teach me something good

Он шел по коридору с опущенной головой, ничего особого вокруг не было, смотреть не на что, следовательно можно просто глядеть себе под ноги и думать обо всем, что случилось за сегодняшний день. На самом деле, интересного ничего не происходило, а хотелось бы, но, к сожалению, не всегда так бывает, что твои фантазии могут воплощаться в жизнь, таковы законы существования. Иногда даже, когда прилагаешь все внутренние усилия. Посторонние звуки отсутствовали, разве что, не считая тех, которые разносились из столовой, хоть это и было странно, учитывая тот факт, что все ученики уже покинули школу, так как учебное время закончилось. Луи всегда отличался особым любопытством — это был тот парень, который никогда не упустит возможности все выведать и узнать, когда ему что-то интересно. И вот, он проходит в столовую и видит, как его преподаватель истории сидит за одним из больших столов, находящихся в этом помещении, пьет что-то, вероятно, это кофе, в другой его руке — телефон, на котором тот набирает неизвестного содержания первому сообщение. Здесь больше никого нет, он был один до этого времени, наверно, собирался уже идти к себе домой. — Разве вы не собираетесь уходить? — спросил мальчик, кидая свой рюкзак на рядом стоящий стул, так как это была слишком тяжелая ноша. — Тебе так хочется, чтобы я ушел отсюда? — вопросительно усмехается преподаватель в ответ, разворачиваясь к Луи, чтобы создать зрительный контакт. — Мне много чего хочется, но думаю, вы и сами должны догадываться об этом, учитель Гарри. — Меня так забавляет, когда ты называешь меня «учитель Гарри». Другие себе такого не позволяют. — Другие и не имеют на данный момент такого отношения к вам, какое имею я. И не думаю, что кто-либо из класса думает о том, чего на самом деле я больше всего хочу. А еще, в желаниях нет того, чтобы вы перенапрягались, проводя поздние часы в школе. — Лестно. Не стоит переживать. Со мной кофе. Он бодрит, — пожимает старший плечами, вздыхая, мысленно даже не зная, что еще можно ответить мальчику на подобное проявление заботы. — Я хочу вас взбодрить! — надувает губы мальчик, одновременно закусывая нижнюю и глядя в глаза своему преподавателю, создавая некое столкновение океанического голубого и лесного зеленого, взглядов. — Я смогу сделать это лучше, чем кофе. Знаете как? — Я даже не хочу знать, что сейчас в твоих мыслях, Луи Томлинсон, — закатывает тот глаза, но видит, что мальчик сейчас точно просто так не уйдет, поэтому, сам даже не зная зачем, делает некую непрофессиональную уступку. — Но если у тебя имеется таково желание, можешь посидеть у меня на коленках. Глаза Луи начинают сиять, на что он лишь быстро кивает головой, соглашаясь на предложение Стайлса, мысленно надеясь, что тот не пошутил и действительно это предложил. Но увидев, что учитель ждет действий с его стороны, легонько усаживается ему на колени, одновременно, не спрашивая разрешения, обнимает своего преподавателя истории, чувствуя себя очень комфортно. Сам даже не отдавая себе отчёта о том, почему же, по его телу пробегает приятное тепло и… — Луи! Он тихо рычит в ответ, совершенно не желая возвращаться в эту суровую реальность, в которой совершенно нет событий, подобных этому сну. Не хотел уходить от того тепла и единости, которые присутствовали там в тот момент. — Луи Томлинсон! Друг Луи, блондин по имени Найл, начал пихать его в бок, чтобы тот поскорее отреагировал на замечания, которые сейчас раздались перед всем классом. — Луи, тут конфуз, очнись уже, на тебя внимание обратили, — горячо зашептал он, телепая соседа по парте в разные стороны. Мальчик не спеша поднял голову и уставился на преподавателя, который собственной персоной сейчас стоял перед ним, недовольно усмехаясь на тот факт, что Луи заснул прямо во время занятий. — Что, не выспался сегодня ночью? — Определенно могу ответить — что да, интересными вещами занимался, — улыбнулся Луи, решив, что ему очень хочется подразнить учителя, а именно — Гарри Стайлса, того самого преподавателя истории из его увлекательного сна. Разве что, в реальности он не предлагает сейчас посидеть у него на коленях. — Поделишься с нами содержанием твоих увлекательных снов? — Мог бы, но вы уверены, что хотите, чтобы остальные это слышали? Во-первых: вы там были очень добры ко мне, а во-вторых: там я уютно сидел своей хорошей задницей у вас на коленях. Заметьте, только на коленях, дальше дело, пока что, не зашло. Реакция аудитории была незамедлительно, все взорвались хитрым смехом, каждый из присутствующих, вероятно, понял двусмысленность последней фразы Луи, и разнообразные картины рисовались в их интеллектуальных головах. Стайлс лишь недовольно насупился, ведь таким образом Томлинсон просто-напросто подавляет его авторитет, что совершенно не нужно никакому преподавателю. — Ты ведешь себя неподобающе, несоответствующе твоему возрасту, ты же не глупый, так зачем все это выдумываешь? — Учитель Гарри, вы сами попросили меня поделиться открыто своим сном, я сказал правду, если бы мне хотелось придумать что-то интересное — то я бы сказал, что мы с вами… — Лучше промолчи, — разочарованно качает тот головой, понимая, что сейчас с мальчиком бесполезно спорить или бороться — это ни к чему не приведет, озабоченность из него никаким способом не выбьешь. — Как скажете, учитель, у меня нет желания вас расстраивать, — проворчал в ответ Стайлсу Луи, что было отчасти даже правдой, хотя, странное, конечно, у него проявление «не желания расстраивать». Но он не видел ничего такого в том, что говорил. — Учитель Гарри, а у вас есть девушка? — блаженно улыбнулся он, и его действительно, по правде говоря, интересовал этот вопрос из-за странного интереса к своему учителю. Гарри Стайлс — преподаватель истории в этой школе уже вот как два года, можно сказать, что он еще молодой парень, но с другой стороны — двадцати пятилетний мужчина, конкретезированно здравомыслящий над своей жизнью и будущими поступками. По правде говоря, даже он сам отчасти не может сказать, почему решил ступить по пути преподавания в учебном заведении. Все это случилось даже спонтанно. Но, как говорят- лучшие решения в нашей жизни — случайные. После окончания школы, тогда еще совершенно юный Гарри, решил, что хочет поступить на исторический — по предмету, в котором он был лучшим в классе. Может, это в какой-то степени и было тем самым, что способствовало такому решению, но с точностью можно сказать, что знания определенно помогли ему в этом деле. Класс Луи ему дали на обучение в начале этого нового учебного года. Стайлс никогда не считал, что преподавать выпускным классам — большая проблема, так как это не начальная школа, где детей часто нужно успокаивать, чтобы что-то объяснить, и они не могут концентрировать свое внимание на работе. Так то оно и было, но кто же знал, что на его голову свалится такое несчастье — семнадцатилетний парень Луи Томлинсон? Сразу можно сказать, что Луи не отличался порядочностью — он вел распущенный и развратный образ жизни, который был не многим по душе. Это не портило его отношение с одноклассниками, но, в тоже время, многие сразу могли сказать, что Томмо — не серьезный парень, его не особо интересует учеба и что-то в этом роде. Ему интереснее провести очередное свободное время со своими друзьями, или же — занимаясь непристойностями с очередным человеком. Он был тем, кто всегда обычно добивался того, чего хотел, тем или иным способом, но его фирменное — это соблазнение, он любил очень дразнить и заигрывать с теми, кто ему понравился. Те, с кем он просто хотел разлечься от скуки — легко попадали к нему. Но те, кто действительно зацепили его — к ним Луи применяет свои вышеперечисленные способы ублажения. Да, это не совсем то, что должен использовать человек, когда ему кто-то симпатизирует, но Томлинсон — очень нестандартный мальчик, и проявления внимания, видимо, тоже. Вся его голова всегда была забита вечными разратными фантазиями, мыслями о той или иной ситуации — это просто была составляющая его жизни. Родители знали из жалоб учителей о том, какие на самом деле реалии у их сына, но что взрослые, хорошо воспитанные люди могут ответить преподавателям на претензию, что они в очередной раз застукали Луи в туалете, трахающегося с очередным парнем? Они пытались бороться с ним, но, видимо, все результаты были тщетными. И да, можно конкретно и четко сказать, что Луи по мальчикам. Это уже было всем давно известно в его окружении, да и впрочем, во всей школе, что уж тут скрывать. Поэтому, несмотря на все разочарования девушек, он был счастьем лишь для парней. Но никак не для женского пола, что, естественно, расстраивало тех, потому что определенно и точно были в параллелях те, кому не повезло томно и безответно вздыхать по этому человеку. И вот сейчас даже, Томлинсон был в своем репертуаре, хотя, на самом деле, ему действительно хотелось привлечь внимание своего учителя истории. Класс снова начал негромко смеяться, и, очевидно, что вопрос мальчика поставил Гарри в тупик, так как он вряд ли ожидал, что здесь его будут