В Нью-Йорке полночь

Уилл свернулся клубком на кровати, с тоской глядя на молчащий телефон. «Зазвони, — мысленно попросил он. — Пожалуйста. Давай, звони». Телефон издевательски помалкивал, только в свете ламп в люстре отблескивало стекло. Уилл взял его, нагревшийся от постоянных касаний, сбросил блокировку в напрасной надежде увидеть пропущенное сообщение. На заставке улыбался Марк, на шее которого сидел Ярослав, весело смеющийся в камеру. Снимок делал сам Уилл. Из горла сам собой вырвался всхлип, рыдать было глупо, но слезы лились, не переставая. Счастливое и беззаботное прошлое казалось сейчас таким далеким. А еще в квартире все напоминало о Марке. Его любимая чашка, в которой постоянно обретался чай с ароматом ванили. Его любимая книга, столько раз перечитанная. Забытая Марком рубашка. Уилл поднялся, взял ее, набросил на плечи, сквозь слезы посмотрел на полупустые полки шкафа. Можно, конечно, написать сообщение. Хотя Марк запретил. «— Мы оба понимаем, что это глупо, не так ли? Самая идиотская сцена в романе, где есть любовная линия: кто-то из пары, кусая губы, нервно пишет послания посреди ночи. — Да. Глупо, — сказал Уилл». Руки сейчас сами тянулись к телефону. Нет, нельзя. — Почему все так? — сам себя спросил Уилл. — Почему именно Марк? Телефон ничего не отвечал, потом все-таки неуверенно засветился. — Алло, — быстро сказал Уилл. Голос Марка был сух и бесцветен. — Привет. Кажется, я книгу забыл. — Забыл. — Уилл немного помолчал. — Как ты? — Без изменений. Думал, что ты уже спишь. Не разбудил? — Я не могу без тебя уснуть, — признался Уилл. Сказать такое на расстоянии, не глядя в глаза, было легко. — Я тоже, — голос слегка потеплел. — Гребаный Нью-Йорк, гребаная конференция. Потерпи, еще три дня. — Устал? — Чудовищно. Ноги, кажется, еще по пути к номеру отстегнулись, язык длинней хвоста стал, я его трубочкой могу свернуть, как хамелеон. Уилл устроился на кровати. — Я тут твою рубашку нашел… Смешок в трубке согрел сердце. — Не хочу знать, что ты с ней делаешь. Меня не поймут, если завтра буду неприлично хихикать посреди доклада. А ты спать ложись… Я не для того запрещал подскакивать посреди ночи и писать мне пожелания спокойной ночи, чтобы ты в итоге вообще не спал. — Уже лежу. Спокойной ночи, Марк. — Спокойной, Уилл. В ухо полетели короткие гудки, Уилл вздохнул, счастливо улыбаясь. Квартира перестала казаться такой пустой после звонка. Нужно вытерпеть всего три дня, и они снова будут все вместе. А еще с ним осталась рубашка Марка. Он обнял покрепче подушку, уткнулся в нее носом и закрыл глаза. Три дня.