Приземление

«О тебе под ногами плывёт земля, Я бы обнял её, но она вся до нитки промокла» С. Бабкин (с)

Сознание я всё-таки потерял, несмотря на отчаянные мольбы Финьо. Причём, сделал я это намеренно. Когда Орёл пошёл на снижение, отчего внезапно заложило уши, меня захлестнул страх. Не падения, нет. Страх потери. Вот сейчас этот нереальный полёт закончится, а вместе с ним исчезнет и мой Финдекано. Кем бы он ни был: моим бредовым видением или прекрасным молодым эльда из плоти и крови. Но как я мог его удержать, не имея возможности даже пошевелиться самостоятельно? Оттолкнувшись усилием воли от краешка сознания, словно в лодке шестом от берега, я медленно погрузился во тьму полного небытия. Хорошо так нырнул, почти на четверо суток. До паники перепугав живого и настоящего Финьо. О возвращении в реальный мир я не пожалел ни разу. Потому что он сидел рядом с моей постелью. Живой и настоящий. Держал меня за здоровую руку. Заметив, что я открыл глаза, он встрепенулся, припал к моей груди и крепко, отчаянно обнял. - Нэльо, мой Нэльо! Я не жил без тебя… не дышал! Горячие губы, чуть влажное дыхание… это и в самом деле происходит со мной? Он целовал мои запавшие виски, выпирающие кости скул, осунувшиеся щёки, и слёзы облегчения блестели на его глазах. Я попытался улыбнуться, но пересохшие губы плохо слушались меня. И голос… не голос, так – тихий сип. - Не плачь, родной… что ты? Я с тобой, – я смог только погладить его по волосам и снова уронить обессилевшую руку. - Я так боялся потерять тебя! А ведь уже почти вытащил, и… если бы ты ушёл в чертоги Намо именно сейчас, это было бы особенно обидно. Помолчи, meldo, не трать силы… успеем ещё наговориться. Пить хочешь? Я согласно опустил веки, и тотчас же ощутил губами твёрдый край чаши. Чуть тёплый отвар чабреца со слабым медовым привкусом каплями просочился в моё пересохшее горло и тут же впитался без остатка. С третьей попытки удалось сделать глоток. Близость Финьо, тепло его рук, звуки его голоса медленно, но верно возвращали меня к жизни. Говорить мне действительно было тяжело. Но так много нужно рассказать. Именно ему и прямо сейчас, без промедления. Пальцами левой руки я осторожно сжал его запястье и послал ему приглашение к осанвэ. И тут же ощутил мягкое, успокаивающее прикосновение его разума. Как же он устал и почти отчаялся! Но вряд ли пожалуется даже мне. Будет и дальше упираться, тащить меня из небытия, не спать ночами. Возлюбленный мой… - Где я? – я попытался сосредоточиться на главном, но моё сознание взволнованно выдало череду дорогих мне лиц. Братья, дядя, кузены, родичи… Образы, которые не стёрли из моей памяти даже безнадёжные годы темноты и неизвестности плена. И увидел ответно посланный мне образ: холодное, прозрачное озеро, окружённое лесами, лежащее среди горных отрогов. Откуда-то со дна памяти всплыло смутно знакомое название: Митрим. И я увидел немного сверху два лагеря, или даже поселения, на его берегах. Довольно далеко друг от друга. Вот, значит оно как… Давно подозревал, что братская любовь измеряется лигами, но чтоб настолько? И ещё… как эта родственная встреча вообще стала возможной? Финьо безошибочно понял мой немой вопрос, и тут же я ощутил порыв ледяного ветра, пронизывающего до самых костей. Тьма. Усталость. Чёрный лёд и полная безнадёжность впереди. Тоска. Как две капли воды похожая на ту самую, что терзала и меня в каменном мешке Ангамандо. Лёд под ногами… Лёд? Да. Хелкараксэ. Само название отозвалось во мне гулом и треском ломающегося льда. Я протянул руку к щеке Финьо и коснулся её, успокаивая. Он снова обнял меня, и я почувствовал, как его колотит озноб. Будто он вот только что шёл во тьме, по ледяной пустыне. Выбиваясь из сил, падая и снова поднимаясь. Отчаянно цепляясь за тающую, призрачную надежду, не только на моё - на своё собственное спасение. И сам ещё не верит, что попал