***
Я проснулся, услышав противную трель будильника. С трудом нашарив на тумбе, стоявшей у кровати, свои очки, я нацепил их на нос и сел. Широко и с удовольствием зевнул, потянулся. Что это было? Я провел рукой по шее, припоминая сон. Буйство красок, эмоций, но все было каким-то… смазанным. И я не помнил даже сюжета.… А был ли он? Иногда такая хрень снится, честное слово… Я поднялся, мельком бросив взгляд на настенные часы. Так, отлично, у меня есть еще три часа до начала лекции. Еще успею принять душ. Все еще зевая и потягиваясь, я побрел в ванную. Как же иногда радует то, что я живу один. Будь здесь мать с отцом, уже бы выговор схлопотал за то, что в неглиже шастаю по квартире. Я усмехнулся, остановившись перед зеркалом и оглядев свое отражение. Было бы за что ругать, право. Конечно, я не отношу себя к больным нарциссизмом, однако, обладая здравой самооценкой, считаю, что стыдиться мне абсолютно нечего. Да, я немного невысок, по сравнению с одногруппниками, не имею перекачанных мышц… Но лично меня все вполне устраивает. Не нравлюсь? Идите лесом. Короткие волосы, тонкие черты лица, бледная кожа. Хм… Ну вот как-то так. Да и не важно это. Если я решил, что идеален и верю в это, значит, так оно и есть. И никто не в силах меня в этом переубедить. Быстро приняв освежающий душ и осознав, что забыл полотенце, я лишь пожал плечами и направился обратно в спальню, к шкафу. Стоит учесть, что после учебы у меня сегодня тренировка. Поэтому нужно захватить спортивку. И шпагу. Да, я занимаюсь фехтованием. Когда отец записал меня в эту секцию, я не имел возражений. Сейчас мне даже нравится. Более того, тренер говорит, что у меня врожденный талант. Не знаю, не знаю… Я быстро натянул черные брюки и набросил на себя красную рубашку. О, да, это очередной мой заскок. Я просто обожаю красный цвет. Быть может потому, что цвет моих волос — алый? Почему-то многие бесятся, когда видят меня впервые. Багровый оттенок волос и желто-зеленые глаза вызывают у них раздражение. Для них я крашенный панк в линзах. Вы подумайте, какое несчастье… А мне плевать. Я огляделся в поисках любимого галстука. Черный галстук с красными черепами висел на вешалке. Э? С какой это радости? Хм… Я поправил очки. Что-то я вообще смутно помню, как вернулся вчера домой… Внезапно зазвенел мобильный. Ругнувшись, я понесся его искать. К собственному удивлению, обнаружил его я под кроватью. Приложил аппарат к уху: — Да? — Джек, где ты? — недовольно спросил женский голос. Я вздохнул. Моя старшая сестра Ангелина, которая кого хочешь, откуда угодно достанет… — Сплю, — пробурчал я, дальновидно убрав телефон дальше от уха. — Ты в курсе, который час? — прорычала она в трубку. — Нет, не в курсе, просвети, — фыркнул я, одевая ботинки. В одной руке — сотовый, сумка с вещами — в зубах, так я еще дверь открываю. Впрочем, Ангелина сама финты покруче выкидывает, умудряясь одновременно вести машину, красить ногти и подводить глаза. — Джек, я беспокоюсь, — внезапно посерьезнела Ангелина. — Не задерживайся после учебы. — Анна, у меня сегодня еще тренировка, — произнес я с улыбкой. Какой бы она ни была сволочью, то, что она обо мне беспокоится — приятно… — А, кстати, что случилось-то? — Этой ночью были убиты… кхм, девушки легкого поведения. Убийцу уже прозвали новым Потрошителем, — голос сестры дрогнул. А затем она проорала нечто, ко мне явно не относящееся: — Смотри куда прешь, кретин! — Анна, ты опять за рулем? — мрачно спросил я, почти наяву видя сестрицу за рулем её красного Rover 75. — Допустим, — хохотнула она. — Тебя забрать после тренировки? — Мне уже двадцать один год, — фыркнул я. — Я спортсмен и вообще… — Не смеши. Тебя же соплей перешибить можно, — ядовитым тоном выдала она. И, не дав мне ответить, пропела: — Ладненько, Джеки, до вечера! Я недовольно покосился на аппарат. Захотелось швырнуть его в стену дома. Останавливало лишь осознание того, что техника ни в чем не виновата. Да, и то, что он был красным. Не знаю, кому или чему я обязан такой странной любви к этому цвету. Просто, когда я вижу его внутри все поет, и, кажется, просто кажется, что есть в этой жизни что-то, к чему я могу и хочу стремиться. Я шел по улицам дневного Лондона. Сквозь толпу, мимо удивленно оглядывающихся