от сердца

Рома и Ваня, вообще-то, постоянно долбили. Как говорил Рома, это помогает ему лучше настроиться на рабочий лад, когда постоянно приходится функционировать в условиях нервотрепки. Как шутил Ваня, долбить в принципе весело. Особенно Рому. Но так-то Ваня и от барбитуры редко отказывался. После первого совместного бонга ребята стали не разлей вода. Мирон угорал над ними и в своей беспонтовой еврейской манере называл их Шерочкой с Машерочкой, за что был неоднократно бит Рудбоем. Рома к такой их дружбе относился внешне спокойно, как и вообще ко всему, но свойственную ему категоричность суждений по отношению к Ване очень сдерживал. Он мог назвать Мирона кривоногим ублюдком и вслух пожалеть, что на его бабушку и дедушку не хватило газовых камер, просто из-за того, что тот споткнулся о провод. Зато когда Рудбой в приступе неконтролируемого восторга от не пойми чего свалил монитор в фотопит, только закатил глаза и молча пошел исправлять. Рудбой вообще все время все ломал. Долбить у него получалось куда лучше. Поэтому Рома с завидным упорством приносил ему то грибы, то траву. На, мол, Рудбой, делай то, в чем ты действительно хорош. Убивались они по традиции в хлам, и инициатором всегда выступал Англичанин. Еще после первого совместного бонга он просек, что так целоваться с Рудбоем куда приятнее. Не приходится обращать внимание на легкую ванину небритость и вечный привкус мятной жвачки, которую он просто терпеть не мог. Да и какое там, если по стене скачет на поросенке неоновая телка, а ноги превратились в облако. Однажды он, как истиный поклонник всякого декадентства, пошутил, что у него облако в штанах, и понял еще одно — в культуру Ваня не может, зато сосет от сердца. Да и вообще у Рудбоя все от сердца. Радуется, так от сердца, роллит, так от сердца. В пьяном угаре лезет к Ромке целоваться на глазах у всех - и то от сердца. В вечном дыму и смехе тур приближался к концу. У Англичанина в груди щемило. Так долбить было больше не с кем.