«Я пытаюсь запомнить тебя и отпустить в одно и то же время».
- Вадим Александрович! Вадим, - над ухом раздался хриплый голос коллеги Вячеслава Игоревича. – Очнись, еще рано спать. Омегу привезли, иди глянь. - Черт возьми, когда уже эта смена закончится, и я нормально высплюсь? – тяжело поднялся с мягкого и нагретого мной дивана, поправил рубашку и вышел из ординаторской. В след послышались нескончаемые Славкины шутки, типа «на пенсии выспишься». Ха, до пенсии мне еще пахать и пахать, как говорится. А нормального здорового сна хочется уже сейчас. Мне кажется, на этой почве у меня разовьется хронический недосып в скором времени. Двое суток на ногах в отделении… Разве нормальный человек может вынести такую нагрузку? Вспомнил недавно просмотренный мною пост в интернете, вкратце описывающий то, что должен представлять собой врач. Итак, это широкопрофильный специалист, который обучен лечить все и вся, только увидев больного или услышав по телефону набор жалоб; неважно, уролог или дантист, врач должен вылечить человека даже в случае болезни Альцгеймера; а еще он помнит все когда-либо созданные лекарственные препараты, никогда не болеет, всегда бодр и улыбчив, работает безвозмездно двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю на благо своей страны. Да уж. Выходит, мы и не люди совсем, врачи. Медленно шагая по широкому коридору родильного отделения, в котором я работаю уже около года, вспомнил, как я сюда попал. Университет и ординатура остались позади, а неопытного специалиста никуда не хотели брать в городе, который за те долгие восемь лет успел стать мне родным. Но по воле судьбы профессор кафедры, которого я считаю своим главным учителем, замолвил за меня словечко в городском роддоме, где, оказывается, освободилось место дежурного врача акушера-омеголога. Проработал я там всего несколько недель, а поскольку зданию срочно требовался капитальный ремонт, всех сотрудников перевели в новый, недавно отстроенный, высокоспециализированный перинатальный центр. Здесь и новое оборудование, зарекомендовавшее себя на мировом уровне, и отделение патологии новорожденных – теперь имелась возможность сохранять жизнь глубоко недоношенным деткам, и светлые просторные родильные залы, а самое главное – много работы, которая отвлекала от мыслей о нем. Апрель, 2015г. Шум столовой, километровая очередь к кассе только для того, чтобы купить горячего кофейку. Весна хоть и выдалась очень теплой, лекционные залы никак не напитаются жаром апрельского солнца. - Вадос, тебя только за смертью посылать, - нетерпеливо ворчит Женька - лучший друг. - Эй, я могу и обратно вернуться, а ты стой тут и мерзни, я то нормально оделся. - Ладно, ладно. Черт, народ когда-нибудь уже рассосется, а? Я хочу успеть на начало доклада Лысенко. Эй, вы там, какого лезете без очереди? - Слышь, Жек, хватит строить из себя грозного старшека, будь серьезным – не студент ведь уже, не бушуй. Успеем все. Вроде уже быстрее дело пошло. Мы потратили в душной толкучке еще минут десять, перед тем как перед нами не остался всего один человек. Светлая растрепанная макушка маячила перед носом, волосы закрывали шею и падали на лицо, белая водолазка и светло-коричневые джинсы не скрывали чудных пропорций ладной фигурки. Все говорило, что создание перед нами являлось омегой, но запаха, хоть и легкого, как я ни пытался вдыхать, не было. То ли он действительно отсутствовал, то ли столовские ароматы напрочь заглушили омежий. Когда он повернулся, расплатившись с заказом, я застыл как вкопанный, пытаясь уловить черты прекрасного лица. Раскосые зеленые глаза наивно смотрели по сторонам, милый вздернутый носик и прекрасные пухлые губы, от вида которых я сглотнул невольно. На меня ноль внимания, хотя мы даже столкнулись плечами, когда тот, забрав покупки с прилавка, двинулся в сторону выхода. Хотел уже двинуться за ним, но меня остановил голос Женьки, который, заплатив за бутылку воды, пытался оттеснить меня к окну столовой, чтобы поскорее насладиться обжигающим кофе. Я все не мог оторваться от уходящего и явно незнакомого мне парня. Курс третий-четвертый, а может вообще первый. Было желание тут же выяснить, откуда взялось такое чудо в стенах универа, как взгляд наткнулся на лежащее на полу портмоне. Не медля, я поднял его, раскрыл и увидел внутри фото, на котором находились трое человек, один из которых был тем самым омегой. Я бросился на выход в надежде догнать парня и отдать ему находку, но меня постигла неудача – в огромной толпе омега скрылся в неизвестном направлении, а из-за отсутствия у него запаха я даже не мог воспользоваться природным чутьем. - Вадим, ты чего сорвался то? Еще успеваем же, - Женька встал напротив с вопросительным выражением лица. - Один омега обронил, - показал ему кошелек, - хотел вернуть. - А-а-а, - протянул тот, жадно отпивая минералки. – Посмотри, может внутри телефон есть. - Ты прав, - поискав по маленьким кармашкам, я вытащил записульку с номером телефона и просьбой вернуть владельцу. Декабрь, 2015г Вот и наступили холода. Не помню уже какой по счету выпавший снег хрустел под ногами, как мои любимые вафли с шоколадом. В универе ГОСы были сданы, шумный и веселый выпускной остался позади, но не менее важным было то, что стремительными шагами наступал Новый Год. Его я ждал с большим энтузиазмом, ведь чувствовал, что он преподнесет мне много приятных сюрпризов. В руках тяжелели пакеты с продуктами – в этом году решил праздновать вместе с родителями, все-таки семейный праздник. Парни, помню, долго ворчали на меня, Жека даже обиделся, ненадолго, правда, но потом, все же, отошел. Дом, освещенный яркими фонарями, уже было видно, и, прибавив шагу, я забежал в подъезд. Третий этаж, квартира пятьдесят два, связка ключей с кучей брелоков, и вот я дома. - Я дома! – очень захотелось оповестить домашних. - Вадик! – не успел я даже разуться, как меня облепило маленькое солнышко. Мягкий поцелуй на губах, и теплые ладошки на моих красных от мороза щеках. - Дим, - я вертел головой в попытке уйти от поцелуев, - подожди. Сейчас руки оторвутся. - Ой, прости. Давай помогу! – омега уже было схватился за белые ручки, как я его остановил: - С ума сошел? Надорвешься же. Я сам, только дай раздеться. Да, Дима – тот самый омега, от которого я без ума с той самой минуты, как подобрал его портмоне. Помню, еще несколько дней не решался позвонить по найденному внутри кошелька номеру, труся