туристов… Боже, кажется, их с каждым годом все больше и больше. А что я люблю в Лондоне больше всего — это красные автобусы. Хех. Шучу. Какая-то непередаваемая печаль этого города и темная история заставляют трепетать мое сердце. Только никому не говорите. Я учусь в Лондонском Университете Искусств. В общем, я стремлюсь стать актером. Родители, конечно, были шокированы этим выбором. А вот Ангелина — она врач, что куда лучше было воспринято… Короче, я отселился от родителей, дабы не слышать от них упреков и тому подобного. Мы не ссорились, не ругались, я не хлопал дверью — я просто живу в другой квартире, один. Иногда ко мне приезжает Ангелина. И все. Я смотрел на людей и сквозь них. Толпа. У каждого свои тревоги и переживания, у каждого своя история. Смогу ли сыграть хоть одну из них? Я огляделся. Даже по пути в универ я могу попрактиковаться, разве нет? Много людей… Кого же выбрать? Эм… Ну явно не ту пожилую леди в темном платье. Скорее всего она педагог — строгий взгляд, явный консерватизм в одежде, ничего лишнего. Она одинока. Йоркширский терьер на привязи более чем одарен ее вниманием. Если бы ей было кому подарить эту любовь… Впрочем, не мое это дело. Я продолжил выискивать потенциальную «жертву». Кто же, кто же… Взгляд остановился на молодом темноволосом мужчине в черном, идеально выглаженном костюме. Белая рубашка без единого пятнышка. В руках трость и папка для бумаг. Прямоугольные очки — оправа металлическая. Аккуратная короткая прическа. Хм… Что я могу про него сказать? Безликий карьерист, наверное. Трудоголик. Перфекционист. Я так думаю, во всяком случае. Смог бы я такого сыграть?.. Может быть. Если появилась бы надобность. Черт! Кажется, он заметил, что я его разглядываю… Всего на мгновение, но наши взгляды встретились. Пронизывающий взгляд глаз цвета ликера шартрез, которым меня угощала Ангелина. Резко отвернувшись, я невольно сглотнул. Меня пробрала дрожь. Не хотел бы я быть таким человеком. И играть его не буду. Такое невозможно сыграть! … Постойте. О чем я? Я стану величайшим актером! Уж это-то я сыграю! Я выпрямился и упрямо взглянул на него. Мужчина саркастически заломил бровь. Я вытаращился на него во все глаза — как-то я не ожидал от него такой реакции. Какой-то посторонний звук вмешался в звучащую мелодию моего воображения. Неужели я не гожусь даже на простой анализ человеческого характера?.. Я вспыхнул и, поправив очки, взглянул на светофор. Красный. Он манит… Я усмехнулся. Как бы мне окончательно не сойти с ума в этой привязанности. Иногда я даже жалею, что родился этом веке рассудка и выгоды. Здесь нет места подвигу, романтике и яркому безумию. Только тихое и беззубое сумасшествие. А порой так хочется разорвать узы морали, устроить революцию в умах… Хех… Как будто я смогу это сделать. Знакомые твердят мне постоянно, что я должен реально смотреть на вещи. Да, стоит, наверное, прислушаться.***
День пролетел незаметно — лекции, спарринги, болтовня с друзьями… Не сказал бы, что их у меня много. Почти все мои близкие друзья… кхм. Девушки. Сам понять не могу почему. Сколько бы я ни старался — прекрасный пол не воспринимает меня иначе. Все девушки, с которыми я встречался, говорили мне одно и то же: «Давай останемся друзьями». «Ты не подумай, Джек, ты очень, очень-очень хороший! Просто ты немного… странноват», — каждый раз слышал я. Да в каком месте я странный?! Я же не разговариваю с несуществующими людьми, как Джеймс, не считаю себя внебрачным отпрыском Герцога Йоркширского как Дэвид… «Просто ты… иногда пугаешь…» Слова очередной пассии до сих пор звучат в моей голове. Чем же я мог напугать их? Я ведь не маньяк какой-нибудь. Кстати, о маньяках… Я остановился. Уже давно стемнело. Конечно, везде есть освещение, да и я мало похож на девушку легкого поведения… Но как-то боязно. Я вцепился в рукоять шпаги и твердым шагом направился в сторону дома. Вот только… Передо мной стоит выбор — оказаться дома раньше, срезав пару углов через темные переулки или же топать в обход и оказаться у своей обители на часа три позже… Я же парень, в конце концов! Я рыцарь, твою же ж душу! Что бы я, да не справился с каким-то… Пф! Я решительно свернул в ближайший проулок. …. И почему же мне так везет?! Меня ждали. В полумраке переулка, освещаемого