставить своему любимому детективу удовольствие. А Виктор послушно отдался в его власть, действительно не отводя пристального взгляда: от его полуприкрытых насыщенно карих глаз, от приоткрытых покрасневших от легких укусов губ, по которым то и дело мельком скользил влажный язык. И когда он, завороженный, потянулся к этим губам, чтобы поцеловать, Юри вдруг глухо вскрикнул, крепче сжал обе руки, и Виктор, вжавшись своим лбом в его, испытал, кажется, самый яркий оргазм в своей жизни. Когда он смог раскрыть глаза, не боясь, что его замутит от плывущих и сверкающих вспышек, Юри смотрел прямо на него с расстояния в каких-то сантиметров десять. Так близко, что Виктор чувствовал его теплое и сбитое дыхание на своем лице, так близко, что никаких секретов между ними уже не должно остаться — просто не поместятся. Значит, пришло время все прояснить? — Почему ты выбрал именно меня? Юри удивленно моргнул, но не отстранился: — Потому что Эрос во мне видишь только ты. И когда детектив уже хотел задать другой вопрос, самый важный — у него завибрировал телефон. Они оба вздрогнули от неожиданности, Юри тихо и нервно рассмеялся. А Виктор ответил: — Детектив Никифоров слушает. — Я выслал к тебе группу реагирования, они должны скоро прибыть, — Виктор сначала не узнал голос Жан-Жака — слишком тот был серьезным и деловым, без глупых шуточек… А потом все встало на свои места: — Как встретишь ребят, сразу дуй в участок — без отговорок! Будем праздновать. Наконец-то ты стал детективом, который смог! — в трубке театрально всхлипнули и сбросили вызов. А Виктор остался сидеть в той же позе, все еще ошалело прижимая к себе одной рукой телефон, другой — Юри. Оказывается, он умудрился забыть, что как бы поймал известного вора и как бы за ним сейчас приедут. Уже приехали: за дверью раздались торопливые шаги, пока еще в конце коридора. Но через пару минут они уже точно в этой комнате будут не одни. Сердце, было успокоившееся, снова забилось часто-часто; Виктор бросил торопливый взгляд на растерянного Юри, потом на дверь, потом снова на вора… и, в голос простонав, принялся быстро одевать его. Свою ширинку он заправлял уже на ходу, пока толкал Юри к распахнутому окну. Да, Виктор обещал себе поступить, как велит закон, когда вся правда откроется. Но ведь закон как раз разрешает защищать свое? А Юри он теперь не отдаст. Возле подоконника Виктор попытался дрожащими от испытываемых эмоций пальцами развязать галстук, освободить Юри руки — вот только он столько поназавязывал, что и в нормальной ситуации не развязал бы, не то что в стрессовой! Тут в закрытую дверь толкнулись. Виктор в отчаянии прикусил губу: следующим ударом ее точно выбьют, времени нет! — Беги, — быстро шепнул Виктор и, торопливо извинившись, толкнул вора в распахнутое окно — благо, этаж был первым, а то на своем примере показал бы сейчас, как губительна бывает забота. Из-за связанных рук и неожиданности Юри, видимо, не успел сгруппироваться: упал грузно и громко вскрикнул. Да, не «беги», а «лети» получилось… Но синяки — ерунда, лишь бы его не поймали! Виктор еще раз попросил прощения — мысленно, — быстро пригладил волосы и сел на подоконник, пытаясь казаться раздосадованным. Тем более, что досада определенно была: из-за того, что ему не удалось окончательно прояснить все с Юри, сказать, что все знает! Едва Виктор успел привести свое дыхание в норму, как в дверь толкнулись сильнее — и она распахнулась, с грохотом ударяя о стену. Челестино — офицер, уже долгое время работающий в участке — потер мускулистое плечо и отошел в сторону, оглядывая помещение. За ним внутрь вошел Крис и еще трое незнакомых Виктору полицейских. — И чего дверь это мы не открываем, а? — подозрительно спросил Крис, поняв, что Виктор не связан и вполне мог бы избавить их департамент от штрафа за порчу имущества. Если б не был такой ленивой наглой задницей, естественно. — Извините, не услышал, как вы стучали, — невинно улыбнулся Никифоров. Ему явно не поверили: Крис хмыкнул на такие показания и еще раз пристально осмотрел комнату. Хотя она была