расспрашивать о личной жизни. — Девушка? У меня? — как-то по-глупому и, нахмурившись, переспрашивает он, садясь на свое учительское место. Хотя, а что ему сказать? Прямо сейчас, перед классом, признаться, что он гей, и всегда им был? — Ох, понятно тогда, у вас ее нет. Вы свободны. Значит, я буду вашим парнем, — радостно сообщил Луи, чем вызвал новую волну, теперь уже действительно истерического смеха у всей аудитории. Стайлс раздраженно зашипел себе под нос на фразу мальчика, так как его поведение за сегодня уже искренне надоело ему и не лезло ни в какие рамки. Он — простой двадцатипятилетний парень, который подался в учителя, он просто хотел преподавать детям, а не все вот это. — Если ты хочешь что-то обсудить — то подходишь ко мне свободно после занятий, а не несешь весь этот бред прямо сейчас, и будет лучше, если ты замолчишь до конца урока, — раздраженно, но ровно и спокойно сказал он, и все решили, что пора бы действительно успокоиться. Луи лишь сконфуженно пожал плечами и обиженно надул губы, подпирая свою голову рукой, так как чувствовал до сих пор некую фантомную усталость во всем теле. Но, видимо, его соседа по парте — Найла, все еще продолжала веселить сложившаяся ситуация, и он не мог перестать смеяться, закрывая ладонями лицо, чтобы звуки смеха не были слышны остальным в классе. — Господи, Найл, успокойся, — усмехнулся Луи, потрепав его за волосы. — Что тебя так развеселило? — Ты. Он. Вы все. Ну ты даешь, Луи, — немного успокоившись пролепетал друг, откидываясь на стуле. — Я, конечно, многое ожидал от тебя, но чтобы ты открыто спрашивал преподавателя об его личной жизни — это впервые. Что ты еще учудишь в будущем? Мне надо быть готовым, чтобы свалить от тебя пораньше, как бы ты на меня плохо не повлиял. — Тебе не зачем переживать, на тебя я оказывать влияние не собираюсь. И да, насчет учителя, кто-то должен был отомстить ему за твою двойку на прошлом уроке? Пусть помучается. Так что, все нормально, — махнул он рукой, понимая, что все слова, которые он сейчас произносит — друг весьма внимательно слушает, и за это он и любил Найла — тот всегда выслушивал весь тот бред, который мог иногда нести Томлинсон. — Это все ради меня? Сражен и польщен наповал. Ладно, брось, Луи, ты же все это неспроста делаешь, так ведь? Ты не играешь с людьми и не дразнишь их подобным образом, когда они тебе абсолютно безразличны, — слишком честно сказал тот, что можно было даже удивиться тому, чего он так уверен в своей правоте. Но Найл ведь был прав. Он делает выводы из всех поступков Луи, его слов, Хоран — некий анализатор всего, что происходит в жизни его друга. Поэтому, когда тот не может решить, что делать с той или иной ситуацией — блондин всегда может помочь. И даже не суть в том, что Луи редко прислушивается к советам друга, делая все по-своему и, как всегда, попадая в новые и новые ситуации. — Гарри Стайлс… На него можно попробовать оказать влияние. Это неправильно звучит. Точнее, я очень хочу, чтобы он воспринимал с этой стороны все мои попытки подразнить — всерьез, ведь я не просто так делаю это. — Ты что-то недоговариваешь? — возмущенно переспросил друг, ведь ему действительно не хотелось узнать, что Томлинсон от него что-то скрывает. Ведь тот был, как многие думали, и правильно делали, что Луи из тех людей, у которых, что на уме — то и на языке. А что тот мог сказать? Что испытывает интерес к своему преподавателю истории? Как только Гарри поставили в качестве учителя в их классе, Луи начал понимать, что этот человек определенно его интересует. Он не мог сказать, в каком плане именно, эмоциональном или же физическом, потому что, просто-напросто, для него это было сложно. Томлинсон не привык, что может испытывать такого рода влечение к кому-то, для такого как он — это было чем-то не свойственным. Потому что, проще говоря, у Луи не было долгих и серьезных отношений с каким-либо парнем. Только телесное влечение, что-то иное — неизведанное и непривычное. Может, именно это и влияет на мальчика, на такое странное проявление внимания и желание дразнить, ведь его озабоченность еще никто не отменял, и это тоже играло свою роль. Поэтому, можно так сказать, Луи просто решил, что преподаватель истории притягивает его физически. Он смог признать это. И это даже, с какой-то стороны не было чем-то удивительным, ведь Стайлс является действительно красивым мужчиной. Мало кого не привлечет высокое, выточенное и мускулистое тело, в сочетании с идеальными стройными ногами, на которых изредка, но можно было обнаружить черные, обтягивающие скини-джинсы, (иногда в учительской натуре Гарри все равно бушевала другая сторона — двадцатилетнего парня, и, действительно, он любил рисковать и иногда действовать не по правилам) что чертовски заводило Томлинсона. Про завораживающие зеленые глаза стоит упоминать? Потому что, Луи действительно всегда был поражен ими, когда происходил зрительный контакт — в такие моменты мальчик любил сверлить взглядом в ответ, чтобы собеседник никогда не мог прочитать какую-либо неустойчивую мысль в его голове. Все это и направляло его на порочный путь и вечные фантазии, которые Томлинсон чрезвычайно хотел воплотить, и решил, что начнет добиваться этого. — Ничего особенного, не считая того, что я хочу нашего преподавателя истории. Найл нервно подавился кашлем в ответ, потому что, вряд ли ему могли прийти на ум такие мысли, что все может зайти вот так вот далеко. — По-твоему это ничего особенного? Я возмущен просто. Он тебе там, хотя бы, не нравится случаем? — Ну… — Ладно, ладно, это все слишком для меня на данном этапе. Просто, никогда не представлял себе чьи-либо отношения из разряда, где учитель с учеником. Причем, оба мужчины. Избавь меня, пожалуйста, от подробностей. — Я обязательно поведаю тебе о всех подробностях на следующем уроке истории, а именно — в четверг. Фактически, через два дня, — шутливо произнес Луи, решая прекратить свою мозговую активность, несмотря на запреты Стайлса, и снова погрузиться в сон, потому что там уж точно было интереснее, чем на уроке истории, а подразнить преподавателя сейчас уже точно не получится. *** — Луи, серьезно? — насмешливо спросил его друг. Сейчас уже время перемены, свобода действий на определенное время, они находятся в мужском туалете и сидят на подоконнике. Впрочем, Луи, Найл, да и другие ученики школы, часто так делали. Никто это не мог объяснить. Некая тяга к туалетным подоконникам. На них все сидят. А особенно, когда выпадет снег — через окно открывается великолепный вид на заснеженное футбольное и баскетбольные поля, а неподалеку от них, через заборы — двора многонаселенных домов. Да, звучит не очень захватывающе, но вид действительно был красивый, стоило бы только вживую это увидеть. — Я думал, что только девочки из младших классов пьют молочные клубничные коктейли на переменах в одноразовых картонных коробочках с трубочкой. Видимо, ты решил к ним присоединиться, — на что Луи обиженно надул губы, пытаясь спихнуть Найла ногой с подоконника на пол, в месть за его слова. — Ты, видимо, очень надеялся, что я буду пить пиво и раскуривать траву на этих десятиминутных перерывах? Жаль тебя расстраивать, друг мой, что я не делаю этого вообще, и не соответствую твоим ожиданиям. То, что я веду распущенный образ жизни в плане секса — не указывает на то, что у меня должны быть вредные привычки. — Да, но… буквально молочный коктейль? Ладно, не буду вдаваться в эти ребусы, — поднял он руки в жесте «хорошо, я все и так понял, не буду лезть во все это, так как оно мне совершенно не нужно». — Хм, как ты думаешь… — задумчиво протянул Томлинсон, закусывая зубками верхнюю часть трубочки. — Через напитки с трубочками передаются косвенные поцелуи? — Эм, прости, что? — Ну, знаешь, я читал, что-то вроде поцелуев не настоящих, а через предметы что ли? — Тебе там, в коктейль, ничего лишнего не намешали? Что за глупости ты несешь, прекрати. И да, если ты это с мыслью об учителе истории думаешь, то ты вдвойне дурачок. — Ладно, боже, сколько оскорблений сразу, — притворно обиделся он, вздыхая и выбрасывая упаковку в мусорник, после чего подхватил свой рюкзак с пола, и они вышли из помещения. — Какой урок? — Английский. — Славно. Кстати, что там по Зейну и Лиаму, на выходных не будем собираться где-то? Они, вроде как, в скейт-парк собирались. Ну, а мы вместе с ними, естественно. — Это вряд ли, Луи. Зейн уедет к семье, у его младшей сестры день рождения будет как раз. Так что, думаю не на этой неделе так точно. Разве что, Лиам сам к нам придёт. — Ему будет грустно веселиться без своего парня, — усмехнулся Луи, одновременно чуть не падая на школьный паркет, иногда такое бывает, что ноги заплетаются даже на ровном месте. — Можем и вдвоем спокойно где-нибудь выгуливаться. К слову, можно сказать, что Лиам и Зейн — их друзья из районного учебного заведения, которые были вместе как пара, вот уже, откровенно говоря, больше года, что действительно поражало Луи, ведь он никогда не был в длительных отношениях с кем-либо, но, судя по его поведению, это ведь не было удивительным. *** Луи