и оттягивая момент нашего знакомства. Димка оказался самым настоящим омегой, скромным, смущающимся при каждой новой порции внимания к нему и чертовски милым. Я бы его даже назвал старомодным: он не диктовал свое мнение, не размалёвывал лицо тонной косметики, как любили это делать более современные омеги, не одевался откровенно и пошло. Он был тихим мальчиком, с хорошим воспитанием и задатками хорошего папы в будущем. Скажу честно, после первой нашей встречи я уже представлял, как бы выглядели наши детки, это при том, что омега даже не подозревал, что я собираюсь предложить ему быть моей парой. Не знаю, как могла доброта и искренность сохраниться в его сердце, ведь он был сиротой и почти всю свою жизнь провел в приюте, так и не дождавшись новых родителей. Странно было то, что о детском доме он всегда отзывался с теплотой, будто ему и в самом деле было хорошо там жить. И как бы правдиво не звучали его речи, воспринимал я их с сомнением. И все же он пах. Незаметно так, еле-еле пробивалась сладкая малина сквозь мешанину посторонних запахов, особенно при близком контакте, а когда омега смущался или нервничал, в этот коктейль добавлялась веточка мяты, что мне безусловно нравилось. К слову, он чересчур быстро согласился встречаться, что меня поначалу смутило, но он объяснил это тем, что ему был необходим человек, которому он бы смог всецело доверить себя. Это еще больше подкупило меня. С тех пор мы вместе, я забрал его к моим родителям встречать Новый Год, которые были дико рады увидеть меня в компании Димы на пороге. Папа чуть не верещал от восторга, так ему понравился омежка, и сразу предложил ему называть себя папой. - Мы с Артемом Викторовичем ель наряжаем, я правда о звезды все пальцы исколол, но это ничего, - я уже разделся и занес пакеты в кухню, а проходя мимо зала, заметил наполовину украшенное пахучее дерево. - В детском доме у нас никогда елки не было. Сторож только веточки приносил, и мы их в вазу ставили с водой. - Димочка, я же просил – никаких Артемов Викторовичей, - папа подошел к нам и потискал Димку за чуть пухлые щечки. Я встал сзади и приобнял своего омегу за талию, притягивая ближе. - Простите, но никак не могу так быстро привыкнуть. Вадик, ты решил что-нибудь с дежурством? - Да, на послезавтра поменялся. Стол ломился от наготовленных блюд, папа делился с моей парой секретными рецептами, рассказывал на ушко, перед чем я не могу устоять. Дима тихонько смеялся, прикрывая улыбку ладошкой и сразу искал меня своими зеленющими глазами. Пробили куранты, каждый загадал свое желание с бокалом шампанского и бенгальским огнем в руках. Родители недолго посидели с нами за столом, а потом быстро собрались и ушли к соседям праздновать дальше, «оставляя молодых наедине». - Дим, подойди сюда. - Что такое? Омега приблизился к сверкающей разными огнями ели, мило улыбаясь и смотря на меня искрящимися глазами. На минуту я забыл, что хотел сделать, - смотрел бы на свое солнце, ни на секунду не отводя глаз. - У меня для тебя подарок, - из заднего кармана брюк я достал золотистый прозрачный мешочек и вынул цепочку с подвешенным на нее кулоном. - Вадик, это… - Это символ моей любви к тебе, - цепочка легко наделась через голову. – Я хочу, чтобы ты всегда носил его, слышишь? Я всегда буду рядом с тобой, как и он. - Ох, Вадик, я тоже так сильно люблю тебя! – Димка прижался к моим губам, несмело затягивая в поцелуй. Я притянул омегу еще ближе к себе, чуть болезненно сжимая его тонкую талию. Дима встал на носочки, чтобы хоть как-то доставать до моего лица, и, чтобы мальчик не мучился, я просто подхватил его под ягодицы, скрещивая изящные лодыжки у себя за спиной. Несколько шагов влево – и вот мы уже в моей старой спальне, в которой ничего не изменилось после моего отъезда. Не отрывая омегу от себя, мягко опустил его на взбитые подушки, все так же чувственно целуя. Руки начали сползать вдоль стройного и горячего тела, прихватили рубашку и вытянули из темных джинсов, сразу же проникая под хлопковую ткань, заставляя сотню тысяч мурашек начать свой бег. Оторвавшись от губ, я спустился по подбородку вниз, где судорожно дергался кадык и немного левее пульсировала крупная вена, несущая кровь до сердца. - Вадик…ох… - Если ты не хочешь, ничего не будет, - сам не мог поверить в то, что говорю. - Я хочу, - пришлось оторваться от ароматной шеи, у которой острее всего ощущался природный запах омеги. – Я очень хочу. Я поднялся и рывком стянул с себя рубашку, не заботясь о пуговицах, и снова придавил омегу своим телом, начиная более активно его ласкать. Медленно расстегнул его одежду, но пока не снимая, а любуясь открытыми участками немного худого, но изящного и гибкого тела. Светлые локоны разметались по подушке, припухлые губы влажные и приоткрытые от недавнего поцелуя, грудная клетка с темными горошинками сосков, к которым я тут же припал, смакуя у себя во рту, поднималась на каждом глубоком вдохе. Пуговица на джинсах осталась расстегнута, за ней скользнула молния с характерным вжиком, вельвет брюк мягко сполз при помощи моих рук по аппетитным бедрам, стек вниз к тонким ступням, оказываясь, наконец, отброшенным в углу комнаты. Распростертое подо мной тело так и манило наброситься, но понимая всю важность ситуации, я терпел, яростно сжимая кулаки и переводя дыханье. - Вадик, - тихий тонкий голос заставил вынырнуть из своих мыслей, - у меня никогда не было этого и… - Я чувствую, любимый, поверь, - я снова зарылся ему в район шеи, насыщая легкие сладкой малиной с лепестками мяты, - и еле сдерживаюсь, чтобы не сделать тебе больно. - Я верю, ты никогда не сделаешь мне больно. Я хочу быть твоим. Эта фраза словно щелчок что-то переключила в моей голове, и сделала меня чуть более несдержанным. Спустившись поцелуями по груди и животу вниз, где боксеры скрывали самые сокровенные места моего омеги, я чуть не подавился слюнями, так хотелось попробовать. Медленно оттянул край белья, выпустив розовую влажную головку, после полностью снял ненужный предмет одежды, отбросив куда-то в сторону брюк. - Эй, не закрывай лицо, хочу видеть тебя, - я попытался отодвинуть согнутые в локтях руки от лица Димки. - Стыдно, - еле слышно прошептал омега. - Глупый, - поцелуй под пупком, затем дорожка мелких касаний по бедру, - ты прекрасен. Прихватив свободной рукой член Димы, стал медленно водить по нему, стимулируя и посылая приятные импульсы его телу. Другой