Белое чудо

Мое рабочее место находится напротив окна. Большого, чистого, прозрачного окна. Сегодня идет снег. Он кружится, падая сплошным потоком, поднимается снизу, блуждает по воздуху и исчезает за рамки моего обозрения. Снег такой белый, как это ни странно. Наблюдая за ним, мне казалось, что это Он наблюдал за мной. Смотрит мне прямо в глаза, кружится, то ускоряясь, то замедляясь, как маленькая девочка, примеряющая новое платье. Казалось, в каждой снежинке присутствует сущность чего-то одного, единого и неизмеренного. Спустя две минуты снег ускорил свой темп, и создалось впечатление, что он перестал меня замечать. Он понял, что какой-то высокоразвитый примат заприметил его и пытается замести следы. И снова замедлился… Он что, играется со мной? Или ему так же тоскливо, как и мне сейчас, и он ищет друга, собеседника или наблюдателя? И, по всей видимости, им стал я. Он стучится в окно, будто хочет мне что-то сказать. — Ты видишь меня? — Да, — отвечаю я — Ты тоже одинок, как и я? — Не знаю… А разве ты одинок? — Ты тоже так думаешь? Я покрываю собой людей, животных, дома, машины, землю. Я дарю им часть себя. А что они делают взамен? — Смотрят на тебя. — Нет, они меня не замечают, я опостылел им. Что дети, что взрослые, им стало не интересно. У них появились телефоны, компьютеры, гаджеты, они даже не смотрят друг другу в глаза, когда разговаривают. Обо мне они совсем забыли. Они рады мне в новогоднюю ночь, потому что верят в чудеса и все должно быть белым и прекрасным. Но они не верят в меня, так как не считают меня чудом. Не будь меня 31-го декабря, они бы начали жаловаться: «Как так? Кругом грязь, а где же снег? Где же чудо?» И я пошел, менее чем за час укрыв двадцати сантиметровым слоем дороги и поля, дома и машины. Я поделился собой, я дал им чудо. А они… — Все что ты говоришь — это ужасно. Забыть о снеге… — Да, но ты другой, ты заметил меня. Я видел, как ты частенько меня разглядываешь, пытаешься отследить траекторию моего полета, но все же, ты прячешься за окном… — Я не прячусь. — Нет, прячешься! — Да не прячусь, я вообще-то на работе. Я же не могу раскрыть настежь окно и впустить тебя. В конце то концов ты погибнешь, растаешь и превратишься в воду. Разве ты этого хочешь? Тебе мало того, что я заметил тебя и веду с тобой диалог? — Возможно, ты прав. — Конечно, я прав! — И все-таки, меня так давно никто не ловил на руки, не пытался поймать языком. Дети перестали лепить из меня снежных баб и даже не играют в снежки. Раздался телефонный звонок. Я взял трубку, но в ответ не услышал ничего. Вернувшись на свое место, мне хотелось поскорей продолжить разговор со снегом, но его не стало. Нет, снег, конечно, шел, но то живое чудо, с которым я только что беседовал — исчезло. Мне стало грустно, и я пошел заниматься рабочими делами. Вечером, выйдя на улицу после работы, снег все ещё продолжал идти. Я сразу вспомнил наш разговор и оглянулся по сторонам: в магазине через дорогу стояла женщина и ела круассан, справа по улице — бегали два пацанёнка. Возможно, в это же время по улице гулял кто-то еще, но мне было все равно. Я запрокинул голову к небу и распростер руки. Снег плотным градом покрывал мое лицо, волосы, раскрытые ладони. Он словно принял мои объятия, или я его. Минуты две я стоял неподвижно и, казалось, не дышал, лишь бы не спугнуть «его». Было такое ощущение, что в эти две минуты снег падал лишь на меня, залезал под шарф, оседал ровным слоем на моей куртке, опускался на ресницы и щеки. А потом, вдруг, замедлился, и вскоре на меня летела огромная, белая-белая снежинка. Я высунул свой язык и ожидал ее приземления. Со стороны это выглядело как аэродром, принимающий на посадку самолет. Посадка прошла успешно — снежинка упала ровно на центр языка и через пару секунд бесследно исчезла. Я еще раз поднял голову к небу и тихо произнес: «Спасибо тебе, чудо».