Welcome to the madness

Когда Юра говорит, что он собирается катать на показательных, Яков хмурится, а Лилия недовольно поджимает губы. Когда включает музыку, которую выбрал, их лица каменеют. Когда Юра показывает первые наработки, Лилия демонстративно отворачивается и уходит, а на лице Якова отчетливо читается: беги, Плисецкий, беги. Он бы побежал, если бы не замер на льду в позе "Выеби меня", которой позавидует любая попсовая певичка. Да и похуй, думает Юра, никого не волнует, что у него гребаное "Агапэ" уже в печенках застряло и вокруг них обмоталось. "Аппассионата" лучше, резкая, стремительная. Злая на весь мир, как он сам. И предсказуемая до зубовного скрежета. Скажи кому-то подумать о Юрии Плисецком, какая будет первая ассоциация? Правильно. Нужно удивлять, всегда говорит Виктор. Выкручивать до предела, выжимать на все сто, делать и показывать то, чего не ждут, не верят, что сможешь. Ломать стереотипы, идти по грани и резать об нее ступни. Расшатывать реальность. Это единственная полезная мысль, которую Юра почерпнул у Виктора. – Юрец, да ты камикадзе, – Яков далеко, а вот Мила близко, хлопает по плечу. – Когда дядя Яша очнется, тебя здесь быть уже не должно. Вперед! Она бьет по лопаткам, и Юра отмирает. Потом он поговорит с Яковом. Когда он и его пульсирующая на виске вена снова станут единым существом, а не двумя разными и одинаково грозными. И ведь уболтал-таки. Даже Лилия перестала делать вид, что его не знает. А когда Юра берет золото, понимает: они бы его сейчас и голым выпустили, настолько оба одурманены его победой. Когда Юра выходит на лед, он чувствует: теперь все не так, как после этапов. Тогда его ждала у бортика Мила, подмигивала и посылала воздушный поцелуй, проворно ловила очки и пиджак. Ее присутствие успокаивало. Теперь его ждет Отабек, и к черту спокойствие, от одной мысли об Отабеке в его черной рубашке и небрежно наброшенной на плечи косухе, еще не унявшем адреналин после собственного выступления, по телу идет дрожь. Они знакомы меньше недели, думает Юра. Виктора он знает несколько лет и хочет ему только врезать. Кацудона меньше года – и хочет встряхнуть, придать пинком ускорение, заставить перестать ныть и снова стать тем Юри Кацуки, на которого Юра когда-то обратил внимание. Джей-Джея хочется уебать вне зависимости от времени знакомства. А Отабек... Отабека хочется поцеловать, не так – легко и невесомо, с потеками слез на щеках – как в раздевалке после финала, а яростно и требовательно; потрогать всего и везде и дать потрогать себя, прижаться всем телом, тереться и говорить на ухо такое, от чего сам будет краснеть, и требовать больше, больше, больше, пока не сядет голос. Что хочет Отабек, Юра не знает, но хочет узнать. Поэтому и попросил помочь с показательной. Хотя что там помогать? Любой жест или кивок подойдет, не так важно. Важно, что Отабек рядом с бортиком, смотрит на него, и Юра плавится под этим взглядом. Правильно, он должен смотреть, не спускать глаз, думать о нем. Хотеть, гореть с Юрой в одном огне. Без пиджака голые плечи холодит, музыка гремит так, что закладывает уши, с трибун орут еще громче. Очки летят вслед за пиджаком, Юра краем глаза видит, как Отабек их ловит, и широко распахивает глаза. Теперь, когда обзору ничего не мешает, он видит. Видит, что Отабек уже не у бортика, а на льду – когда успел? что? почему? – видит руку, удерживающую Отабека за плечо, но не знает, чья она. Юра не смотрит за Отабека, только на него, на изломанные губы и прищуренные темные глаза. Понимает: Отабек тоже видит, все то, что хотел показать ему Юра. А потом Отабек медленно поднимает руку, складывает пальцы пистолетом, и Юра умирает, гнется и падает на лед, скользит, задевая его пальцами, и останавливается в этом сумасшедшем прогибе, закинув голову. Концовка номера была такой и раньше, но теперь Юра наконец понимает: вот оно, поймал, так все и должно быть. И Отабек знал, наверно, смотрел его показательную на ютубе или еще где. Зал ревет, Юра привычно уворачивается от букетных снарядов, ловит брошенного ему плюшевого тигра. Мчится навстречу Отабеку. – Ну как, Бека? Охуенно получилось, да? Классно ты придумал с пистолетом. Отабек молчит. И когда идет с ним в раздевалку тоже молчит. Закрывает плотно дверь и вжимает Юру в