Волк и Дракон

Они приземлились на опушке леса. Джон Сноу и его дракон. Визерион. Теперь это был его дракон. В этом не было сомнений. Дракон слушался, управлять им Джону было очень легко. Словно дракон чувствовал родную, таргариенскую кровь. Ему и приказывать не было нужды. По правде, Джон и не знал, как это нужно делать. Но дракон словно слышал его мысли. Чудом они оторвались от погони. * * * Дейенерис окончательно выжила из ума. Она заявила Джону, что собирается уничтожить все великие дома в Вестеросе. Мало того, она клеила Джона, как последняя трактирная шалава и, нет, не уговаривала даже, а настаивала на том, чтобы Джон стал её мужем. Только ли для того, чтобы заручиться поддержкой севера, или и вправду хотела поездить у него на члене – Джон не знал, но обе эти идеи были ему противны. Дейенерис дала ему ночь на размышление и мягко намекнула, что в случае отказа познакомит его со своими драконами. Джон-то понимал, что это прямая угроза, но почему-то не боялся. Наоборот, его как будто тянуло к этим драконам. Он встал до рассвета и сам пошёл к ним. Он решил, что не может бездействовать: он освободит драконов и перевезёт по одному в Винтерфел, чтобы Дейенерис они не достались. Как это сделать, он не знал, и плана у него не было, но он чувствовал, что должен их освободить. А там, была у него одна идея насчёт того, что делать с ними дальше. Но всё пошло немного по-другому. Проснулся Тирион и стал предупреждать Джона, чтобы он не делал глупостей. А там и Миссандея с Серым Червём подтянулись: они Джону не доверяли и стали сразу звать свою госпожу. Джон успел освободить Визериона и по какому-то наитию запрыгнул к нему на спину как раз тогда, когда появилась обалдевшая спросонья Дейенерис. Дени отвязала Дрогона и устроила на нём погоню за Джоном на Визерионе. Но Визерион знал про такие лазейки, о которых Дрогон и не догадывался, потому они с Джоном сумели ускользнуть. * * * Джон не знал, что делать теперь дальше. Он остался один с огнедышащим драконом, который может испепелить его в любой момент. Но по какой-то странной причине он не боялся и был почти уверен в том, что дракон его не тронет. Дракон и впрямь выглядел очень мирно, как для животного из рода драконьих. Он расхаживал по полянке крохотными, как для дракона, шажками, а потом улёгся под яблоней и, кажется, уснул. Стало холодать. Джон решил, что пора развести огонь. Он насобирал хвороста, сложил костёр и, к его удивлению, дракон обдал ветки пламенем, словно понимая, что нужно делать. На Сноу попало только несколько искорок. Он отступил чуть назад по инерции, но искры были совсем неопасные: такие, что даже штаны не могут пропалить. «Хорошо бы чего-нибудь поесть», - подумал Джон. Дракон ударил хвостом по яблоне, и с дерева посыпались спелые плоды. «Да этот дракон никак умеет мысли читать», - удивился Джон. Он собрал яблоки. Одно он съел просто так, а другие принялся нанизывать на палку, чтобы пропечь. Результат, по правде, вышел не очень хорошим: яблоки сгорели снаружи, а внутри остались сырыми. Вдруг, Визерион поднялся и взмыл в небо. «Ну вот, - подумал Джон. – Этого и следовало ожидать. Наша дружба мне только показалась. Что? Да какая дружба? Я, кажется, совсем уже спятил от одиночества», - Джон вздохнул, силясь давиться дальше отвратительными яблоками. Прошёл час. Джон опёрся на дерево, под которым сидел Визерион, и задремал. За несколько метров от него рыло лапами землю хищное существо, готовясь к прыжку. Неожиданно Джон проснулся от резкого звука: как-будто что-то тяжёлое упало на землю. Когда он открыл глаза, то увидел Визериона, который отгонял сумеречного кота. Странно, что он не попытался его сжечь. А тяжесть, шмякнувшаяся на землю, оказалась тушей овцы. Кот, конечно, сразу дал дёру. Джон снова поразился сообразительности дракона. Визерион посмотрел