под спасительный кров. Я кончиками пальцев гладил его чёрные волосы, легонько прижимая к себе, и постепенно между нами зародилось обволакивающее тепло, мягко согревшее нас обоих. Финьо поднял голову и лукаво улыбнулся, посылая мне образ тесно сплётшихся меж собой обнажённых тел, и меня обдало жаром. Я коснулся губами его виска, соглашаясь и обещая. Всё у нас будет, когда мы оба немного окрепнем, обязательно будет! - А ты? Как ты? – коснулся моего сознания его новый вопрос. И под моими сомкнутыми веками полыхнуло пламя. Я послал ему образ боя в Лосгаре, который мы приняли, не успев даже толком разгрузить корабли. Орки. Много орков, и валауркар – огненные демоны, три пылающих фигуры на фоне тёмного неба. Я бы не смог их забыть, даже если бы и захотел. И гибель отца, когда он попытался отрезать врагам путь к кораблям, но пал сам от удара бича демона. И образ себя самого, бегущего к нему на помощь. Но я тогда опоздал на несколько мгновений, успев лишь подхватить падающее тело на руки. И как бич огненного демона полоснул по тонким верхушкам мачт, и как мгновенно занялись просмолённые ванты. И пожар в полнеба, который тушить было нечем, да и некому. И сгоревшие дотла корабли, которые мы не отстояли. Из-за кого я попал в плен, не хотелось даже думать, по крайней мере сейчас. Я не мог видеть, чья стрела полетела в Мелькора с нашей стороны. Ох, как бы мне хотелось, чтобы этот выстрел оказался досадной случайностью. Но такие вещи я предпочитаю знать наверняка, а подозрения мучили меня сильнее кандалов и отсутствия света. Ничего, у меня ещё будет время всё выяснить. Я отпивался травяным отваром из рук возлюбленного, и смотрел на него, смотрел не отрываясь. Он слушал меня внимательно, то ободряюще улыбаясь, то хмуря брови, но ни словом, ни образом не упрекнул меня. Только спросил вслух с затаённой надеждой: - Ты расскажешь об этом моему отцу? И остальным родичам? Я лишь отрицательно качнул головой: - Мне достаточно того, что правду знаешь ты. Он благодарно обнял меня, прижавшись щекой к моей щеке, и я лишь утвердился в своём подозрении, что не так всё просто с настроениями эльдар в лагере моего дяди. И сейчас далеко не лучший момент, чтобы что-то говорить в своё оправдание. Я очень надеялся, что для моего младшего брата Макалаурэ это было столь же очевидно, и он смолчал. Точно так же, как собирался молчать и я. Прошло довольно много времени, пока я наконец собрался с силами для нового вопроса: - Финьо… ты по-прежнему понимаешь меня с полуслова. Это и радует меня, и тревожит, но всё-таки, почему только ты не усомнился во мне? Ведь проще всего было решить, что мы с отцом и братьями предали вторую половину ушедших нолдор. Он улыбнулся усталой, какой-то возмужавшей улыбкой. - Я взрослел с тобой рядом, Нэльо. Сколько лет мы вместе? И ни разу ты не подвёл меня. Отчего же я должен был усомниться в тебе, пусть даже все вокруг кричали о предательстве? Впрочем, и я тоже начал думать о тебе всякое… хотя и не сразу… - Финьо низко опустил голову, но тут же негодующе вскинулся. - Да, ты обещал вернуться за мной и не вернулся. Значит, произошло что-то настолько плохое, с чем ты один не в силах справиться! Я убедил отца двинуться вам на помощь… Я невольно вздрогнул. Они прошли по Хелкараксэ. От одного названия Вздыбленных Льдов несло гибельным холодом, а уж пересечь их казалось мне делом и вовсе немыслимым. Но вот он рядом, мой Финьо, уставший и измождённый, промороженный до костей, но живой! - Но ты не мог знать, что было на этом берегу! – возмущённо отозвался я. - Никто не мог, Майтимо… Это «плохое» могло обернуться чем угодно, да, и предательством в том числе. И я благодарен тебе за рассказ… потому что просто устал от домыслов соплеменников и родичей… Презираю себя за те малодушные мысли, которые приходили мне в голову, пока я их слушал! - Но… тем не менее, ты ушёл спасать