действительно последние дни чувствовал себя сильно уставшим, возможно, потому что не мог высыпаться полноценно по ночам, так как стал ложиться поздно, а может, организм просто перетрудился за последние месяцы и поскорее уже требовал каникул. Сейчас же он вновь лежит головой на парте, скрестивши руки в качестве «подушки», и смотрит в окно, рядом с которым они с Найлом решили сесть. А вдобавок, они любили последние парты, на них действовал некий стереотип — якобы меньше контроля. В отличие от Хорана, который хоть краем уха слушал о том, что сейчас говорят в аудитории, мальчик находился в состоянии погруженности в свои мысли, так как особого желания делать еще что-то не было совершенно. Томлинсон действительно в данный момент пытался понять, каким бы способом обратить внимание Стайлса на себя, но, в тоже время, не делая каких-то отчаянных шагов, ведь он знал свои способности и что вполне может, так сказать, перегнуть палку. Но даже если так и случалось, все равно все происходило в конечном итоге так, как хотелось Луи в самом начале. Мальчик часто задумывался на досуге, что может произойти интересного у него с преподавателем, на которого он еще давно положил глаз, и этот момент тоже не стал исключением, ему захотелось попредставлять различные ситуации, в которых- — Луи. Он быстро поднял голову, узнавая голос своего преподавателя, и мог точно сказать, что очень любит, когда тот говорит его имя своим красивым хриплым голосом. — Простите, учитель Гарри, просто случайно задумался. — Ой, мистер Стайлс, не обращайте на него внимания, он часто может о какой-то ерунде думать, — выкрикнула его одноклассница прежде, чем он успел ответить еще что-либо. — Согласен с предыдущим оратором. Так что, да, это просто так, глупые мысли. Абсолютно ничего стоящего. — Ладно, — нахмурившись и пожав плечами, сказал Гарри, но его взгляд ясно уведомлял о том, что подробного не должно повторяться на его уроках, и Луи попытался проигнорировать это, ведь, иначе, он начнет сверлить его взглядом в ответ. Что он, впрочем, любил делать. Найл потормошил его, когда Томлинсон снова лег на парту, и тот повернул голову от окна на друга, в ответ на его действия. — Что-то не так? — Нет, все так, просто, действительно, о чем ты думал? — Сначала — ни о чем существенном, я сказал правду, но потом… — Но потом… что? — Тебе это действительно интересно? — ухмыльнулся мальчик в ответ, вставая с парты и усаживаясь расслаблено на стуле. — Ну, да, — задумчиво протянул тот, не понимая, к чему ведет Луи. — Что ж, порой, даже на уроках этой чертовой истории, хотя, особенно на ней, когда я могу видеть Гарри, представляю кое-что интересное, с его и моим участием, — Найла пока что не смущали слова друга, поэтому он продолжил, решив поиздеваться над ним, вдаваясь в подробности. — Например, в данный момент было бы, конечно, неплохо воплотить одну из фантазий, в которой Гарри трахает меня на своем рабочем столе. Лицо Найла исказилось мгновенно, и он закачал головой в разные стороны, показывая, что не это он совершенно ожидал услышать. — Можешь не продолжать, я тебя понял. Пожалуйста. Но Луи продолжал. — Жестко, глубоко и сильно, как в лучших порнофильмах, я буду выкрикивать его имя, когда он будет задевать мою простату, а потом, кончу на его идеальное тело сверху, когда Гарри будет надрачивать мне, вдобавок. — Я не желаю знать подробности. — Или же, другой вариант, где я — делаю ему минет, ведь, вряд ли будет наоборот. Я очень хочу почувствовать его вкус, ведь уверен, что это восхитительно, потому что это — Гарри Стайлс, а он — сам по себе, весь из себя, восхитительный. Не буду отрицать тот факт, что думаю об этом на каждом уроке истории, потому что- — Я достаточно услышал, не порть мою и так слабую психику, прошу. — Потому что, господь, черт возьми, я очень сильно хочу своего преподавателя по истории! — полностью высказался Луи, начиная теперь смотреть в окно. — Извиняй, конечно, но знаешь ли, уже невмоготу терпеть было, и хотелось мыслям всем вырваться наружу. — Хей, друг, а ты не запал на него случайно? — без всяких привычных подколов, спросил Хоран, чем вызвал неопределенную улыбку на лице Томлинсона. В этот раз, он решил частично соврать. — Хах, нет. Я просто очень сильно хочу, чтобы он трахнул меня. Ведь это было действительно частично правдой. Весьма честно он сказал, что очень сильно хочет Гарри, это действительно было так, и Луи собирается добиться его. Но единственной згвоздкой является недоговорка в том, что мальчик не был уверен в том, что помимо этого совершенно ничего не испытывает к преподавателю. — И с этого момента, я хочу начать добиваться своего. Просто знай это как друг и ничему не удивляйся, — улыбнулся он Найлу, вставая со своего места, когда прозвенел звонок с урока, и небыстро подошел к своему учителю истории. — Учитель Гарри, во вторник ведь будет тест, верно? — Да, и твоей задачей будет получить максимальный бал из существующих, — без особого энтузиазма и альтруизма ответил Стайлс, вздыхая. — Мм, — ухмыляется он, все уже вышли из кабинета, остались они одни, пока что. — Учитель Гарри? — Что еще? — разворачивается он к своему ученику, и вопросительно вглядывается в глаза Луи, ожидая ответов на вопросы. — Вы посмотрите фотографии, что я вам прислал на телефон? — Смотря, какие они, эти фотографии. — Вам понравится, это специально лично для вас, и вдобавок, я старался. — И чего же мне стоит ожидать? Особенно от такого как ты, Луи, думаешь, что я ничего не замечаю, всех этих твоих действий со стороны? — Вам всего лишь предстоит увидеть столь нуждающегося и податливого меня в очаровательном костюмчике, — улыбнулся Луи с искрами в глазах, будто для него все это — интересная игра. Гарри поперхнулся, издавая странный звук шипения и недовольства в ответ, что не осталось без внимания мальчика. — Попались. Я ведь частично вру вам, — Луи сделал манящее движение языком, медленно разворачиваясь и смеясь, выходит из кабинета, делая отточенные движения своим телом, чтобы были видны все прелести заднего вида. Гарри громко воскликнул, когда остался один, ведь просто… Черт побери, этого мальчика! Стайлс не слепой, он уже на протяжении долгого времени наблюдал за действиями Луи, и понимал, чего тот все-таки добивается, но все же старался совершенно не думать об этом. Все было бы действительно так и хорошо, но когда Томлинсон после каждого урока проходит мимо него, облизывая свои чудесные алые губки и виляя своей шикарной задницей — то, как бы он не хотел игнорировать это все, ничего не выходит, и виной всему то, что видя это — он чертовски возбуждается. Именно так и происходит, после чего у него есть только время перемены, для того чтобы отойти от этого и перестать думать о Луи, о таком податливом и сексуальном мальчике Луи, ведь эти мысли только добавляли возбуждения, которое нужно было скрыть и поскорее от него избавиться. Гарри чувствовал, что это неправильно, чертовски непрофессионально — хотеть своего ученика, ведь за это легко можно вылететь с работы, потому что это как минимум неприемлемо в гранях морали. Но он ничего просто не мог с собой поделать, мальчик с каждым разом любил давить на больное, его слабые места. Единственное, хорошо, что не знает, как его действия влияют на преподавателя истории. Стайлс пытался не думать об этом, надеясь, что все вскоре уйдет, но, черт возьми, ничего не проходило и только усиливалось. Он все-таки решил проверить и взял в руки свой телефон, открывая входящие сообщения, в которых, как сказал Луи, должна была быть фотография. И действительно, была фотография от неизвестного номера (а именно — от номера Томлинсона). Гарри решил просмотреть и нервно сглотнул, выдыхая, когда увидел содержимое. Луи не обманул. Точнее — частично обманул. Надо чаще обращать внимания на такие его слова, ведь он перед уходом сам об этом сказал. На фотографии действительно был такой нуждающийся и податливый Луи, только полностью голый, без какого-либо костюмчика. Еще лучше. Теперь его положение, однако, ухудшилось — до звонка на урок осталось пять минут, а он, благодаря фотографии, обрел себе стояк. *** Луи знал, что преподаватель истории позвал его к себе лично в кабинет, что придавало особого энтузиазма, ведь с какой-то стороны он был этому даже рад. Сегодняшний день не был каким-то сильно особенным, так что смело можно полагать, что Стайлс просто хочет обсудить что-то не особой важности. Тем более, если речь пойдет об учебе, то это — действительно не важно и не то, о чем мальчик переживает больше всего в своей жизни. Впрочем, его ожидания оправдались в том, как, и на какую тему, начнется их разговор. — Луи, ты понимаешь, что ты полностью провалил тест? — вопросительно посмотрел на него учитель, протягивая во второй раз уже листик с тестом (первый раз был на уроке, когда оглашали оценки). Мальчик взял его в руки, особо не заморачиваясь на словах Гарри, свободно раскинувшись на стуле. — Да, я знаю, учитель Гарри. — И тебя не смущает тот факт, что у тебя самый низкий результат в классе? — Почему меня должно это смущать? — недовольно спросил