Ежемесячный съезд почитателей Киёко-сан

      ― Рю, ты далеко? ― Саэко, подслеповато щурясь, высунулась из-за дверного косяка ванной, задумчиво продолжая елозить зубной щёткой во рту. Её младший брат торопливо обувался и напяливал куртку, цепляя с пола туго набитый рюкзак.       ― В Токио, говорил же тебе, балда! ― Танака показал сестре язык и поправил лямки рюкзака на плечах. ― Сегодня ночую у Торы, завтра утром первым поездом вернусь. Не устрой из дома бедлам.       ― А-а-а, ночь видеоигр? Как кру… ― понимающе пробулькала Саэко, громко охнув, когда пена зубной пасты из уголка губ поползла по подбородку. Девушка, громко ругаясь, спешно отправилась умываться, а Рюноске, преисполненный решимости и уверенности, что день его ждёт просто чудесный, несмотря на долгую дорогу, открыл входную дверь, попрощался с булькающей сестрицей и помчался на автобус, надеясь, что не опоздает на экспресс, следующий в Сендай.       На автобус Танака успел лишь чудом, заскочив на подножку в самый последний момент. Пришлось сперва пару раз извиниться перед водителем и только потом уже парень протянул свой билет, а после его проверки поплёлся в салон, плюхаясь на свободное место. Водитель поворчал ещё немного что-то о неразумной молодёжи, потом закрыл двери и покатил вперёд, быстро отъезжая от остановки. Теперь до Сендая они проедут без остановок и управятся за минут сорок, а то и меньше ― за окном-то ещё утро, откуда в выходной, да ещё и в такой час забитость на шоссе? Рюноске довольно фыркнул, оглянулся назад, оценив обстановку, и глубже устроился на мягком сидении, нашаривая в кармане свой телефон. 08:01 Уже сел в автобус, часа через четыре буду у тебя. 08:15 Йо! А я только глаза продрал. Сейчас провожу Аканэ к подружке и буду тебя ждать. 08:16 Аканэ-чан не останется с нами? Дурень, я приеду только часа через четыре, можешь ещё поспать!! 08:18 Нет, мы будем одни. Родители в отъезде, говорил же. Аканэ тоже с ночёвкой собралась к своей однокласснице. Девичник у них там или что-то ещё. Так что… Мы тоже себе устроим что-нибудь крутое! Повеселимся! 08:18 Уснёшь тут, как же! С такой-то сестричкой… Ну ты понимаешь меня, ха-ха       Танака тихо рассмеялся и отвёл взгляд от экрана, раздумывая что бы такого написать, как телефон снова пиликнул и на экране высветилось: 08:20 Здорово, что ты приедешь, я так рад. Как будешь в Токио…       Глаза застыли на первом предложении. В сердце что-то кольнуло и по груди растеклось приятное тепло. Танака захлопнул телефон и отвёл взгляд к окну, прикрывая ладонью свои расползающиеся в улыбке губы, хотя за ладонями стоило бы спрятать всё его лицо: глаза сверкали и лучились, на щеках образовался румянец, да и вообще Рюноске выглядел очень вдохновлённым предстоящей встречей. И тому была причина.       Считая тот матч на «Золотой неделе», с Ямамото они виделись уже раз двадцать, а то, может, и больше. Признаться, Рю перестал считать уже на пятом и просто получал удовольствие, общаясь с Торой, который действительно был хорошим и классным парнем.       Они были очень похожи. Ямамото нравились те же фильмы, что и Рю, та же музыка и игры. У них была одна и та же позиция в волейболе, один и тот же год обучения, даже класс, первый, был один и тот же ― слишком много совпадений, одним из которых стало и безответное чувство восхищения Шимизу Киёко. Встретившись во второй раз, вне площадки, Танака и Ямамото шутливо окрестили свою встречу «Ежемесячным съездом почитателей Киёко-сан», потом, конечно, об этом забыв и в какой-то момент вовсе перестав обсуждать красавицу-менеджера, а вместо этого стали просто проводить время друг с другом без лишних разговоров. Карасуно и Некома постоянно прикалывались над этой парочкой, а в одну из командных встреч волейболисты выдвинули предположение, что практически ничего бы и не изменилось, если бы парни поменялись местами. Возмущению не было предела, и то с какой синхронностью это сделали доигровщики, стало очередным поводом для безобидных шуток в их адрес.       Однако при всех сходствах, между Танакой и Ямамото было одно весомое различие, которое открылось совсем недавно, став одновременно и поражающим откровением, и практически личным проклятьем для одного из них. Дело в том, что Рю воспринимал Тору не только как друга. Смешно сказать, но «Ежемесячный съезд» уже давно для Танаки был только прикрытием для того, чтобы увидеться с приятелем, который, кажется, ему нравился. И нравился так, как одному парню совсем не должен нравиться другой. И это было странно. Очень и очень странно, больно, непонятно — Танака бы с горя повыдирал волосы, будь они у него, но помогло бы это ему понять, что происходит с ним? Нет, конечно. Не было того, что объяснило бы почему короткие сообщения, набранные под партой украдкой во время урока, совместные походы в токийские магазины или вылазки в горы близ Торино, поездки в гости друг к другу, скрашенные ночами фильмов и игр, вызывали в Рюноске невыносимые приливы радости пополам с горечью. Так и сейчас это «Здорово, что ты приедешь» от Торы заставляло сердце Танаки биться как сумасшедшее от радости, и в то же время замирать, стискиваемое грустью ― как это? Зачем? Почему так случилось? Почему он безумно, до крика и хрипоты, хочет стиснуть в своих объятьях другого парня? Почему даже привычные встречи с Киёко-чан не вызывают больше в его груди того сладостно-трепетного отклика, что был раньше? Почему он влюбился в собственного друга?..       ― Конечная остановка! ― Двери автобуса с фырканьем распахнулись, и водитель обернулся в полупустой салон: ― Эй, уже Сендай, парень. Приехали.       Танака вздрогнул и вскинул голову, взглянув в окно: чуть поодаль маячило здание вокзала, виднелись пустующие подъезды для туристических автобусов, один из которых занимал их транспорт. Из открытых дверей слышался шум железной дороги, суета большого города ― он уже на вокзале и проделал одну треть своего пути. Осталось чуть больше двух с половиной часов, и он будет в Токио. Осталось чуть больше двух с половиной часов до того, как снова начнётся его личное испытание длинною в сутки.       