La tentazione

Из колонок тихо играет «Сплин». На столе стоит бутылка виски. Девушка сидит в огромном кресле, почти лежит, со стаканом в руке. Лед давно растаял, а огненная жидкость разливалась теплом по телу. Ее ноги в тонких черных чулках лежат на его ногах и он мягко поглаживает девичьи бедра и голени. Рядом с ним – тоже стакан, на дне которого его спасение и их проклятие. Так маняще-неправильно. Так запретно. Так дурманяще. Воздух в комнате спертый и оттого густой, тяжелый и липкий. Неимоверно жарко, и вот она уже расстегивает пару верхних пуговиц своей целомудренной вишневого цвета блузки. Его зеленые глаза блестят, как та янтарная жидкость на дне ее стакана. И за этим блеском прячется что-то неуловимое, но почему-то смутно знакомое и оттого пугающее. Он погладил ее круглую коленку и скользнул ладонью вверх. Отставил стакан с недопитым виски и потянулся, чтобы сделать музыку громче. Хрупкое стекло с жалким звоном разлетается тысячами мелких осколков, а на ее бедре причудливо разрастается пятно от огненной жидкости. Она смотрит на него, постепенно осознавая произошедшее, и начинает смеяться. Негромким и оттого приятным смехом. Она смотрит в его глаза, улыбаясь. И одного этого взгляда достаточно, чтобы мир перевернулся. Его губы нашли ее, а руки скользнули по бедрам к талии. Черная юбка девушки поднялась до неприличия высоко. Она перебирает пальчиками его черные волосы, а он ласкает ее податливое тело, постепенно расстегивая пуговицы. Стекло под ногами грозило порезами, потому парень подхватил девушку на руки и перенес на огромную кровать, застеленную черным покрывалом. На идеально гладкой поверхности будто разрастались складки, волосы девушки разметались по этому черному, немного штормящему, морю.

Танцуй, волна бежит на берег, волна бежит и что-то бредит...

Он накрыл ее своим телом, точно волной, целовал шею, упиваясь ароматом ее духов. Приторно сладкая, как вишня, и горячая, как тот недопитый виски на столе. Она хочет его, и они едины в своем запретном желании. Он снимает с нее блузку и целует ее тонкие запястья, оставляет дорожку невесомых поцелуев, постепенно поднимаясь. Жарко, непозволительно и оттого еще более желанно.

И в голове смешались мысли...

Он впивается поцелуем в шею, и глухой стон срывается с ее губ. Он знает, что для нее это невыносимо приятно, хотя они ни разу не заходили так далеко. Целует плечи, а она уже ничего не слышит, кроме его шумного дыхания и бешеного стука собственного сердца. Обнимает его, гладит спину и плечи, а он целует всю ее, избегая только черного кружева. Боится, что все закончится, стоит ему зайти чуть дальше, что она исчезнет, точно мираж. Но она сама изгибается навстречу, позволяя найти застежку и избавить ее от такой ненужной сейчас вещи. Он не верит самому себе, вновь целует ее губы, гладит и сжимает нежную упругую грудь. Его рука вновь скользит по бедру и находит еще влажный след от виски. Он улыбается и, смотря в глаза, будто просит разрешения. Она неровно выдыхает и улыбается. Получив согласие в ответ на свою негласную просьбу, он мысленно благодарит ее тысячу раз и стягивает с нее черную юбку. На миг останавливается и потом долго, невыносимо долго рассматривает ее тело, запоминая расположение каждой родинки на идеально-невинном и настолько же безупречно-порочном теле. Ее щеки пунцовые, совсем как у него, а ведь они давно не дети.

Нас как магнитом притянуло...

Он у ее ног, целует и гладит кончиками пальцев голени, колени и бедра. Она дышит шумно, сбивчиво и что-то неразборчиво шепчет, кусая губы. Теплые его ладони легли на плоский живот, скользнули к груди, а языком он вырисовывал причудливые узоры чуть пониже пупка. Она снова пропускает между пальцев пряди его волос, а он снова с мольбой смотрит в ее глаза. В его изумрудных, почти кошачьих, глазах она явно находит нестерпимое желание, страсть и... Сомнение.

Еще глоток, и мы горим...

Девушка раскрылась перед ним, точно цветок, навстречу ему, его рукам, губам и языку. А он был ее океаном, накрывал ее с головой и уносил в пучину удовольствия. Ее громкий стон и дрожащее тело лучше всяких слов объяснялись и дурманили больше, чем виски. Он пил стоны с ее губ и ласкал трепещущее гибкое тело. Терпеть больше не было сил. Жар разливался по телу, а воздух вокруг казался раскаленным и еще более удушливым.

Раз, два, три...

Восторг. Ликование. Порыв. Невыносимо горячо. Внутри. Сладость и тягучесть ее стонов пленит, бешено стучит в висках.

Лови мой ритм...

Она обхватывает ногами его бедра, прижимаясь как можно ближе, становясь с ним одним целым. И он теряет над собой контроль, в беспамятстве целуя ее лицо и шею, сжимая в пальцах покрывало, сбившееся и напоминающее штормящее море. Он доводит ее до исступления, вознося на вершину блаженства, и она стонет, сладостно, тягуче и обмякает в его объятиях. Еще несколько движений и сам достигает высшей точки наслаждения.

Мы странно оказались рядом, приняв одну микстуру с ядом...

Они еще долго лежали, не ослабляя объятий, обессиленные, они довели друг друга до изнеможения, но были безгранично счастливы. Она его запретный плод, он ее недопустимый соблазн, а вместе они грешники, поддавшиеся неудержимому желанию. Непростительно. Безумно. Горячо. Компьютер мерно жужжит, из колонок играет «Сплин», на полу лежит тысяча мелких осколков. В воздухе царит запах алкоголя и похоти. Она объясняет ему очередное правило, а он гладит под столом ее коленку. Когда-нибудь они снова поддадутся искушению.