***
Нельзя было сказать, что Король, «отключивший» Михаила, был разъярён или страшно раздосадован. Он, скорее, затаился, предвкушая веселье. В жестокости ему не было равных, и как бы не подтрунивал над ним идиот Шут, всё равно в глубине души он искренне боялся своего господина. Паяц прекрасно знал о придворном маге — безумном колдуне, что всё своё время проводил в подземелье. И если уж Король задумал недоброе, непременно шёл именно к этому чокнутому. Шаги правителя отдавались гулким эхом, когда он, не торопясь, спускался по каменным ступеням винтовой лестницы. Та лихо вилась, утопая во тьме, а языки пламени факела, который Король сжимал в руке, лизали стены, и влага на них отзывалась шипением. Где-то на полпути мужчина остановился, взглянул назад, невозмутимо подхватил мантию и, теперь неся её на согнутой руке, выглядел ещё более царственным, чем обычно. Впрочем, ему было всё равно. Сейчас мысли Короля вертелись вокруг негодника, посмевшего отказать ему в перемирии. Это оскорбляло в некоторой степени. Поэтому, наверное, уголки губ правителя невольно ползли вверх. Он улыбался холодно, немного злобно. За шёлковой тканью винного оттенка, что опоясывала его в тонком, но крепком стане, был скрыт предмет, из-за которого Король и направлялся сейчас в подземелье. Как обычно, правителя встретил резковатый химический запах, а булькающие звуки странных инородных масс, разлитых по колбам, приятно ласкал слух. А уж для безумца Рихарда это было просто музыкой. На пении его, между прочим, Король и застал. Гений с всклокоченными волосами стоял к низенькой деревянной двери спиной — к слову, правитель эту дверь ненавидел. Рихард переделал вход нарочно для него, дабы тот, заглядывая в «мастерскую», склонялся в лёгком поклоне. Каждый раз Король от этого скрипел зубами. Вот и сейчас, сверля спину яростно жестикулирующего Рихарда тяжёлым взглядом, он сжал челюсти и услышал: — Ох, вы пришли! Мой Король! Мой господин! Что же я могу для его величества сделать? — и колдун резко оглянулся, хитро оскалился и пробормотал заговорщицким тоном: — Не желает ли его величество взглянуть на моё новое творение? Король брезгливо поморщился, когда скользнул взглядом по личинкам, ползавшим по давненько протухшему куриному окорочку. Рихард, как всегда, забывал вовремя питаться. Однако сейчас его — колдуна, получеловека-полувампира — интересовало кое-что более важное. — Нет уж, уволь, — ответил правитель, только сейчас уверенным жестом отбросив мантию назад, и ловко выудил из-за пояса магический предмет. — Узнаёшь своё детище, Рихард? О да, колдун узнал. Его совершенно ненормальные глаза полыхнули фосфором (обычное преломление света), и он тут же — для человека совершенно неуловимо — переметнулся к Королю. Правитель отчётливо увидел каждое его движение и не дрогнул, когда безумец едва ли не ткнулся кончиком носа в подбородок того. Благо Король был значительно выше. От высокомерного взгляда всё-таки не удержался, а после приказал низко и жёстко: — Отойди, наглец. Рихард повиновался, принимая подобострастный вид, слегка склонился, пятясь, и стал нервно потирать ладони, а после перебрал пальцами в воздухе и потянулся за маской, которую держал Король. — Что же его величество хотел бы с ней сделать? — Его величество хотел бы кое-что подправить. Старая казнь не будет иметь смысла. У меня новая игра. Измени маску. Колдун потупился и забормотал с притворной досадой, да ещё принялся нелепо закладывать лохматые седоватые космы за уши: — Вот если бы его величайшее величество смог бы порадовать мою нетерпеливую плоть… — Не выражайся так двусмысленно, — оборвал реплику Король, которого передёрнуло от этой паршивой похабщины. — Вот, забери. Он вновь умело и незаметно вынул из-под мантии стеклянный пузырёк и протянул Рихарду. Тот схватил склянку с маниакальным рвением, откупорил, швырнул пробку в сторону и, не отводя глаз от вязкой темной жидкости, потянул её аромат носом. Закрыв глаза, выхлебал всё и попытался вытряхнуть капли на высунутый язык. От удовольствия вдруг