Рю поднялся с сидения, стащил свой рюкзак с полки, прошёл по узкому проходу автобуса, вежливо попрощался с дядькой-водителем и выскочил в пахнущий поездами и путешествиями воздух.       Спустя полчаса ожидания, короткую перепалку с работником станции, отказывающимся принимать деньги за билет в виде огромной горсти пятисотйеновых монеток, и скорый перекус дынной булочкой, Танака сидел в мягком кресле шинкансена, следовавшего по линии Ямабико до самого Токио. Ещё два часа. Ещё два часа, и он увидит Тору. От этого осознания на душе было очень тепло.       Место ему досталось у самого окна и соседнее кресло пока пустовало, так что Рюноске воспользовался одиночеством и отсутствием попутчика и обдумал всё ещё раз. Он будет снова всё скрывать, ничего не скажет. С тех пор, как он понял, что чувства к Такеторе испытываются совсем не дружеские, Танака решил, что ничего ему не расскажет. Никогда. До самой старости. А может и смерти ― это будет самый большой его секрет, и пронесёт он его в себе так долго, как только сможет. Главное только больше не пытаться глупо отшутиться, когда Тора поймает его на горячем, как было в позапрошлый раз. Что-то Рюноске подсказывало, что эта штука с «Чувак, мне показалось, что ты не дышишь и я просто наклонился посмотреть» явно не пройдёт дважды.       Танака чему-то улыбнулся, вдруг припомнив тот день, когда Ноя ни с того ни с сего спросил у него: «Рю, ты странно выглядишь: как будто у тебя только что с палочки выигрышного «Гари-Гари-куна» свалилось первое мороженное. Влюбился, что ли?» Именно Нишиноя натолкнул его на нужные мысли и именно он же сказал, что ничего страшного нет, если только это, конечно, не невзаимные чувства. А именно такими они были, так что страшно было. Очень.       По первости Танака даже умудрился кое-каких дел наворотить. Он слишком хорошо помнил, как перед самыми отборочными, не то сдуру, не то вкупе с волнением перед играми устроил по-настоящему нехорошую вещь. До сих пор он не может себя простить за то время, которое не отвечал ни на звонки, ни на сообщения Ямамото. А когда тот, испугавшись за друга, приехал в Мияги в свой выходной, Рю сдался. Он тогда позорно повис на шее у Торы и не отпускал его минут десять, просто слушая как ошалело стучит своё сердце и точно так же вторит его, Ямамото. Он не ревел, нет, мужики же не плачут, хотя хотелось, что уж там ― осознание того, что он чуть было всё не сломал своими же руками, было весомым поводом для слёз. Тора всё же был ему очень дорог как друг. В тот злополучный раз их разняла Саэко, решив, что они дерутся или ещё чего, так что обоим парням досталось по голове её сумочкой, набитой, по ощущениям, кирпичами. Это разрядило обстановку и все неприятности будто бы рукой сняло. Ямамото остался с ночёвкой и весь вечер они провели бок о бок, пересматривая старые записи олимпийских матчей; с рассветом Тора укатил в Токио ― капитан Некомы неожиданно оказался почти таким же страшным в гневе, как Даичи-сан, и следующая их встреча состоялась только после первых отборочных, которые обе команды с треском провалили.       В тот раз он был беспечен, слишком скор в решении и что уж таить ― слишком напуган вдруг открывшейся истиной, что он влюблён в своего друга. Но теперь подобного не повторялось. Слишком сильно засело в памяти лицо Ямамото, который действительно был обеспокоен и испуган, который волновался и переживал, видимо, обрывая все телефоны, если судить по последовавшему после всех этих выкрутасов выговору от капитана и его просьбе решать свои личные дела «лично», а не привлекать половину команды своей и токийской.       Затрещал сообщением телефон ― это Тора справлялся о том, где едет друг, и Танака принялся оглядываться по сторонам, выискивая табличку с бегущей строкой, на которой фиксировалось название станции, время прибытия и время в пути. Следующей станцией должна была быть Ояма, а это значило, до Токио осталось всего ничего. Написав об этом, Рю спрятал телефон и вгляделся в пролетающий мимо него пейзаж.       «Сегодня будет отличный день», ― подумал Танака и прикрыл глаза, прислушиваясь к шуму бегущего вперёд поезда. ***       ― Эй, Рю! ― спешно приближаясь к платформе, Танаке, обернувшемуся на голос, энергично махал рукой Ямамото, широко улыбаясь. Через миг он уже стиснул своего друга в крепком объятье, а когда отпустил, то смущённо потёр затылок и снова улыбнулся. ― Привет, ну, как добрался?       ― Как всегда ― отлично! На этот раз ещё и очень быстро, ― гордо выпалил Рюноске, кивком головы указывая на устало фыркающий позади него поезд. ― Эта штука супер-крутая!       ― Ого, шинкансен! ― восторженно разглядывая низко посаженного на рельсы серебряного красавца, присвистнул Тора. ― Зачем так потратился? Спустил, поди, все карманные, а? Можно же было и на экспрессе…       Такетора застенчиво потёр шею и отвернулся, стиснув кулаки. Не его, конечно, это было дело, как Рю распоряжается своими карманными деньгами, но мысль о том, что Танака хотел потратить на дорогу как можно меньше времени, и оставить его для него, Ямамото, побольше, грела сердце Торы. Ещё и как.       ― Да ладно тебе! Пока не закрутилось с Национальными, мне хотелось немного перевести дух, и раз уж я здесь, то побольше провести времени тут… ― смущённо признался Танака, махнув рукой и быстро добавив: ― В Токио. Не часто же выбираюсь к тебе, городской.       Он пихнул друга локтем, поправил рюкзак и сделал пару шагов вперёд, отходя от платформы. Ямамото прыснул в кулак и широко улыбнулся, быстро последовав за ним. Такетора панибратски закинул руку на плечо Танаки, весело его потормошив.       ― Ла-а-адно, пошли сперва перекусим. Куроо-сан рассказал про одно классное местечко, хочу туда зайти!.. О, а расскажешь, как прошли ваши отборочные?.. ― Тора нетерпеливо заглядывал в глаза Рю и всё сыпал вопросами. Танака усмехнулся и принялся рассказывать обо всём по порядку.       