на него почти как человек. Затем он низверг пламя на овечью тушу и хорошенько её поджарил. Даже слишком, как для Сноу. Но он не обращал внимания на то, что баранина слегка обуглилась: во-первых, он был слишком голоден, а во-вторых, дракон спас ему жизнь. Джон набрался смелости и подошёл ближе к дракону: он потянулся рукой к его морде и попробовал его погладить. «Спасибо, - сказал Сноу. – Ты спас мне жизнь. А теперь, давай разделим с тобой ужин». Дракон послушно уселся у костра. С помощью ножа Джон отрезал себе баранью ногу, и этого ему вполне хватило, чтоб наесться. А Визериону досталось всё остальное. Тем временем ночь подкрадывалась всё ближе, и после сытной трапезы так хотелось вздремнуть. Даже если ещё один сумеречный кот попробует напасть, бояться теперь нечего – рядом с ним надёжный страж. Надёжный друг. Джон лёг совсем рядом с драконом, свернувшимся клубком у костра. «Хотел бы я, чтобы можно было поговорить с тобой по-настоящему, как с человеком, - подумал Джон, засыпая. – А ещё, хотел бы я снова ощутить, что такое, когда семья рядом», - с этими мыслями он погрузился в безмятежный сон. * * * Джон спал долго и крепко, а проснулся в разгар утра. Солнце пробивалось сквозь листву. Он открыл глаза и поморщился: свет тут же ослепил его. Он обернулся, желая сказать дракону «Доброе утро», но вздрогнул от удивления. Он протёр глаза. Сначала ему показалось, что это ещё длится сон. На том месте, где был дракон, сейчас лежал юноша с бледной кожей и серебристыми волосами. Его ресницы слегка подрагивали во сне, а губ коснулась едва заметная улыбка: наверное, ему снился хороший сон. Джон словил себя на мысли, что ему хотелось бы дотронуться до его лица: такой приятной и шёлковой казалась его кожа на вид. Юноша сделал вдох, сладко потянулся и открыл глаза цвета майской сирени. Он посмотрел на Джона так, словно ничего необычного не произошло. Но потом он резко спохватился и стал порывистыми движениями себя ощупывать. Он дотронулся до своей груди, до лица, посмотрел на свои руки, потом снова на Джона: «Я, это снова я. Я человек». «Да… Но кто ты? И как ты здесь оказался? Я засыпал с драконом, а теперь на его месте ты». «Ты не понимаешь, - говорил Визерис. – Я и есть тот дракон». Визерис рассказал ему, что он понимал его мысли – понимал так, как никогда не понимал и даже не слышал мыслей своей прежней хозяйки. Рассказал, что он был рад сбежать вместе с ним от Дейенерис. Он рассказал и о её предательстве, и о том, как она закрыла его в катакомбах. Вместе они пришли к выводу, что Визерис превратился обратно в человека, потому что Джон так захотел. Он хотел поговорить с ним, как с человеком. Он сказал Визерису и о том, что в мыслях он просил снова почувствовать, что такое, когда рядом семья. Но этому они объяснения пока не могли найти. Несколько часов они провели в беседах. Джон рассказывал ему о своём детстве и о северных землях, о том, как служил в дозоре. Визерис рассказывал ему о Королевской Гавани и о черепах драконов, и о его последующем тяжёлом детстве и скитаниях по чужим городам. Джону стало его жаль. Он-то всю жизнь думал, что это у него тяжёлая судьба: жизнь бастарда, не знающего своей матери. Но, по крайней мере, у него была семья, и ему не нужно было думать о том, как кормить и растить Арью или Сансу. Он обнял Визериса за плечи: «Не бойся, я не отдам тебя больше твоей сумасшедшей сестре. И не позволю ей тебя обидеть и посадить снова на цепь». «Хорошо бы, - ответил Визерис. – Я не хочу быть опять драконом. Всегда хотел, но… Став драконом, я почувствовал, что ничего не хочу так сильно, как быть снова человеком», - он посмотрел на Джона очень грустно. Джон понимал, каково ему: он тоже познал, что такое смерть и предательство. «Человеком ты мне нравишься больше», - сказал он Визерису прямо, отчего у того глаза