меня, и не думаю, что мой дядя благословил тебя на поиски. - Да, он рвал и метал, когда ему передали моё письмо! Я ведь сбежал, – смешливо фыркнул Финдекано. – Я и сейчас удивляюсь, что он не задал мне хорошую трёпку по возвращении. Но знаешь, Нэльо… - он внезапно посерьёзнел – когда я блуждал в горах, я понял… - Что, родной мой? - Что решившись на этот поход, я потерял право на упрёк. Что бы ты ни сделал. Спасение не ставит условий спасённому. Понимаешь, пока я сидел в лагере, я мог придумывать для тебя вину и оправдания... обижаться на тебя и мысленно требовать объяснений. Выдвинувшись в путь, я простил тебе всё, за прошлое и за будущее… если мне вообще было что прощать! А сейчас мне впору самому у тебя прощения просить за собственное малодушие… - Тогда и ты меня прости. Там, в Ангамандо, я молил Эру Единого, чтобы ты и носу с Валинора не высовывал… Чтобы ты никогда не пережил того, что выпало мне! - Я пережил иное… - но его погрустневший взгляд тут же сменился ласковой усмешкой. – Ты мне говорил неоднократно, что я сначала делаю, потом думаю… если вообще думаю! С чего бы я на этот раз поступил иначе? - О да, ты всегда был верен себе, Отважный мой! – я немедленно отозвался в том же тоне, и на этот раз рассмеялись мы оба. Пальцами левой руки я потянулся к его тонким, перевитым золотом косам, и он доверчиво потёрся щекой о мою ладонь. Совсем как в наши безмятежные времена, память о которых не раз помогала мне выжить в плену. Выздоравливать рядом с моим Финьо было… хорошо! Он был рядом со мной неотлучно, и я был уверен, что он теперь окончательно потерян для общества. Помогал лекарям делать перевязки и варить отвары; читал мне вслух свои записи; притащив арфу, вспоминал старые песни – мне всегда нравился его не сильный, но очень приятный голос. И он никогда не упускал возможности ласково прикоснуться ко мне, обнять или даже прилечь рядом, и я купался в его любви, мысленно ужасаясь собственному уродству. Старые шрамы, с трудом заживающие раны, медленно зарастающая культя правой руки. Исхудавшее тело: кости, обтянутые кожей… Но если он когда-нибудь с отвращением от меня отшатнётся, то пусть это будет хотя бы не сегодня! Не сейчас… Мне бы только ещё раз коснуться этой гладкой кожи, с чуть заметным перламутровым отливом, почувствовать его тепло, как бы невзначай тронуть губами краешек острого уха… Но тихого, мучительного стона я на этот раз не смог сдержать. Хотя очередную перевязку перенёс уже гораздо легче прежних. - Что, Нэльо, что? – испуганно вскинулся Финьо. - Тебе больно? – бережно придерживая меня за плечи, он плавно опустил моё тело на подушки, стараясь ни тряхнуть, ни потревожить. - Финьо, да какого балрога ты меня жалеешь? – отчаянно выдохнул я, устав ждать неизбежного. – Неужели тебе самому не противно всё это? Возиться со мной, с уродом… Он посмотрел в ответ удивлённо, потом светло улыбнулся. - Ну, урод ты, допустим, не более, чем я! А возиться с тобой я всегда любил. Помнишь, как я гриву твою шёлковую мыл и расчёсывал? В бане… Я, кстати, и сегодня собираюсь этим заняться. - Финьо… - от запоздалого стыда и внезапного облегчения я уже не знал, плакать мне или смеяться. – Мои волосы сейчас - как клочья пенькового каната, какой уж там, к демонам, шёлк! Срезали их лекари, короче некуда… а что ещё было с этими колтунами делать? Тебе всегда нравилось ко мне прикасаться, я помню… ты мою кожу называл белым бархатом. Где тот бархат, там сейчас скорее уж пергамент: жёсткий, высохший… Я помню, как ты плечи мои целовал… нечего там теперь целовать: мослы да кости. Я тебя даже обнять не смогу так крепко, как мне бы хотелось. Чем я тебя смогу порадовать? Нечем… - я смущённо умолк, выдохшись окончательно. - Нэльо… - он порывисто прижал к груди моё короткое запястье, и меня снова окатило жаром. – не переживай ты так, я подожду, пока ты окрепнешь. Твоё пламя