День и правда был отличный.       Сперва Такетора, как и обещал, отвёл друга пообедать: как раз подходило время к полудню, так что перекус в небольшом кафе был очень даже кстати после дороги и ожидания встречи. После еды, за беспечной болтовнёй о прошедших и предстоящих играх, парни добрались до Шибуи, прошлявшись по многолюдным улицам и перекрёсткам почти два часа кряду. Ямамото, весело гогоча, кое-как отодрал распустившего нюни (в шутку, конечно) Рю от статуи знаменитого Хатико, которого парень до этого видел только на картинках и фотках, а теперь, увидев воочию, познал всю суть горя и одиночества бронзовой собачки. А вот в магазинах уже Танака вытаскивал друга от стендов с какими-нибудь брендовыми вещичками и баснословно дорогущими «Микасами» с автографами спортсменов-олимпийцев. Да и вообще весь их день больше был похож на обзорную экскурсию по центру Токио, впрочем, так было и к лучшему: несмотря на то, что была зима, погода стояла удивительно тёплой, в такую лучше гулять, хватая удачу за хвост, а не киснуть дома. Так что когда на глаза попался тихий безлюдный сквер, парни устроили яростную волейбольную потасовку ― зря, что ли, Танака тащил с собой мяч и прихватил удобную одежду на всякий случай? И уже только потом, раскрасневшиеся от беготни, пасов, показательных съёмов и приёмов, Танака и Ямамото поплелись домой к Торе, по пути запасливо прихватив с собой вкусностей и всякой жевательной ерунды на вечер видеоигр и фильмов.       ― А потом я такой: «Чего тебе надо от нашего связующего, а?», ты помнишь? ― отсмеиваясь, спросил Ямамото, вваливаясь в коридор собственного дома; ключи он кинул в вазочку и обернулся. Танака покивал и зашёл за ним, почему-то сперва не решаясь заходить.       ― Ещё бы! Я тогда назвал тебя «градским», а Суга-сан меня осадил, ― уже через секунду придя в себя, широко оскалился Рю, стаскивая с плеч рюкзак. ― Это же была наша первая…       Он замолчал и опустил голову, видя только ноги Торы, и то, что тот стаскивает обувь, подсовывая Танаке гостевые тапки.       ― Ага, наша первая встреча, ― улыбаясь, сказал Ямамото, запихивая свои ноги в тапочки. ― А потом Киёко-сан… Ох, Киёко-сан!..       Рю усмехнулся и напялил предложенную обувь, следуя в дом, по которому, вознося хвалы прекрасному менеджеру Карасуно, кружил Тора, что-то радостно пересказывая потолку над своей головой. Выглядело это забавно, так что Танака не сдержал смешка, весело расхохотавшись.       ― Ну чего ты ржёшь? ― надуто спросил Ямамото. ― Сам точно такой же… ―Такетора плюхнулся на диван и поджал под себя ноги. Он задумчиво уставился в потолок и лениво протянул, улыбаясь непонятно чему: ― Завидую я тебе, Рю. Вы каждый день можете видеться.       ― Она всё равно меня игнорирует, особо нечему завидовать, ― с неохотой отозвался Танака, задумчиво почесав бритый затылок. Почему-то теперь казалось, что в комнате стало до жуткого неловко, хотя буквально пару минут назад они гоготали сами над собой же, над той самой первой встречей, и всё было хорошо.       ― Да? ― На секунду Рю показалось, что Ямамото чему-то обрадовался. ― Ну ладно. Ладно. Предлагаю подняться наверх и зарезаться в новую игру, что скажешь? Танака был только «за».       Вечер пролетел незаметно. Новая игра оказалась жутко кровавой и захватывающей, так что парни засели за неё всерьёз, опомнившись только тогда, когда их животы требовательно заурчали. Переглянувшись и единодушно решив устроить временное перемирие и перекус, Рю и Тора спустились со второго этажа вниз на кухню, где снова увлеклись волейбольной болтовнёй и совместной готовкой. Ямамото рассказывал о их матчах, проведённых на отборочных. В красках и эпитетах пересказал как они буквально выгрызали победу у академии Нохеби и подсуживающего им судьи, которого гадкие «змеи» умудрились перетянуть на свою сторону.       ― Было действительно очень сложно, ― угрюмо поделился Такетора. ― Я даже в какой-то момент подумал, что мы не вывезем. Ещё и Яку-сан травмировался… Ямамото заметно приуныл и даже умудрился спалить овощи, обжариваемые на слишком сильном огне. Пришедший на помощь Танака успел вовремя, спася половину овощей и одарив друга поучительной затрещиной.       ― Эй, ну и чего распереживался? Вы же прошли! Это самое главное, ― Рюноске восторженно сверкнул глазами. ― Битве на мусорной свалке быть! Карасуно против Некомы, как в старые времена! Будет просто потрясающая игра, я уверен! И это главное. А до начала Национальных время ещё есть, так что Яку-сан поправится, вот увидишь. А теперь давай есть и глянем ещё тот фильм, который хотели…       Крепко хлопнув Ямамото по плечу, Рю принялся разбираться с едой, не заметив того благодарного взгляда, каким одарил его Тора уже не выглядящий таким потерянным и расстроенным.       После ужина, пришедшего на одиннадцатый час, Танака и Ямамото таки засели за фильм, который недавно обсуждали, и пропали из реальности ещё на два часа, выдохнув только тогда, когда финальные титры медленно поползли по чёрному экрану. Тора рассеянно моргнул и тыкнул на кнопку пульта, ошарашенно уставившись на Рю, который весь фильм просидел на полу, раскрыв рот и ни на секунду не отрывая взгляда от экрана.       ― Я до последнего верил, что он был настоящим доктором, ― потрясённо поделился своими впечатлениями Такетора. ― И как их не поймали? Как этот парень всех круто провёл, да? Поразительный фильм.       ― Ага. Не хочу это признавать, но у Тсукишимы определённо есть вкус. Когда он говорил, что фильм хорош, я и не думал, что настолько, ― Танака задрал голову и улыбнулся другу. ― Что теперь?       Ямамото взглянул на часы, стоящие на столике у его кровати ― уже давно перевалило за полночь, зелёные цифры стремились к часу ночи, так что самое время было отдохнуть. Он кивком головы указал на часы, широко улыбнулся и весело спросил:       — Кажется, мы немного засиделись. Пойдёшь в ванную первым?       