Первобытные инстинкты

      Холодная тягучая слюна медленно капала вниз и смешивалась с бурой пылью, превращая ее в темные комки, издалека похожие на кровь. До этого момента Флегг как-то не задумывался, что обычно у людей слюна теплая и остывает потом, но слюна, вытекающая из его рта, была холодной уже на губах.       Впрочем, и эта мысль была такой же мимолетной, как и нелепой. О нет, Флегг любил нелепые и запутанные ситуации, можно сказать, он получал от них удовольствие, ради которого другие обычно прибегают к нелепой возне тел, которую называют сексом.       Впрочем, какая ирония, конкретно сейчас запутанная ситуация никакого удовольствия Флеггу не приносила, возможно, потому что была как раз связана-таки с той самой нелепой возней тел, а может, и потому, что в роли запутанного, вернее опутанного, оказался он сам. Нахальный юнец, жизнь которого прошла в тусклых стенах, переиграл колдуна, но самое обидное, что это было сделано мимоходом, словно он отмахнулся от назойливой мухи.       Первый час Флегг провел обездвиженный эластичной паутиной, способный только дышать и поворачивать голову, если захочет на что-нибудь посмотреть. К сожалению, объектов, на которые хотелось смотреть, было ничтожно мало. Крайний мир не баловал разнообразием, ограничиваясь бурым песком с редкими чахлыми кустиками и уже давно остывшим пепелищем от костра. И бурыми каплями слюны где-то там внизу.       Мордред, не обращая внимания на своего пленника, самозабвенно поглощал какое-то животное с полосатой шкурой и розоватыми внутренностями, пронизанными синюшными узловатыми сосудами. От внутренностей исходил пар, хорошо заметный в холодном утреннем воздухе. Пока Мордред насыщался, Флегг пытался шевельнуть пальцами, однако паутина их надежно склеила, не позволяя прикоснуться к текущей по Изнанке силе. Привыкший во всем полагаться на магию, сейчас колдун чувствовал себя беспомощным, и это приводило его в ярость.       Мордред тем временем сидел лицом к западу и, изредка отрываясь от пожирания трупа, застывал, уставившись невидящим взглядом куда-то за горизонт. Когда от безымянной зверушки остались лишь покрытые белесыми пленками кости, Мордред еще какое-то время задумчиво обсасывал пальцы. Покрытый паутиной колдун его заботил мало. Паутина гарантировала неподвижность Флегга, а чувство голода уже отступило, иначе съеден был бы уже сам колдун.       Впрочем, Мордред не задумывался о съеденных и тех, кто мог ими стать. Будет новый рассвет, будет новая пища. Сегодня паук сыт, а ты живи и береги себя для завтрашнего дня. Мордред не испытывал к Флеггу особой любви, как, впрочем, и ненависти. Чувства не были его сильной стороной. Это было что-то непонятное и зачастую неприятное, мешающее, может быть. Если бы кто-то рассказал ему, что это такое, было бы легче.       Мордред склонился над Флеггом и задумчиво стер пальцами холодную слюну с его губ. Она тонкими перепонками растягивалась между пальцев и отражала бликами тусклое солнце. Можно было уйти и оставить стянутое паутиной тело на радость падальщикам, можно было освободить колдуна и подставиться под удар. А можно было кое-что еще. Кое-чему в невыносимо скучной жизни Мордреда все же научили. Беспомощностью нужно пользоваться.       Треск рвущейся ткани привнес в положение Флегга немного новых впечатлений, разбавив созерцание унылого пейзажа ощущением надвигающегося насилия. Мордред не был брезглив, его не смущали ни заскорузлый запыленный подол балахона, который он разорвал, ни бледная тощая задница с редкими темными волосками. В Крайнем мире, если у тебя были на месте все зубы и конечности, а глаза смотрели в одну сторону, ты уже был красавчиком. Это же было справедливо и для женщин.       Следующие пятнадцать минут оказались для Флегга гораздо более насыщенными впечатлениями, чем предыдущий час. Неуверенное, но настойчивое тыканье члена с горячей сухой головкой между ягодиц сложно упустить из виду. Мордред не особенно старался сразу же попасть в задний проход, то попадая Флеггу в свисающую сморщенную мошонку, то упираясь в бугорок последнего позвонка, который у Флегга был настолько острым и вытянутым, что торчал, словно шип.       Когда Мордред понял, что так ничего не получится, ему снова пришлось провести пальцами по губам Флегга, собирая слюну, которой он и смазал свой член и немного между ягодицами колдуна. После этого дело пошло на лад. Тонкий длинный член сумел протолкнуться в прямую кишку, сдавив и без того зажатые из-за неудобного положения внутренние органы. Кричать было слишком унизительно для Флегга, поэтому он молчал, стиснув зубы, через которые продолжала просачиваться слюна. Было больно, когда Мордред проталкивал свой член глубже и упирался в и так растянутую стенку кишки, но физическая боль меркла перед накатившим ощущением беспомощности.       Воспоминаний.       Того, от чего Уолтер Падик бежал более тысячи лет, меняя имена. Воспоминания нахлынули, смешиваясь причудливыми образами со все тем же пейзажем перед глазами, эхо той давней боли снова зазвучало, отражаясь от ощущений горящего огнем ануса. Мордреда не учили состраданию или заботе, поэтому он просто продолжал трахать белую задницу колдуна просто потому, что тело требовало разрядки. Честно говоря, ему было плевать, что ощущает Флегг и что он думает по этому поводу.       Кончил Мордред тоже внутрь, после чего несколько судорожных движений внезапно получились легкими и скользящими, вызвав новую судорогу удовольствия, расходящуюся волнами от позвоночника. Обмякший, перемазанный в сперме член свободно выскользнул из покрытого розоватой пеной ануса Флегга. Мордред тщательно вытер его одной из сторон разорванного балахона.       Холодные капли продолжали падать на бесплодную бурую землю. Они отрывались от подбородка и кончика носа и падали вниз, оставляя такие же бурые пятна, как и раньше, однако сейчас часть из них катилась из глаз Флегга, так и не издавшего ни одного звука.