горит ярко, даже сейчас, в этом страдающем теле. Оно ведь никуда не делось: ты шутишь, смеёшься, сердишься, любишь… Ну, любишь ведь? Молчи, я сам вижу! А тело мы вылечим! - Были бы кости, мясо нарастёт. Так, что ли? Это я от орков слышал, – примирительно улыбнулся я, успокаиваясь окончательно. - Слушай, а орки в корень смотрят! Суровые парни, – с облегчением рассмеялся он. Мясо действительно наросло даже быстрей, чем мы могли ожидать. И менее, чем через месяц, он вытащил меня… нет, пока ещё не на охоту. Всего лишь прогуляться по лесу, захватив с собой немного еды да охотничьи ножи, так, на всякий случай. Я шёл неторопливо, наслаждаясь каждым шагом, словно заново вспоминая, как это чудесно: идти, куда хочется, дышать полной грудью, различая запахи свежей зелени, недавнего дождя, горьковатой берёзовой коры и сосновой смолы. Прелые листья, укрывающие чуть заметную тропу, мягко пружинили под ногами. Денёк выдался немного пасмурный, но небо, затянутое облаками, напомнило мне тусклый жемчуг, и оно было прекрасно. Где-то над ними плывёт Анор, тепло которого я чувствую даже с закрытыми глазами. - Конец весны? – спросил я у Финьо, трогая на ходу берёзовую веточку с небольшими, желтовато-зелёными, ещё клейкими листочками. Она потрясающе пахла горьковатой зеленью и чуть прилипала к пальцам. Я оборвал несколько мягких и длинных раздвоенных иголок с молодого деревца, похожего на сосну. И сунул их в рот, разжёвывая, как частенько делал в детстве. Но вкус был незнакомый: такой же смолистый, но ароматнее и чуть слаще, чем у сосны. - Скорее, уже начало лета. Хитлум теплом не балует, – улыбнулся он в ответ. Но и холодно здесь тоже не было. В чаще леса ветер запутывался в кронах и затихал у земли. Пожалуй, даже самую малость душновато. Хотя и посмотреть было на что - среди высоких сосен и густого подлеска между разлапистых листьев папоротников, красовались россыпи некрупных цветов: белой ветреницы, ярко-оранжевой купальницы, лилового багульника и синего водосбора. Наверняка, в этих лесах и с дичью полный порядок, но это мы выясним чуть позже. Когда я смогу, наконец, свободно держаться в седле. Тропа, между тем, повела нас немного вверх, выводя на пологий скальный склон с редко растущими соснами. Их узловатые корни ложились под ноги как ступени. Финьо уверенно перепрыгивал с камня на камень, иногда протягивая мне руку и помогая взобраться на очередной валун. Похоже, он давно разведал окрестности, и вёл меня в какое-то хорошо ему известное место. - Вот! – торжествующе выдохнул он, когда преодолев очередной подъём, мы вскарабкались на небольшую скальную площадку, испещрённую разноцветными кляксами мхов и лишайников. И я почти задохнулся в свежем порыве налетевшего ветра, который моментально заполнил мою грудь до предела и отбросил со лба назад уже немного отросшие волосы. Я сделал ещё несколько шагов вперёд, и замер в немом восторге. Озеро Митрим лежало под нами, как блюдце голубого льда на тёмно-зелёном бархате. А дальше лес тянулся поперечными, слоистыми полосами до самого горизонта, и каждая последующая полоса была голубее и туманней предыдущей. Кое-где над деревьями возвышались скальники, представляющие собой живописные нагромождения огромных валунов, а совсем далеко в тумане угадывалась цепь горного хребта. - Тебе нравится? – с довольными нотками в голосе спросил Финдекано, придержав меня обеими руками за пояс сзади. И я благодарно улыбнулся его ненавязчивой заботе: он вроде бы всего лишь обнял меня ненароком, а на самом деле подстраховал от возможного падения. Ну, если бы у меня от вольного воздуха вдруг голова закружилась, мало ли. И он заранее готов в любой момент дёрнуть меня на себя, упасть, откатиться подальше от края. Конечно, я уже держусь на ногах гораздо крепче, чем он думает. Но его подбородок касается моего плеча, спиной я ощущаю жар его тела, а тёплое дыхание