положил его ногу себе на плечо, продолжая ласкать чувствительное место под коленкой. Омега все-таки открыл лицо, я увидел, как он закусывает губы, слышал, как он тихо стонет, чувствовал, как стремительно стучит его сердце, повторяя мой собственный ритм. Оставив Димин аккуратный небольшой член, сжал несильно яички и потрогал туго сжавшуюся дырочку. Смазка выделялась, но чувствовал я, что для первого раза ее будет недостаточно и поэтому, встав с кровати, достал из глубины тумбочки лубрикант и заодно снял с себя, наконец, брюки. - Верь мне. Жидкость холодила пальцы, я пытался хоть чуточку согреть ее и только потом начал поглаживать сфинктер, который, к моему удивлению, свободно пропускал одну мою фалангу. Мой мальчик доверял мне и полностью расслабился, давая возможность доставить ему удовольствие в его первый раз. Потихоньку проталкивая палец в глубину, а затем добавляя второй и третий пальцы, внимательно следил за выражением лица Димы, готовый в любой момент прекратить растягивать его, если вдруг станет больно. Омега вскидывался на постели каждый раз, как я попадал пальцами по простате – я видел, как закатывались его глаза, и он тихонько скулил, сжимая белые простыни в кулаках. Посчитав этого достаточным, я закинул его ножки себе на плечи, приставил головку к входу и медленно, секунда за секундой стал проталкивать член в теплое нутро. Нежные стенки плотно обхватили меня, не давая двинуться, но подождав пару минут я все же сделал первый пробный толчок, вызвав у омежки судорожный вздох. Я двигался плавно, раскачивая нас обоих на кровати, и все еще осторожничал, чтобы не навредить любимому. Дико хотелось его поцеловать. Аккуратно спустив хрупкие ноги с плеч, закинул их себе за спину, наваливаясь на омегу и тут же страстно целуя. Мягкие ладошки сжали мои руки, держась, как за спасательный круг, в надежде, чтобы не утонуть в пучине сладости и удовольствия, в котором мы оказались. Темп нарастал, звуки шлепков наших бедер разносился по всей квартире, дышать становилось трудно, но я все же находил силы не останавливаться и довести дело до финала. Потискав упругие бока омеги, сжал его член в свой кулак, приближая к разрядке. Сам уже был почти на пределе – перед глазами плясали черные точки, я часто моргал и прерывисто дышал, и сделав финальный толчок кончил внутрь, почувствовав тут же чужую сперму у себя на руке. И только на следующий день я, проснувшись первым, заметил на наших кистях в области большого пальца парные метки – знак истинной пары.***
- Так, что тут у нас. Надевая на ходу одноразовые маску и шапочку, зашел в родзал. На кровати спиной ко мне лежал омега и стонал от постоянных схваток. За медицинским столиком суетился акушер – накрывал комнату, если сказать медицинским языком. - Олег, история есть? - Да, на тумбочке. - Посмотрим, посмотрим. На скорой значит привезли? - Да, - еле выдавил омега, из-за боли при новой схватке, видимо. Голос показался смутно знакомым, но я не стал обращать на это внимания. Развернул историю родов к себе титульным листом, пробежался по строчкам и замер на графе Ф.И.О. Проморгался, думая, что мне показалось, вновь опустил взгляд в строчки листа. Нет. Зрение не подводило. Дата рождения тоже совпала. Медленными шагами обошел кровать и заглянул в лицо поступившего омеги. Те же пшеничные волосы, пухлые щечки, широкие брови и вздернутый нос. Нет. Этого не могло было быть. - Доктор, помогите мне, очень больно, - сомнений не оставалось. Это был он. - Дима? Февраль, 2016г Что-то происходило не так. И вроде бы в нашей маленькой семье царило спокойствие в содружестве с уважением и любовью, но сейчас определенно что-то происходило. Я не мог ошибаться. В нашей с Димой квартире, куда я его забрал сразу, как мы начали встречаться, было несколько не прибрано. Кое-где валялась одежда, гора посуды в раковине и пакет мусора в прихожей. Каюсь. Белье было моим, мусор я еще вчера не вынес, ну а посуда вообще всегда была на мне. Все это сделать попросил меня Дима еще утром, но я никак не мог взять себя в руки, собраться и выполнить обещания. Чутье подсказывало быть настороже, поэтому все бытовые дела я оставил до вечера. Пройдясь по коридору, заметил сине-зеленый вязаный шарф. Вот дурила, опять шею не замотал, а я ведь сколько раз говорил ему беречь себя и одеваться тепло. Не слушает меня. Сложил шерстяной хомут и захотел уже кинуть его на полку, как черт дернул меня его понюхать. После первой нашей близости Димка стал пахнуть ярче, к нему примешался и мой запах терпкого липового меда, и иногда дома можно было почувствовать, как именно передвигался омега. Сейчас же все было по-другому. Иначе, если быть точнее. Я сначала не мог ничего понять, все внюхивался и не понимал, что именно не так, но, когда метка на руке начала сильно чесаться и буквально гореть, я уловил примешанный к малине запах кислого цитруса – лайма. Шарф выпал у меня из рук. Возникшая в моей голове догадка напугала меня. Нет, я не хотел в это верить. Походив по комнате кругами, я рванул в нашу спальню, выпотрошил из шкафа все вещи, которые омега надевал в течение последних дней, прижимая к лицу каждую рубашку и футболку. Результат был тот же. Лайм. Четыре вечера. Он должен был уже через полчаса вернуться, поэтому я не стал ему звонить. Вместо этого двинулся на кухню, заглянул в холодильник и достал только начатую бутылку водки. Первая рюмка оказалась в мусорном ведре – из-за сильного шока не удержал, и та рухнула на каменную столешницу. Со второй был уже более аккуратен, но уже после пятого захода почувствовал, что поплыл. А перед глазами яркими красными буквами мигало «Изменяет! Изменяет! Изменяет!» В прихожей послышался звук открывающейся двери. Не хотелось идти встречать, вот ни в какую. Не придумал даже, как начать выяснять о его загулах на сторону. Блядь! Даже думать об этом было паршиво. - Вадик? Я вернулся! – тихие, почти неслышные шаги, и вот омега смотрит на меня. Щеки горят розовым от мороза, губы чуть сухие и потрескались. – А ты чего здесь… Ты пьешь? Что случилось? - Да вот, нашелся один повод, – тяжело было поднять голову, поэтому я снова, уставившись в поверхность стола, начал крутить между пальцами рюмку. - О чем это ты? – Дима прошел мимо, напрямую в спальню. – Господи, а почему вещи раскиданы? И ты опять не вынес мусор, ты в курсе? Тут я не вытерпел его невинных речей и ломанулся в комнату выведать всю правду. - Где ты был? - На