Танаке не оставалось ничего другого, как согласно покивать. ***       Рю беспокойно ворочался на футоне, морщась и пытаясь спрятаться под одеялом от дурацкого света, бьющего в окно. Это была не луна и не фонарь, какая-то особенно упорная гадость, спать которая ему никак не давала. Танака с шумом откинул одеяло и перевернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. Пролежать таким образом ему удалось с минуту, потом дышать стало нечем и пришлось повернуть голову и снова зажмуриться от света, льющегося аккурат на его спальное место. Перетащить футон не представлялось возможным: с одного бока кровать, на которой посапывает Тора, сверху, в изголовье футона, письменный стол и стул, с другого бока складной столик, жутко скрипучий, как он убедился ранее, когда они с Ямамото резались в игруху, а на этот самый столик установили миску с чипсами и газировку. А снизу дверь и дальше только коридор. Танака тихо усмехнулся, подумав о том, что бы сказал Тора, обнаружь он друга утром спящим в коридоре. Наверное, ржал бы, тыкая в него пальцем, а может, отвесил бы оплеухи и сказал бы, что Рю вполне мог бы забраться к нему на кровать, благо она широкая… Рюноске замер. Щёки его потеплели. На кровать к Ямамото. Нет-нет-нет, это исключено. Такого быть не может. Тогда он совсем не сможет уснуть, а так, может быть, как-нибудь да исхитрится.       — Чёрт!.. — Танака быстро накрыл собственные губы горящей ладонью. Он прислушался — Такетора продолжал мирно спать и его чертыханий не услышал. Значит всё нормально. Если, конечно, можно считать нормальностью внезапно вылезшую в сознании мысль о том, что если бы он спал рядом с Торой, то он мог бы к нему приблизиться. Прижался бы, потом бы сказал, что во сне, по случайности, а добряк Такетора бы поверил, махнул рукой, и не знал бы, что Танака (если бы лежал рядом, конечно), смотрел на него всю ночь, касался его лица пальцами, приближал бы своё лицо к его лицу и чуть ли не касался губами чужих губ. — Чёрт!       Танака стянул одеяло совсем, сбив его в комок, тяжело вздохнул и быстро сел. Теперь проклятущий свет бил ему в спину, а на полу появилась длинная чёрная тень. Рю недолго подумал и сдвинулся вбок, спиной опираясь о кровать друга. Теперь дорожка света была снова прямой, и била прямо в дверь, чуть приоткрытую. Рюноске снова вздохнул, крепко стиснул зубы и зажмурился, попытавшись прогнать из головы навязчивые образы — вот он горячо дышит на губы Торы, облизывает собственные и приближается… Нет! Чёрт. Чёрт! Ну почему всё так? Почему? Почему он влюбился в него, в своего друга? Почему он сейчас должен вот так вот сидеть, чувствовать, что ещё чуть-чуть и сердце разорвётся на кусочки от боли и тоски? Почему ему сейчас так стыдно от того, что он возбудился, думая о своём друге в таком ключе? Господи, как же стыдно. Танака спрятал пылающее лицо в ладонях, кусая самого себя за пальцы, надеясь, что хотя бы боль уймёт его сумбурные мысли и фантазии. Боже, ну почему же нельзя всё это просто взять и выбросить из головы? Почему ничего не получается? Как же быть теперь?..       Рю шумно выдохнул воздух и запрокинул голову, затылком утыкаясь в тёплую постель Торы. Перед глазами был потолок, чистый, белый и какой-то даже скучный. Танака долго смотрел в него, старался дышать глубже, заставлял своё сердце биться медленнее, старался не думать, и, к удивлению, он стал понемногу успокаиваться. Это сработало. Рюноске приходил в себя, постепенно заталкивая все свои чувства куда-то глубоко вовнутрь, откуда им не выбраться, ни сегодня, ни когда-либо ещё. Он почти привёл мысли и своё сердце в порядок, когда кровать позади него тихо скрипнула. Танака не успел повернуть головы на звук, как прямо перед ним нависла заспанная мордашка друга.       ― Рю? Ты чего так сидишь? — сонно щурясь, нечленораздельно спросил Ямамото.       ― Тора! Ай!.. ― Танака подался вперёд слишком резко, удивившись внезапному застукиванию в таком положении, и стукнулся лбом с лбом Торы, который разом проснулся от такого приветствия, а теперь сидел на кровати, скрестив ноги и обиженно потирая ушибленный лоб. Рю стоял на коленях перед кроватью и активно жестикулировал. ― О, Боги! Извини, просто ты… Ты так внезапно…       Ямамото тихо хохотнул и уселся удобнее, подогнув под себя ногу, приваливаясь спиной к стене.       ― Ничего, — улыбнулся он, ладонью с силой потерев лицо, чтобы проснуться окончательно. — Ты что не спишь? Не удобно на полу? Говорил же: давай вместе…       — Нет! Не нужно вместе! — яро запротестовал Танака, тут же понимая, что сказал лишнего, и что он снова смущённо порозовел, а сердце зашлось как сумасшедшее. — То есть… Ну где нам обоим на кровати-то уместиться?       — Тогда давай я на футоне лягу, — предложил Тора тоном парламентёра с десятилетним стажем. — Вижу, что свет тебе мешает. Я-то привык к нему, но не подумал, что тебе будет неудобно, извини за это.       Рю снова принялся делать свою «зарядку» — замахал руками и начал крутить головой.       ― Нет, нет… всё в порядке. Правда, не могу я так, — виновато улыбнулся Танака, — выгнать хозяина комнаты из его же кровати? Ну нет уж. Ты на кровати своей спи, и ложись уже, ладно? Я сейчас тоже лягу. Просто… что-то сон не идёт.       Ямамото сощурился и недоверчиво уставился на друга. Он видел, что тот о чём-то тревожится. Видел, что тот смущён и что щёки у Рю покраснели — зря он, что ли, из Некомы? — в темноте Тора видел отлично. И по поведению Танаки хорошо прослеживался тот факт, что обсуждать это своё беспокойство он не намерен, так что Такетора решил, что и спрашивать не станет. Ну, пока по крайней мере… Он улыбнулся и весело потянул:       ― Я-то лягу, а вот не ты ли завтра собрался первым поездом домой, м? Рю, ты подумай, мы вместе поместимся…       ― Нет, не стоит, — как-то мягко и в то же время очень тоскливо улыбнулся Танака, качнув головой. Он смотрел на свои ладони, уложенные на коленях и о чём-то думал. Он был далеко отсюда, и вернулся в комнату только через несколько мгновений. — Как-нибудь справлюсь сам.       