лишь далеким фонарем, чернела фигура. Высокий шатен средних лет в светлом плаще. Интеллигентные черты лица, исказившиеся в сумраке улицы, пугали меня не меньше, чем его звеневший безумным весельем голос. — Ну-ка, ну-ка… Кто у нас тут?! Какая прелестная дичь… — он направил на меня оружие — большой тесак, подобный тем, что я видел в учебниках Ангелины. — Эй, — он посмотрел на лезвие. — Как думаешь, тебе понравится кровь этого мальчика? Те девушки были невкусные, так? — он облизнулся. Его голос был приторно сладок, одержимость звучала в каждой ноте. Плохо дело. Он псих. Я схватился за рукоять шпаги и, освободив её от чехла в считанные мгновения, выставил её перед собой. — О-о-о! — заверещал он, явно наслаждаясь ситуацией. — Правильно, правильно! Если жертва не сопротивляется, какая это охота?! Он пригнулся и прыгнул на меня, стремясь ударить по ногам. Я еле успел среагировать — реальный бой был мне чужд. С трудом блокировав удар, я почувствовал, как шпага дрожит в руках — так силен был его удар. В душе медленно, но верно поднималась паника. Он вновь атаковал. Он атаковал снова и снова, казалось бы, даже не целясь. Он хотел достать меня, сломить мою волю… Хотя я понимал это, я ничего не мог сделать. Я… я… я не хочу умирать здесь! — Ух-ха-ха! — Мужчина резко рубанул, выбив из моих рук шпагу. Черт тебя забери, я просто так не сдамся! Я придушу тебя голыми руками! Острая боль пронзила предплечье. Она была настолько ярка и ослепительна, что я едва не потерял сознание. Но больше всего меня поразил вид собственной крови. Мгновения я смотрел на пленительный багрянец, чувствуя, что в сознании медленно проплывают едва различимые образы, огибая мой разум и лишь дразня своим присутствием. Я растерялся. И это едва не стоило мне жизни. Когда он собирался нанести последний, добивающий удар — в сердце, между мной и лезвием его ножа возникла металлическая трость. Будто сквозь толстый слой ваты я услышал новый голос: — Ничего не поделаешь, придется вмешаться… Краем сознания я отметил, что голос этот уже где-то слышал… Неясная тень заслонила меня от нападающего. Затем кто-то схватил меня за руку и прошипел на ухо: — Бежим! Не задумываясь, я подчинился. Не то, чтобы у меня был выбор… Я просто не хотел умирать здесь. Я бежал за спасителем, слабо соображая, что происходит — кажется то, что я потерял столько крови, уже возымело действие. А еще я осознал со странной отрешенностью — меня спас тот мужчина в черном, которого я видел днем. — Кто… кто ты? — выдохнул я на бегу. — Как же много с Вами проблем, диспетчер Сатклифф, — прозвучал ответ. — Не кажется ли Вам, что сейчас немного не то время…? Я вырвал свою руку из его хватки и остановился. Собственное дыхание было невероятно тяжелым, а он, похоже, даже не вспотел. — Ну нет! Дальше я не пойду! Откуда я знаю, что ты не дружок того психа?! Вдруг это разыгранный вами спектакль?! Мужчина поправил очки, холодно глядя на меня. Поправил очки тростью… Постойте. Это ведь не трость! — Ясно… Ты тоже убить меня хочешь, — выдохнул я, глядя на секатор на окончании «палки». — Не заблуждайтесь на свой счет, диспетчер, — спокойно произнес маньяк с секатором. — Я Вам все объясню, как только мы покинем это место. Он пошарил в кармане пиджака и извлек оттуда ключ. Оглядевшись, он выставил его перед собой и повернул. К моему удивлению, в воздухе возникла черная дверь. Мужчина спрятал ключ в карман и открыл дверь. Посторонился. — Проходите. Я сглотнул. С одной стороны идти вместе с ним — ой, как неразумно… С другой, если я не пойду — он может убить меня на месте. Или оставить здесь, и меня убьет тот псих с огромным ножом. Матерь Божья, куда я встрял?! Я вошел в дверь и… оказался в собственной квартире. Ошарашенно поглядел на маньяка с секатором. Тот изогнул бровь: — А чего Вы ожидали, диспетчер? — Чего угодно, только не этого! — взорвался я. — И какого черта Вы называете меня диспетчером?! Я студент! — Да, Вы, несомненно, правы, — кивнул он спокойно. — Позвольте объяс… — он оборвал сам себя, посмотрев на мое предплечье. — Вам стоило бы оказать первую помощь, — он нахмурился. — У Вас есть аптечка? Я устало махнул рукой в сторону ванной комнаты. Я ничего не понимаю. Ничегошеньки. Человек с секатором решительным шагом направился в мою ванную. Я упал на кровать. С трудом удерживая измотанное сознание, я подумал, что было бы неплохо, в конце концов, умереть во сне. Пусть расчленяет меня, если хочет. Я устал… Я закрыл глаза, проваливаясь в небытие.***