тренировке по волейболу, ты же знаешь! - Какая тренировка? Она закончилась в четыре. На часы смотрел? Уже семь! - Вадим, - так он звал меня только в исключительных случаях, например, когда чуть-чуть злился или был недоволен. – До дома еще доехать нужно, я не говорю уже о том, как долго маршрутку ждал – все ноги отморозил. И все же, почему вещи разбросаны, ты что-то искал? - Да, - попытался вглядеться в его лицо, но из-за выпитого алкоголя было сложно. – Ответы. Как надоели эти разговоры! Рывком дернул омегу за руку и прижался носом к холодной шее, втягивая в себя запах. Чертов лайм! Он буквально пропитал Диму, не оставляя даже чуточки малины в нем. - Что, нравилось водить меня за нос? Сколько уже? Две, три недели? А? Отвечай! - я все напирал и напирал на него, прижимая. - Вадик, ты меня пугаешь, - тихонько, наверно, чтобы не разозлить меня, прошептал омега. Но это только послужило спусковым крючком. С силой оттолкнув его от себя, я буквально взревел. Омега упал на пол, приложившись затылком о край кровати. - Думал, я ничего не замечу? Наивным дураком меня считал? Кувыркался там с кем-то за моей спиной, а я как последний олень верил тебе и твоим якобы ответным чувствам! - Вадик, что ты такое говоришь? – слезы накатились на его глаза, он попытался встать, дотронулся до головы в месте удара, и я увидел кровь на его пальцах. - Заткнись! Ни слова не хочу слышать! – снова схватил его ладонь, сжимая до хруста, и потащил в прихожую. – Чтобы я больше тебя не видел, понял, мерзкая шлюха! - Но я не… Это не правда, Вадик, - он потянул ко мне руки, но я звонким шлепком откинул его от себя, а тот прижал к груди, начиная громко реветь. - Убирайся к чертям, слышишь?! Я вернулся в спальню, сел на кровать и уткнулся лицом в ладони. В прихожей послышался хлопок входной двери. Дни стали тянуться чертовски медленно. Выпросив в больнице пару дней отгула, подставив тем самым коллег, заперся дома с бутылкой и никуда не выходил. Без Димки было тяжело. Не описать как. Душа ныла, парная метка горела огнем, и я думал уже схватиться за нож и отрубить себе кисть – так было больно. Я разворотил всю нашу квартиру, теперь она напоминала поле битвы. В тот день ярость ослепила меня, я ничего не видел перед собой, кроме всплывающих картинок его измен. И только ночью, часа в три, я осознал, что натворил. Выгнал его на улицу в такой холодный и снежный февраль без, в общем то, ничего. Каким же я ублюдком был. Дикая обида взыграла во мне – не мог пересилить себя выяснить все спокойно, до чего больно было находиться с ним под одной крышей. Неделя прошла как в тумане. Понабрал дежурств и суточных смен, так что практически все время проводил в отделении. Заведующий чуть не с пинком выгонял меня домой потому, что от нехватки сна я иногда не соображал совершенно ничего и тупо тормозил. Никто не мог понять, что со мной. Да и не хотел я, чтобы все знали, как я расстался со своим омегой. Точнее, как я его выгнал, бросил… Вечером, когда я собирался домой после очередной смены, за мной увязался молоденький медбрат. Пришел недавно к нам в отделение. Впрочем, я не обращал на него никакого внимания, пока он сам не начал мне его уделять. Проболтался однажды о расставании с парнем, омега начал пытаться всеми способами меня утешить. Пришлось вывалить на него свое горе, признаться в полнейшем кретинизме и позволить приласкать. Уже в квартире эти ласки начали заходить слишком далеко. Не помню, как мы оказались в постели, но чужие нежные руки дарили успокоение, и я с легкостью согласился на эту близость, пытаясь хоть на некоторое время забыть о Диме. Когда дело было уже в самом разгаре, мальчик скакал на мне сверху, дверь в спальню открылась, и в проеме появился Димка. Я в ужасе уставился на него, тут же убрав руки с чужого омеги, и попытался встать, скинув его с себя. - Не стоит, - Дима вытянул вперед ладонь, ограждая себя от меня. – Простите, что помешал, - я слышал, как голос его надламывался от подступающих слез. – Просто хотел отдать тебе это. Прощай. На тумбочке остался лежать раскрытый медальон, а я понял, что потерял Диму уже навсегда.***
- Дима, Дима, слышишь? Когда наступит схватка, то тужься изо всех сил, хорошо? – видно было, мальчик устал от изматывающей боли, но обезболивать было уже поздно. - Да, - слабо ответил он, хватаясь за поручни кресла. – Вот, начинается. - Давай, ну же. - А-а-а! - Папаша, - встрял акушер, - не надо орать, все силы не туда уходят. Тужься молча. - Дима, слушай, что говорят. Это правда. Надо мышцы живота напрячь, а ты вот тут напрягаешь, - указал я на горло. – Давай, когда следующая будет, сильно тужься изо всех сил прям. Сыночка хочешь увидеть? - Да, очень, - криво улыбнулся омега. - Тогда работай, это труд, понимаешь? Ты сейчас трудишься для сына своего, чтоб здоровенький родился. Говорил я это, а сердце кровью обливалось. Мой Дима, мой родной, любимый, у которого я по случайному стечению обстоятельству принимаю роды. Не описать, что в голове творилось, когда я понял, что это именно он оказался в родовой. И сейчас я просто не представлял, как мне реагировать. Да, ребенок - это счастье, о котором я всегда мечтал. И я безумно рад видеть, как омега, которого я до сих пор сильно люблю, рожает у меня на глазах. Но с другой стороны… Чей это ребенок. Кто отец? Кто посмел? Не в силах сейчас ни о чем размышлять, сосредоточился на рóженике. - Ты молодец, слышишь? Ты большой молодец. Головку уже родили, отдохни. Димка меня не узнал, это точно. Два месяца назад я стал принимать таблетки, чтоб свой запах скрыть. Сам себе подлянку устроил. Но неизвестно, как бы отреагировал омега, узнав, кто принимает у него роды. В помощь мне были шапка и маска. - Дмитрий, сейчас тужиться уже не надо, просто подыши. Пару мгновений и вот ребеночек родился и сразу оказался на животе у молодого папочки. С восторгом смотрел, как омега в первый раз держит руками своего ребенка, а акушер перерезает пуповину. Это было чудом. Именно в данный момент. - Почему… Почему он не плачет, - в испуге отозвался омега. - Сейчас заплачет. Подожди-ка, давай сюда мальца, врачам нужно осмотреть его. Димка не хотел отдавать ребенка, заметил я, но под строгим взглядом акушера сдался. А уже когда новорожденный оказался на детском столике, раздалось что-то среднее между мяуканьем и детским плачем. Позже, в ординаторской, после того как закончились роды, я сидел и пытался переосмыслить