Тора инстинктивно дёрнулся — последняя фраза была чем-то вроде тычка под рёбра. Очень неприятно. Он подождал ещё немного, и всё-таки решил, что лучше рискнуть и получить отказ, чем просто упустить ситуацию из рук. Ещё одного приступа игнорирования от друга он бы попросту не вынес.       ― Рю? — голос казался не своим, незнакомым. Он дрожал, и это странное неестественное дребезжание раздражало Ямамото. Он прокашлялся и осторожно спросил: ― Что-то тебя тревожит? Танака поднял на него взгляд и удивлённо захлопал глазами. Потом его губы исказились — Рю улыбнулся.       ― Ха, с чего ты взял? — Дребезжание стало громче. Ямамото тряхнул головой и отвёл взгляд, посмотрев в свой потолок.       ― Да ты же сам не свой… — ответил Такетора, чувствуя, что ему вдруг стало жарко, а собственные ладони стали казаться до ужаса неуклюжими и вообще лишними в его организме — куда их деть парень не знал, и просто мял пальцами левой пятерню правой руки. — Честно говоря, я давно стал замечать. И тогда заметил, перед отборочными, будто что-то у тебя случилось. А ты так ничего и не сказал.       Рюноске даже не дрогнул от этого признания. Он знал. Он заметил. Чёрт.       ― Ха-ха… Не напоминай, до сих пор стыдно, ― беззаботно отшутился Танака, небрежно махнув рукой. ― Да всё в порядке, Тора. Тогда я просто переволновался, вот и всё…       Ямамото неопределённо кивнул и повёл плечами. Рю закусил губы: он ему не верит. Совсем-совсем. Боже, что же делать? Он же узнает! Что же будет, если он узнает?..       ― Ты уверен? — Такетора поднял взгляд и пристально вгляделся в лицо друга. Танака шумно сглотнул слюну и медленно кивнул. Ямамото вздохнул и отвернулся. Некоторое время он молчал, чувствуя себя как-то несправедливо обиженным, что ли, а потом всё же тихо произнёс то, что считал должным произнести: — Знаешь, Рю… Я, может, и не самый умный парень на планете и советом каким сильно умным не помогу, но поддержать друга я всегда сумею. Смогу выслушать его хотя бы. Говорят, это помогает. Понимаешь о чём я?       Танака понимал. Господи, он понимал. И от этого хотелось позорно разреветься. И пусть мужики и не должны плакать, но опять всё катилось в тартарары — не это ли повод глотать злые и бессильные слёзы? Ведь они только друзья, чёрт возьми. Только чёртовы друзья и ничего больше. Тора готов по-дружески его поддержать. Тора готов играть с ним ночь напролёт в дурацкие видеоигры. Тора готов готовить с ним онигири, смеяться, гулять, стаптывая кеды, болтать обо всём на свете, шляться по магазинам с пустыми карманами. Тора готов дружить с ним до глубокой старости и седины на висках. Но Тора не готов его любить. Никогда.       Рюноске глухо хмыкнул и закусил щёку изнутри, стараясь сдержать слёзы. Ему сейчас больно. Так больно, будто только что его всего, его внутренности размозжило огромным валуном осознания того, что всё бесполезно. Что все эти чувства — это только его чувства. И его же они будут всегда. Только его.       ― Спасибо, Тора, — выдавил из себя Рю, хлюпая носом. Ямамото это конечно же услышал. Он дёрнулся, но с постели не встал. Вытянул шею и обеспокоенно попытался взглянуть в лицо друга.       ― Так ты уверен, что в порядке? — Осторожно, в который раз, спросил Тора. К его удивлению, Рюноске вдруг отрицательно мотнул головой. Он сидел, уронив голову на грудь и не издавал ни единого звука. Ямамото даже испуганно подумал уж не вырубился ли приятель, как тот подал голос, зазвучавший болезненно глухо:       ― Нет. Я совсем ни в чём не уверен.       ― Что такое? Хочешь сесть рядом? Можешь рассказать мне… ― Танака только качнул головой и едко усмехнулся. Ямамото было жутко неловко. Он не знал, что происходит, он не понимал, он не знал, что делать. Он мог только предполагать, и предположил самое очевидное: ― Это девушка, да? Дело в девушке? Киёко-чан? Она снова тебя отвергла? Ух она…       Рю вскинул голову и уставился на Тору.       ― Не в ней дело, — огрызнулся Танака, презрительно хмыкнув. Глаза его блестели, и Такетора не мог понять почему: от света из окна или?.. О возможных «или» думать ему не хотелось, да и с чего бы Танаке реветь, как девчонке? Оказалось, «реветь» было с чего: — Я… мне кое-кто нравится.       ― Другая девушка? — осторожно спросил Тора.       ― Не девушка.       ― Ч… Чего? Не девушка? Значит… Ох. Ох… — Ямамото часто заморгал. Щёки его вспыхнули. На Танаку он больше не смотрел, пытаясь переварить сказанное. Неужели Рю нравился какой-то парень? Парень? Серьёзно?! Но это же… Боги. Такетора рвано вздохнул и рискнул взглянуть на друга. Тот был бледен и тих. Он ждал ответа. — Я… Ну… Мне следует посочувствовать? Или что?       Танака дёрнулся от его слов как от пощёчины. До этого он сидел весь словно заведённая пружина, и теперь, когда перетянутая пружина соскочила, Рю как-то обмяк и даже улыбнулся. От этой улыбки сердце Такеторы забилось быстрее, сжимаясь так сильно, что было больно, а ладони странно вспотели и похолодели. Было в этой улыбке что-то… Что-то такое холодное, острое и от неё становилось не по себе. Рю вздохнул и пошевелился, разгибая ноги, которые всё время поджимал под себя. Он будто бы собирался уложиться спать, собирался поставить точку, когда разговор только-только наметил реальную причину беспокойства одной из сторон.       ― Делай что хочешь, Тора, — пальцы Танаки дрожали. Он сам весь дрожал, не чувствуя собственных конечностей: ног, потому что отсидел, рук потому что они похолодели и теперь были просто ледяными. Внутри него теперь образовалась пустота, быстро заполняющаяся густым мраком, и единственное, чего теперь хотелось — это залезть под одеяло и не видеть и не слышать ничего до самого утра, когда он сможет уйти из этого дома, может, и из жизни Торы, чтобы ненароком ему не навредить, не испортить всё окончательно. Он бы что-нибудь придумал даже, нашёл бы причину, чтобы не быть друзьями, и остался бы один на один со своей дурацкой любовью или что там он испытывает?.. — Ложись спать, Тора.       ― Эй, ну подожди-подожди, Рю! — Танака замер, поглядев на друга. Он невольно улыбнулся, разглядывая как тот смущённо чешет затылок и пытается подобрать нужные слова. — Извини за мои слова, я не хотел этого говорить. Просто… Я просто… Я очень удивлён. Очень. Правда. И ничего такого не думал, ты не пойми меня неправильно. Ты мой друг, я бы даже сказал, что лучший друг, ты понимаешь меня как никто другой, так что… — Рюноске закусил губы, сдирая зубами кожицу. Было больно. — И не забывай, что я обещал, что поддержу тебя, даже если дело окажется в том, что ты влюблён в парня. Можешь на меня рассчитывать, понял? И я, конечно же, никому не расскажу, — весело кивая, пообещал Тора, пытаясь ободряюще улыбнуться другу. — И знаешь, раз такое дело, то я бы хотел тебе помочь. Рю. Может, я могу чем-то помочь? Ты только скажи, ладно? Я его знаю? Может?.. ― Ямамото всё говорил и говорил; Танака поднялся на ноги и подошёл к кровати, на которой сидел его лучший друг. Тора замолчал и поднял взгляд, заинтересованно повернув голову на бок. ― Рю?       ― Не двигайся.       Танака подался вперёд, вставая одним коленом на кровать, аккурат между ног Ямамото, он потянулся ближе. Такетора не шелохнулся, он будто бы обмер и застыл, дёрнувшись только тогда, когда чужая ладонь оказалась на его шее, ласково скользнув пальцами по тёплой бархатной коже.       Рю смотрел прямо в его глаза. Тигриной храбростью там и не пахло, и Танака не удержал ухмылки, впрочем, быстро сменив собственную храбрость испугом. До губ Торы оставалось всего ничего: несколько сантиметров и невыразимо огромное решение, которое в один момент разрушит всё, что было. Рюноске размышлял ещё секунду и решил, что в этот раз он пробьёт этот последний рубеж одним точным ударом.       Ямамото едва заметно вздрогнул, когда его губ коснулись чужие, влажные и очень-очень горячие. Танака просто прикасался к нему и будто бы не хотел или боялся делать что-то ещё. Его ладонь лежала на шее Торы, пальцы нервно, но с явным намёком на нежность гладили, всё время застревая на слишком влажной коже. Другая ладонь была на запястье, пальцы ухватились за него, словно удерживая Ямамото от возможной грубости или ещё чего. Рю медлил, глаза его были открыты и в них не было ровным счётом ничего, ни одной эмоции. Тора слышал как бьётся его сердце и в тот раз он взаправду испугался, что оно разорвётся на кусочки, но подумать о чём-то ещё или испугаться сильнее он больше не имел возможности: Танака закрыл глаза и придвинулся ещё ближе.       Рю было страшно. Ему не было так страшно, когда на него нёсся автобус, когда тот был мальчишкой и случайно выбежал на дорогу. Ему не было так страшно, когда он завалил все экзамены и сестра нашла его тесты, сдав с потрохами родителям. Ему никогда не было так страшно, как сейчас, когда он целовал своего лучшего друга, Ямамото Такетору, и делал теперь это не просто как маленькие дети, а пытался сделать это «по-взрослому». Танака закрыл глаза и осторожно лизнул нижнюю губу Торы, пробуя её на вкус, чувствуя, что кожица искусанная, шероховатая, а кое-где очень гладкая. От осознания всего этого он дурел, а в голове билась только мысль о том, что он сделал это. Он сделал это! Это! Боже! Что же дальше?! Тора должен отвечать. Если бы он ответил, тогда бы получился настоящий взрослый поцелуй, но… Губы Ямамото были плотно сжаты. А это означало только полный провал.       Отталкивать Танаку Тора не собирался. Он просто не мог пошевелиться. Он пытался думать: Танака любит парня. Парня. Танака целует его. А он парень. Получается, Танака любит его? Танака любит кого?.. Его? Правда? Что происходит? Когда нижней губы Ямамото коснулось что-то влажное и горячее, по его спине пробежали мурашки, а внутри что-то внезапно скрутилось в огромный пульсирующий клубок. От него шёл жар, выжигая всё внутри Такеторы. Жарко. Жарко, как же жарко! Тора задыхался. Дышать через нос, — он утыкался кончиком в щёку Рю, — не получалось и он чуть-чуть приоткрыл рот, моментально сгорая в каким-то адском пламени.       Рюноске чувствовал себя демоном. Нечестным, подлым, грязным — он воспользовался ситуацией, когда Тора, от неожиданности, наверное, чуть-чуть приоткрыл губы, куда скользнул кончик языка Танаки, натыкаясь на кромку зубов и горячий скользкий от слюны язык Ямамото. От осознания того, что Тора его «впустил», что он не сопротивляется, по телу Рю прошлась обжигающая волна. В одну секунду его тело среагировало на короткое касание, в одну секунду он умудрился прижать и вжать Ямамото в стену, прижавшись к нему с силой. Пальцы на шее вцепились в кожу, держа грубо и властно, заставляя Такетору запрокинуть голову назад. Свободная ладонь легла на щёку, лишая Тору любой возможности вырваться. Танака вжимался в чужой рот своим и не понимал, что делал. Он трогал языком Ямамото, его зубы, его язык, нёбо, внутреннюю гладкую и пульсирующую сторону щеки. Он чувствовал, что Тора горит, как горит он сам. Он чувствовал, что внутри дребезжит его сердце, точнее, его остатки, что они трещат и крошатся, осыпаясь пеплом где-то внутри. Рю не понимал, что он делал и правильно ли он делал. Он целовал как умел. Он ласкал и кусал, нежно целуя уголок рта, в знак извинения. Он зажмуривался так крепко, что глаза заболели, он хотел удержать эти дурацкие слёзы, не дать им вытечь, и он не хотел увидеть сейчас лица Торы. Танака целовал и задыхался, понимая, что ещё секунда, ещё миг, и всё кончится. И всё кончилось.       Они оба жадно хватали воздух ртом. Танака всхлипывал и вытирал лицо рукой, глаз всё так же не открывая. Он не мог себя заставить. Такетора закашлялся и кровать скрипнула под его весом. Через секунду он вскрикнул, хватаясь за руку, а Рю грузно завалился на бок, тихо заскулив от боли.       — Ты!.. Ты! — Тора бешено смотрел на него и сказать что-то ещё просто не мог. Он держался за ту руку, за левую, с которой зарядил лучшему другу по морде. Другой рукой он прикрывал свой пах, и смущённо алел — это Рюноске видел здоровым глазом, хотя цветные мушки в этом ему не особенно помогали. — Ты!..       Он издал какой-то булькающий звук, вскочил на ноги и выскочил из комнаты, по пути споткнувшись о скомканный гостевой футон.       Танака чувствовал, как пульсирует место удара — он пришёлся по большей части на место между внешним уголком глаза и виском, в кость. Отчасти это было хорошо, так ведь и глаз было не долго выбить, с другой — теперь всё заплывёт и отругают его за это все, кому будет не лень. Эхом хлопнула какая-то другая дверь. «В ванную», — понял Рю и пошевелился, укладывая голову на подушку Торы. Она пахла им. Пахла уютом его комнаты. И самой огромной ошибкой, допущенной Танакой Рюноске.       Рю прикрыл глаза, чувствуя песчинки в глазах и жуткое жжение. По коже скатилось что-то горячее. В горле встал не проглатывающийся ком. Танака сдавленно всхлипнул и спрятал лицо в ладонях, чтобы хоть как-то скрыть свой позор. В голове не было ни единой мысли, а на губах, всё ещё влажных и тёплых, застыло только одно:       — Идиот, что ты наделал?       Где-то шумела вода, он слышал, и воздух сотрясали ругательства. На часах было четыре. ***       К тому моменту, когда Тора вернулся в комнату, было уже пять утра. Танака не спал. Просто не смог, так и продолжал лежать на кровати Ямамото, и взглянул на него мельком, когда тот появился в дверях. Он молчал. Смотрел прямо и, кажется, презрения и ненависти в его глазах не было, хотя Рю точно бы сейчас не сказал, что в них было. Мало того, он сейчас вообще едва ли отличил Тору от, положим, вешалки — глаз, как и ожидалось заплыл, жутко болел, а смотреть другим, было больно уже по совсем иной причине.       Ямамото в несколько шагов преодолел расстояние до кровати и быстро сел на самый краешек. Он осторожно, будто боязливо, потянул руку вперёд, прикладывая к пострадавшему месту что-то холодное. Танака восторженно охнул и потянулся к холодному, блаженно замурлыкав от приятного чувства. Он хотел было красочно поблагодарить друга за помощь и за сочувствие, но язык словно приклеился к нёбу и кроме этого самого довольного урчания не выходило ни одно слово. Тора какое-то время ещё сидел молча, постоянно перекладывая завёрнутый в салфетку пакет с колотым льдом новым, холодным, местом, а потом отнял руку и уставился куда-то себе под ноги.       — Прости, что ударил, — надтреснуто сказал он. — Я не должен был…       — Я не должен был набрасываться на тебя, — хрипло выдавил Танака, перебивая его. — Прости меня, Тора. Я правда не собирался этого делать, честно слово, не хотел. Но так получилось. Прости.       — Ладно, — вдруг кивнул Ямамото. Он мял в руках пакетик со льдом, который, кажется стал подтаивать и уже пропитал салфетку.       — Ты испугался?       — Что? Я!? Да нет… — криво улыбнувшись, отмахнулся Такетора, откладывая на столик пакет и салфетку с которой уже капало. Он вздохнул и неловко потёр шею влажной ладонью, вздрагивая не то от холода, не то от осознания того, что какое-то время назад там его трогал Рю. — Просто это было неожиданно. Слишком неожиданно для меня.       Танака тихо хихикнул.       — Твой первый поцелуй? — ехидно предположил он. — Было противно?       — С парнем — первый, — согласился Тора, не решаясь добавить какой-то информации о девушках. Второй вопрос он оставил без ответа.       — Мой — первый, — тихо признался Танака, переведя взгляд на друга. Он посмотрел на него серьёзно, грустно и до странного нежно. — Ни о чём не жалею.       — Дурак, — смущённо буркнул Ямамото. Он какое-то время мялся, не решаясь спросить, но всё же набрался храбрости и на выдохе быстро протараторил: — Получается, что я тебе нравлюсь, да?       — Да, — не раздумывая ответил Рю. Такетора шумно втянул воздух носом и бесшумно выдохнул. Он сжимал собственные ладони и снова не знал куда их деть.       — Ты уверен? Может, это просто это… как её? Влюблённость? Мы много времени вместе проводили вот ты и?..       — Уверен, Тора. Ты мне правда очень нравишься. И да, это потому что мы слишком много времени проводили вместе, и я знаю какой ты классный, — Танака усмехнулся и подумал, что сейчас говорит, как какая-то девчонка, но, по правде говоря, ему было всё равно. Всё уже произошло. Всё случилось и скрывать что-то ещё ему просто нет смысла. К тому же Тора, кажется, не настроен враждебно. Ну что ему ещё ожидать? Синяка под вторым глазом? Ха, нашли чем испугать. — Нам нравятся одинаковые вещи, нам друг с другом весело, мне так уж точно. Мне легко с тобой, потому что мы похожи, но в то же время мы разные. Мне нравится твоя скрупулёзность — по правде сказать, не ожидал, что ты такой зануда в плане всякой правильности и церемонности. Мне нравится как ты бережливо относишься к вещам, хотя по тебе и не скажешь, что ты из таких. Твоя собранность, серьёзность, желание биться до победного — это только малая часть, что в тебе мне нравится. Мне… — Танака почувствовал, что краснеет и что воздух в комнате будто бы стал гуще. — Мне как ты улыбаешься нравится, как хмуришься, как смеёшься. И мышцы, и…       — Хватит, Рю… — едва слышно выдохнул Такетора. — Я понял.       Танака тихо рассмеялся. Удивительно, но на душе у него был штиль, не то как предвестие ещё большей бури, не то как состояние, в котором теперь ему находиться всегда-всегда. Мёртвые воды. Даже страшно.       — Я говорю правду.       — Я тебе верю. А как давно?..       — Не знаю, но я успел смириться. И готов был хранить секрет до старости, но сегодня что-то пошло не так, — нахмурился Рюноске. — Прости. Я действительно не хотел, и не думал, что так получится.       Ямамото молчал. Часы давно перевалили за точку невозврата. Оставался ещё один нерешённый вопрос. Последний и, наверное, самый важный.       — Рю, и что теперь?       — Ничего, — пожал плечами Танака. Он давно об этом думал. Того часа, что он был в одиночестве, хватило на раздумья и на сотню сценариев. Теперь разговор медленно тёк по одному из них и наконец прозвучал тот самый вопрос, и Рюноске знал, что ответить. — Я сожалею, что допустил то, что произошло, но ничего требовать от тебя не стану. Если ты захочешь, то мы сделаем вид, что ничего не было, никому ничего не скажем. Я сделаю вид, что у меня нет никаких чувств и мы с тобой просто друзья и соперники на площадке.       — Но это довольно жестоко по отношению к тебе… — Неуверенно протянул Такетора, бросая короткий взгляд на друга. Рю смотрел на него в упор. В глазах его снова была пустота.       — Ты можешь мне посочувствовать, Тора. Этого хватит…       Ямамото быстро отвернулся, кривясь в дёрганной улыбке. Вот и ответный удар.       — Давай спать? — вдруг предложил Такетора. Сейчас ему ничего не хотелось решать, не хотелось принимать скоропостижных решений.       — На восемь был будильник, — неожиданно мягко отозвался Танака. Смена темы всё же была лучшим решением, чем мгновенный приговор, после которого он точно станет сам не свой, хотя куда ещё больше?..       — Два часа сна лучше, чем совсем ничего, а? Я лягу на футон, оставайся на кровати.       Ямамото ещё немного помедлил, будто бы собирался сделать что-то ещё, но так и не решился, и молча поднялся на ноги, быстро укладываясь на собранный в кучу футон, накрываясь одеялом и уходя в тишину раннего утра.       Танака долго смотрел на дорожку света из окна и комок одеяла, до тех пор, пока не вырубился от чёткого и быстрого удара усталости под дых. ***       Утро было мерзким.       Завтрак пригорел; на улице снежило, и когда Ямамото выходил за почтой, он поскользнулся на дорожке и шлёпнулся в мокрый снег; первый поезд они благополучно проспали и хотели успеть хотя бы на второй; синяк Танаки страшно распух и стал нежно-лилового цвета, делая его похожим на плохого парня на все сто пятьдесят процентов; разговоры не клеились.       Парни угрюмо жевали сгоревшие тосты и сухие распадающиеся онигири, старательно смотря куда угодно, но только не друг на друга. Время ползло чертовски медленно. Но когда, наконец, пришло время отъезда, Танака немного повеселел.       — Я поеду с тобой, — серьёзно заявил Тора, и Рю подумал, что его самого тоже только что засунули в снег, иначе чего это его так дрожь прошибла?       — Я и сам могу, чего тебе напрягаться, Тора?.. — нарочито беззаботно заблеял Рюноске, весело скребя лысину.       — Я тебя встретил, я тебя и провожу, — без права на возражения ответил Ямамото, уже натягивая куртку и обуваясь. — Поторопись, а то мы правда опоздаем. Если только ты не согласен ещё несколько часов побыть у меня?..       Танака оделся в ту же минуту.       До вокзала добрались они быстро, но в дороге череда неудач продолжилась. В метро их раздавила толпа утренних «городских», спешащих по своим делам. Парням пришлось стоять друг к другу лицом, вжимаясь телами, и при этом они пытались не смотреть друг на друга — выходило, честно говоря, плохо. В автобусе Рю рассыпал мелочь из кошелька, когда проклятущая машина подпрыгнула на пешеходном переходе, перескакивая через ограничитель. Им оттоптали ноги, искололи бока локтями, но в конечном итоге к поезду они успели вовремя.       Рюноске купил билет и поплёлся на нужную ему платформу, к своему счастью замечая, что его транспорт уже стоит на путях и приветливо распахнутые двери символизируют его спасение.       Оставалось только попрощаться.       — Ну… — Танака старался не смотреть на Тору. Они застыли перед поездом и оба пялились себе под ноги. Ямамото был хмур, точно так же, как и сегодняшняя погода и серое, стального цвета, небо. В нём боролись какие-то противоречивые чувства, но озвучивать свои мысли Тора явно не собирался. Рю медлил. Он совсем не знал, что сказать, не знал, как бы по-быстрому шмыгнуть в вагон и прекратить всё это. В его груди что-то снова протяжно ныло и настроения это не улучшало. Наконец он поднял голову, коротко улыбнулся и неуверенно протянул: — Пока?       — Пока, — тихо повторил Ямамото. Он выглядел так, будто бы хотел что-то сказать, но так и не решился. И только когда Рюноске повернулся и пошёл к поезду, уже занеся ногу для того, чтобы войти внутрь, Тора громко позвал: — Эй! Я был рад тебя увидеть, Рю…       Танака не обернулся, кивнул непонятно кому и быстро зашёл внутрь, стараясь не заглядывать в большущие окна и не смотреть на стоящего на платформе Тору.       Внутри у Рю всё дрожало, его колотило, а самообладание куда-то испарилось. Ну зачем он сказал это? Зачем? Это ведь всё меняет, но в то же время стало ещё запутаннее. Рюноске тяжело вздохнул и попытался устроиться в кресле поглубже. Он собирался не думать, но где уж теперь… Он хотел поспать, но вряд ли ему удастся спать нормально следующие насколько недель. Краем глаза он видел так и не двинувшийся силуэт друга и видел, что тот смотрит на него сквозь окно. И от этого становилось ещё невыносимее.       Поезд, наконец, пшикнув дверями, один раз дёрнулся и медленно заскользил вперёд. Ямамото исчез из вида и Рю устало закрыл глаза, стараясь держать себя в руках. Вот и всё. Всё кончено. Поезд набирал скорость, стучали по рельсам колёса, успокаивая. Рюноске устроился удобнее и тяжело вздохнул.       Телефон в кармане лениво дёрнулся раз. И ещё раз через минуту. Танака нехотя полез в карман, смотря на маленький экранчик, по которому бегали знакомые кандзи имени.       — Боже, ну что ещё? — с усмешкой протянул он себе под нос, раскрывая телефон и читая два сообщения, пришедшие одно за другим. 09:12 Я придумал как мы поступим. И об этом я тебе расскажу в следующий раз. Когда приеду к тебе в гости c ночёвкой. Если только ты меня не прогонишь, конечно… 09:13 И я так и не ответил: противно мне не было, Рю. Совсем не было.       — Дурак, — буркнул Танака, захлопывая телефон с силой. Губы его дрожали. Вот же чёрт!.. — Дурак, и чего тогда надо было меня бить?..       Он осторожно распахнул телефон и медленно принялся набирать ответ.