Проснулся я от прикосновений чьих-то холодных рук. Резко сел, однако те же руки вернули меня на место. — Лежите, диспетчер. — Какого…? — слабо взбрыкнул я, но меня удержали. — Вы ни капельки не изменились, Сатклифф, — произнес голос над моим ухом. — Откуда… — прошептал я убито. Этот маньяк с секатором знал мою фамилию. Он знал, где я нахожусь. Он знал, где я живу. Не слишком ли много совпадений? — Кто ты? Глаза цвета французского ликера вновь пронзили меня холодным взглядом. Затем он резко затянул бинты, и я еле удержался от того, чтобы не покрыть его той отборной коллекцией ругательств, собранной за многие годы жизни. И все-таки… Мне невероятно повезло. Не думаю, что он собирается меня убивать. Иначе бы он не перевязывал мои раны. — Спасибо, — выдавил я. Мужчина поправил очки. Нахмурился. — Полагаю, Вы уже успокоились. Он снял пиджак и повесил его на стул. Сел на кровать рядом со мной. Внимательно посмотрел на меня и спросил: — Вы меня помните? — Конечно. Я видел тебя днем, на перекрестке. Мужчина вздохнул. Сжал кулаки. Я напрягся. Неужели он хочет меня ударить? За что? — Послушай… те, — его голос звучал глухо, как будто он старается подавить в себе какую-то эмоцию. — Меня зовут Уильям Т. Спирс. Что-то в памяти дрогнуло. Образ… Нечеткий, но… Я ошалело посмотрел на стену комнаты, будто увидел там что-то. Внезапно он схватил меня за руку и повалил на кровать, прижав к ней и не позволяя даже дернуться. Я почувствовал его горячее дыхание и увидел его глаза — совершенно иной, теплый взгляд. — Грелль… — прошептал он едва слышно, с нотами затаенной боли. — Ты не представляешь, как я скучал… Грелль? Это имя я услышал впервые, но оно обожгло меня будто раскаленное тавро. Образы, будто груда сухих осенних листьев взметнулась в воздух, закружившись в багровом вальсе. Да. Грелль.***
Уильям осторожно целовал шею, щеки Грелля. Нежно и ласково обнимал его. Парень же, не помня себя, полностью отдался захлестнувшим его чувствам, воспоминаниям. — Уилл… Уилл… — это имя срывалось с его губ снова и снова. Это давно забытое ощущение… Точнее, никогда ранее не испытанное. Он чувствовал дыхание Уильяма и стремился запомнить ощущения от каждого его прикосновения. По всему телу его распространялись волны жара — забавно, а сейчас он более возбудим, чем прежде. А заметил ли это Уильям? Прикрыв один глаз, Грелль постанывал, изнывая от томительного ожидания — Уилл не изменился, он остался таким же садистом, каким был. Он специально растягивал мгновения, делая желание невыносимым. — Уилл… Уилли… давай же… — простонал Сатклифф. Спирс лишь усмехнулся, закрывая его рот поцелуем. Резкий толчок. Острая боль. Невероятные, безумные ощущения. Как будто в голове взорвались сотни разноцветных огней. Краткая вспышка — момент, когда они стали едины. Она едва не ослепила его — чувствуя, что до крови прокусил губу, парень закрыл глаза. Кажется, для его тела и разума все это было слишком большим потрясением — сознание стремительно угасало. Но перед тем, как потерять способность воспринимать действительность, парень осознал, что давно утраченное чувство вновь вернулось к нему…***
Когда я открыл глаза, солнце уже встало. Я сел и стал искать очки. Больно. Черт, а я уже и забыл, каково это — в первый раз. Зато сбылась мечта идиота — я отдал свою невинность Уиллу. Внезапно стало смешно — и я расхохотался будто псих. Впрочем, почему «будто»? Уильям выглянул из моей кухни. Изогнул бровь. — В чем дело? — Уилли, — вытирая выступившие слезы, сквозь смех простонал я. — А теперь-то ты мне расскажешь, что случилось? Уильям нахмурился. Сейчас эта очкастая зараза напялила мой халат и шастала в моих любимых тапках. Впрочем, ему я мог это позволить. — Диспетчер Сатклифф… Грелль, — он внимательно посмотрел на меня. — Ты помнишь, что случилось? — Надо полагать, я умер, — пожал я плечами. Странно, как будто не обо мне речь. Я ничего не чувствовал по этому поводу. Уилл кивнул. Подошел ко мне и сунул в руки чашку кофе. Надо же… Он сел рядом и, не глядя на