все. Димка родил. Родил сына, маленький прелестный комочек, весом три восемьсот пятьдесят семь граммов и ростом пятьдесят один сантиметр. Как жить теперь спокойно, зная, что у любимого мной омеги сын от другого? Я все еще был уверен, что тот запах лайма был на Димке неспроста. Кто-то стал отцом Диминого ребенка. Кто-то, но не я. - Ну, что Вадик, родили? - Да, Вячеслав Игоревич, родили, - горестно опустил голову в пол между расставленных колен. - И кого ж? - Не знаю. Не дождался, пока неонатологи тесты закончат. - Чего это? Грустишь что-то. Неужто омежка понравился? Занятой? - Вячеслав Игоревич, все так сложно. - Ха, дружочек, ну ты чего? – альфа подсел ко мне, а у меня на глазах слезы выступили, которые я тут же стер. - Он мой омега, моя пара, - я сделал паузу. – Но отец не я. - Как так не ты? - Мы расстались. Я заподозрил его в измене, потому что его запах изменился, и выгнал по дурости, - от стыда закрыл лицо ладонями. - Ты в этом уверен? Секс то у тебя с ним был? – кивнул головой. – Сцепка? - Да, но течки не было. - Дурак, ты Вадим. У омеги когдá запах меняется, если с альфой он побыл в одной постели да еще и со сцепкой? Я замер и молча уставился на него. В голове будто пазлы вставали на свои места, и собиралась общая картина. Начал пролистывать в уме учебник по акушерству, глава «диагностика беременности», пункт «признаки беременности»: тошнота, рвота, отеки, раздражительность, задержка течки и… изменение запаха… Я мгновенно подорвался, но уже у двери меня окликнул Вячеслав Игоревич: - Эй, малец, постой, пусть омега то отдохнет. - Не могу терпеть, не теперь. Хочу прямо сейчас выяснить, мой или нет. Пытаясь выровнять шаг и не бежать сломя голову по отделению, собирал мысли в кучу, придумывал, как подойти, что сказать. Но уже у раскрытой двери родзала остановился и прижался к косяку, переводя дыхания. Как зеленый первокурсник, ей богу. Омега снова лежал на кровати спиной ко мне и тихо лепетал с малышом, напевая смутно знакомый мотив. Первый шаг, второй уже более смелый. Омега услышал меня и обернулся, счастливо, но устало улыбаясь, как раз тогда, когда я стягивал маску. - Доктор, спасибо вам бо… Не договорив, он замер, широко раскрыв глаза. Я заметил, как машинально он притянул ребенка к себе, будто выстраивая барьер между нами. - Димка… Голос хрипел и не слушался, я пытался хоть слово выдавить из себя, но это казалось сейчас непосильно трудной задачей. Подойдя еще ближе, заметил, что мой Дима совсем не изменился за эти семь месяцев, разве что волосы отросли и бедра чуть располнели из-за беременности, но это ничуть его не портило. Я бы запросто мог влюбиться в него снова, только был бы более внимательным и никогда не упустил. Присев на край кровати как можно ближе к нему и не разрывая между нами зрительного контакта, взял его ладонь в свою, краем глаза проверяя наличие метки, но он тут же выдернул пальцы и прижал к себе. - Вадим, что ты здесь делаешь? – тяжелый вздох, и он больше не смотрит на меня. - Работаю. - Так иди и работай, - быстрый гневный взгляд, и вот он снова смотрит на сына. - Не могу, понимаешь? Как увидел тебя здесь, больше ни о чем думать не могу. Вот, - снял с шеи цепочку с медальоном, который теперь обжигал мне кожу на груди, - возьми его. Дима с укором посмотрел на меня, перевел взгляд на медальон и хмыкнул, так и не потянувшись за ним. - Зачем? Какой теперь в нем смысл? Ты обещал всегда быть рядом, но ты солгал. Я смотрел, как на его глазах наворачиваются слезы, прямо как тогда, в тот вечер, и мысленно материл себя всеми известными мне словами. - Уходи, Вадим. Мне тяжело видеть тебя. Эти горькие слова хлестали меня по сердцу, но как бы неприятно мне было их слышать, я понимал, что заслуживал этого с лихвой, но не мог встать – меня будто пригвоздило к матрасу. Димка тихонько плакал, мягко прижимая сына, не поднимая больше взгляда на меня. Я опять терял его. Казалось, вот он, рядом, ближе, чем вытянутая рука, но на самом деле между нами все еще была громадная пропасть, в которую я не боялся прыгнуть ради него. На негнущихся ногах встал, потоптался с минуту и все же вышел в коридор. А где-то через час Диму с младенцем перевели на этаж ниже – в послеродовое отделение. Дежурство прошло как в тумане. Омеги рожали, дети плакали, акушеры бегали в суете, но все это проносилось будто мимо меня. Когда выдалось время отдохнуть, и можно было пойти поспать часок, пока никто не поступал, сон, как на зло, не шел. В памяти маячил Дима, которого я снова довел до слез. Спрашивается, что я за альфа такой? Не смог сделать своего омегу счастливым. Собственноручно разрушил свое счастье, не видел, как растет сынок у папы в животике… Не видел ничего! Утром, когда дежурство закончилось, я еле заставил себя поехать домой. Все тянуло меня повидать омегу и ребенка, но как бы не велико было мое желание, видеть меня никто не хотел. Правда, через сутки, на очередном дежурстве я все же не сдержался и спустился на нужный этаж. На посту у медбрата уточнил в какой палате лежит Акишин Дмитрий и двинулся к семерке. Долго еще думал, стучать в дверь или нет, и все же вошел без стука. Впрочем, внутри никого, кроме маленького закутанного в пеленки дитя, не оказалось. Кроха не спал, поэтому я осмелился взять его на руки. Белая шапочка сползла на глазки, и я тут же поправил, чтобы мальчик смог и дальше осматривать окружающее его пространство. Я, как новый для него человек, привлек внимание и попал под пристальный и глубоко знакомый мне взгляд. Димкины глаза. Пока еще темно-синие, но, когда придет время, я был уверен, поменяют свой цвет на зеленый. Малыш был тепленьким, пах кислой ноткой, той самой, что я почувствовал на Диме, но в большей степени молоком, а еще хотелось никогда не отпускать это чудо с рук. Я уже любил его. Своего сыночка. Сзади открылась дверь, и я услышал голос Димы: - Да, пап, у нас все хорошо, - голос омеги был переполнен теплом, - нет, ничего не нужно, тут все есть. Выписать обещали через три дня, если все хорошо будет. Я развернулся к омеге лицом с ребенком на руках и встретил его легкой улыбкой. Вот только Димкино выражение лица заставило эту самую улыбку сойти на нет. - Пап, я попозже перезвоню, - он положил телефон в карман пижамы и сложил руки в замок. - Оказывается, все вокруг знали, что ты ждешь ребенка. Ха! Родные отцы не сказали, что у меня будет сын. Вот же… Обида на родителей накатила комом в горле, но