стену. Они бьются носами, зубами, кусают друг друга за губы, и Юра довольно улыбается, кладет ладонь на грудь, роняет ниже, но Отабек перехватывает, качает головой и отодвигается. – Ты молодец, – просто говорит он и уходит, а Юра остается один в компании тигра, и то ненастоящего. В чем он ошибся, думает Юра пару часов спустя, вышагивая по номеру. Яков ушел праздновать с другими тренерами, Лилия тоже куда-то пропала. Юра принял душ, наелся вкусностей и зачем-то снова нацепил костюм для гала, пощелкал очками по носу. Поиграл на телефоне. Покрутил твиттер, но сдался на третьем десятке своих же фотографий со страницы "Ангелов Юрия". Еще немного, и он пойдет искать Отабека сам. В дверь стучат. Отабек, не спрашивая, проходит в номер, мельком смотрит и отворачивается. А в следующую секунду уже ловит его за плечи, гнет к полу и жадно сминает губы. Юра цепляется, подтягивается ближе, гладит языком язык и тяжело дышит, когда исчезает Отабек и снова появляется воздух. – Нахуя морозился? – только и спрашивает он, запускает руки под рубашку и устраивает ладони на пояснице. Тепло и уютно, совсем не то, чего Юре сейчас хочется. – Мы друг друга почти не знаем. – Не ты ли заливал мне про лагерь Якова? – Хорошо, – Отабек хмурится. – Ты меня почти не знаешь. Вдруг я маньяк? Сталкер, который планировал, как подберется к своей жертве, много лет? Юра давит смех и выдыхает: – Да, хорошо. Ты сталкер, охуенно горячий маньяк в косухе и на мотоцикле, – Юра гладит Отабека по спине, ощупывает лопатки, чувствует, как напрягаются под пальцами мускулы, и быстро облизывает губы. – Я не против. – Юр, я серьезно, – Отабек ловит его за руки, убирает. – Я ждал тебя пять лет, но это я. А ты… – А я ждал тебя пятнадцать и что? Думал, откатаю так, что ничего объяснять не понадобится, программа сама скажет. Не сказала. Отабек пытливо смотрит ему в лицо, секунду-другую, а потом его лицо снова оказывается слишком близко, слова медом ложатся на губы. – Сказала. Я просто хотел убедиться. Убедился, хочет спросить Юра, но не успевает. Чужой язык уже проталкивается в рот, в вырез на спине ложатся ладони, и Юру будто током бьет, ноги подкашиваются, но Отабек подхватывает его, делает шаг к спальне. – Эй, отпусти! Я тебе девчонка, что ли? Принцесса? Отабек не отпускает, и Юра опускает голову ему на плечо, мстительно прихватывает зубами кожу. Отабек вздрагивает и оставшееся до кровати расстояние преодолевает в несколько шагов. Они падают и целую вечность целуются, шарят друг по другу руками и катаются по постели, прежде чем Юра седлает бедра Отабека и замирает, ведет руками по рубашке, цепляя пуговицы, сейчас она лишняя. Его майка тоже, она летит на пол следом. – Юра, – Отабек протягивает руку, гладит по щеке, и Юра наклоняется за поцелуем, ерзает, устраиваясь удобнее, но Отабек мягко подминает его под себя, шепчет, кусая шею. – Лучше так. Юра не возражает. Приподнимается, давая избавить себя от узких штанов, и снова, уже чтобы прижаться ближе, потереться, впустить в себя пальцы, а потом и член. Отабек движется в нем уверенно и ритмично, и Юру снова гнет, как на льду, еще сильнее, потому что тогда Отабек только смотрел. Теперь он делает, и Юра готов кончить только от мысли, но тело другого мнения, оно хочет еще, и Юра протяжно выстанывает на выдохе имя Отабека, скрещивает ноги на его спине и подается навстречу толчкам и руке, сжимающей член. Ноги уже изрезаны, Юра балансирует на грани еще миг, прежде чем провалиться в никуда. – Давай в следующий раз наоборот, – говорит Юра позже, когда они валяются на кровати и Отабек лениво перебирает его волосы. Отабек приподнимает бровь. – Если хочешь. Юра смеется и пихает его в плечо. – Я не о том, хотя и о том тоже. Но я имел в виду, что в следующий раз выстрелю я. Придумаем тебе номер, с костюмом как у мафии в тридцатых, с подтяжками, сигарой, вот этим всем. А я буду боссом другой семьи, во. И в конце, – Юра улыбается и наклоняется к лицу Отабека, почти касается его губ своими, – я тебя подстрелю. Отабек не мигая смотрит на него, берет за руку и приставляет пальцы к своей груди, туда, где гулко, быстро-быстро, бьется сердце. – Стреляй. Юра замирает, а потом снова смеется и все же целует, спрашивает: – Незачем повторять уже сделанное, да? И Отабек кивает.