распахнулись шире и, кажется, засияли ярче. И добавил, чтобы разрядить обстановку: «Жаль только, что барашка ты больше не зажаришь». Они оба засмеялись. Визерис, кажется, и забыл, каково это – смеяться. Он и при жизни человеком-то смеялся очень редко. Нависла неловкая пауза. Визерис смотрел Джону в глаза. Тот готов был сгореть до тла под этим взглядом: не зря девиз Таргариенов – «Пламя и кровь». Но он не подал виду: ведь он северянин. Пламя и лёд. Лёд, который хотелось растопить. Визерис опустил глаза и придвинулся чуть ближе к Джону. Джон чувствовал на своих щеках его горячее дыхание. Затем Визерис просто положил голову на его плечо, кажется, уже не надеясь на что-то большее сегодня. Джон поцеловал его в лоб. От удивления Визерис вскинул голову, но тут уже Джон не медлил и поцеловал его в губы. Сначала нежно, а потом горячо и страстно – ведь и он был из огня. Белые с серебром и иссиня чёрные волосы спутывались, сплетались вместе. Воздуха в лёгких уже не хватало, но они продолжали ласкать друг друга губами, языками, боясь разорвать поцелуй, словно он уже не повторится. Но он повторился и во второй раз, и в третий, а потом они уже сбились со счёта. Эта ночь принадлежала им, и сегодня они провели её под звёздами, совершая обряд, который навсегда обратил Визериса в человека. * * * Сэм Тарли рассказал им, что Джон на самом деле тоже Таргариен, сын Рейгара. Но это не помешало их отношениям. Наоборот, они были рады, что являются друг другу семьёй, хотя они и так уже были семьёй. Они убежали прочь от Вестероса, от Эссоса и жили в месте, о котором никто больше, кроме них, не знал. Жили они душа в душу, собирали морошку и лаванду, вечером кушали зефирки. Иногда к ним захаживал только Сэм. Единственный человек, которому Джон мог доверять, он привозил им заморские фрукты и новости из Вестероса. Дейенерис была повержена, а Санса стала королевой. Джон был рад за неё. Он никогда не хотел трона. А что до Визериса, то если сначала он и был несколько нервным, то вскоре, окутанный заботой чуткого и терпеливого Джона, начал успокаиваться. Однажды Джон застал его на поле с ромашками. Он лежал угрюмый, выпятив нижнюю губу. По руке ползла божья коровка. В уголках глаз собрались слёзы. Джон присел рядом с ним и пытался успокоить объятиями, но тот лишь сердито дёрнул плечом. «Что случилось?» - спросил Джон. «Я должен. Понимаешь, Джон, я должен вернуть престол и корону». Джона задевало, что тот до сих пор думает о короне после всего, что с ним случилось, но он не подавал виду, что это злит его. «Скажи, зачем тебе это? Ты сам задавался вопросом: зачем это тебе?». Визерис обернулся: «Ради мамы. Я продал её корону, и я должен вернуть её». Джону хотелось улыбнуться. Он погладил Визериса по щеке: «Ты был ребёнком. Ты ни в чём не виноват. Мама простила тебя». «Ты думаешь?». «Конечно, ведь она же любила тебя, - Джон обнял его. – А теперь я тебя люблю». «Правда?» - Визерис прикрыл глаза. Он всегда так делал, когда смущался, и Джон находил это очень милым. «Правда», - он прижал его к себе сильней. «А ты меня любишь?» «Конечно, я люблю тебя!» - сказал Визерис и обнял Джона крепче. «Жди меня здесь, я скоро вернусь», - сказал Джон. Визерис ждал Джона, обрывая лепестки ромашки. Он почувствовал едва уловимое прикосновение: ему на голову опустилось что-то лёгкое и приятное. Он уловил запах цветов. «Это, конечно, не корона, но, по-моему, тебе это больше идёт», - сказал Джон, опуская ему на голову венок из только что сорванных им цветов. «Теперь ты только мой», - говорил он, обнимая его за плечи и целуя в шею. Визерис зажмурился от удовольствия и улыбнулся. Он повернулся к Джону, навстречу его губам. В сиреневых глазах играл свет заходящего солнца. Он обнял крепче своего Джона, утопая в его поцелуе и понимая, что это всё, что ему нужно на свете.