я старался держать себя в руках. Не в том был положении. - Нет у тебя сына. Ты отказался от него в тот самый день, когда я застал тебя в нашей постели с каким-то чучелом. Точно! Каким-то чудесным образом я выкинул того омегу из головы, как только закрыл за ним дверь. Плюс к этому он тут же уволился с отделения и не мозолил мне глаза. - Это не отменяет моего родительского права на него, - сказал и тут же тысячу раз пожалел об этом, как только заметил тень испуга в глазах омеги. - Вадим, - его плечи опустились, а голос потерял былую твердость, - ты же не собираешься… - Нет, нет, ну что ты, - оказавшись подле него попытался успокоить. – Дим, никто не собирается забирать у тебя малыша. Я просто хочу видеться с ним, общаться, быть его отцом. Я прижал ладонь к щеке омеги, ощутив жар и мягкость кожи, почувствовал, как Димка трется о мою ладонь, будто выискивая каплю нежности и ласки для себя. Сейчас я в полной мере ощутил, чего на самом деле лишил себя и моего омегу – счастья. Я до сих пор любил его и уверен, он испытывал тоже самое, но я сам же помешал скрепиться нашим сердцам воедино и стать навсегда счастливыми. Рассматривая длинные темные реснички, подсчитывая золотистые конопушки на носу, не заметил, как опустился очень низко к его губам и уже хотел прикоснутся к ним, как заплакал ребенок, Дима вздрогнул и растерянно оторвался. - Тебе лучше идти, Вадик. Пора Мишу кормить, - омега взял в руки ребенка и отошел к кровати, ожидая, пока я покину палату. Но именно сейчас уходить и не хотелось. - Ты уже назвал его? – удивился я. - Да, а кого мне было ждать? – снова укор в мою сторону. - Постой, так ты и не собирался говорить мне о сыне? – в этот момент я действительно ощутил себя самым последним альфой-отцом. Падать ниже было некуда. - Какая разница, собирался или нет? Ты бы все равно рано или поздно узнал, что я родил, - последовал мой немой вопрос, но омега поспешил ответить. – Я жил у твоих родителей почти все это время. И только черт дернул меня приехать сюда. Теперь я понял, почему так груб в последнее время был со мной отец и не сильно разговорчив папа. Я скидывал это все на то, что сам редко им звонил и не приезжал навестить из-за кучи работы, а оно вот как оказалось. Папа и отец приютили брошенного мною омегу в положении, а мне в укор ничего и не сказали. Дима попросил их, по-другому и быть не может. - Не говори так, слышишь? – я вновь приблизился и присел у кровати, смотря теперь на омегу снизу-вверх. – Ты оказался здесь потому, что так и должно было произойти, разве нет? - То есть и выгнал ты меня тоже по этой причине? Так должно было случиться? – он хмыкнул и отвернулся. – Только скажи мне. Объясни, почему? - Потому что я полный кретин, - вышло очень грубо, но все же. Дима даже вздрогнул. – Я учуял на тебе чужой запах, понимаешь? – взял его ладони в свои руки. – Я думал, ты мне изменяешь. Последнее слово было произнесено так тихо, что, возможно, омега его и не слышал. Но все же это произошло. Дима вырвал руки из моих, и если бы можно было отскочить, он бы сделал так. Но мешала кровать. - Уходи… сейчас же. - Дим… - попытался снова дотронуться до него, чтобы успокоить, но он отбил мою руку, так же, как и я в тот день. Тяжело поднялся, не отрывая от омеги глаз, и двинулся на выход из палаты. В дверях в последний раз взглянул в его сторону и тихо произнес: - Прости. В тот день я больше не навещал его. Ровно, как и два последующих дня. Хотел дать себе и ему время подумать, как быть. Для себя я точно решил, что ни в коем случае не отпущу его от себя. Буду молить о прощении сколько угодно, лишь бы быть снова вместе, как раньше. В четвертый день, как раз в мое дежурство, я не сдержался и спустился на этаж, где лежали Димка и мой сынок. Было уже поздно, ближе к утру даже, но улица еще не была освещена ярким солнцем. Омега лежал, свернувшись на кровати, завернутый в тонкое покрывало с маленьких пяточек до вздернутого носика. Малыш был совсем рядом, в кроватке под светло-голубым одеяльцем и в ляпистой шапочке. Поправив сползший носочек и поцеловав пухлую щечку, присел на кровать. Дима пошевелился и повернулся на спину, открыв мне свое лицо. В приглушенном свете ночника он казался таким молоденьким, совсем мальчишкой. Впрочем, он и так был им – моим маленьким мальчиком. Ревность ослепила меня когда-то, не дала выяснить правды, но теперь, когда я прозрел, когда я вновь обрел того, кого потерял, я не собирался сдаваться. Пропуская мягкие золотистые пряди сквозь пальцы, не заметил, как завозился и поднял свои веки омега. Сонный взгляд блестящих глаз уставился на меня немного испуганно, но буквально через мгновение Димка расслабился, привстал на локтях, чтобы посмотреть в кроватку, убедился, что сынок на месте и спокойно спит, а затем снова закутался в покрывало. - Тебе что, у себя на этаже не сидится? – немного хрипло пробормотал он. - Не сидится и не работается. Так и сидели. Я смотрел на него, вспоминал и запоминал черты его лица, а он отводил глаза, смотря куда угодно, только не на меня. Под одеялом нашарил его ладонь, ощутил, какой она была горячей, и сжал в ладонях. - Возвращайся ко мне. Точнее к нам. Прошу, - приблизил его ладошку и прижался губами, умоляя взглядом. - Ты так легко выкинул меня. Но мне совсем не просто вмиг все забыть и как ни в чем не бывало снова быть вместе. - Мне тяжело без тебя, Дим. - Думаешь, мне легко? Все эти месяцы… Я ненавижу себя за то, что до сих пор люблю тебя. Все эти месяцы я только и думал, почему ты так со мной? Что же такого я сделал, чем заслужил быть брошенным. Ты думал, я изменял тебе? Так на деле это ты пустил чужого в нашу постель, ты! – повысив тон, он вырвал руку и отвернулся к стенке. – Как думаешь, может, стоит и мне пойти на это? Будем квиты. Сердце пропустило удар от того, как спокойно он это предложил. Нет. После всего, что произошло, я никому не позволю даже посмотреть в его сторону, не говоря уже о чём-то большем. -Дим, не говори так, прошу. Я не хочу вас с Мишей терять. Не теперь. Давай начнем заново, как ты на это смотришь? Вернемся в нашу квартиру, я возьму отпуск, будем вместе, мы ведь должны растить сына. Он молчал, и я уже подумал, что сон снова забрал его. Но вдруг: - Я не вернусь в ту квартиру. Я поеду к родителям, а ты можешь навещать сына, когда захочешь. Все-таки я не изверг какой-то, чтобы отнять у него отца. - Ты прав. Я буду приезжать. И каждый день молить