Томлинсон, ведь он не хотел в данный момент обсуждать результаты своих «трудов». — Да, у меня самый худший результат среди всех, но что мне сделать, если история — просто не мой предмет. Хотя, с какой-то стороны я коненчо разочарован, ведь этот предмет ведете вы, а для меня — это играет роль, вы важны мне. — Если бы твоя голова не была забита лишним бредом, то ты мог бы прекрасно знать и историю, ты даже не пытаешься меняться и что-либо предпринимать. Знаешь, порой даже кажется, что тебе на все плевать, даже на самого себя, ведь твои знания — это твое будущее. А отсутствие знаний равносильно отсутствию хороших результатов, и это очевидно. Просто пойми, даже если тебе этот предмет не нужен, но потом заглянут в твой аттестат, а у тебя там полный завал, то что ты будешь делать? — Может, хватит, это не то, чтобы я хотел обсуждать именно с вами. — А что ты хочешь? Обсуждать фотографии, которые мне присылаешь? — Гарри был явно в ярости, и это отчасти можно списать на не желание понимать у мальчика то, что он пытается донести до него. — Так вы их просмотрели? Ну, и какие у вас впечатления? — улыбнулся Луи, легонько закусывая губу, и при других бы обстоятельствах, Гарри поговорил бы с ним на эту тему, но, видимо, не стоит этого делать в этот момент. Да и вообще, это не должно произойти абсолютно в этой жизни. — Дело не в этом, речь сейчас идет не о фотографиях. Просто посмотри на эту ситуацию с моей стороны: тебе дают на обучение класс, на тебя возлагают большие надежды, и просто пойми меня со стороны человеческого фактора, мне не хочется рушить все эти ожидания, а как ты, наверное, понимаешь, мнение о том, насколько я компетентен и профессионал своего дела — смотрится по результатам тех, кого я обучаю. Стайлс, с другой стороны, был немного потерян в своих мыслях, ведь, исходя из слов мальчика, его действий и отношению к нему — Луи может многое сделать для своего преподавателя, но по какой-то не объективной причине он не соизволяет этого делать и, несмотря на специфическое отношение Гарри к мальчику — было немного не понятно, ведь как ему казалось, тот наоборот должен особо стараться у «любимого» преподавателя. Принципиально ходить за ним на задних лапках. — Ну вот что мне сделать, чтобы ты попытался исправиться в лучшую сторону? — Вы пытаетесь научить меня чему-то хорошему, но это просто не может выйти успешно, ведь если вы меня измените, то изменятся и мои желания и отношение к определенным вещам и людям, например, к вам. — Давай сделаем так, — улыбнулся учитель уголком губ, — если следующий тест, который будет через неделю, ты сдашь на хорошую оценку — то я выполню твое какое-то маленькое желание. — Что? Правда? Любое? — в глазах мальчика начали играть искры любопытства, и он даже сначала не поверил, что его преподаватель сам предложил это. — В пределах разумного, конечно. Что ты хочешь? — облизнул губы Гарри и задумчиво посмотрел в глаза Луи, отпивая немного кофе, который стоял на учительском столе. Он не был уверен, что поступает правильно, давая мальчику такую возможность, можно было даже сказать, что тот не мог обьяснить конкретно, по каким причинам это делает, но с другой стороны считал, что это эффективный метод подстегнуть Луи к определенным действиям. Так же, где-то глубоко в мыслях, ему было интересно, что может пожелать Томлинсон. — Если я сдам тест на максимальный бал из возможных, то… — Луи выдохнул, закрывая глаза, словно наслаждаясь собственными мыслями. — Трахните меня, после этого. Казалось, Гарри поперхнулся тем, что пил, услышав заявление Томлинсона, и серьезно посмотрел на мальчика, пытаясь показать недовольство. На самом деле, у него не было сейчас конкретной эмоции в ответ на это, просто начали появляться различные картинки по просьбе Луи, которые он попытался поскорее отогнать и снова вернуться в образ строгого преподавателя. — Дурачок, я не буду этого делать, — покачал он головой, вздыхая. — Но, почему? Вы же сказали, что любое желание? — Потому что, Луи, мы даже не должны говорить об этом. Или другое, или ничего! — он старался выглядеть серьезным и показать, что об этом даже и речи быть не может, хоть и истинные желания отличались от сказанных слов. Томлинсон надул губы, закусывая щеку и думая о резкости учителя. Ему это было не совсем приятно, но все-таки он не собирается сдаваться и отложит эту идею на будущие времена. А пока что воспользуется случаем и воплотит в реальность кое-что другое, потому что у него зародилась идея. — Хорошо. Тогда, у меня будет другое желание. — Какое? — Узнаете после того, как я сдам тест на отлично, — улыбнулся мальчик, и поспешил заверить. — Ничего криминального, можете не переживать, оно не связанно с прошлым моим желанием. Стайлс не мог сказать, был ли уверен в правдивости слов Луи, но решил сделать вид, что расслаблен тем, что тот сменил желание. Хотя, он был согласен, и теперь появилась некая интрига. — Ожидайте хорошего результата, учитель Гарри, — ухмыльнувшись, сказал мальчик, перекидывая через плечо свой рюкзак с вещами, и выходит из кабинета. Стайлсу лишь остается проводить его взглядом и мысленно ругать себя за то, что позволяет своему ученику слишком многое. (Не смотря даже на то, что его мысли по отношению к Луи тоже не самые невинные) Найл все это время нервно крутился около кабинета, так как уже учебный день закончился, а друг попросил подождать его, ведь они всегда ходят домой вместе. И вообще, он просто не любил ждать. А особенно — стоять в ожидании Томлисона, пока тот решает все свои дела с учителем истории. — О чем можно говорить так долго, ты же сказал, что это буквально на пять минут, — надулся Хоран, протягивая Луи обещанный кусочек пиццы из школьного буфета. — Хватит бубнить, Ни, это действительно оказалось важным и интересным. — А ты чего радостный такой? — усмехнулся тот, жуя свою долю еды, заметив, что Томлинсон сейчас явно в приподнятом настроении. Ведь для того, чтобы он такой был — должны быть какие-то влияющие факторы. — Да так, просто приятный исход разговора. И да, я сегодня вечером буду занят, поэтому, не названивай меня по всякой ерунде, как ты обычно это любишь делать по вечерам после школы. — Чем ты таким важным будешь занят, что не сможешь уделить и минуты внимания своему другу и его проблемам? — возмущенно воскликнул Найл, и они с Луи сейчас съезжали по перилам школьной лестницы, будто маленькие дети. — Буду учить. Историю, — выдохнул мальчик, когда они вышли на улицу. В школьном дворе сейчас не были ни единой живой души, видимо, все уже разошлись по домам. А еще, вдобавок, небо затянуло темным омутом серых туч, запах озона начал появляться в воздухе, что свидетельствовало о том, что сейчас пустится ливень. Луи посмотрел на свою ладонь, на которой виднелись холодные капли — да, и вправду начался дождь, надо добраться домой до того, как промокнет под ливнем. — Учить историю? Ты так не шути, парень. — А кто сказал, что я шучу? Я на полном серьезе, Найл, — пожал он плечами, накидывая капюшон своего худи. Холодает. Причем стремительно. Хотя, это свойственно для этой поры. — Кто ты, и что сделал с Луи Томлинсоном? — засмеялся друг, кладя по-дружески одну свою руку на плечо мальчика. — Когда хочешь чего-то достичь и знаешь, какова будет награда, ты ведь все сделаешь, что в твоих силах ради желаемого, не так ли? *** — Мам, я дома, — крикнул Луи, снимая свою обувь. Он весь промок под дождем, видимо, жизнь не научила его брать с собой зонт, хоть уже утром было видно по погоде, что сегодня явно солнца не видать. — Мама придет через час, — к нему вышла его шестнадцатилетняя сестра Физзи, от которой пахло чем-то очень явно вкусным. — О, Физ, ты там эксперименты над кулинарией ставишь? — послышался еще один голос возле входа. — И тебе привет, Найл. На самом деле, просто черничные кексы, мое фирменное лакомство. Зайдешь на чай? — Нет, пожалуй, откажусь. Да и думаю, что Луи сейчас тоже не будет. — Да, он прав. — Ты не поверишь, — засмеялся Хоран, собравшийся уже уходить, — Луи решил посвятить все свое свободное время конспектам, у него там температуры нет случайно, ты проверь. — Ой, Найл, иди отсюда, пока я не выпихнул тебя коленкой под мягкое место. — Как грубо, — и показал язык. — Ладно, до завтра, — махнул он ладонью им на прощание и покинул дом. Найл часто вот так вот провожал Луи до его дома, и всегда был желанным гостем у Томлинсонов, так как родители Луи всегда считали Хорана идеальным другом и товарищем. — Лу, это он серьезно? С чего вдруг такая прыть и страсть к учебе? — улыбнулась Физзи, идя обратно на кухню, откуда доносился аромат свежеиспеченных кексов. — На кого-то произвести впечатление умом хочешь? Мальчик улыбнулся мысленно в ответ на слова сестры, думая, что даже если он будет умен — то это будет не тот способ, которым он будет добиваться своего преподавателя. — Не совсем. Может быть, когда-то я расскажу тебе, но не сегодня и не завтра точно, да и не уверен я, что ты правильно сможешь все это понять, — ответил он ей из гостиной, стаскивая с себя намокшие вещи и вешая на батарею, параллельно думая о том, какая