небольшой, прятаться особо и негде. — И где Эрос? — вкрадчиво поинтересовался Кристоф, уже начиная понимать, что если где вор и есть — то точно не здесь. Виктор кивнул назад и, мечтательно зажмурившись, процитировал: — Он улетел, но обещал вернуться, — под конец фразы детектив даже трагично промокнул глаза извлеченным из кармана платочком с вышитым пуделем. Челестино рассмеялся — басовито, громко и неожиданно. От этого звука Виктор дернулся и чуть не вылетел в окно следом за Эросом. — А я говорил, что обманывает он все! Хрена с два он Эроса поймает! — мужчина прекратил смеяться и с довольными искорками в глазах посмотрел на явно приунывшего Криса. — Так сколько я там выиграл? Не напомнишь? — Сто баксов, — недовольно пробурчал тот и, тяжело вздохнув, посмотрел на Виктора: — А я верил в тебя! Дружба с тобой одни растраты! Никифоров извиняющеся развел руками — дескать, прости окаянного. Крис вроде поверил; он не умел долго злиться, так что теперь на его лице снова была улыбка. Вот только когда Виктор проходил мимо, он не щипнул его привычно за зад (проверяя форму, чтобы не испортил ее себе пончиками!), а тихо шепнул: — Это так непохоже на тебя: жертвовать карьерой, чтобы кого-то защитить, Виктор. А потом вышел за весело разговаривавшими коллегами — кажется, в департамент сегодня Виктору лучше не заглядывать. И не только из-за риска быть погребенным под тоннами шуток — скорее, из-за риска быть погребенным под метром земли, Яков его за такой прокол точно уроет. Но главное, что Юри остался на свободе… Кстати, о нем. Спохватившись, Виктор быстро осмотрелся по сторонам — никого нет? — и подбежал к окну. Вот только когда он, едва сдерживая волнение, перегнулся через край и заглянул вниз, там никого не оказалось. Лишь его галстук черной полосатой лентой змеился на пожухлой примятой траве. Эрос снова растворился. Скрылся. Но теперь Виктор сам мог назначить ему встречу. Никифоров растерянно хмыкнул; сердце все еще быстро билось в его груди, перегоняя по венам чистый адреналин. Поздравляем, детектив, вы стали сообщником. Верно говорят: муж да жена одна сатана, вот он и окриминалился. От такой мысли Виктор вдруг запрокинул голову — и рассмеялся. Громко, до брызнувших из глаз слез. Ну, Юри, ну… погоди. Да, пора бы найти свою сбежавшую невесту — хотя бы чтоб вернуть кольцо. Бархатная коробочка по-прежнему лежала в правом кармане его пальто — в первый раз Виктор почему-то не сдал переданные Эросом драгоценности.***
Если бы кого-то попросили описать Виктора Никифорова, то первым бы почти наверняка отметили, что любое переживание он склонен раздувать до уровня Большого театра. Виктор и сам понимал, что ему надо было поступать в театральное, а не в полицейскую академию — но зато актерский талант помогал ему легко вживаться в роль преступников, помогал думать как они, действовать как они… Вот он и вжился вчера в роль Эроса. Так вжился, что до сих пор от одной мысли неудобно — в прямом смысле, со стояком ходить не очень-то приятно. Виктор нервно сжал ладошку Юрочки в своей. Юрочка укусил его за руку, пытаясь выбраться из хватки, но детектив не обратил внимания — он напряженно размышлял над самым важным в своей жизни (ну, в сегодняшнем ее дне точно) вопросом: можно ли случившееся вчера считать изменой? Ведь Юри не знает, что Виктор уже все понял, он мог считать, что Виктор ему изменил! Так считается ли изменой Юри с Эросом, если они один человек? Виктор бессильно зарылся обеими руками в волосы, подавив порыв закричать от переполняющих его чувств. А-а-а, как все сложно! — Доброе утро, Юрио, мистер Никифоров. Юри встретил их на пороге школы, словно ждал. Потом привычно наклонился, чтобы обнять Юру — и Виктор с уколом волнения заметил, что от этого действия лоб педагога вдруг пересекли морщины. Так больно вчера ушибся, когда упал? Но это было еще одним подтверждением его связи с Призрачным вором. Лишним, ведь Виктор и так был уверен — осталось уверить Юри. — Юри, мы можем поговорить? — спросил детектив с замиранием, когда Кацуки уже повернулся, собравшись зайти внутрь. Его