тебя простить меня. Как оказалось, совершить это не так просто. С работы никак не отпускали, и даже не удавалось взять отпуск за свой счет. О прогулах не могло быть и речи – работа теперь оказалось нужна, как никогда. Коллеги руками разводили, а я начинал отчаиваться. Если Димка не будет видеть моих приездов, то подумает, что все мои слова - полная чушь, и тогда точно не простит меня, а еще хуже – не даст видеть Мишку. - Сергей Петрович, прошу, отпустите на пару дней, очень надо. Это дело моей жизни и смерти, поверьте, - пытался я уговорить заведующего. - Ага! А за тебя кто выйдет тогда? Может Ромку из декрета досрочно вызвать? Ты в своем уме? Отпустить, ха! Найди мне, кто работать будет, тогда езжай хоть на все четыре стороны. - Серег, да отпусти ты парня, - Вячеслав Игоревич похлопал меня по плечу и прошел вперед к столу, за которым сидел Петрович. – Справимся и без него, что, в первый раз? - Это аргумент, конечно, - нахмурился заведующий. - Сергей…, - в кабинет ворвался еще один наш коллега. – О, а что вы тут собрались? Не уж то премию раздают, а вы не зовете? - Кирюх, выручай, выйди за меня в пятницу, умоляю! - Вадим, ты рехнулся? Я в субботу дежурю. - Выручай, прошу. Мне срочно. Это касается Димы. Если не поеду, упущу его. А он родил же у меня.. - Так ты что, отец? – Сергей Петрович и Кирилл шокировано уставились на меня, и только Слава чему-то себе ухмылялся. – А где бутылка и стол? - Эх, да потом все будет, обещаю. Только выйди за меня. - Ну, раз ты мне предложение делаешь, то так уж и быть, - чувство юмора у омеги не страдало. – Но ты в обсервации весь следующий месяц вместо меня. - Согласен, - не удержался и чмокнул его в щечку, - все, договорились. - Кирилл, ты с чем там? Дальше я уже не слушал, вышел из кабинета и отправился на обход, едва сдерживая улыбку. «Скоро мы увидимся, Дима. Совсем скоро». Автобус ехал слишком долго. Развалюха, на которую остался единственный билет, рассыпалась на глазах, я удивлялся, как мы за сто пятьдесят километров ни разу не свернули на обочину с поломкой. Казалось, со временем и качество дороги только ухудшилось. Большегрузы разгромили весь асфальт своим весом, доведя полосы до плачевного состояния. Городок встретил меня довольно холодно. И я не о погоде. Хотя, и она не радовала теплотой. Подходя к дому родителей, встретил наших соседей, которых помнил с самого маленького возраста, но они, почему то, даже не поздоровались со мной. В магазине пожилой омега вообще не отрывал от меня укоризненного взгляда, я даже испугался, что мне прилетит по голове его тростью. Хоть покупки сделать удалось без труда. Как много времени прошло с тех пор, как я приезжал сюда в последний раз, но верю – ничто не заставит меня выкинуть из головы родной дом, улочки, подъезд, в котором с друзьями была выкурена первая сигарета, а за ней и подзатыльники от отца на пороге квартиры. Сейчас, встав перед старенькой дверью со знакомым номером, не мог решить, есть ли теперь право самому открыть замок. Ключи всегда носил с собой, мало ли. Еще был страх: как встретят меня, как смотреть родителям в глаза, как вообще вести себя с Димой. Для себя уже решил – верну его любым путем, чего бы это мне не стоило. От того и страх креп в голове. Звонок раздался по квартире приглушенно. Спешащих шагов было не слышно, а я, остолоп, хлопнул себя по лбу, ведь только сейчас дошло, что по ту сторону двери поселился младенец, который мог сейчас спать. Впрочем, ни ругани, ни плача я не услышал тоже, только щелкнула задвижка замка и через щель на меня уставились родные зеленые глаза. Молчание окутало нас обоих, я всматривался в любимое лицо, а человек по ту сторону, напротив, был хмур и неразговорчив. Послышалась возня в глубине квартире, Димка закрыл дверь, но уже через пару секунд она распахнулась передо мной, и я понял – это было немое приглашение. Ну, хоть так. Пока я затаскивал сумку и пакеты в квартиру и разувался, в одной из спален, я догадывался, что в моей старой комнате, было слышно агуканье и детский смех. Сынок не спал и я, слава Богу, не разбудил его своим визитом. Родителей дома не оказалось, возможно, и к лучшему. Уговорить Димку вернуться будет непростой задачей, но кто ищет легких путей? Напирать в планы не входило, я надеялся на цивилизованный разговор. Пока я расставлял покупки на кухне, омега так и не вышел из спальни, продолжая возиться с ребенком. Хорошо, намек понят. Хотя, вряд ли Дима имел под своей упрямостью какой-то умысел. Обида не пройдет так быстро, как мне хочется. Но, как говорится – «Если гора не идет к Магомеду, Магомед идет к горе». В нашу ситуацию вписывалось, как нельзя лучше. Только я собрался пойти в комнату, как в дверь позвонили. Судя по отсутствию активности за дверьми спальни, открывать пришлось идти мне. Догадываясь, кто вернулся, не стал смотреть в глазок и сразу распахнул дверь. Удивленные взгляды стариков и такое теплое и родное: - Сына! – папа бросился ко мне, крепко обнимая и оставляя за собой отца, который не торопился заходить и прожигал меня холодом льдистых стариковских глаз. – Вадичка, ты когда вернулся? – папа не переставал рассматривать меня, трогал за щеки, проверял меня на целостность и сохранность, не веря, видимо, что я действительно в родном доме. - Да где-то с полчаса назад. Здравствуй, отец, - я протянул родителю руку, мысленно умоляя, чтоб он принял меня, но, как назло, альфа отец не торопился с ответом, все так же хмуро рассматривая. - Саша! – папа пихнул отца в плечо. – Не будь старым чурбаном, твой сын домой приехал, а ты как с не родным ведешь себя. - Не надо, пап. Я заслужил. - Добрый вечер, - тихо раздалось за спиной. - О, Димочка, как ты тут без нас? Мишуня в порядке? – омеги удались вглубь квартиры, щебеча. Я же не смел уйти, не получив хотя бы кивка головой от отца. Не мог я все понять, доволен он тем, что я приехал или нет. Он все так же лениво раздевался, не говоря ничего, и я уже подумал, что он пройдет мимо, так ничего и не сказав. Но все решилось, как только он закинул шарф на полку. -Ты Димку больше не обижай, - я весь обернулся в слух, так как от отцовских слов зависела практически моя жизнь. – Он нам такого внука подарил, - он тут же слабо улыбнулся, будто боялся показать свою слабость перед младенцем. - Отец, я люблю его, - не мешкая, произнес я на грани звука. – И я без него не вернусь, так и знай. - Сынок, сынок, - мрачно покачал он