мозговая деятельность ему сейчас предстоит, ведь запоминать материал, а сейчас, когда придется выучить очень многое — никогда не казалось ему одним из легких дел, с которыми он справится за один вечер. *** — Я сдал. Я сдал! — радостно пискнул Луи, вертя перед собой листик с тестом, параллельно тыча его в лицо Найла, чтобы он мог узреть всю красоту его высшего балла. Сейчас уже прозвенел звонок на перемену, перед которым, в конце урока, им раздали листики с уже проверенными заданиями и выставленными оценками красной пастой внизу бумаги. — Черт, Луи Томлинсон, это не честно. Ты написал лучше меня, как такое вообще возможно? — притворно возмущался его друг, ведь, действительно, это был первый раз в истории урока истории, когда Луи смог сдать на более высокую оценку, чем его лучший друг. — Учиться надо, Найлер, учиться. Эх, скатился ты в учебе, — изобразив лицо умного парня, Томлинсон покачал головой, за что получил легкий удар локтем в бок. — Кто бы говорил, Луи. Советчик нашелся мне, — цокнув, он кинул лист с тестом в глубь своего рюкзака, одновременно собирая свои вещи. — Негоже не прислушиваться к советам хороших людей. — А кто сказал, что ты хороший? Давным-давно уже испорченный мальчик. — Зато, какой мальчик. Которого хотят половина девушек и парней из параллельных классов нашей школы. — Не думаю, что эта перспектива так уж хороша. Но я заметил, что последнее время ты ведешь себя немного сдержаннее в этом плане, что, или кто на тебя так влияет? — на что Луи вздохнул, улыбаясь уголком губ. — Если я тебе просто скажу, что всему виной Гарри Эдвард Стайлс, можем пока оставить эту тему на потом? — посмотрел он в сторону, ухмыльнувшись, и Найл действительно заметил небольшое смущение в глазах друга. Смущение? Луи впервые за долгое время испытал смущение? Видимо, дело слишком далеко заходит. — Это ты ради него так старался? — Даже, не совсем ради него, скорее, ради себя, а именно, ради того, чтобы кое-что сделать. У нас с ним договоренность на одно мое любое желание. — Боги, Луи, ты же не заказал, чтобы он тебя- — По началу — да, — он перебил друга, кивая головой. — Но потом понял, что просто так все не выйдет. И поэтому, придумал кое-что другое. Это связанно… с одним моим сном, после которого у меня остались хорошие воспоминания, — он улыбался на собственные мысли и воспоминания, после чего Хоран просто не знал по началу, что и ответить. — Ну, раз так, то все уже ушли из кабинета, иди, обрадуй своего любимого учителя, — хмыкнул Найл, закатывая глаза. — Встретимся потом в столовой. После чего у нас будет химия. Томлинсон кивнул, соглашаясь, и когда друг вышел за дверь, плотно закрывая ее, он подбежал к Стайлсу, в радостном расположении духа. — Учитель Гарри, смотрите, вы видите это? У меня получилось, никогда не сомневайтесь во мне. — Я и не думал сомневаться в тебе. Вот видишь, когда ты чего-то сильно захочешь — у тебя это получается. Нужно только иметь желание и стремление получать хорошие баллы. — На самом деле, просто вы мой очень хороший стимулятор, — с искрами в глазах ответил мальчик, садясь на парту в первом ряду, на что должен был получить замечание, но этого не случилось. — Я твой мотиватор? Это лестно, спасибо. Но ты все равно умница, — искренне улыбнулся Гарри, и Луи был готов расцвести на месте, так как у его преподавателя всегда появлялись очаровательные ямочки на щеках, когда у того была счастливая улыбка. — Хей, но вы все равно так просто не отделаетесь, ведь у нас есть договоренность, — напомнил Томлинсон, выжидающе рассматривая своего преподавателя. — Да, конечно… — протянул Стайлс, на самом деле — не было еще и дня за этот промежуток времени, когда он не думал о том, что может придумать себе Луи в качестве награды, а иногда, даже, рассуждал над тем, что зря дал мальчику такое большое право выбора, не поставив ограничений. Хотя, нет, они договорились то на счет первого желания младшего, но все равно, помимо этого ведь есть и множество других ситуаций, которые может захотеть воплотить Луи, поставив Гарри в… неудобное положение. — Так что, извольте выполнить мое желание. — Хорошо, детка, что тебе хочется? — и в тот же момент ему захотелось ударить самого себя за то, как он неосознанно назвал Луи, ведь это непрофессионально с его стороны, да и может показать отношение Гарри к мальчику. — Просто не сопротивляйтесь, пожалуйста, — в его глазах действительно плясали огоньки радости и надежды, и Гарри просто не мог их разочаровать. — Однажды, это случилось после того как я… увлекся вами, — он говорил четко, на что Стайлс нервно сглотнул, внимательно выслушивая признание Луи. — Мне приснился очень приятный сон с вашем участием, впервые, и да, это был не извращенный сон, а наоборот даже, очень… милый, я бы так сказал. Может, это моя какая-то другая сторона проявляла себя, которую я не знаю, и она хочет подобного нежного отношения к себе. Я не могу сказать, ведь обычно мои фантазии с вашим участием далеки от милых. И поэтому, я хочу воплотить часть из него, — он поднял глаза на преподавателя, смущенно трепеча ресницами. — Во-первых: я хочу посидеть у вас на руках. Гарри выдохнул, с улыбкой смотря на мальчика, который впервые в жизни настолько смущался, это совершенно не было похоже на него, видимо, и дерзкая сторона Луи тоже иногда хочет нежности. Это было видно по его покрасневшим щекам, и когда Луи понял, как сейчас выглядит, то постарался как можно скорее перестать, так сильно выглядеть какой-то неженкой, но, к сожалению, это у него не очень то и выходило. — Если это то, что ты хочешь, детка, то пожалуйста, — кивнул Гарри, после чего Луи осторожно сел ему на колени, лицом к преподавателю, укладывая голову ему на ключицы, одновременно обнимая руками за шею и сцепляя пальцы в замок. — И да, пожалуйста, можете называть меня «детка». — Хорошо, принцесса, — ухмыльнулся Гарри, уже как-то особо не думая о том, что он вообще сейчас говорит и делает, все-таки, они и так слишком далеко зашли со всеми этими желаниями Луи. Но тот выглядел сейчас настолько спокойным и хорошим мальчиком, что Стайлс просто не мог отказать ему в этом. Но в тоже время, он все равно не мог перестать хотеть этого школьника, что сейчас просто заполняло его мысли, но он не подавал виду. Луи же со своей стороны — просто наслаждался всем этим, уткнувшись носом в нежно-молочную кожу на шее Стайлса и вдыхая чудесный его собственный аромат, смешанный с дорогим мужским одеколоном, и просто пытался запомнить все эти детали как можно лучше, ведь теперь сон стал реальностью, а такое может не часто случаться в нашей жизни. Кудри преподавателя, которые спадали на плечи, щекотали нос мальчика, на что он тихо усмехнулся грудным звуком, который не был слышен старшему. Луи всегда считал его очень привлекательным, но когда тот настолько близко — эти ощущения увеличиваются в квадрате, и теперь Томлинсон не может не смотреть на завораживающие, с виду розовые и мягкие, губы своего преподавателя. Гарри погладил того по спине, давая понять, что все хорошо, и он не возражает тому, что мальчик сидит сейчас у него на руках. Хотя, он даже не имел право допускать этого. — Это все, что случилось в твоем сне? — К сожалению, да, сон был очень коротким, и все потому, что вы разбудили меня тогда на уроке, — усмехнулся тот в ответ, испытывая сильное желание запустить пальцы в волосы Гарри, чтобы почувствовать, какого это на самом деле, в реальной жизни. — Уж прости, но я просто не мог позволить тебе настолько отдыхать на моем уроке. — И поэтому, я кое-что добавлю к событиям из сна, только уже в наши реалии, — тихо сказал Луи и мягко прикоснулся к уголку губ Стайлса, оставляя легкий поцелуй своих нежных, как прикосновение крыла бабочки. Он не мог сказать, почему поступил именно так, ведь он мог добиться больше, но что-то не давало ему сделать это в данный момент. Гарри даже не мог что-то сказать сейчас мальчику в ответ, ведь от такого простого действия ему показалось, что для Луи — это значит очень многое. Но Томлинсон начал ерзать на коленях у преподавателя, пытаясь сесть удобно и, одновременно, ближе к телу, чтобы получше чувствовать тепло Стайлса. Эти движения сопроводились случайными трениями об его пах, от чего он сильнее вздохнул, зажмуриваясь, начиная вспоминать основные исторические даты у себя в мыслях для того чтобы отвлечься, потому что он не хотел, чтобы Луи знал, что может возбуждать своего учителя истории. Младший просто прислушивался к биению сердца Гарри, все-таки ощущая, что что-то не так. — Мне кажется у вас… — Просто не делай так. — Как? — Не ерзай, это вызывает двоякие ощущения. — Но вам же понравилось, признайте это. — Я не буду говорить с тобой об этом, Луи, — наверное, строже чем требовалось в такой момент, ответил Стайлс, отчего Томлинсон немного поникнул. — Учитель Гарри, вы теперь будете меня игнорировать после этого? — и это действительно его беспокоило. — Зачем мне это делать? — Ну знаете, — он выпрямился на коленях, теперь устанавливая зрительный контакт, смотря прямо в глаза учителю. — Будто, после этого ваше отношение ко мне