Посмотрите на себя. Вы молоды. Вы боитесь. Почему вы так боитесь? Хватит бездействовать. Хватит молчать, волноваться о том, что думают другие.
미스티 블루 – Spring FeverАрена Рэйда.
— Ты опять за гранью безумия, Мин? Что с тобой, в конце концов, творится? — Пак непонимающе рассматривал парня, который старательно собирал разбросанные детали робота после проигрыша их команды, совсем не слушая крики другого. — Да ответь ты уже, наконец! — он развернул юношу, из рук которого выпали собранные вещи, вокруг своей оси, болезненно припечатывая к стенке. — Что вы за идиоты такие? Разве вы не понимаете, что мы будущие машины для работы, не думающие, не чувствующие? Так вы представляли себе настоящую жизнь? Это реальность, ребят. — Как ты можешь идти против закона? — Пак не мог понять, как упустил тот момент, когда прошлый Мин утонул в себе настоящем, наконец-то проснувшемся ото сна. Лишь Чонгук с Юнги внимательно наблюдали за развернувшейся картиной, стоя в воротах арены. Они прекрасно помнили, как в этом месте люди буквально сводили счёты с жизнью, понимая, что больше не смогут достигнуть своей мечты. У каждого был свой стимул жить в этом прогнившем мире, где богатые имели свои привилегии — подобные жестокие развлечения, рождаясь с золотой ложкой во рту. А обычным смертным приходилось просто-напросто выживать. Чонгук устало вздохнул, аккуратно скользя подушечками пальцев по стенам, которые с прошлого раза пестрили кровяными подтёками. Юнги понимающе коснулся его плеча и мягко улыбнулся, надеясь, что друг перестанет забивать себе голову подобными мыслями, но он не мог. Ему было искренне жаль наблюдать крах чужих жизней, потухший огонёк в глазах людей, которые не смогли обыграть их в этой гонке. — Ты чокнутый, — увидев на глазах ребят слёзы, Мин лишь выдавил из сея подобие улыбки в последний раз и тихо затворил дверь, убегая с арены Рэйда. Как бы ни было больно, Мин улыбнулся им. Улыбка не всегда означает счастье. Иногда это просто значит, что ты окончательно сломался.･*:.｡. .｡.:*･゜ﾟ･*☆
С того дня, как Чонгук спас Тэхёна, прошло ровно две недели. Он частенько тайно наблюдал за бегающим под дождём роботом, запечатлевая его на память маленького фотика. Тэхён каждый раз с какой-то нежностью указывал пальцами в небо, пытаясь поймать столь редкие в этих краях солнечные лучи, легонько бил Чона по плечу, ловя взглядом его редкую искреннюю кроличью улыбку. Тёплый. Каждый рассвет рядом с этим роботом был красив по-своему, ведь он давал какую-то приятную сердцу надежду на хорошее. Но Чонгуку всё чаще стало казаться, что его жизнь — один сплошной печальный закат, который навечно погрузился в морскую пучину. Полароидный фотик всё чаще без дела болтался на шее и неприятно тёр бледную кожу. Когда-то затвор почти не переставал издавать приятный щёлкающий звук, высвечивая на цифровом экране счастливого парня с его родными. Чонгук ненавидел это состояние, когда он, сидя на лестнице рядом со своим прежним домом, упрямо ждал чего-то, надеясь снова увидеть тех самых людей и перестать чувствовать те самые эмоции к роботу, который захватил его сердце в плен и не отпускал до сих пор. Но с каждым ударом волны он чувствовал себя полным придурком. Наша жизнь сама как морской прибой. Что-то приходит, а что-то, наоборот, бесследно исчезает в нашем собственном море. Возможно, Чонгук просто боялся признаться себе, что спустя столько лет в его душе снова зацвели розы, а тело приятно отзывалось на лёгкие прикосновения. До мурашек приятно. Но он не хотел опять почувствовать, каково это — быть снова брошенным. Возможно, в нём до сих пор жил тот самый маленький мальчик, утирающий слёзы маленькими кулачками и громко кричащий в пустоту имена любимых людей. Когда-то у него была одна история неудачной любви, хотя она начиналась так красиво, будто сделанная под копирку из знаменитых парижских мелодрам. Его звали Суно. Он был быстрым малым, всегда заступался за Чонгука, когда дворовые мальчишки пытались задрать нос веснушчатому малышу, а иногда и вовсе подкалывал его по разным дурацким поводам. Между ними, пожалуй, складывались самые нежные отношения, в которых всегда находилось место для безделья и сладких поцелуев. Говорят, что детская любовь самая искренняя и прочная, так считал и сам Чон. Время шло, мальчишки повзрослели, и каждый ступил на свой жизненный путь, но, несмотря на это, они всё равно убегали из дома, прячась в деревянном домике на дереве. Тогда-то они и скрепили свои обещания браслетами, сделанными из морских ракушек с первыми буквами их имён. Казалось, что это вечная любовь. Но потом Суно просто влюбился в другого, всё чаще поднимая руку на парня, который всё так же отчаянно пытался найти хоть небольшие отголоски былых чувств в его карих глазах. Наверное, последовавшую после этого пощёчину можно считать той самой отправной точкой, когда Чонгук запер свои эмоции под железными замками. А сейчас сердце Чонгука снова отчеканивало этот безумный ритм, Из-за которого порой тяжело дышать и хочется кинуться под первую волну. Ведь он до хруста костей боялся Этой влюблённости. — Кажется, у Юнги снова бессонница, — Тэхён аккуратно присел рядом с Чонгуком на лестничной площадке, натягивая рукава толстовки до самых костяшек. Он мимолётно мазнул рукой по собственным губам, чувствуя привкус лекарств. — Вам не нужно нянчиться со мной до ночи, забывая о себе самих. Я правда вам благодарен за вашу помощь, но это не может продолжаться вечно. — Почему ты так уверен в этом? Разве Юнги не упоминал тебе о том, что тебя ищет почти вся государственная армия? — тихий вздох. — Я понимаю твою тревогу за нас двоих, но знаешь, бросаться в гущу событий после того, что с тобой случилось, не лучшая идея. Думаю, из этой задницы мы постараемся выбраться как-нибудь вместе. Нам не в первой с Юнги обходить законы Рэйда. — Как давно вы участвуете в гонках? Он кажется таким отстраненным от всех мирских неурядиц, но таким увлечённым своим делом, — Тэхён мягко дотронулся до тёплой руки парня, — как-то ты мне рассказывал, что все участники идут туда ради своей мечты? Какая твоя мечта, Чонгук? Чонгук нервно сжал губы и спрятал глаза под густой чёлкой, шепча: — Отомстить...