чуть щекочет мне шею сзади… И от его близости земля ощутимо качнулась у меня под ногами. - Финьо, это похоже… как будто я стою на стене собственного замка! – восхищённо отозвался я. - Или на сторожевой башне. И мы с тобой держим военный совет… ну, по крайней мере, собираемся! Он звонко рассмеялся, встряхивая перевитыми золотом косами, словно серебряные бубенчики запрыгали, рассыпаясь, по гранитным валунам. - К востоку отсюда есть высокий холм, Химринг. Хочешь быть его лордом? - Химринг, говоришь? – я поворачиваю голову чуть вправо, встречаясь взглядом с его лукавыми синими глазами, и он согласно кивает. – Название мне уже нравится! Остаётся сделать самую малость: добраться туда, построить крепость и вооружить гарнизон... Он прижимается крепче, и его тихий голос вплетается в дыхание ветра. - Мне всё равно куда, лишь бы с тобой, Нэльо! - А подоконники в покоях и коридорах я велю сделать высокими, – шепчу я в ответ, чуть разворачиваясь к нему и находя его губы своими, – вот такими, примерно на высоте моего пояса… и широкими… - Зачем? – он ещё пытается что-то отвечать, но его дыхание уже учащается и пушистые ресницы чуть вздрагивают, невольно опускаясь. - Затем, что тогда мне больше не нужно будет наклоняться, чтобы поцеловать тебя! - Нэльо! – его бледные щёки окрашивает лёгкий румянец, и наш поцелуй как-то замечательно складывается сам собой. Запрокидывая голову, он чуть приподнимается на носки, а я своей короткой правой обхватываю его за талию, крепко прижимая к себе, здоровая же левая ложится на его затылок, и мои пальцы зарываются в скользящие чёрные пряди, а голова чуть склоняется. Ровно настолько, чтобы сладко завладеть его упругими губами, и целовать их, и неторопливо пробовать, вспоминая их вкус, постепенно раскрывая их кончиком языка. И чувствовать, как горячо смешивается наше дыхание – одно на двоих. Словно и не было долгих лет разлуки, льдов, тьмы, небытия, безнадежности. Словно мы в одночасье вспомнили всё то, чего и не забывали никогда. И всё время мира вдруг оказалось в нашем распоряжении. Ненадолго прервав поцелуй, Финдекано прерывисто шепчет прямо мне в губы: - Сидя на твоём подоконнике, я смогу обнять тебя не только руками за шею, но и ногами за талию, прижаться к тебе так крепко, как только смогу… как давно хочу… От его откровенных слов у меня сладко тяжелеет и начинает пульсировать в паху. Потому что моё буйное воображение моментально изобразило мне в красках все варианты развития событий после такой вот очевидной провокации. Вот уж чего не ожидал от своей бренной плоти, так это столь быстрого пробуждения интереса к жизни! С коротким стоном я опускаюсь на одно колено, увлекая за собой и его, потому что стоять на скале в полный рост становится и в самом деле опасно. В глазах плывёт и голова кружится так, что даже ощутив под собой надёжную и твёрдую, чуть шершавую поверхность гранита, я чувствую себя как в затянувшемся падении. Очень медленном и плавном. Камень подо мной чуть тёплый: Анор нагрел его даже сквозь облака. Поверхность скалы неровная, немного вогнутая, отчего и лежать на ней удобно, словно в бережной руке доброго исполина. Финьо притискивает меня своим стройным, сильным телом к каменной ладони, обнимая и обволакивая собой. Мягкое тепло струями разливается по моему телу и возвращается к нему разгорающимся жаром. Облака над нами начинают редеть, и в небе между ними я вижу окошки чистейшего, голубого цвета. И ветви сосны чуть колышутся над нами от налетающего ветерка. - Меnelluin… - тихо зову я его старым, ещё детским прозвищем, и глаза Финдекано сияют мне в ответ тем самым, васильковым цветом, который я так полюбил ещё на Валиноре. Для всех прочих они голубовато-серые, как сталь нолдорских мечей. И лишь для меня искрятся всеми оттенками синего. - На тебе… на нас слишком много одежды, – шепчет он, и я согласен с ним каждой