изменится, все это — на что-то повлияет, вы будете меня избегать, так как я вам открылся, даже, можно так сказать, в чем-то. А я буду переживать из-за этого. Да, черт возьми, впервые, но я буду переживать из-за подобного. — Луи, пойми- — Что? — Все это — ничего не меняет. Ни в лучшую. Ни в худшую сторону. Ни в какую. Эти необдуманные слова Гарри как-то вцепились теперь в подсознания мальчика, и ему стало действительно неприятно из-за этого — Все понятно, — встал он с коленей, начиная смотреть в пол. — Для вас все это — глупости, ерунда. Вы, вероятно, считаете, что выполните мое одно желание, и я больше никогда не буду приставать к вам, будто для вас все это — веселая игра. Вы не воспринимаете меня всерьез. Для вас я… просто ребенок. Да-да. Просто… ребенок, — тихо сказал Луи, перекидывая на плечо рюкзак с учебниками, и Гарри был готов поклясться, что мальчик плакал. Он хотел остановить его и рассказать, как сильно он ошибается, что на самом деле, отношение Стайлса к Луи — очень специфическое и неправильное, схожие желания, такие же, как и у Томлинсона. Но он скажет? Все это может перечеркнуть очень многое, будет очень много неправильного и…учитель не должен хотеть трахнуть ученика. А ученик — не должен хотеть своего учителя. Луи попытался ровно дышать, выходя из кабинета, чтобы никто не увидел его слез, причину которых он сам себе не мог признать. ПростоГарри Стайлс никогда не полюбит его в ответ, и похоже, что его попытки отныне будут тщетными, ведь он просто глупый ребенок и ученик. *** — Луи, будешь печенье? — прыгал перед Луи Найл, с любимой упаковкой Oreo, считая, что любое сладкое изделие — всегда поднимает настроение тому, кто его съест. — На данный момент — мне не хочется вкусняшки, — покачал головой Луи, садясь на подоконник в школьном коридоре. — Ну и не надо, мне больше достанется, — пожал он плечами, закидывая печеньку себе в рот. — Все уже домой ушли, а мы, как придурки, все еще сидим в школьных стенах и едим. Хотя, ем только я, ты просто поддерживаешь меня в этом. Луи, — легонько пихнул он Томлинсона ладонью в плечо. — Да? — Почему ты приунывший? Еще со вчерашнего дня, какой-то сам не свой, и не смей мне врать, что это началось не после того, как ты остался в кабинете у Стайлса. — Тебе вечно что-то кажется, Найл. У меня все хорошо, просто замечательно, впрочем, как всегда, — наигранно улыбнулся Луи, хлопая друга по плечу. — Томлинсон. — Хоран. — Ты можешь обманывать кого угодно, но не меня, я вижу тебя насквозь. — У меня нет желания говорить об этом, Найл, ты не поймешь меня. Не грузи себя этим, все хорошо. — Ладно, — все равно еще не веря ему, согласился Найл, вставая с сидения, которые находятся в коридоре возле выхода из школы. — Слушай, я забыл одну сделанную работу отдать Стайлсу, можешь отнести? — У тебя своих ног нет? — Мне слишком лень, я буду ждать тебя возле школьных ворот. — Ну ты и скотина. — Я тоже тебя люблю, Луи, спасибо, — улыбнулся Найл, выходя из здания, попутно вручая другу выполненную работу. Луи выдохнул, смотря на эту тетрадь, ведь ему сейчас совершенно не хотелось идти к Гарри. Точнее, все кричало внутри него, что он хочет поговорить с ним, но мальчик игнорировал это, ведь он просто теперь даже уже и не знает, что сказать. Впервые он растерял свой личный энтузиазм. В школьных стенах не было ни звука, все уже разошлись по домам. Впрочем, они с Найлом очень часто, можно даже сказать, все время уходили позже всех, просто потому что так выходило. Засиживались на лавочках, ничего не делая, а потом шли уже, куда хотели, и да, они ведь и не говорили, что идеальные и не странные. У всех есть свои причуды. Многие учителя уже тоже собрались и ушли к своим семьям домой, но Луи знал, что Гарри всегда находится в школе до вечера, поэтому надеялся, что этот день тоже не станет исключением из обычных. Он поднялся на третий этаж школы, теперь ему предстоял путь в конец коридора и поворот налево, а там уже и кабинет истории. Мальчик выдохнул, когда подошел к нужному месту, просто решив, что скажет то, что Найл забыл отдать работу, положит ее на парту и спокойно себе уйдет. Он взялся уже за ручку двери, но его тут же насторожили звуки, которые доносились от туда, дверь не была заперта плотно, он приоткрыл ее тихо, и был готов поклясться, что увиденное он мог пожелать только в лучших своих порно-фантазиях. *** Луи в первые секунды просто смотрел в немного приоткрытое пространство, после чего открыл тихонько так, чтобы можно было пройти. Да, сейчас он оказался действительно в том положении, в котором думал, что никогда не окажется. Просто по тем причинам, что его фантазии были просто ничто, по сравнению с этим. Это — даже лучше, наблюдать сейчас за этим со стороны для него было чем-то завораживающим. Действительно, он поначалу растерялся, что это происходит наяву, а не в его мыслях. Гарри находился в кресле, которое располагалось возле учительского стола, с закрытыми глазами и сбившимся дыханием, и он занимался самоудовлетворением. Мальчик неотрывно смотрел, кусая нижнюю губу и облизывая ее языком, его глаза темнели при виде этого зрелища — его преподаватель дрочит себе рукой, проводя ладонью по всей длине, делая круговые движения большим пальцем по головке, массируя и надавливая. Сейчас в голове Стайлса происходили действительно непонятные вещи — он чувствовал, что не должен этого делать, но Гарри просто нуждался в таком, похотливо вспоминая в сознании фотографию голого Луи, думая о том, какая у него нежная и приятная кожа, как тот может стонать, скулить и просить о большем, как он может втягивать соблазнительно щеки, когда отсасывает, смотря невинным взглядом из-под трепещущих ресниц, и это зрелище просто окончательно добивало Гарри изнутри. — Луи… — шепчет он, зажмуриваясь, и начинает еще быстрее водить рукой по члену, и казалось бы, не смотря на то, что сказал он имя мальчика тихо — Томлинсон все равно услышал это, его зрачки расширились, а по телу пробежала приятная дрожь, и ему показалось, по началу, что он ослышался, но сказанное действительно прозвучало. Он начал ощущать, что ему хочется издать писк от того, как начал чувствовать нарастающую эрекцию у него самого, и понял, что сейчас — просто не должен упустить свой шанс, тем более, когда застал своего преподавателя за самоудовлетворением, в то время тот шептал его имя. Луи выдохнул, удовлетворенно думая, что сейчас будет, и специально громко, точнее, так, чтобы услышал Стайлс, захлопывает дверь в класс. Гарри мгновенно открывает глаза, смотря в сторону двери, и по нему видно, что это застало его врасплох. — Лу… — покачал он головой, стремительно надевая свои черные джинсы, которые до этого были спущены ниже бедер, и встает с кресла. — Луи… то, что ты сейчас увидел это… — Это мастурбация, я в курсе, — хмыкнул мальчик, поправляя свои волосы и кидая тетрадь Найла с работой на первую парту. — И да, можете сейчас ничего не говорить, я слышал, как вы произносили мое имя, учитель Гарри, — удовлетворенно, и, с одной стороны, гордо, констатирует он, ведь тот, кого он хочет, оказывается, точно так же хочет и его. Значит, все взаимно. — Ладно. Не буду ничего отрицать, раз ты сам все увидел и услышал. Это, думаю, будет глупо с моей стороны, — на что мальчик кивнул и улыбнулся, а Гарри вернулся в кресло, убирая пряди своих кудрей с лица, и обреченно тихо вздыхает, чувствуя, что все еще хочет кончить, так как эрекция еще не спала, а надетые джинсы сейчас больно давят на выпуклость. Луи с сочувствием смотрит на своего преподавателя, видя это, и понимает, что хочет помочь Гарри избавиться от этой проблемы. — Учитель Гарри… — он подходит ближе, не спеша, но в то же время настойчиво, и пытается посмотреть в глаза учителю. — Пожалуйста. Я хочу принести вам удовольствие, которое не удалось доставить вам самому себе, я просто нуждаюсь в вас, — он сел ему на колени, — я безумно хочу. — Чего ты хочешь конкретно? — смело спросил Стайлс, решая, что раз уж сложилась такая ситуация, и Луи его раскусил, то почему бы не продолжить ее и не извлечь выгоду, только уже с более интересным процессом развития событий. Он не мог просто равнодушно относиться к этому очаровательному личику. И, к тому же, казалось, что мальчик сейчас заплачет от отчаяния, что так долго не может получить желаемого. — Я хочу вас. Целиком и полностью. Хочу, чтобы вы делали со мной все то, что захотите, чтобы я почувствовал, кому принадлежу. Гарри погладил ладонями талию младшего, задумчиво обводя взглядом пах мальчика, по которому было видно, что Луи не шутит. — Но ты понимаешь, принцесса, что об этом никто не должен знать? — и приблизился к лицу Томлинсона, который, казалось, сейчас просто задерживает дыхание от нахлынувших эмоций. — Я не хочу расстраивать вас, учитель Гарри, я никому об этом не расскажу, ни одной живой душе в этих уродливых стенах, просто по той причине, что … — он медленно наклонился, создавая трение между их носами и зажмурившись от волнения, чувствительно-сладостно касается своими губами мягких губ Стайлса. Луи казалось, что в этот миг он просто потеряется