меня, а скорее куда-то в пространство, он произнес: — После того, как ты погиб при исполнении, я решил, что вправе требовать. И я отправил официальный запрос верхам по поводу твоего воскрешения. Эта процедура была одобрена, однако, имелись некие оговорки. Первая, — он загнул большой палец. — Тебя воскресят не ранее, чем через сто лет. Вторая, — загнул указательный. — Изначально ты ничего не будешь помнить о своей прошлой жизни. Третья — сообщать тебе о твоей сущности мы сможем только в случае крайней необходимости, а такая непременно должна была возникнуть. В случае, если она не возникнет — ты продолжишь жизнь смертного. Я не знал, что именно должно было произойти и, услышав, что в Лондоне объявился новый Джек Потрошитель, я поспешил сюда, подозревая, что ты можешь быть в этом как-то замешан. Например, неосознанно вернуться к прежним фокусам… — Так непривычно слышать от тебя столько слов, — фыркнул я и, приблизившись к нему со стороны, приобнял его за плечи. — Уилли… Можно я скажу тебе «спасибо»? — я коснулся губами его виска. Его аромат… Черт, я вновь теряю голову… Он обернулся и перехватил мои руки. Дальновидно все-таки я положил чашку на тумбу. Уильям прижал меня к кровати. Склонился надо мной и прошептал: — Дурак… Ты бы знал, как невыносимо было знать, что ты жив, что ты рядом, но достичь тебя я не в силах… Я наблюдал, все это время. Я ждал, сдерживаясь. — Уилли… Скажи… — я изогнулся, прижимаясь к нему. — Тебе не… не грустно, что я… немного другой? — О чем ты? — улыбнулся он, проведя рукой по моей щеке. — Ведь ты — это ты, кем бы ни казался. — Имя… это имя ты придумал? — Его придумала молва. Я лишь дал его тебе, — ответил он, касаясь губами моей ключицы. — А я-то думал, у кого такая бедная фантазия, — хохотнул я. — Уилли, знаешь, сегодня ты неожиданно трогательный. — Молчи, придурок… Я больше века сдерживался! — вспылил он, подняв голову. Нет, все-таки люблю я его доводить, как ни крути…. Я лизнул его щеку. — Мне больше нравится, когда ты ведешь себя как обычно, — улыбнулся я, глядя в его глаза. С удовлетворением заметил дьявольскую искру в них. Он сжал моё запястье. Прошипел в ухо: — Я ненавижу, когда мной пытаются манипулировать… Ты забыл? — А я и не пытаюсь. Я манипулирую, — свободной рукой я взъерошил его черные волосы. — Скажи, Уилли… Что будет теперь? Что будет со мной? С нами? — На тебя это тоже не похоже. С каких пор ты стал беспокоиться о грядущем? — Уильям, — я серьезно посмотрел на него. — Двадцать один год я был совершенно другим человеком… Привыкай. Мой начальник усмехнулся и отпустил меня. Выпрямился. — Думаю, Сатклифф, то, что вы стали чуть более разумны, не может не радовать, — он прищелкнул пальцами, и в его руках возникла папка с бумагами. — Итак, Вы верно сказали, мы должны решить… Но, полагаю, теперь Ваша жизнь будет находиться в опасности — тот человек видел Вас и, скорее всего, он станет за Вами охотиться… — Он всего лишь человек, — фыркнул я. Холодный взгляд Уильяма скользнул по моему лицу. — Вы тоже, Сатклифф. По крайней мере, пока. Я задумчиво выглянул на улицу. Уилл так сказал. А еще он приказал мне сидеть дома потому, что моя жизнь в опасности. Но разве я буду собой, если послушаю его? С сожалением поглядев на порванную рубашку, я полез в шкаф в поисках чего-нибудь приемлемого. Я ведь актер, в конце концов! Я должен великолепно выглядеть на премьере! Белая рубашка, обыкновенные светлые джинсы… Хех, ладно. Все равно они будут окрашены в благородный красный. Начнем представление? Жаль, конечно, что этот чертов бюрократ не вернул мне хотя бы любимую пилу — впрочем, студент, идущий по улице с подобной махиной может вызвать нездоровый интерес у публики, что, в свою очередь, грозит срывом моего дебюта. Однако, сейчас я искренне рад тому, что занимался фехтованием. Ибо, если привести шпагу в надлежащее состояние, она вполне может стать кистью художника. Не то, чтобы я, осознав себя, стремился восстановить былую славу. Нет. Я просто хочу наказать того маленького засранца за то, что он порвал мою любимую красную рубашку. А за одно — показать ему то, как работают профессионалы. Зазвонил телефон. Я поглядел на экран красного аппарата и улыбнулся. — Слушаю~! — Приветики, Джеки, — засмеялся голос сестры. — Как