клеточкой своего тела. Но раздевшись, мы рискуем моментально продрогнуть даже на небольшом ветерке. Однако, что может остановить моего Отважного, если он уже на что-то решился? Я не возьмусь, да я и не хочу его останавливать! Сев верхом на мои бёдра, он тянет меня за здоровую руку, помогая мне сесть, и касается пуговиц у меня на груди. Чуть подумав, расстёгивает их до конца, но под тёплой одеждой у меня ещё и нижняя туника. Тонкая, конечно, но всё равно она будет нам мешать, если я правильно понял его затею. Решительно тряхнув косами, Финдекано сбрасывает с себя и куртку, и тунику, а затем снова просовывает руки в рукава, но не застёгивается, оставив свою грудь и живот открытыми. Я тоже пытаюсь скинуть исподнее, но пока это у меня получается медленно и очень неловко. Финьо помогает мне стянуть тонкую ткань через голову и вернуть верхнюю одежду на прежнее место. Придвигается ещё ближе и льнет ко мне всем телом. Становится так хорошо: прикосновение его обнажённой кожи к моей груди похоже на сладкий ожог. Мог ли я надеяться на подобное в казематах Ангамандо? Я помнил… И оно есть… Так близко, так правильно… Я утыкаюсь губами и носом в неглубокую впадинку между его плечом и шеей, вдыхаю его запах – чабрец и свежесть озёрной воды – и прикрываю глаза, наслаждаясь его живым теплом и нежностью кожи. - Хочешь, я помогу тебе забыть всю твою боль, Нэльо? – его сердце взволнованно частит так же как и моё, и их двойной перестук почти перекрывает его ласковый шёпот, который звучит едва ли не тише этих ритмичных толчков. - Нечего там забывать, meldo, – качаю я головой, – ты лучше помоги мне вспомнить. Себя. Согласно кивнув, он кладёт ладони мне на плечи и плавно ведёт их вниз по моему торсу. Чуть вжимая, скользя, легко поглаживая. Точно так, как когда-то я сам впервые прикоснулся к нему. Обеими руками… но и сейчас отсутствие кисти совсем не мешает мне обнять его за талию, притянуть к себе и целовать, целовать, ощущая, как упирается мне в живот его совсем уже твёрдое естество, горячее даже сквозь грубую ткань его штанов. А пальцами здоровой левой гладить и ласкать перламутровую кожу его груди и плеч, и чувствовать, как под ней двигаются упругие мускулы: напрягаются, чуть опадают и сжимаются снова. - Позволь и мне согреть тебя, – тихо прошу я, внезапно вспомнив видение Хелкараксэ и его пронизывающий, стылый ветер. - Поджечь, ты хочешь сказать? – добродушно поддразнивает Финдекано. – Так тебе и делать для этого ничего особо не надо… чувствуешь? - О да, ещё бы! – моя ладонь медленно скользит вниз от его живота к паху, неторопливо поглаживая сквозь ткань его наполненную желанием плоть. Он вздрагивает, судорожно сглатывая и втягивая воздух через сжатые зубы. – И если я продолжу так ещё немного, то тебе станет больно… - я медленно, на ощупь, распутываю шнуровку его штанов, и мне удаётся высвободить его восставшее естество. Он облегчённо, глубоко выдыхает и проделывает то же самое со мной. Я встревоженно, но мягко накрываю его руку своей. Он на миг останавливается и смотрит на меня вопросительно. - Финьо, я… Боюсь разочаровать тебя, но я сейчас хочу куда больше, чем могу, – смущённо выдыхаю я. Он с облегчением смеётся, встряхивая перевитыми золотом косами. - Лежи и чувствуй, Нэльо. И даже не думай себя сдерживать! Я откидываюсь назад, опираясь на локоть правой руки. В груди затихает всколыхнувшаяся было тревога. В самом деле, чего я так испугался? Но всё-таки прикрываю глаза и вздрагиваю, ощущая, как ласковая ладонь Финьо уверенно скользит вверх и вниз по гладкой коже моего члена и подушечкой большого пальца ласкает влажную головку, чертя по ней неторопливые круги. Всё моё тело прошивает сладкая судорога, когда он охватывает два члена вместе обеими руками, тесно прижимая их друг к другу по всей длине. Это скользящее движение вверх и вниз заставляет меня забыть обо всём, покачивая