в каких-то конвульсиях, ведь это был первый поцелуй в его жизни, когда он пытался передать эмоции, а не только животную тягу. Он много раз представлял, каков будет его поцелуй с любимым человеком, но это — просто превзошло все его ожидания, будто мальчик был рожден для этого мгновения. Гарри улыбнулся сквозь поцелуй, и Луи понял, что вдвойне приятнее целовать человека в улыбку. Ему показалось, что он влюбился, как будто заболел, потому что это произошло все слишком внезапно, впервые и неизлечимо. С начала года, когда Луи впервые увидел Стайлса, прошло уже шесть или семь месяцев, и сейчас, он наконец-то готов за это время признать и выразить то, что преподаватель ему не просто нравится. Что, впрочем, можно было частично сказать и о Гарри. — Потому что я не хочу разрушать все эти эмоции предательствами и жалобами на вас, тем более, когда сам этого добивался. Стайлс видел, что младший меняется. На него больше не поступали жалобы о его позождениях, казалось, что он остепенился, но раньше он даже и подумать не мог, что виной всему этому стал он сам. Гарри. Старший выводит непонятные поглаживания на спине мальчика, а тот сильнее раздвигает ноги, сидя на коленях у Гарри, и трется, в прямом смысле слова. Его трясет уже. Видимо, возбуждение становится болезненным. — Луи, — ухмыльнулся он, касаясь лица мальчика пальцами одной руки, а второй — водит по внешней стороне бедра, параллельно касается губами кожи возле выступающих жилок на шее Томлинсона, которые являются его слабыми местами. — Гарри… — заскулил мальчик, пальцы которого пытались наяривать по внутренней стороне бедер преподавателя, то поднимаясь и опускаясь, и сейчас — только одежда разделяла их. — Гарри? — любопытно переспросил тот. — Учитель Гарри. Вы простите. — Нет, черт, Лу, я ничего плохого не имел в виду, наоборот, не называй меня больше «учитель Гарри», это немного раздражает. — Хорошо, Гарри. Папочка. — Какой кошмар… Умница, детка, и да, можешь обращаться ко мне на «Ты». — Как скажешь, папочка, ты сегодня очень красив, и, пожалуйста, не мучай, позволь мне… сделать тебе минет, — облизнулся он в предвкушении того, что сейчас будет, ведь он ждал этого момента очень долго. И, действительно, 6-7 месяцев для мальчика — было слишком долгим ожиданием. Сейчас же, когда все наступило — он чувствует себя уверенно, но в тоже время смущенным, это было видно по его покрасневший щекам. Гарри медленно кивает в ответ, давая некое соглашение, после чего сам проводит языком по приоткрытым губам Луи, которые сейчас очень жаждали того, чтобы к ним прикоснулись. От этих действий мальчик начал тяжело дышать, но лучшие ощущения его ожидали впереди, когда Стайлс начал глубоко целовать Томлинсона. Губы старшего были невероятно мягкими, но, в тоже время, шершавыми. Он охотно отвечал на поцелуй, сжимая ткань верхней одежды Гарри, а тот, в свою очередь, убирал его руки назад, не позволяя пока дотрагиваться до себя, от чего мальчик разочарованно хныкал. Стайлс надавливает немного на его нижнюю губу, приоткрывая ротик Луи, и тот, как послушный мальчик, податливо впускает его внутрь. Для него соприкосновение языков было чем-то невероятным, и все внутри трепетало, ведь он был очень этому всему рад. Контролировать поцелуй Гарри становилось все труднее и труднее, но больше всего — держать под контролем свое тело, а особенно, когда чувствуется уже вставший член мальчика, упирающийся ему в верхнюю часть бедер, после чего он гладит Луи по талии, вжимая податливое тело в себя. Резко он отстранился от него с мокрым звуком из этого вожделенного поцелуя и смотрит на раскрасневшееся лицо мальчика с трепещущими ресницами, весь вид которого излучал красоту юности и невинности, но Стайлс знал, что Луи совершенно не такой. — Ты можешь сделать то, что хочешь, — кивает старший, и глаза Томлинсона сияют в ответ на это, из-за чего он решает не медлить. Луи был рад, что сейчас тот уже переодет в свои обычные черные джинсы и футболку, ведь так обычно преподаватель идет домой, накидывая на себя куртку. Гарри решает помочь мальчику и снимает с себя верхнюю одежду, открывая вид на идеальную кожу и мускулистый торс, а на груди были выточенные иглой размашистым почерком татуировки. Луи не мог сказать ни слова, восхищенный тем, какую красоту скрывал от него преподаватель. Томлинсон садится на колени на пол перед креслом, где на краю сидел Гарри и довольно выдыхает. Младший водит рукой по телу Стайлса, наслаждаясь тем, что тот позволил до него дотронуться, целует кожу, стараясь не оставлять маленькие засосы, потому что это было позволено только старшему. Проводит дорожку языком от пупка, так же оставляя мимолетные касания губами, исследуя каждый миллиметр кожи. Он быстро спускает джинсы преподавателя вместе с боксерами, открывая вид на все его «прелести», до которых Луи хотел добраться еще давно. — Вы… Ты невероятен, папочка, — исправляясь, шепчет Луи старшему, и начинает медленно водить рукой по возбужденному члену, а потом, Гарри ощущает, как горячий ротик касается его головки, слизывая капельки естественной смазки. Ему казалось, что он просто забывает как дышать, тихо хватая ртом воздух, от осознания того, что Луи сейчас отсасывает ему. Чего, по идее, он не имел право было допустить. Томлинсон берет головку в рот, обводя языком самый кончик и обворачивая ладонь вокруг основания члена, от чего в груди Гарри разливается жар, а мальчик хочет заскулить от того, насколько возбуждается он сам. Стайлсу казалось, что Луи делает все очень осторожно, это было невероятно, а особенно то ощущение, которое нахлынуло, когда он берет больше в теплый рот, обводя языком вены. В глазах у Гарри искры, он бережно убирает челку с личика мальчика. Ему казалось, что до этого буквально никто еще не делал ему минет столь великолепно, но в тоже время, старший был готов кончить только от одного вида Луи, или его слов «папочка» своим мягким и приятным тембром. Он втягивал щеки, образовывая теплую узость во рту, что добавляло особых ощущений, его язык будто профессионально вырисовывал круги, доставляя удовольствие. Гарри был возбужден до предела, ему неосознанно хотелось толкаться бедрами в рот мальчика, чтобы он смог взять полностью, но сдерживал себя, не желая причинять Луи дискомфорт. Он уже не контролирует себя, шепчет что-то грязное вперемешку с тем, что хвалит мальчика просто за то, что он просто такой весь из себя прекрасный. У Стайлса было уже ощущение, что еще пару секунд, и он кончит. Томлисон старается смотреть прямо в глаза своему преподавателю, чтобы наслаждаться видом его эмоций, которые появляются по мере того, насколько ему хорошо. Как только он выпускает член изо рта, Гарри говорит что-то несвязное и, прикрыв глаза, достигает пика, кончая в руку Луи. — Черт, малыш, ты невероятен, — шепчет он, тяжело дыша, и пока не в состоянии сказать еще что-либо, потому что волна мощного оргазма все еще наполняла его тело и туманила разум. Луи встал с колен, до этого сидя на полу, и шипел, так как очень тоже хотел кончить от удовольствия, как и его преподаватель. Гарри склоняется к нему и, погладив тыльной стороной ладони покрасневший щеки, целует его в награждение. Видит, что мальчику уже больно, поэтому решает, что стоит дать малышу то, чего он явно заслужил. — Ты такая хорошая детка, — вдыхает носом запах волос Луи, глаза мальчика расширены, и он просто хочет уже попросить учителя что-нибудь сделать. С его губ сорвался тихий стон, когда Гарри прикусил кожу на его шее, полизывая место укуса, после чего, усаживает младшего на парту, налегая на него верхней частью тела и прижимаясь пахом к Луи, и тот возбужденно хнычет, умоляя. Стайлс как можно быстрее стянул с мальчика футболку, оголяя нежную чистую кожу без единого изъяна, после чего — бережно снимает джинсы, оставляя в боксерах, через которые очень хорошо видны очертания возбужденного члена Луи. Следующее, на что хватает его самообладания — неспеша снимает последний клочок ткани, оставшийся на мальчике, и Томлинсон чувствует мурашки, которые пробежались по спине от небольшого холода, но теплое тело Гарри мгновенно согревает его, после чего старший прижимается к нему, впервые создавая трение между их членами, что вновь служило стимуляцией для органа Стайлса, из-за чего у него опять встал. — Ты такой нежный и теплый. Невероятно красивый и хороший мальчик, — гладит он его по плечам, оставляя мимолетные засосы на открытой шее младшего. — Правда, детка? — Все для тебя, папочка, — хнычет Луи, и Стайлс переводит взгляд на член мальчика, который сильно выделял естественную смазку. — Тогда, принцесса, хочешь, чтобы я тебя трахнул, да? — смотрит он в океанически голубые глаза Томлинсона, который тяжело дышит от слов старшего. — Пожалуйста… — кивает тот, чувствуя, как смазка стекает по его члену, и Гарри видит, что у мальчика сейчас буквально появятся слезы. — Хороший мальчик, конечно, я сделаю это для тебя, — улыбается он, целуя его в макушку, укладывая мокрые волосы назад, и Луи обнимает его за спину, всей силой прижимая к себе. — Главное только — не сжимайся и расслабься. У