простонал, заговорив с жаром: — Ах, это лучшая сласть во всём мире, ваше величество! — и распахнул глаза, уставившись на правителя неожиданно осмысленным взглядом. — Быть может… А я смею на это надеяться, быть может, ваше величество позволит мне испить его крови прямо из вены? Звук хлёсткого шлепка утонул в громком бульканьи снадобий. От удара монаршей ладони у Рихарда откинуло голову. Он поморгал, вновь обрёл вид чокнутого и пал перед правителем на колени. — Пощадите глупца, ваше величество! — запричитал он, на что правитель буквально закатил глаза. — Мой Король милосерден! Он простит безумного Рихарда! Простит ведь! — и колдун принялся целовать мягкие сапоги того, приговаривая: — Королевская пощечина… Боги благословили меня… Ох, как это прекрасно… Монарх слегка пнул Рихарда, но тот не отцепился, тогда пришлось приложиться посильнее и, отлетев примерно на шаг назад, маг подземелья прижал к груди принесённую маску и опустошённый пузырёк. Он вытаращил глаза на правителя, а тот быстро отчеканил: — Через час я приду за готовой работой, — перечислил, что хотел бы изменить в маске, и, развернувшись, шагнул к двери. Он знал как никто лучше, Рихард буравит его спину несвойственным ему в обычной обстановке взглядом. Он всегда смотрит Королю в спину с ненавистью, граничащей с черной завистью, потому что только этому правителю было подластно безумие Рихарда. Никто другой с ним не справился бы.Глава 15
7 мая 2017 г. в 10:28
Парни изрядно надрались. Тогда-то, когда Князь и Анархист, проспав в пьяном угаре под лавкой у окна, исчезли, а Миша только встал, Ренегат в тихой и мрачной обстановке всё того же пустынного трактира начал рассказывать Мише любопытную историю…
— Ты взгляни на тех головорезов, — пробормотал Саня, незаметно махнув рукой в сторону мужиков, попивающих брагу, — Такие кого угодно со свету сживут. А я вот что слышал…
— Если ты мне щас расскажешь о всяких лесных троллях, шутах и королях, — усмехнулся охмелевший Миха, — То сразу заткнись, потому что я уже не только слышал о них, но и видел.
— Да погоди ты, — ещё больше понизил голос Ренегат, — Это фигня…
«Нихера себе — фигня», — слегка удивленно подумал Миша, — «Хотя да, в принципе, фигня».
— …а вот о нечистой силе, что тут мутит против людей, ты точно не знаешь, — заключил Саня и Михаил пьяно моргнул, — Местные ребята, как раз вон те, которые у окна сидят, говорили, что на эту деревушку наложено проклятие.
— Погоди-ка, — снова перебил Миха, — Какую ещё деревушку?
Теперь уже моргнул Саша, не столько пьяно, сколько испуганно.
— Ты, Миха, небось перебухал. В окно-то хоть взгляни.
И панк ринулся к небольшому окошку, попутно едва не сбив молоденькую девушку лет семнадцати, которая несла поднос с пятью кружками браги, и пробормотав «пардон, мадемуазель», он прилип к мутному стеклу.
— А ну да… Только ведь мы вчера в другую деревню пришли! Здесь дома не те… И всё не то…
Оказавшийся за его спиной один из мужиков произнёс:
— Наша деревушка относится к владениям графа, что живет вон в том замке на холме.
«Вот ё-моё!» — слегка протрезвев, подумал Миша, пялясь на огоньки, что полыхали в окнах башни высоченного замка, а само древнее могущественное здание, которого ещё вчера здесь не наблюдалось, вырисовывалось на фоне полной луны, — «Всё равно привели туда же! Ну Король, ну сукин сын».
— И что с того? — напыжился Михаил, когда повернулся к мужику, а тот уже устроился за столом, рядом со своими приятелями, — Подумаешь, деревушка, и не такое видали.
— Да? — хохотнул второй мужик, — А ты, часом, не приметил, как тут тихо, в трактире-то? А с чего так безлюдно, не подумал?
«Действительно», — прикинул Миха, потирая нос, — «Совсем тихо для такого времени, самое то, чтобы напиться и повеселиться, а тут всего одна унылая компания головорезов. Если бы мы с мёртвыми панками вчера сюда не заявились, тут бы все уже сдохли со скуки… А так хоть побегали от нас, жир растрясли…».
— Ладно, — заинтересовался Миша и спросил, — А что это за история с нечистым?
«Блять, неужели я сказал это вслух?»