спина вздрогнула, но повернулся Юри с мягкой улыбкой: — К-конечно. Если вы так хотите… — Очень хочу, — заверил его Виктор. — Но сначала протяни руку. Юри недоверчиво нахмурился, но протянул левую. А Виктор достал из кармана руку, в которой катал два тонких ободка, и уверенно надел кольцо ему на безымянный палец. Подошло. Облегчение с какой-то радостью затопило Виктора, он сжал руку Юри в своей, будто боялся, что Призрачный вор и сейчас, при свете дня, может применить свою магию и снова ускользнет от него. — Так это и правда был ты! Это ведь ты — Эрос? — ликующе произнес Виктор приглушенным голосом — они еще были на улице, вокруг люди. Юри прикрыл лицо рукой, словно маской, и вмиг преобразился: стал раскованнее, смелее… эротичнее? Виктор-то ожидал смущения, отрицания, да чего угодно! Но точно не того, что, мягко забрав из его руки второе кольцо, Юри наденет сверкающий ободок на его безымянный палец, впервые глядя прямо в глаза: — Ты слишком долго думал, мой любимый детектив. После этого он убрал руку от лица и смущенно улыбнулся, но взгляда не отвел. Не в силах даже моргнуть, Виктор завороженно уставился на него. Да, теперь стало понятно, почему Юри никогда не смотрел в глаза: этот живой, горячий и многообещающий взгляд просто нельзя не узнать. — Почему ты не признался вчера? К чему были эти игры? Юри виновато потупился: — Я боялся, что ты не захочешь больше иметь со мной дело, когда узнаешь всю правду. Виктор потрясенно округлил глаза. Да он за это время чуть с ума не сошел, пытаясь одновременно играть и в детектива, ловящего преступника, и в адвоката, пытающегося его оправдать! Чуть и правда не разорвался, пытаясь совместить эти личности — а он «боялся»! Не доверял! Ну, Юри, ну ты и… любимый. Шумно выдохнув все возмущение, Никифоров поднял свою руку, любуясь непривычным украшением на своем пальце — и вдруг разочарованно произнес: — Наверно, придется их вернуть… — Не придется! — тут же пылко воскликнул Юри. — Я их купил. Честно-честно! Он с таким жаром, с такой мольбой произнес это, что Виктор даже растерялся — а потом мягко рассмеялся. И торопливо склонился, пока Юри, как уже бывало не раз, не передумал, и впервые поцеловал его полные мягкие губы. Больше спрашивать ничего не хотелось: про сообщника Виктор и так знал (Пхичит слишком часто любит сидеть в соцсетях на работе и также часто забывает из них всех выходить), почему Яков все попускал, тоже догадывался — балетную школу создавать Юри помогала бывшая жена шефа, Лилия, а с ней тот ссориться не хотел. Виктор уже давно раскрыл это дело — и теперь с радостью открывал свой рот, впуская ловкий и немного робкий язык Юри внутрь, гладил его своим, подбадривая, зажимал губами и целовал, целовал, целовал… Пока его не пнули по ноге. — Глупый стар-р-рикашка! — тонкий голосок Юрочки, вышедшего проверить, чего преподавателя так долго нет, звенел от злости. А потом он угрюмо посмотрел на отпрянувшего и спешно вытирающего покрасневшие губы Юри и добавил, обличительно направив указательный палец: — Два глупых старикашки! Фыркнув, он развернулся и убежал в школу, демонстративно хлопнув дверью. Юри было бросился за ним, но Виктор поймал его за руку и с легким смешком притянул обратно к себе в объятия. Нет уж, у него остался еще один вопрос, до тех пор не отпустит! — Юри, давай сегодня вместе поужинаем? — совершенно шалея и наверняка сияя от радости, как начищенная звезда у шефа на груди, спросил он. Но надо же отметить? Он ведь сегодня смог поймать опасного преступника — правда, надел на него не браслеты наручников, а всего одно кольцо. Но из него Эрос точно не выберется — сам не захочет. Юри украдкой огляделся по сторонам, потом приподнялся на цыпочки — и торопливо чмокнул Виктора в губы: — Только если вы разрешите мне украсть вас на целую ночь, мой любимый детектив. Никифоров в ответ порывисто обнял его, прижимая к своему телу так сильно, как только мог. На одну ночь? Нет уж, Призрачный вор, вы приговариваетесь к заключению на всю жизнь! А Виктор, как сообщник, с удовольствием разделит это наказание.