Ангел-сама

— Что за паршивая погодка! — в сердцах воскликнула какая-то пожилая женщина, не сумев обойти огромную лужу. — Впрочем, этого следовало ожидать. Старушка поставила на мокрый асфальт несколько сумок, набитых всевозможными покупками, а затем, как следует вытряхнув случайно попавшую внутрь калош воду, продолжила свой путь, ловко лавируя между другими лужами. Вскоре её силуэт окончательно скрылся в дымке лёгкого тумана, который десятилетиями окружал Амэгакурэ. Деревня Скрытого Дождя больше всего отличалась от остальных селений шиноби: множество высоток, узкие грязные улочки, несчётное количество вывесок на домах, освещающих тусклым неровным светом Амэ ночью… К примеру, многие путники часто путали деревню с обыкновенным мегаполисом. Впрочем, надолго они здесь никогда не оставались. Постоянные грозовые тучи, нависшие над городом в немом молчании, красоты общей картине не придавали. — Хорошо хоть дождь закончился, — из ближайшего ресторанчика вышла компания слегка подвыпивших шиноби. Они весело смеялись, громко разговаривали, заставляя случайных прохожих удивлённо смотреть им вслед. — Да, с тех самых пор, как Ками-сама покинул нас и обосновался в мире Богов, погодка стала куда лучше, — охотно согласился со своим собеседником один из генинов. — Помню, тогда лить не переставало месяцами… — Зато у нас в стране Дождя тогда был самый большой урожай риса, — звонко рассмеялась какая-то куноичи, награждая дружеским подзатыльником одного из своих напарников. — Пейн-сама помог нам подняться и стоять наравне с другими странами шиноби. — А никто и не спорит, — мгновенно прервал её устрашающего вида детина и грозно нахмурился. — Леди Ангел, да будет её Путь долгим и лёгким, всё ещё посланница божественной воли… Вскоре и эту небольшую компанию поглотили улицы Амэгакурэ. Лишь только грязная бумажка покорно мокла в луже.