Мужики поникли и переглянулись, как будто решали, стоит ли что-то рассказывать этому странному парню, слухи о котором опередили его самого, но тут один из них, тот, что был крупнее остальных, откинулся на спинку деревянной скамьи и проговорил:
— Жить нам стало худо,
Исчезла вся молодёжь!
Уезжай скорей отсюда,
Ты здесь лишь гибель найдёшь!
В зловещем тумане он жертву находит.
Он тихо крадётся у вас за спиной.
И глядя, как с вами беда происходит,
Он дико смеётся и брызжет слюной!
недоверчиво протянул Миха, а Ренегат, который всё так же до дыр натирал столешницу, деловито кивнул, подтверждая слова мужика, — Ну, а тебе откуда это известно? — это он уже Сане, — Что, видел чего странного?
— Ну видел, — нехотя признался Рене, а Миха не выдержал, подошёл к нему и вырвал из его рук тряпку.
— Ты задолбал, блять, тереть тут всё! Сквозь твою столешницу уже в другой мир просочиться можно!
Саня, кажется, немного обиделся и ответил:
— Не дури, Миха, меня Король уволит, и мы больше не увидимся. Мы и так вчера наржались, как свиньи.
Миша притих.
— А, ну раз так, — кивнул он и снова вернулся к мужикам, — Ну, и чё тут дальше было?
За окном начался ливень, да так неожиданно, что даже появившийся под той же лавкой мирно спящий Князь проснулся и встал, пошатываясь.
— Вернулся, Андро! — обрадовался Миха, — А чё, тебя до сих пор херовит?
— Пиздец, — прохрипел Андрей.
— Вот! — ошалело выкрикнул один из мужиков, тыча пальцем в сторону окна, — Во-о-от! И так же было!
— Когда? — почти хором спросили Андрей и Миша.
— Тогда, — проговорил более спокойный мужик и закурил трубку с махоркой, и Миха взгрустнул, потому что очень хотел и себе такую же трубку, — Свинорылый тогда пришел. Косматый такой и с копытами, а сам в плаще, и хвост из-под него выглядывает.
Парни переглянулись, причём Миха скептично фыркнул.
«Вот в кого угодно поверю — в Тварей, зомбяков, троллей, но только не в чёрта», — решительно подумал Михаил.
— И что, — вместо друга спросил Князев, — Ты видел его? Или басни удумал нам рассказывать?
Всё это прозвучало совсем насмешливо, от чего тёмные глаза мужика опасно сверкнули из-под густых бровей.
— А ты тут не сомневайся в моей честности, сопляк, — грозно прокомментировал трудяга, — Ты под стол пешком ходил, когда я…
— А вот и хрен ты угадал! — вклинился в диалог Миша, свирепо вытаращив глаза — в нём всё ещё горел огонь лидера, ведущего за собой толпу мертвецов, — Нам уже под сорок, а тебе, судя по тому, что можно разглядеть под этой бородой-лопатой, не больше! Так что — не пиздеть!
Мужик был мудрым — промолчал. Вернее, проигнорировал выпад, по его мнению, мальчишки и продолжил, выпуская в воздух клубы дыма:
— Так вот, Свинорылый долго захаживал к приятелю вашему.
И вновь Князь с Михой переглянулись, а дождь за окном всё не переставал настойчиво бить по стеклу.
Ренегат, до этого успевший прикорнуть на стуле, прислушался, вскинул взгляд на ребят и понял по их внимательным взглядам, что мужики что-то рассказали.
— Нет, я не при чём, — спокойно ответил Саша, — Волосы тот урод крадёт сам, а я не с ним.
— Волосы? — вдруг призадумался Андрей, а потом встрепенулся, вскочил и заорал, — Миха! Мать же твою! Миха! Волосокрад!
Миша выгнул брови так, как если бы представлял себя упырём, и уставился на придуревшего Андрюху исподлобья.
— Ты иди, Андро, и выпей чего, а то херню несёшь.
Князев в нетерпении проговорил:
«Не зря трактирщик распинался,
Он, гад, служил сатане!
Сзади тихо чёрт подкрался,
Вцепился в волосы мне…»
— Пацаны, вы чего? — прямо осунулся Саня, — Я ж… вы знаете… никогда бы я…
Однако Михаил молчал не от того, что верил в причастность Ренегата. Миша задумался о самом Свинорылом.
