*****
— Шерлок, что насчёт… Воу, — Джон замирает на пороге его спальни, растерянно переводя взгляд то на самого Шерлока, то на… это. — Ого, — только и повторяет он, словно лишившись остального словарного запаса. — Очень многословно, Джон, — окинув его внимательным взглядом, Шерлок поджимает губы, медленно закрывая верхний ящик, а его худые плечи заметно напрягаются. — Это… — нервно почесав кончик носа, на мгновение он допускает мысль, что, судя по реакции Шерлока, ему следовало бы просто уйти, проигнорировав очередную странность точно таким же образом, как и многие другие, но, кажется, несколько кусочков пазла уже собрались вместе, не давая чёткой картины, но заставляя шестерёнки яростно вращаться в преддверии какой-то догадки. — Это… — Перчатки, полагаю? — саркастично изогнув бровь, плотнее закутавшись в дорогой синий шёлк и скрестив руки на груди, Шерлок слегка наклоняет голову, позволяя нескольким непокорным кудряшкам упасть на бледный лоб. — Да, но… Столько? — Сколько? — Много. — Ты очень наблюдателен. И? — продолжает язвить, явно избегая намечающегося разговора, чем ещё больше подогревает интерес. — Ладно, хорошо, — Джон берёт себя в руки, намереваясь выдавать более-менее осмысленные предложения. — Зачем? — Носить? Логично. — Что-то вроде… Что-то вроде коллекции, да? — это напоминает хождение по тонкому льду, когда не знаешь, в каком именно месте он, наконец, треснет. Шерлок хмыкает. Лёд начинает тихонько хрустеть. Шаг назад. Всё сначала. — На все случаи жизни? Нетерпеливый вздох. Тш-ш, отступление. И снова к исходному положению. — Окей, я понял. Ты не скажешь, да? — Джон обречённо вздыхает, спокойно принимая леденящий взгляд серебристых глаз. — Извини, это правда не моё дело. Я просто хотел спросить, не нужно ли тебе что-нибудь. В холодильнике только чьи-то пальцы и, как я понял, селезёнка, поэтому я решил сходить в магазин за продуктами… Фиаско. Шерлок отворачивается и отходит к окну, от напряжения бледные ноздри заметно трепещут, и это, если честно, завораживает, особенно когда смотришь вот так, в профиль, но… — Ладно. Прости, — бросает он напоследок, прежде чем, уходя, прикрыть за собой дверь. В конце концов, они стали соседями совсем недавно и, наверное, ему стоит соблюдать определённые границы, избегая таких вот ситуаций. А ведь если бы дверь изначально была закрыта, он бы и не подумал входить…*****
— Да что с тобой такое? — Джон не может сдержать негодование, рвущееся наружу. Всё его существо противится тому, что он увидел всего пару минут назад. — Какого хрена? Что ты устроил? Шерлок вспыхивает в момент. — Тебя предупреждали, что я псих! Какие проблемы? — П-проблемы?! Она же просто пыталась тебя обнять! Ребёнок, Шерлок. Больной, умирающий ребёнок, считающий тебя героем. Знаешь, я… — выплёвывает он, бессильно останавливаясь и зажмуриваясь. Поздний вечер. Пустынная лондонская улочка. И тишина, которая, кажется, всё только усложняет. Быть бы где угодно, но не здесь. Вдох-выдох. — Я до последнего отказывался верить, что у тебя нет сердца, — твёрдо бросает он напоследок, открывая глаза, чтобы убедиться, что слова не летят в пустоту. И Шерлок замирает, будто парализованный. Все его движения, его взгляд — словно подёрнуты дымкой. Он оглядывается всего на несколько мгновений, которых, видимо, хватает, чтобы взять себя в руки и просто продолжить движение, сливаясь с окутавшими город сумерками.*****
— Шерлок, это… Вообще-то, это очень трогательно. Могу я тебя обнять? — Нет. Джон… — Ладно, ты прав… Я должен извиниться. Мне кажется, я начинаю понимать, в чём дело. Просто… прости, ладно? Мне не следовало так говорить. Ты хороший человек, Шерлок. И не только потому, что не забыл про мой день рождения. Нет, конечно же, боже, но… Погоди, как ты… Через Майкрофта узнал? Или… Паспорт нашёл, засранец! Пожалуйста, позволь мне просто тебя обнять, у меня не хватает слов. — Тройное убийство в запертой изнутри комнате и никаких следов насилия. Андерсон ещё даже не успел осквернить место происшествия своей тупостью. Что скажешь? — Э-э… Ну ладно. Думаю, будет весело. Шерлок? — Мм? — Прости…*****
Джон вряд ли когда-нибудь сможет и сам простить себе собственную глупость, учитывая, как много времени у него ушло на то, чтобы прийти к такому простейшему выводу. Те перчатки… вернее, огромное их количество, и привычка Шерлока уединяться в комнате бо́льшую часть времени, когда он не занят расследованиями, и старательное избегание общественного транспорта, в котором многократно увеличивается вероятность любого тактильного взаимодействия с людьми… Идиот, ну. Несмотря на это, Джон всё равно со временем сумел во многом стать исключением, которому позволялось, например, прижиматься плечом к плечу детектива, когда они перемещались по городу в такси, или мягко дотрагиваться пальцами до рукава его пальто, чтобы привлечь внимание. Или стоять ближе, чем на расстоянии вытянутой руки… Да о чём речь, если они живут вместе и едят за одним столом. Конечно, не заметить никуда не исчезающую осторожность не получается, но всё же… — Почему? — Что? — Шерлок отрывается от своего микроскопа, и что-то в выражении лица Джона, видимо, даёт определённую наводку, потому что из расслабленно-увлечённого состояния он переходит в напряжённо-опасливое. — Кто сделал это с тобой? Молчание. Звон пробирок. Карандашом по бумаге — новая отметка. Эксперимент продолжается, но брови Шерлока, сойдясь на переносице ещё в начале разговора, так и остаются в таком состоянии. — Прости. Погода чудесная. Почему бы не прогуляться?..*****