***

На красивом бледном лице не дрогнул ни один мускул, однако взгляд ярких янтарных глаз на мгновение потеплел. С недавних пор Конан начала ценить своих подчинённых. По-настоящему ценить. Поэтому разговор компании шиноби, который она случайно подслушала, стал для девушки приятной неожиданностью. Хотя… почему же девушки? Ей тридцать пять лет. Подумать только, а ведь она уже успешно разменяла третий десяток! Для шиноби её мира — непозволительная роскошь. Многие даже до своего совершеннолетия не доживают, а она… прожила достаточно долго. Слишком долго. Неторопливые шаги сопровождались отчетливым эхом. Женщина неспешно подошла к большому окну и посмотрела наружу: пасмурно, как и всегда. Похоже, скоро опять начнётся дождь. Из мутного оконного стекла на Конан смотрела её точная, пускай и не такая идеальная, копия. Брови Хаюми на мгновение приподнялись вверх, тем самым невольно выдавая её изумление. Конан не признавала зеркала, хотя, как и любой другой женщине, ей нравилось иногда рассматривать своё отражение. Но то было давно. В детстве. На ровной глади нечётко прорисовывался длинный прямой нос, тонкая бескровная полоска губ. Небольшие глаза ещё больше выделялись с помощью бледно-лиловой подводки. Хаюми ненавидела врать. Ложь — одна из сильнейших преград на пути к Вечному Миру, который стремились создать Нагато и Яхико. И она злилась. Злилась на саму себя, потому что знала: она врёт сама себе, пытаясь убедить сознание в том, что макияж — её собственная прихоть. Но это было не так. Раньше куноичи не нравился цвет своих глаз. Раньше… до появления Яхико. Капли мерно стучали по стеклу. Конан прикрыла веки, погружаясь в далёкие воспоминания. — Ты умрёшь, маленькая желтоглазая тварь! — во взгляде шиноби Скрытого Облака сейчас с лёгкостью можно было различить оттенки ненависти, непреодолимого желания убить и… почти животного страха. Он боялся её. Боялся маленькую двенадцатилетнюю девочку. Боялся уникального ниндзюцу. И сейчас он решил убить свой страх, метнув кунай прямо в Хаюми. — Танец бумажного Бога! — она знала, что не успеет превратить тело в листы бумаги, знала… Неужели это конец? Конан зажмурилась. Прошла секунда, две. Наконец, девочка решилась открыть глаза. Впереди неё, заслонив от вражеской атаки, стоял Яхико. Карие глаза встретились взглядом с янтарными. Хаюми не знала, что сказать, застыв изумлённой статуей. — Твои глаза, как мёд, Конан, — Яхико внезапно улыбнулся, заставив девочку покраснеть. — От них всегда исходит тепло. Тонкая струйка крови стекла с его губы. Кунай вонзился мальчику в плечо, к счастью, не задев важные органы, но рана глубокая, сильно кровоточит… Женщина тихо вздохнула, оставляя воспоминания глубоко в подсознании и продолжая рассматривать своё отражение. В коротких синих волосах торчит голубой цветок-оригами, который Конан носит ещё с детства. А на лице ни единой морщинки. Это странно и неправильно… Хотя, казалось бы, она должна радоваться, что так хорошо сохранилась. Длинный подол стандартного чёрного плаща с красной подкладкой, вставками в виде алых облаков и высоким воротником до уровня подбородка волочится с тихим шорохом по мраморному полу; красивые ухоженные ногти окрашены в оранжевый цвет; на среднем пальце правой руки одет кандзи* «Белый»… Обычная форма организации «Акацуки», в которую она больше не входит. Конан носила всё это не ради сброда убийц и маньяков. Нет. Ради Нагато и Яхико, которые объединили двадцать лет назад совсем маленькую и слабую шайку шиноби, дав ей гордое название «Акацуки» — «Рассвет». Она предала организацию. Конан незачем служить Мадаре. Дорогие ей люди погибли, оставив после себя вечный отпечаток в сердце. Нет, след не принес ей боли от воспоминаний. Наоборот. Единственный лучик тепла, который согревал Хаюми всю жизнь. Яхико, Нагато, Джирайя-сэнсэй… Все они мертвы. Женщина резко повернулась, машинально создавая ещё один букет цветов. Сзади неё, на огромном ковре из бумаги лежали двое: тело Нагато и Главного Пейна. Нет. Яхико. Пусть оно и было изуродовано чакроприёмниками, однако это было оно. Глаза закрыты. Шесть томое Риннегана Нагато бездействуют. Лучший друг, возлюбленный, сэнсэй… Погибли все, а она жива. Конан не могла покончить жизнь самоубийством. Слишком низко. Не могла куноичи просто так умереть, ведь Яхико отдал за неё жизнь… Это было бы неуважительно. Ей хотелось кричать от боли. Забавно… А ведь у Хаюми получилось сделать то, что не смог ни один из них. Она возвысилась над страданиями, сумела обуздать их. Она сумела. Именно поэтому женщина уже много лет носит пирсинг-лабрет нижней губы. Чтобы чувствовать боль. Так же, как и Пейн. Нагато. Яхико. Но она сумела её усмирить, заставить служить себе. Кончики губ растянулись в едва заметной улыбке. Поэтому она живёт. Сейчас ради этой деревни, из-за которой умерли они. Конан будет её защищать, потому что это память. Сейчас не Яхико, не Нагато… она в ответе за Амэгакурэ. Она — Кагэ деревни Скрытого Дождя. Шиноби называют её членом «Акацуки», лишь немногие знают настоящее имя, а для жителей деревни она просто — Леди Ангел. — Потому что я — Ангел-сама, — тихо произнесла женщина, сильнее сжав кулаки. — Я — ваш личный ангел-хранитель. И я не позволю вам умереть. Таково моё предназначение. Ангела, посланника Бога. Не так ли? Яхико, Нагато…