— Ну давай, Миха, — настаивал Князь, — Вспомни песню!
— Ты нормальное что-нибудь писал? Хотя… кхм… что это я…
Михаил немного смутился своей вспыльчивости, ведь если судить по словам Андрея, они действительно находятся в своих же песнях, но Миша ничего не мог припомнить, только кусочки и обрывки каких-то эпизодов.
— Хой! — рявкнул кто-то из подвала и Михаил бросился открывать дверку.
— Быстрогон! Живой! — обрадовался он, увидев там Анархиста, и стал помогать ему выбраться, — А я уже давно жду твоего пробуждения. Уже даже стал переживать, а правильно ли я конец песни вспомнил…
Тем временем, Рене успокоился, сообразив, что на него с вилами никто не накинется, хотя он и так не особо волновался, считая, что ребята его не предадут.
— Ну, а избавиться от этого… парнокопытного не пробовали? — поинтересовался Михаил у мужиков, усадив Анархиста на стул и вновь подойдя к столу.
— Копыт у него только пара, а выше пояса — вылитый человек, но только до тех пор, пока не покажет истинную морду, — на этот раз заговорил тот, что был помоложе, — Я с ним тоже как-то вечером столкнулся, всего-то один раз. Он из моего двадцатилетнего возраста высосал годы жизни. И бывал таков! Отродье бесовское! Но я-то ладно, а вот Степан… Расскажи, а!
Миха теперь понял, почему этот мужик показался ему глуповатым — «зелёный» ещё совсем.
Степан, тот самый мудрый и угрюмый, опять затянулся, подумал, стоит ли разглагольствовать, и всё-таки начал:
— Луна средь звёзд на тёмном пастбище блуждала.
Трактир был слева, справа лес стоял стеной.
И с высоты луна безмолвно наблюдала
За тем, кто всюду по пятам ходил за мной…
В пустом трактире за столом сидел я молча.
Курил махорку я и думал о своем.
Взглянул в окно, стал любоваться тёмной ночью,
Крыльцо увидел, человек лежал на нём…
Раздался гром!..
Гром действительно раздался, от чего и Княже, и Миха подскочили на месте.
— Тьфу, мать твою! — гоготнул Миша, покосившись в окно, а за спиной опять икнул Анархист, — Тут, блять, постоянно дождь. Задолбала непогода.
Степан задумался, бормоча себе под нос что-то о выдранных волосах, о годах, которые теряются вместе с ними, о чёрте, который подкрадывается сзади и вдруг…
— Ёб твою ж мать!!! — дико заревел Михаил, подскакивая на месте от того, что кто-то со спины вцепился в его шевелюру, при этом сорвав бандану.
Неизвестный обидчик визжал бабским голосом и материл Миху на чём свет стоит:
— Ты ж скотина пьяная! Думал я не узнаю, что ты «У гуся»? Я тебя, сволота, прибью сейчас! Сказал же, что к Степану в кузницу пойдёшь! А сам что? Сам-то что, а? Живо в хату пошёл!
Миша никак не мог оторвать цепкие руки истеричной бабы от своих волос. Он ревел не своим голосом, а мужики громко гоготали. С ними, кстати, и Ренегат с Князевым.
— Что ж вы, упыри, сына-то моего спаиваете? — продолжала баба, при этом умудрившись вытащить отчаянно отбивавшегося Михаила из-за стола, а в силу своего роста парню пришлось упасть на колени, — Всё, кровососы, про Свиное Рыло рассказываете! Всё над людьми насмехаетесь! Э-э-эх, негодники! Нет у вас ничего святого!
— Да, блять, отойди ты, дура старая! — взорвался от боли Миха и ему удалось-таки напугать бабу.
А та, отпустив парня и увидев его лицо, прижала руки к груди и едва не грохнулась в обморок.
— Ой… — выдохнула она, таращась на Миху, готового разорвать её голыми руками, — Ой… Степан, ты глянь… ой, это ж, это ж… тот.
— Ну, — рыкнул всё ещё посмеивающийся мужик, — Он. Узнали уже.
Рене как-то живо ретировался и, отыскав новую тряпку, укрылся за барной стойкой. Всё ещё пьяный Анархист смотрел на Миху безмятежно, в принципе, как обычно. Андрей развёл руками.
— Ну я не знал, — проговорил он, — Мне ж никто не говорил, что тут баба вместо Волосокрада, а Волосокрад — байка. Веселятся мужики, знаешь ли.