дела? Ты вчера вечером не брал трубку — что-то случилось? — Я просто чуток устал, милая, — проворковал я. — С тобой все в порядке? — после некоторого молчания, спросила Ангелина. — Более чем, — хохотнул я. — А почему ты спрашиваешь? — У тебя голос… какой-то странный… — она задумалась. — Впрочем, ладно. Ты видел новости? От Джека Потрошителя ускользнула жертва! На одной из улиц нашли очень много кровавых следов… Я уже не слушал её. Теперь я точно знал, где искать этого горе-подражателя не стоит. Он трусоват — я понял это, когда появился Уилл — он не стал нас преследовать. Я коснулся своего предплечья — оно ныло, хотя рана уже начала затягиваться. Мне еще далеко до нормальной регенерации жнеца, но, кажется, дело пошло. — Эй, ты меня слушаешь? — недовольно спросила Анна. — О, прости, задумался, — Прощаю. С тобой такое редко бывает, — съязвила сестра. — И все же, я тебя еще раз прошу — будь осторожнее. Ты мой единственный и любимый младший брат. Я вздохнул — где-то в глубине души шевельнулась совесть. Не нужно так обо мне говорить… Поэтому я решил перевести разговор в другое русло: — Как там Винсент? — О, отлично! Он… — речь полилась легко и свободно — она любила говорить о своем избраннике. Ну что ж, пусть… Надеюсь, хоть теперь ты будешь счастлива. — Анна… Мне на лекции нужно, — прервал я её. — Потом поговорим, хорошо? — Ладненько, вечером я звякну. Ясное дело, на учебу я не пошел. Да и к чему? Я весьма искусный актер… Актриса. И чем дальше я захожу — тем искуснее. Уилли, даже ты повелся на то маленькое представление, что я разыграл, сказав: «Привыкай». Считай меня серьезнее, ответственнее… Прощения я попрошу позже. Нет. я буду умолять о пощаде, а ты, как всегда, оставайся невозмутимым. Поставим еще одну привычную пьесу. Но это позже. Сейчас я должен найти этого статиста, что поднял руку на приму. Я не знаю, где искать этого человека. Даже будучи жнецом, я вряд ли бы нашел его без «спецсредств». А их, естественно, у меня нет. С чего бы начать? Я огляделся. Так, отлично. Интернет-кафе. Все-таки то, что я живу в этом времени, имеет и какие-то плюсы. Итак, посмотрим. Убийства совершаются с августа. Это факт. Все убитые найдены в районе Уайтчапел. Жалкий подражатель! Своей фантазии нет, что ли?! Постойте. Если он настолько хорошо изучил историю Джека Потрошителя, то почему он убивает не только гетер? Почему он напал на меня с этим ножом? Изначально он соблюдал хронологию. 7 августа и 31 — два убийства. Еще одно в апреле — хотя его не привязывали еще к подражателю — люди не видели серии и сходств. Все правильно. Но меня он напал не по расписанию. Почему? Сегодня… Сегодня 7-е сентября. Забавно… Я улыбнулся про себя и стал просматривать страницы дальше. Я уже был уверен, что найду его. Он идеально копирует нанесенные Ангелиной удары. Я это понял по одному взгляду на фотографии, брошенные в Сеть. А значит — он либо долго тренировался, либо… Он тоже врач. Черт возьми, сколько клиник тут развелось за последние сто лет! Да и весь Ист-энд изменился, чего уже скрывать… Что ж, думаю, стоит прогуляться до Королевского Лондонского Госпиталя. А из-за того, что вероятность нахождения нужного человека там очень мала, я вполне могу наткнуться на него именно там. Хотя бы благодаря моему чертовскому везению. Нелогично? А кто говорит о логике? Я издали наблюдал за зданием Королевского Госпиталя. Смертный, ты дорого заплатишь за то, что заставляешь меня ждать! С одной стороны, было бы логично предположить, что эта несчастная копия отправится прямиком на Хэндбери-стрит, но я не думаю, что он настолько глуп. Ведь многие, очень многие уже догадались о том, что он подражает Потрошителю — более того, об этом уже трубят все СМИ. И полиция, без сомнений, будет следить за этим местом. Охота действительно увлекает. Я облизнулся. Уилли… Можешь меня жестоко наказать — но оно того стоит. Я не люблю ждать. Ненавижу. Но я был готов потерпеть пару часов. И я ждал.***