тебя уже было когда-нибудь, что тебя, а не ты? — Нет, обычно, я всегда был сверху. — Ух, какой невинный ты, детка. Весь для меня. Главное — не бойся, я буду аккуратным, хоть и хотел бы отыметь тебя по полной программе, — он гладит его по бедрам, пытаясь успокоить небольшую дрожь в теле Томлинсона, и тот цепляется в его плечи. Он будет послушным, даже если ощущения будут неприятными, потому что, насколько он знал, это потом должно перерасти в сладость. — Я буду растягивать тебя для себя, поочередно добавляя пальцы, поэтому, просто будь расслабленным и потерпи, цветочек, — на что мальчик кивает, его грудь тяжело вздымается, и он легонько улыбается на новое прозвище, которое дал ему старший. Луи содрогается всем телом и закусывает губу, когда чувствует, что Гарри ввел в него один палец, и это было очень необычное и ранее не изведанное им ощущение. Теперь он смог понять, что ощущали его бывшие партнеры. Он старался не сжиматься внутри, что по началу у него не выходило, и Гарри успокаивающе гладил его по голове, целуя в уголки губ. — Расслабься, скоро будет легче, — заверил старший, и Луи постарался поскорее последовать указаниям, чтобы облегчить дело и себе и Гарри. Стайлс припадает к выпирающим ключицам мальчика, добавляя второй палец, когда тот стал не так сильно сжиматься, а второй рукой сжимает идеальные ягодицы Томлинсона. Он обхватывает Гарри руками, заключая в хватку, и пытается дышать ровнее. Старший делал небыстрые движения пальцами, входя и выходя ими, и в какой-то момент смог задеть комок нервов, после чего Луи издает тихий и протяжный гортанный стон на ухо Гарри, лаская его слух такими приятными звуками своего мягкого голоса. — Ох, Гарри, папочка, — хнычет он, перед глазами у него искры от того движения Стайлса, которое смогло принести ему наслаждение. Гарри кивнул, разводя пальцы и сгибая их, растягивая проход, параллельно пытаясь попасть в ту же самую точку, чтобы сделать малышу приятно. Грудь мальчика часто вздымается, он больше не сопротивляется движениям пальцев, немного постанывал и терся бедрами о Стайлса. — Прошу, — скулит он от того, насколько сильно его возбуждение, и Гарри уже просто не мог сопротивляться этому, так как просто тоже не мог больше терпеть и целует податливую шею. — Хорошо, малыш, только не бойся, — шепнул он и вытащил пальцы, отчего Луи почувствовал странное ощущение пустоты и незаполненности. Стайлс успокаивающе гладит его по бедрам, и когда мальчик почувствовал головку члена возле своего входа, он заметно напрягся, и запускает ладонь в волосы Гарри, то — что он мечтал сделать еще давно. — Я буду аккуратным, обещаю, — мурлычет старший, и Луи верит ему, стараясь не нервничать, ведь сейчас будет момент, которого он ждал так долго. Мальчик сильно зажмуривается и сдавленно всхлипывает, когда чувствует, что Гарри неглубоко вошел в него, внутри было все равно еще очень узко. Он посмотрел на лицо мальчика: его ресницы трепетали, и он глотал губами воздух, а в уголках его глаз собрались слезы, потому что было ощущение, что его разрывает изнутри, и Стайлс почувствовал беспокойство за младшего. — Принцесса, если тебе сильно больно, мы можем сейчас же все прекратить, — нежно замечает он, водя пальцами по щеке Томлинсона, и целует в нос, а мальчик судорожно выдыхает. Гарри видит, что тому было, поначалу, неприятно. — Нет, все хорошо, я потерплю, все будет отлично, я верю тебе, — шепчет мальчик, вызывая своими словами улыбку у Гарри, и старший кивает, предупреждая, что сейчас будет продолжать. Он вошел почти полностью во всю длину и, чтобы отвлечь от боли, вовлекает младшего в нежный и слюнявый поцелуй, от которого в груди мальчика расцветала весна. Он цепляется в плечи Стайлса и немного дрожит от всех тех чувств и ощущений что обрушаются на него волной, сейчас тяжело было что-либо говорить, да и впрочем, и не стоило, ведь нет таких выражений, которые способны передать всю палитру мыслей. Ярко. Контрастно. Нежно и приятно. — Ты такой чудесный, такой красивый и послушный малыш, — обхватывает он бедра Луи руками, и мальчик уже намного расслабленей, что давало двигаться свободнее, и все эти чувства сносили крышу. — Моя любимая принцесса, — неосознанно сказал Гарри, и мальчик положил голову ему на плечо, а старший начал наращивать темп движения, чтобы найти лучший угол, с помощью которого будет каждый раз задевать простату младшего. И когда ему удалось это сделать, Луи сильно заскулил, царапая спину Стайлса в ответ на пришедшие ощущения, которые возносили до небес, отчего мальчик сам буквально пытался насаживаться на член. — Милый, все хорошо, видишь, я продолжаю приносить тебе удовольствие, я никуда не уйду, не переживай, — и входит полностью и быстро, по самое основание, что сопровождается пошлыми шлепками о тело мальчика. Луи обхватывает ножками его тело, и Гарри продолжает кусать его шею за самые нежные и чувствительные участки, снова и снова задевая заветную точку, отчего младший буквально выл, в мыслях частично даже не веря, что именно Гарри Стайлс сейчас трахает его, он боялся, что в какое-то то мгновение это может все испариться, и он проснется один, в холодной постели, дома, все так же отвергнутый преподавателем. Но этого не происходило, и поэтому радостные слезинки собирались в его глазах. — Не плачь, детка, все хорошо, — и от такого глубокого голоса Томлинсон чуть не кончает, а ощущения выбивают из его груди крики, и он снова безумно хотел поцелуя. — Блять, Лу, ты прекрасен, — срывается с губ Гарри стон. — Р-разве учителя… должны говорить т-такие слова? — усмехается мальчик и чувствует, что уже не может сдерживаться и хочет кончить, поэтому тянется руками к своему члену, но Стайлс не позволяет тому прикасаться к себе, в ответ на что Томлинсон хнычет. Издавая стоны, он кусает губы, которые потом, в очередной уже раз, целует старший, убирая челку с лица Луи, чтобы больше наслаждаться его видом. — Не должны, но я ведь твой папочка, так что мне можно, — мурлычет Гарри, засасывая его шею, и это стало последней каплей для мальчика, после чего он кончает на тело Стайлса сверху, покрывая своей спермой его торс, а в особенности — татуировку бабочки. — Гарри, — вскликивает он, все еще дрожа в оргазме, чувствуя невероятное тепло, развивающееся по всему телу в крови, и ощущает себя самым счастливым человеком на свете. Стайлс кончает следом за ним внутрь Луи, шипя различные приятные слова на ухо мальчику, отчего тот улыбается и целует старшего в плечо. В голове обоих сейчас полный туман, они прижимаются друг к другу, чувствуя тепло вспотевших тел. Дыхание Луи выравнивается, и он смотрит на Гарри, чьи веки тяжело закрыты от ощущений, и он подрагивает. Когда тот открывает глаза, он сразу выходит из Томлинсона, и тянется к своей спортивке, которая валялась на учительском столе постоянно, если тому вдруг станет холодно в классе, и укутывает ей Луи, чтобы тот не замерз, параллельно вытирая с себя сперму влажной салфеткой. После чего, он берет ладонь мальчика в свою и слышит биение его сердца, обнимая его и целуя в лоб. Он понимает, что сейчас младшему будет явно тяжело ходить, после такого хорошего секса. *** — Лу, чего ты так… долго, — восклицает стоявший все это время на улице Найл под собравшимися темными дождевыми тучами, скоро, значит, пойдет ливень, но когда увидел своего друга, замолчал. Гарри держал Луи на руках, а тот обнимал его за шею, чувствуя такую сентиментальность, что хотел заплакать от счастья, но вместо этого — просто сладко улыбался, одетый в спортивку преподавателя. — Прости, Найл, что тебе пришлось долго его ждать, — вздохнул Стайлс, смотря на растерявшегося блондина, который размахивал руками в жесте «Та бросьте, ничего страшного, нет-нет, все хорошо». — Что такое с Лу? — нахмурился он, пытаясь игнорировать странные мысли, которые лезли в его голову. — Ну, как тебе сказать… Ты же знаешь своего друга, тот еще неугомонный, так ведь, — на что Найл кивнул. — Так вот, он на равном месте ногу умудрился подвернуть, но, вроде как, ничего серьезного. И я решил помочь, не бросать же мне своего ученика, — и Хоран то открывал то закрывал рот, не зная даже что ответить преподавателю, но где-то глубоко внутри, не сильно уж веря в сказанное, ведь, обычно, если Луи получал травмы — то храбрился и выпутывался из этого сам. Поэтому он просто улыбнулся, кивая головой, что он якобы все понял и, ухмыляясь, пошел вперед, говоря мальчику, что встретятся завтра. Луи поднял голову на небо, мелкие капли дождя начали падать ему на личико, после чего Гарри надел ему капюшон, вытирая дождинки. — Лу. — Да, Гарри? — То есть… ты любишь меня? — нежно спросил он у мальчика, который вдыхал запах начавшегося дождя. Они стояли под ливнем, но казалось, что это сейчас совершенно ничего не меняло, это было неважно. Все настолько неважно. — Да, и думаю, что уже давно, — смущенно улыбнулся младший, проводя пальцем по шее Стайлса. — Мне кажется, что это абсолютно взаимно. Влюблен в тебя и во все твои мелочи, — прошептал он, вовлекая мальчика в нежный поцелуй, который стал мокрым, от проливного дождя.