Миша готов был перебить всех, но не знал, с кого начать: с бабы, одичавшей и теперь напуганной; с Ренегата, так над ним подшутившим; или Князю ломануть, чтоб меньше ржал над ним?
И только Анархист смягчил гнев панка своим отсутствующим видом.
Тем временем баба пришла в себя.
— Я ж это… — всё так же прижимая руки к своей могучей груди, выдавила она, — Сына своего искала. Он же, негодник, постоянно со Стёпкой нашим брагу пьёт, а ты со спины на него похож. Я и не приметила твоего лица и сразу как… ой… прости, миленький, прости, пригоженький, — начала заискивать баба, — Я и не думала на тебя наваливаться.
«Вот уж, блять, точно навалилась», — пронеслось в голове Михаила, в то время как он потирал горящий от боли затылок, — «Как вспомню это вымя на своих плечах. Ух, мать моя, ну и груди!».
Баба ещё много верещала и подлизывалась к обиженному панку, но он в силу своего благородного характера не посмел её тронуть, но послать-то можно, коль надоедает.
— Ты это, иди давай, мамаша, — отмахнулся парень, — Ищи своего недотёпу, давай отсюда. А то прямо дурная совсем.
Баба та попятилась, продолжая приговаривать о доброте «панка из другого мира» и наконец выскочила в непогоду.
— М-да, — выдохнул Степан, уже весело и открыто глядя на Михаила, — Хороший ты малый, жаль только, не увидимся более.
— С чего это? — удивился Миха, присаживаясь за стол, — Выгоняешь, что ли?
— Да не я, а он.
Миша обернулся и увидел Короля с Шутом, которые вошли в трактир.
— Ну началось, — цокнул недовольный Миха, — Что на этот раз? Пришли чёрта от меня спасать? Опоздали, им оказалась истеричная баба, чтоб её.
И снова Михаил потёр затылок.
— Я понял, что по-плохому с тобой нельзя, — покорно склонил голову Король, а Шут вспрыгнул на лавку рядом со Степаном, от чего тот вздрогнул и покосился на хохочущего лилипута, — Потому я готов пойти тебе на уступки. Однако хотелось бы узнать, чего ты добиваешься? Ты ведь не знаешь, что мы тебе предлагаем, тогда почему так бежишь от неизвестного?
— Вот ты сам и ответил, — качнул Миша головой и поправил съехавший при возне с бабой плащ, — Хера с два я пойду туда, куда тебе нужно.
— А мне и не нужно вовсе, — озадачил правитель.
— Слушай, ты, монарх недоделанный, — встрепенулся панк и подался к Королю, но тот даже не шелохнулся, хотя при более внимательном разглядывании королевского лица можно было бы заметить, как дернулся его глаз, — Я тебя щас тут порву, понимаешь, да? Вы так достали: то придурками себя выставляете, то уже с уважением! Видал я таких и знаешь, где их вертел?
— Где? — моргнул Король.
— Миха! Не отвечай! — расхохотался Князь, опустив руку на плечо друга.
— Миша злится! Миша прав!
А у Миши грозный нрав!
Миша драться не хотел!
На хую он всех вертел!
Как обычно выдал Шут, на что впервые получил благосклонную улыбку панка, который едва не разомлел от таких правдивых строк в его адрес.
— А мелкий дело говорит, — заключил Михаил.
— Так ты против перемирия? — решил подытожить Король и, не получив ответа, продолжил: — Чудесно. Тогда не изумляйся, что на тебя будут сваливаться неожиданности!
— А до этого, блять, не сваливались, да? — съязвил Миха, и Андрей ткнул того локтем в бок, всё так же посмеиваясь.
— Я не привык сдаваться, — надменно высказался правитель и добавил. — А вот одна из этих неожиданностей.
Михаил фыркнул, не веря Королю, снова повернулся к другу.
Раздался «щёлк!», и кто-то словно выключил свет…
Наступало утро. Трава напиталась росой, а земля после ночи была прохладной и совсем неуютной для спящего на ней человека. Тёмные ресницы парня дрогнули, брови сошлись на переносице, а лоб нахмурился. Он нерешительно пошевелился, затем перевалился на правый бок, приоткрыл один глаз и прохрипел:
— Ну урод, убью к херам.
А вокруг простиралось огромное поле пшеницы, где и спал до этого Михаил…