Вечером народу стало гораздо больше — служащие спешили как можно скорее покинуть место работы. Люди совершенно не изменились… Боковым зрением я заметил неторопливо идущего человека. Бинго! Другая одежда, но лицо — то самое. Темный костюм-двойка, светлая рубашка, черные туфли… Кожаный портфель, благообразный облик. Ничтожество, которое подняло на меня руку! Уже стемнело — но он никуда не торопился. Он шел спокойно и уверенно. На восток по Оксфорд стрит, а затем свернул на Ист-маунт… Я шел за ним, стараясь оставаться незаметным. Но даже если он и заметил меня, ничего страшного — он ничего мне не сделает. Бояться должен он. Я знал, куда шел этот человек. Бакс Роуд. Полли. Места убийств — еще один аспект, который он изменил. Они были теми же, но в ином порядке. Но понимал ли он, что с каждым убийством место следующего будет все более очевидно? Или он намерен наконец отойти от традиций? Как бы то ни было — сегодня последний раз, когда ты вышел на сцену, несчастный. Он свернул в темный проулок — я последовал за ним, решив не тратить драгоценное время. Что скажет Уилли, когда вернется ко мне домой и меня там не застанет? Другое дело, что непонятно, когда он вернется… Убийца остановился. Обернулся. Увидел меня — я лишь улыбнулся в ответ. — Надо же… Ты сам меня нашел, мальчик, — чуть хрипло произнес он. Я поправил очки и тихо спросил: — Как тебя зовут? Почему ты подражаешь Джеку? Он медленно вытащил ампутационный нож из портфеля. Отбросил сумку в сторону и, с нежностью глядя на лезвие, стал неторопливо оглядываться. — Приходить одному было глупо, мальчик… Я не буду спрашивать, как ты меня нашел и зачем — твоя жизнь оборвется здесь. Я скажу тебе то, что ты хочешь знать только по одной причине. Ты будешь горд. Мое имя — Джордж Ласк. И я являюсь вместилищем черной души Джека Потрошителя… О, как повернулось дело. Вот только не к тому человеку и не тем местом. Теперь я буду пытать его до тех пор, пока он не пожалеет, что вообще родился на этот свет. Пока не пожалеет о том моменте, когда статист возомнил себя примой. Пока не поймет, кому принадлежит первая скрипка. Шпага не могла быть заточена до конца, а потому, когда я буду резать его плоть тупым железом, он будет страдать. В конце концов, я всегда могу использовать его собственный инструмент. А теперь… я хочу услышать твои крики! Я сорвался с места, наотмашь ударив его шпагой, целясь при этом в шею. Если бы он не отступил, то лезвие, даже будучи тупым, распороло бы его горло своим острием, с которого я, естественно, снял защиту. Тело двигалось свободнее — ведь раньше оно было просто тренированным, тогда как сейчас я имел многолетний опыт сражений. Не доведя шпаги до крайней точки замаха, я резко изменил направление её движения, на сей раз целясь уже в корпус. Острие пропороло ткань его пиджака и рубашки, оцарапав его торс. Взвизгнув, Ласк отшатнулся — он явно не был готов к полноценному сражению. Я выпрямился, с усмешкой посмотрел на него. Лизнул кровь, оставшуюся на лезвии, глядя в его глаза, сейчас полные животного страха. Это чувство… Волны жара распространяются по телу, сердце поет, предвкушая увертюру стонов и криков. Скоро все окрасится багрянцем. Очень-очень скоро… Дрожь. Волнение. Возбуждение. — В чем дело, старик? — спросил я весело. — Ведь это ты только что называл себя вместилищем души Джека Потрошителя, разве нет? Это ты сказал, что моя жизнь оборвется здесь. Выходит, ты мне лгал? Он попятился. Запнулся о свою сумку и упал, но все же пытался отползти: — Н-не трогай меня… — лепетал он, растеряв всю свою безумную веселость, которой напугал Джека Сатклиффа. Он привык убивать слабых, при этом воображая себя сверхчеловеком. Одно дело убивать, считая себя вершителем судеб, другое — убивать ради искусства, прекрасно осознавая, что режешь тупых животных, которые не имеют ни малейшего представления о том, что достойно зваться прекрасным. Конечно для серой массы, обыкновенных людей разницы нет — и то, и другое считается грехом… Я склонился над ним. Вонзил шпагу в его бедро. Именно сейчас, в данный момент, эту разницу можно увидеть. Почувствовать. — Скажи… В тот раз ты говорил о том, что хочешь напоить это, — я пнул нож в сторону, — кровью. То есть, получается, этот нож управлял тобой, а не ты им? — Это безумие, безумие, безумие… — забормотал он, бессмысленно глядя на меня. Я сплюнул и ударил его носком ботинка в челюсть. — Говори! Как ты, жалкая посредственность, посмел прикрываться МОИМ именем?! — я уже сорвался на крик. Джордж вытаращился на меня. Я усмехнулся, повернув шпагу и