головой, - иногда мало одной любви. За эти месяцы мы с твоим папой так полюбили Диму. Его счастье теперь для нас немаловажно, и если ты и сейчас накосячишь, то даже думать о нем забудь, уяснил? - Альфы! Идите ужинать! – раздалось из кухни голосом папы. - Ладно, иди, обними старика, - еле скрывая улыбку, оказался в крепких отцовских объятьях. Отец дал добро. Осталось только вымолить прощения у моего любимого и увезти его с собой. Ужин проходил в неловкой тишине. Когда все вопросы папы о моем житье-бытье закончились, и наступило молчание, кусок в горло перестал лезть. Папа с отцом переглядывались между собой, я только на Диму смотрел, время от времени ковыряясь в тарелке. Омега же и глаз не поднимал. Только прислушивался, как там Мишка в комнате. Он не спал – время еще ранее – игрался в колыбельке с игрушками и агукал. В какой-то момент что-то стало не так, и из спальни послышался плач. Димка вскочил со стула и умчался. Я же, решив, что это отличная возможность побыть наедине, последовал за ним. Омега держал сына на руках, немного покачивая того из стороны в сторону. Я подошел к ним сзади, со спины наблюдая за малышом. Он смешно чмокал соску, хлопая своими по-детски большими глазками. - Он на тебя похож, - прозвучало тихо. - Наоборот, мне кажется он вылитый ты, - не задумываясь, ответил. – Твои пухленькие щечки и вздернутый нос. Уверен, его глаза позеленеют еще. Когда вырастет, глаз будет не оторвать, как и от его папы, - последнее произнес уже совсем тихо, но прямо на ухо Диме, вкладывая в слова всю свою любовь. Димка едва вздрогнул, повел плечом и развернулся. - Уже купать пора, поможешь? Я аж весь просиял, не сдержал широкой улыбки и кивнул. Пока Дима собирал малыша в ванную и набирал воду, я поносил сына на руках. Не удалось скрыть и от родителей радости отцовства. Те радостно улыбались, смотря на меня с Мишей, папа даже пустил слезу, когда я проходил в ванную комнату вслед за своим омегой. - Опускай на пеленку аккуратно и обмывай водой. Головку не забудь придерживать, - Димка засыпал меня наставлениями, как все надо делать, это веселило, но у меня все равно не выходило так, как надо. – Отойди, блин, - он склонился над ванной и потихоньку купал сына. - Не будь так строг, я впервые купаю своего сына. Димка бросил недовольный взгляд через плечо и продолжил. В комнате пахло успокаивающей лавандой, ближе к Диме ощущался его собственный запах малины, не испорченный ничем посторонним, сладкая кислинка сыночкиного лайма и теплого молока. Мишутка жадно ловил моменты купания, широко всматриваясь то на меня, то на своего папу, запоминая нас вместе. Омега сказал раскрыть полотенце, подал мне ребенка, я держал его, пока Дима укутывал в махровую ткань полотенца с капюшончиком на уголке. В спальне я наблюдал, как сыночка натирают кремом, мне дали попробовать надеть памперс, что вышло весьма неплохо для первого раза. Дима пообещал теперь доверить смену памперса мне, раз я оказался таким мастером. И я ни капли не обиделся. Когда сынок оказался одет в голубенькие ползунки и рубашечку, Дима попросил меня выйти, так как собирался кормить. - Я хочу остаться. - Нет, Вадик, пожалуйста, - омега умоляюще посмотрел на меня, что вызвало совсем не ту реакцию в моем теле, какая была необходима. Поиграв в гляделки еще с минуту, я уселся на одну половину кровати. - Ты как хочешь, но я не сдвинусь с места. - Но… - вскинулся омега, - Вадик. Малыш закряхтел, не получив желаемого молочка и тихонько захныкал. Дай пять, сынок. Омега смирился и, буркнув что-то про упрямца, уселся по другую сторону кровати, облокачиваясь на подушку. Нехитрым движением молнии в футболке омеги появилась прорезь для груди, Дима, торопясь и желая скрыть процесс, поскорее прижал сына к себе, и малыш начал кушать. Завороженно наблюдая за заалевшим омегой, не понял, как оказался прямо у его плеча. - Он так присосался, - не удержал я язык за зубами. От набежавшего молока грудь омеги налилась и припухла, соски из-за беременности стали чуть больше в ореоле и потемнели. Я не мог оторвать взгляда. Казалось, такое невинное зрелище, как вскармливающий свое дитя омега, возбудило не на шутку. И Дима это заметил. - Постыдился бы, - припечатал меня Дима. - Чего мне стыдиться? У меня голова кругом от любимого человека, что здесь постыдного? - Вадим, пожалуйста… - отвернувшись в другую сторону от меня, прошептал он. - Эй, - прихватив его подбородок, повернул лицо к себе и заставил смотреть в глаза. – Я не устану повторять, как люблю тебя. Ты все, что мне нужно, слышишь? Ты и сын. Омега судорожно перехватил ртом воздух, и я засмотрелся на его губы. Верхняя более пухлая блестела в свете настенного бра и так манила, что я не удержался и прижался к ней. Совсем легко, точно невесомо. Омега не отстранился, но и не поддержал, будто оставляя инициативу за мной. Вспомнился наш первый поцелуй. Такой же невинный, но до чего сладкий. Немного отстранившись, заглянул в его глаза, и, не увидев никакого протеста, заигрывающе лизнул его губы, прихватив зубами нижнюю и углубляя поцелуй. Дима потянулся, укладывая свободную руку мне на плечо, придвигаясь ближе. Я бы хотел взять его на руки и посадить себе на колени, но помнил, что на его руках малыш, поэтому не делал никаких резких движений. - М-м-м-х-м, - простонал он. Я тут же отстранился, думая, что всему виной именно я. - Что? Что такое, я сделал больно? - Не ты. Твой сын прикусил меня. Малыш, давай-ка поаккуратнее, - омега погладил ребенка по голове, поправляя чепчик. - Он заснул. - Так быстро, - омега замолчал и минуту или две не сводил глаз с Миши. – Это потому, что ты здесь, рядом. Он чувствует, - тут же поднял слегка увлажнившиеся глаза на меня. - Эй, малыш, я тут, я приехал. Я вас не оставлю, слышишь? - Я так боюсь, - омега прижался ко мне бочком. - Чего? - Что подобное может повториться, - было слышно, как погрустнел голос омеги. - Я не смогу перестать ревновать тебя, Дим. Уж прости, я такой. Но, - я снова повернул его к себе лицом, - я больше никогда не буду делать что-либо, не выслушав тебя, не разобравшись. Тогда я погорячился, дурак, но теперь я не позволю себе потерять вас. - Только ты у меня есть, Вадик. Ты и Мишутка. Если я потеряю тебя, то с ума сойду. Я столько ночей прорыдал в эти подушки, ты не представляешь. - Ш-ш-ш. Все уже прошло, любимый, все прошло. Мы вместе, и я не оставлю тебя. Никогда. Люблю тебя. - И я тебя люблю. Очень.The End