Что-то внутри с треском распадается на части. Самообладание? Или наваливается окончательное понимание не только положения Шерлока, но и его самого? И чёрт знает, у кого оно более безвыходное. — Шерлок, ты… Его глаза, наверное, излучают чистейшее безумие… — Давай-ка я объясню, как всё будет… Но разве может он поступить иначе, когда, наконец, появилась крохотная надежда, а назад дороги в любом случае нет и не будет? — Мы просто подберём достойную замену жгуту (ну, например, пожертвуем твоим шарфом), после чего быстро направимся домой (благо, тут недалеко), где ты дашь мне обработать чёртово ножевое, чтобы никакая зараза не попала к тебе в кровь. И, да, мне придётся, судя по всему, тебя подлатать под действием местного анестетика. И я надену грёбаные перчатки, если ты захочешь, и… Слова льются непрерывным потоком, а бушующий в крови адреналин мешает здраво мыслить, и именно поэтому ему плевать. — Я засуну подальше желание отвести с твоего лба непослушные завитки, да даже дышать на тебя не стану, хочешь? Даже не заметишь, как меня тянет прикоснуться к твоим губам, ощутить привкус кофе и «тайком» выкуриваемых сигарет. И если бы я не был таким идиотом, ты бы даже и не узнал, как я с ума схожу по твоим изящным длинным пальцам, которые ты так старательно прячешь, облачая в перчатки. И по лопаткам, напоминающим крылья, когда ты нависаешь над своим микроскопом… Шерлок, я… Прости. Прости, боже. Не бойся меня. Я даже съехать могу, если тебе так будет спокойнее. Я правда понимаю, потому что… Только дай… Позволь мне помочь тебе, ладно? Иссякая, он чувствует себя почти разбитым, его больное плечо ноет, а тремор, кажется, не возвращается только потому, что он знает, что Шерлоку нужна твёрдая рука. Если, конечно, он вообще… — Джон… — Что? — сердце пропускает удар, потому что тон его голоса, его взгляд, его первый неловкий шаг навстречу… — Прикоснись ко мне… Господи.*****
Размеренное дыхание щекочет шею, и Джон, не задумываясь, запускает пальцы в смоляные кудри, спросонья не сразу в полной мере оценивая величину навалившегося на него счастья. Но оно однозначно высокое, стройное, костлявое и угловатое… И сонное, тёплое, господи. Рядом. Слегка наклонив голову, он смотрит на шов на его плече и удовлетворённо вздыхает: ровный и аккуратный, максимально удачный, на который он только был способен, особенно если учесть все применяемые брюнетом отвлекающие манёвры… Никаких признаков инфицирования нет, и это прекрасно. Пухлые губы вдруг прижимаются прямиком к пульсирующей венке, а затем раздаётся едва уловимый, посылающий лёгкую дрожь по всему телу шёпот: — Я терял. Каждый раз, прикасаясь… — Шерлок, любимый, не… — Нет, я просто… Я жалею, что повёл себя, как самый настоящий трус. Закрылся. Одиночество душило меня с самого детства, а мне, глупому, так хотелось тепла, хотелось быть… Нужным. А я не был. Я был один. Всегда. Ещё и потому, что все считали меня странным. А все прикосновения были такими… Пустыми. И я решил, что в них вообще нет смысла, раз так. Но ты… Я… Я чувствую. Нужно было просто подождать. И Джон изо всех сил старается отогнать накатывающие тоску и боль из-за потерянного времени, зажмуриваясь, сжимая его в своих объятиях, принимаясь покрывать поцелуями скулы, щёки, подбородок — всё, до чего получается дотянуться. Они всё исправят. Обязательно. И ведь он сам тоже чувствует. И это потрясающе. — Я здесь. И ты нужен мне. Очень нужен, слышишь? — Джон… — бёдра Шерлока непроизвольно вздрагивают, когда тот прихватывает зубами небольшой участок кожи на его шее, опаляя дыханием, а затем поднимаясь выше и языком принимаясь вытворять совершенно невероятные вещи, захватывая и мочку его уха, лишая способности не то что говорить, но и мыслить связно. Утреннее возбуждение многократно усиливается под воздействием нарастающего желания. Желания дарить и принимать. Быть ближе. Быть одним целым с единственным предназначенным ему человеком. - И ты мне... Очень. Джон... — Прикоснуться? — мягкая улыбка касается его губ, пока кончики пальцев скользят вниз, пробегая по выступающим рёбрам и поджарому бледному животу… — Пожалуйста…