на волнах блаженства и оставляя желать лишь одного – чтобы это чудо не закончилось слишком быстро. В какой-то момент Финдекано неуловимо меняет позу, и вот он уже почти лежит на мне, упираясь левой ладонью в камень рядом с моим плечом. Его член всё так же тесно притиснут к моему, и они оба оказываются плотно зажаты между нашими животами. Левой рукой я обнимаю его за талию и крепче прижимаю к себе. Всё так же, полулёжа, он переносит свой вес на правое колено и начинает плавно двигаться, и я выгибаюсь ему навстречу, подхватывая заданный ритм. Давным-давно я ласково подшучивал, что его чувственности хватит на нас двоих, но в каждой шутке есть немалая доля истины. Мой возлюбленный, находчивый и нежный, и сейчас нашёл возможность порадовать нас обоих, даже не спускаясь со скалы, и не ища более комфортного места. И мне уже не просто хорошо - меня с головой накрывает ощущение полноты жизни, переплёскивающей через край, желание отдать ему всего себя и заново присвоить его до последней клеточки. И в то же время я понимаю, что больше не могу, да и не хочу себя сдерживать, что финал уже близок, он вот – в полушаге от нас. - Финьо… я сейчас…уже! – я не узнаю своего голоса, он задыхающийся, хриплый и тихий. В горле у меня совсем пересохло, а в глазах, под закрытыми веками, вспыхивают разноцветные звёздочки. - Сделай это… для меня! – горячо шепчет он мне на ухо, легонько прикусывая зубами мочку и чувствительно сжимая её. И это было той последней каплей, что заставила меня выгнуться, взорваться в отчаянном крике, затопить горячим и вязким семенем жаркую тесноту между нашими животами, и рухнуть на спину, тщетно пытаясь отдышаться. - А… как же… ты? – взволнованно выдыхаю я, на миг вынырнув из переполняющей меня сладкой истомы. - Ты сначала о себе… о себе подумай, mellin. А я себя не обижу, правда, – лукаво улыбается Финдекано, легонько касаясь пальцами моей щеки и целуя меня в висок. - Но ведь… если мы с тобой… достигли пика одновременно? Разве не лучше, когда… так? – пытаюсь пояснить я, но это у меня плохо получается. - Если само так получится – отчего бы и нет? – пожимает плечами он. – Но знал бы ты, сколько удовольствия я получил, увидев тебя таким живым, таким… моим! А своё я и так не упустил… вот… – Финьо сжимает мою здоровую руку влажной ладонью, и я на этот раз почему-то даже не смущаюсь. Не расцепляя переплетённых пальцев, мы на какое-то время замираем в объятиях друг друга, понемногу приходя в себя. - А ведь я не сделал с тобой даже малой части того, о чём мечтал… - его голос звучит немного глуховато, потому что он уткнулся лицом в сгиб моей шеи, зарываясь в волосы. – И ты снова пахнешь яблоками и мёдом… смогу ли я когда-нибудь тобой надышаться? - У тебя будет на это время… много времени, обещаю, – я в свою очередь запутываюсь в его волосах пальцами здоровой руки. – Ласковый мой… ты проснёшься на моём плече и будешь делать со мной всё, что захочешь. А в окно нашей башни будет светить Анор, и тёплый ветер будет чуть колыхать занавеси, и мы не будем никуда торопиться… И можешь уже начинать бояться, потому что я в ответ залюблю тебя до полного изнеможения, так что ты даже шевельнуться не сможешь! - Напугал ежа… - конец его фразы звучит неразборчиво, и мне остаётся только догадываться, чем именно я напугал несчастное животное, и вообще - кто из нас, в таком случае, ёж? Как всегда, я выбираю самый непристойный вариант, и смешливо фыркаю, и он довольно смеётся мне в ответ. Не ошибся… Конечно, прежде чем наступит это безмятежное утро, нам ещё очень многое предстоит сделать. Мне ещё решать самый щекотливый вопрос: судьбу отцовской короны. Говорить с братьями, убеждать дядю, мирить дорогих родственничков между собой, и может быть даже крепко ругаться, а то и в глаз кому засветить одной левой, чисто из братских чувств… Но теперь я точно знаю: сил у меня хватит на всё.