ощутив, как трехгранное лезвие выгрызает его плоть. Он закричал. Но никто нас не услышит… совсем никто… — Уилли, и долго ты будешь там стоять? — спросил я, не оборачиваясь. — Боже, сколько с тобой проблем, — из-за моей спины раздался голос Уильяма. — Я знал, что не ошибся, забрав разнарядку на эту душу, — он кивнул на Ласка, — себе. — Ну-ну… ты слишком холоден, — надул я губы, резко выдернув шпагу. Джордж закричал громче. — И ты ничего больше не хочешь мне сказать? Уилл посмотрел на меня. От одного ледяного взгляда его зеленых глаз по коже пробежали по коже, и внутри все запело вновь — но уже иную песню. О, как же я хочу разделить с тобой эту великолепную ночь, Уилли! Я пнул лежащего передо мной Ласка. Вонзил шпагу в предплечье — в качестве маленькой мести за рубашку. И снова повернул. Надо же, сколько натекло крови… Но радуйся, уродец, теперь ты приобщился к великому и прекрасному… Теперь ты весь украшен благородным красным. С другой стороны, в человеке этого прекрасного всего пять литров, — я прищурил один глаз, — а в этом, может и все шесть, — но, тем не менее, терять её понапрасну — признак дурного тона. Я резко выдернул шпагу и взмахнул ею — багровые капли сорвались с лезвия и разбились о стены соседних зданий. Как же я хочу украсить здесь все! И этот человек — просто идеальный сосуд с краской! Уильям же молча наблюдал за тем, как я терзаю плоть Джорджа Ласка: сдираю кожу, разрезаю мышцы. Я был аккуратен — старался, чтобы Джордж не потерял сознание. Конечно, он все равно умрет. Но я хотел, чтобы он прочувствовал то, чем Я отличаюсь от него. Пусть испытает ужас, не сравнимый ни с чем. Пусть испытает агонию — о да, я и сам много о ней знал, ведь живу уже не в первый раз. Пусть испытает благоговение, увидев мое искусство. Я — и актриса, и актер этого безумного представления. А ты, Джорджи… Просто реквизит. Я воплощаю в жизнь смерть и делаю её прекраснее. И ты станешь моим шедевром. Закончив, я удовлетворенно окинул взглядом полотно. Все оттенки красного, лоскуты кожи, мышцы. Я не врач, я руководствовался своим эстетическим восприятием. И получилось… весьма и весьма сносно. Я поднял руки вверх — к багровой Луне. Мгновения терпкого безумия, счастья. За спиной захлопали. Безмолвный наблюдатель аплодировал. Я обернулся. Уильям медленно шагал ко мне, продолжая хлопать. Я улыбнулся — это моё триумфальное возвращение. И зритель, столь желанный, оценил. Он остановился в шаге от меня. Спокойно посмотрел на меня — и резко, наотмашь, ударил по лицу. Я пошатнулся и с удивлением посмотрел на него. — Я, кажется, говорил, чтобы ты оставался дома, — ледяным тоном произнес Уильям. Затем схватил меня за воротник и притянул к себе. Долгий и прекрасный поцелуй. Внизу сладко заныло. Я прильнул к нему и стал расстегивать его рубашку. Он не сопротивлялся, и это лишь распаляло. И плевать, что я сорвал пуговицы. Плевать, что заляпал кровью белоснежную ткань. Я снова мог дотронуться до его тела. Я коснулся губами его шеи, а затем стал легонько покусывать. Он резко схватил меня за запястья и толкнул к стене. Прижал к ней. — Диспетчер… Сколько же с Вами проблем… — с усмешкой произнес Уильям, проводя рукой по моей щеке, по которой сам же и ударил. Я не ответил. Мне было совершенно не до слов.***
Рональд Нокс торопился. Как только он услышал, что начальство ищет его, и он поспешил на зов, ибо знал, что с Уильямом Т. Спирсом шутки плохи. Уже сколько лет вместе работали. Рон влетел в кабинет без стука — совершенно забылся, ибо уж слишком срочно вызвали его, и слишком страшное лицо было у курьера. — Рональд Нокс по Вашему… — слова застряли в горле. Спирс же, не отрывая взгляда от отчета, произнес: — Нокс, покажите новому сотруднику его рабочее место. — Полагаете, я сам его не найду? — фыркнул молодой шинигами. Рон рассматривал его с открытым ртом — уж слишком все это было странно и пугающе. Затем новый сотрудник повернулся к нему и улыбнулся: — Джек Сатклифф, будем знакомы. — И зачем? — устало спросил Уильям, заходя в кабинет «новичка». — Актрисой я буду лишь для тебя. Но и все остальное время я тоже могу провести в игре, ведь так? — прищурился Алый Жнец. — Скажешь им когда надоест? — изогнул бровь Уильям. — Может быть, — обнимая его шею, хохотнул Грелль.